Белен, естественно, не понимала, что говорила непалка, но улыбалась и кивала в ответ. Вдруг старуха подошла к ней вплотную и вытащила из-под воротника платья небольшой кулон на толстой холщовой нити. Вероятно, она показывала, какой-то важный религиозный амулет. В ответ Белен не растерялась и показала женщине свой кулон. Со стороны всё это напоминало ритуал братания, будто непалка приняла американку за свою. После, слегка поклонившись Белен, непалка продолжила свой путь.
Американку охватила гордость. Она победоносно оглядела группу.
– Видели? Я вам говорила, что надо идти в непальском платье!
Тропа широкой лентой заструилась по освещённому солнцем склону. Градус подъёма был почти незаметный, идти стало легче, и настроение у Анны поднялось. Теперь можно было любоваться окружающим пейзажем.
Особенный восторг у Анны вызывала цветовая палитра гор. Приглушённые краски смешивались, переплетались, складываясь в один неповторимый узор. Под ногами, на ровной тропе, клубилась песочного цвета пыль. Шаровидный бурый кустарник перемежался с островками тёмно-зелёных можжевельников. Сами скалы были словно раскрашены гениальным художником: рыжие с тёмно-бордовыми прожилками, шоколадные, серые.
По краю тропы со стороны склона кто-то заботливо уложил каменные валуны, позаботившись о безопасности туристов.
Солнце приветствовало путников яркими золотыми лучами, а впереди на Анну в упор смотрела Ама-Даблам – самая красивая из гималайских вершин.
Анна была счастлива.
На ланч они остановились в небольшой забегаловке для туристов.
Меню от кафе к кафе здесь, в горах, совершенно не менялось, всё те же: лапша, рис, маммоз и яйца. Бутылка обыкновенной питьевой воды доходила до ста тридцати пяти рупий, тогда как в Катманду самая дорогая вода стоила двадцать. Зато здесь можно было купить кока-колу. Это был любимый напиток Криса. По какой-то причине он не пил на тропе воду. Его напитком на каждой стоянке была именно кока-кола. Объяснить своё пристрастие логически он не мог.
Анне отчаянно хотелось мандаринов, но фрукты в горы не поднимали – слишком невыгодным и тяжёлым грузом казались они местным предпринимателям, ведь продукты доставлялись сюда в основном на спинах носильщиков.
***
– Скажи, Гамбо, а буддисты – вегетарианцы?
– Я – нет, – засмеялся Гамбо. – Я не могу без мяса. Но у буддистов есть определённая традиция: если кто-то отказывается от мяса, он должен заявить об этом публично. После такого заявления он не имеет права вновь вернуться к мясоедению. Моя жена, например, вегетарианка вот уже целых тридцать два года. Она соблюдает традицию. А сын никогда не заявлял, что переходит на вегетарианство, но ест мясо и рыбу всего несколько раз в год – просто не любит их.
Глядя на быт непальцев, Анна понимала, что вегетарианство в горах – утопия. Здесь нужно было много физических сил, чтобы выжить. Любое рутинное действие в высокогорье требовало гораздо больше энергии, чем то же самое у подножия гор. Резкие перепады температур, пронизывающий ветер, необходимость переносить тяжести по горным подъёмам, отсутствие возможности отапливать жилища – всё это превращало идею вегетарианства в полный абсурд. Яки спасали людей от холода и помогали выживать в тяжёлых условиях.
***
Чем выше в горы они забирались, тем меньше растительности оставалось на склонах. Всё больше обнажалась неприкрытая каменная плоть, всё меньше кругом чувствовалось жизни и всё более негостеприимными становились Гималаи.
Солнце нещадно жгло неприкрытую кожу лица, холодный ветер хлестал, пробирая до костей, а от слепящих белизной приближающихся ледников веяло лютой стужей. Будто горы громко спрашивали: «Ну, кто кого?» И ответ был более чем очевиден.
Когда они подошли к деревушке Дингбоче – конечному пункту их путешествия, – Анна почувствовала, как тело начало сдавать: ногти сильно слоились, кожа высохла, превратившись в сухой пергамент, несмотря на ежедневное употребление трёх литров воды, кишечник давал сбои, а в горле подозрительно першило.
В Дингбоче они остановились на огороженном постоялом дворе, где двухэтажные помещения были построены в виде уже привычной буквы П.
Усталые, только что прибывшие, они сидели на скамейках в ожидании Криса и Гамбо, которые ушли улаживать вопрос с номерами. И тут внутрь двора неторопливо вошли несколько яков. На их округлых боках покачивались новенькие, тёмно-синие, внушительных размеров сумки, на которых как-то уж слишком броско белело Japanese.
– А вот и японцы пожаловали, – Павел присел рядом с Анной. – Смотри-ка, как подготовились, – словно спортивная команда. Издалека видать.
Анна засмеялась. Японцы и впрямь чересчур выделялись из толпы туристов.
Крис с Гамбо задерживались.
– Бьюсь об заклад, что Крис и Гамбо спорят по поводу номеров с японцами, –сказала Анна.
– Не удивлюсь, если это так и есть, – согласился Павел.
Где-то через полчаса появился Крис со связкой ключей в руках.
– К сожалению, на этот раз будем жить на втором этаже в отдельно стоящем помещении. Мы надеялись на комнаты в здании, где находится столовая, но они оказались частично заняты. Чтобы жить рядом друг с другом, мы взяли целый этаж. Вон лестница, которая прямо с улицы ведёт к нашим номерам, – он жестом указал на ряд дверей, выходящих во внутренний дворик.
«На втором так на втором»,– равнодушно подумала Анна и по скрипучей деревянной лестнице стала подниматься наверх.
Постройка показалась Анне более добротной по сравнению с той, где они ночевали на предыдущей стоянке, по крайней мере щелей в полу не было, стены изнутри были плотно обиты войлоком. Однако это не особенно помогало сохранить тепло. Одинарные стёкла в окнах, слишком маленькая толщина стен, отсутствие хоть какого-то источника тепла на такой высоте – всё это было причиной того, что в комнатках даже днём стоял леденящий холод. Маленькие окошки впускали внутрь недостаточно солнечного света, чтобы нагреть помещения.
По-прежнему единственным местом, где туристы могли отогреться, была общая столовая – днём её отапливала всё та же печка-буржуйка.
Зато в каждой комнатке оказался свой туалет, что приятно порадовало Анну. Ведь даже в Намче-Базаре на всю гостиницу, где они жили, предлагалось всего два туалета, которые, во-первых, были общими, то есть не имели привычного разделения на «М» и «Ж», а во-вторых, туда было не пробиться.
Бросив сумки на пол, все побежали греться в столовую.
Там пока было пусто, поэтому их группе посчастливилось занять два стола на солнечной стороне рядом с большими окнами.
Предусмотрительные шерпы уже приготовили два термоса с чаем. После продолжительной физической нагрузки и пронзающего холода тепло столовой казалось волшебным. С какой радостью все поснимали с себя пуховики и шапки! Дети Уайтов начали дурачиться, шутить, рассказывать смешные истории.
Настроение у всех было распрекрасное.
Однако идиллия длилась недолго.
Вскоре в столовой появились японские постояльцы. Это была группа довольно пожилых людей. Все они выглядели измождёнными.
Появление мрачной компании сразу нарушило благостную обстановку в зале. Японцы как-то бесцеремонно направились к столу, где сидела семья Уайтов, и расположились по соседству – вплотную к ним.
Анне это показалось очень странным, так как в столовой было полно свободных столов.
Присев и расслабившись за столом, японцы начали громко чихать, сморкаться и издавать ещё такую уйму звуков, от которых даже из жарко натопленной комнаты Анне захотелось убежать прочь в свой ледяной номер.
Уайты притихли и, переглянувшись, молча переместились за стол, где сидели остальные участники их группы. Чтобы уместиться, Анна, Павел, Крис, Белен, Эмили и Гамбо плотно сдвинули стулья.
«Вот тебе и культурная нация», – подумала Анна, но вслух ничего не сказала.
Вечером Эмили как ни в чём не бывало предложила Анне обойти посёлок. Несмотря на усталость, та согласилась – не сидеть же в холоднющей тёмной комнатушке. Уж лучше ознакомиться с окрестностями.
Анна порадовалась, что захватила с собой тёплые зимние брюки, которые она обычно надевала на каток. Здесь они хорошо защищали колени от ледяного ветра, а потому на улице она чувствовала себя довольно комфортно.
По центру посёлка была проложена единственная дорога. Она была довольно узкой – свободно на ней могли разминуться лишь два человека. По обеим сторонам от дороги были выложены знакомые каменные заборчики, по высоте доходящие почти до пояса. Очевидно, ограждения были предназначены, чтобы контролировать навьюченных яков, которые сопровождали туристов дальше в горы.
У края деревушки Анна с Эмили встретили Криса и Белен. Те шли навстречу быстрым шагом, втянув голову в плечи.
– Однако как предусмотрительно с твоей стороны было прихватить сюда тёплые брюки! Они здесь явно к месту! – воскликнул Крис.
Белен согласно кивала. Оба сильно замёрзли в своих тоненьких – шуточных для местной температуры – пуховичках. И теперь, видимо, спешили обратно к печке-буржуйке.
– А я его ещё спрашивала, какой именно пуховик брать! – пожаловалась Эмили. – Даже Белен с собой в магазин возила. В результате взяла не бог весть что! Если бы не купила толстый пуховик в Намче – замёрзла бы окончательно.
Они ещё немного побродили по посёлку, читая вывески небольших гостиниц и разглядывая каменную кладку жилых домов.
Огородов у местных жителей здесь уже не было. Впрочем, и растительности, хотя бы скудной, уже не встречалось.
Эмили заметила небольшое кафе.
– Давай зайдём, – предложила она. – Не мешало бы согреться.
Они зашли в маленькое светлое помещение. За стойкой бара стояла женщина. Они оглядели витрину. В основном здесь продавали разный шоколад, чокопаи, кока-колу, но было и кое-что из десертов. Они взяли по куску сладкого пирога и по стакану чая.
Вечером за ужином Крис предложил мужчинам отведать самое необычное блюдо, которое предлагалось в горах, – сиззлэ. Джек знал, что это такое, и с удовольствием согласился. Павел тоже решился попробовать. Вскоре шерпы принесли им две сковороды, вытянутые в форме лодочки. На сковородках шипело аппетитное жаркое. Звук шипящего мяса напоминал звуки горящих бенгальских огней. Смотрелось блюдо очень эффектно. Даже сам момент подачи его на стол выглядел как праздник.
– Ну, как? – спросила Анна Павла после того, как он попробовал блюдо.
– Вкусно! – довольно закивал Павел.
Блюдо было приличного размера. Анна бы точно не справилась с таким количеством мяса. Да и без свежих овощей мяса ей совершенно не хотелось.
По вечерам, пока они находились в высокогорье, Анна обычно заказывала жареный рис с овощами, который, надо признаться, ей порядком надоел.
После ужина Анна пошла в свой номер. Там она вытащила из баула все продукты, которые брала с собой: палку колбасы, вяленое мясо, шоколад. Они оказались не нужны. Нести их назад не было никакого смысла. Анна решила отдать мясо носильщикам. Она взяла пакет и вернулась в столовую.
Все четверо носильщиков сидели на одной лавочке у стены. Анна протянула им пакет.
– Вот, возьмите, – сказала она на английском. – Спасибо вам за то, что несли мою тяжёлую сумку.
Парни заулыбались и молча взяли её пакет. Анна поняла, что английского они не знают.
В эту ночь Анна впервые накрылась одеялом поверх своего пухового спальника – уже вечером изо рта у неё шёл пар. Подозрительно болела голова.
Глава 10. Последняя высота
Ночь выдалась неспокойной. В два часа Анна услышала какой-то шорох и голоса: несколько человек что-то взволнованно обсуждали в соседней комнате. Стены были из фанеры, поэтому слышимость была почти стопроцентной. Там за стеной жили Павел и Ник. Анна прислушалась. Спросонок она разобрала только то, что Нику стало плохо и Павел позвал на помощь его родителей. Через некоторое время всё затихло. «Видимо, обошлось», – подумала Анна и заснула.
Рано утром Анну разбудил странный шум за окном. Ей показалось, что на улице выпал снег и несколько человек активно очищают его стальными лопатами. В комнате было настолько холодно, что эта версия показалась ей вполне правдоподобной.
Она выскочила из тёплого спальника, набросила на плечи пуховик и прошмыгнула к окну. То, что она увидела, несколько шокировало её: на улице, расположившись вдоль ручья, который протекал по центральной дороге посёлка, несколько непальцев бойко мыли стальную посуду. Металлические тарелки, вилки и ложки звонко бились друг о дружку, когда их бросали в огромные металлические тазы.
За ночь ручей покрылся толстой ледяной коркой, которой не хватило совсем чуть-чуть, чтобы сомкнуться посередине. Крыши соседних построек были покрыты изморозью.
Анна снова запрыгнула в спальник. Попыталась отогреться и поняла, что заснуть ей уже не удастся. Тогда она молниеносно оделась и бодрым шагом направилась в столовую. На тепло в такую рань она не рассчитывала, но знала, что уж кипяточка ей выпить точно удастся.
– И кого это я снова вижу! – заулыбалась Анна.
За их столом сидел Джек.
– Доброе утро! – еле слышно откликнулся американец.
Он сидел словно статуя: обхватив себя руками и втянув голову в плечи. Молния на его пуховике была застёгнута до самого носа.
– Какой же странный у тебя видок, – продолжила разговор Анна. – Ты что, сильно замёрз?
Джек зашевелился и вытянул шею.
– Да, очень! Понимаешь, канализационная труба в нашей комнате оказалась забитой. Запах был до того невыносимый, что нам с Хелен пришлось открыть окно, чтобы хоть как-то заснуть, – объяснил Джек.
– Ты шутишь? – Анна выпучила глаза. – Вы открыли окно? Вы что, не почувствовали запаха вечером?
– Почувствовали, конечно. Труба забилась до нас.
– Так что же вы не попросили другой номер? – Анна совершенно не понимала, как можно было согласиться на ночлег практически под открытым небом.
– Тогда нам пришлось бы взять комнату в другом помещении, а мы не хотели отрываться от группы, – последовал не очень логичный ответ Джека.
Через некоторое время в столовой показалась Хелен. На ней было надето целых две пуховых куртки, в руках она держала пакет с мелкими конфетками.
– Хелен, как же вы выжили сегодняшней ночью? – сочувствующе спросила Анна. – И что это у тебя за конфеты?
– Привет, Энн, – Хелен вздохнула, – тяжёлая ночка у нас сегодня выдалась. Я практически не спала от холода. А это не конфеты – это леденцы для горла. Будешь?
– Нет, спасибо, – отказалась Анна и с недоверием покосилась на пакет – там было не менее полкило леденцов.
За завтраком обнаружилось, что со здоровьем у многих начались проблемы. У Ника ночью началась диарея, Меган тошнило и было плоховато с желудком, у Кейт и Хелен болело горло, Белен пила целую горсть таблеток, не давая никаких комментариев.
На сегодня планировался радиальный выход. Группа должна была подняться на высоту 4700 метров.
***
– Крис, а принимать Диамокс обязательно? – спросила гида Хелен на следующий день по прилёту в Катманду.
– Я же писал вам всем в разъяснительном письме, что средство от горной болезни должно быть у вас в обязательном порядке. А поскольку конкретно ваша семья собирается подниматься выше пяти тысяч, всем вам я бы настоятельно советовал принимать его после Намче.
– Но я не думаю, что Диамокс нам понадобится, – возразила Хелен. – Мы хорошо подготовлены.
– Что ж, Хелен, решение ваше, но я обязан вас предупредить. Горы – это серьёзно, и предсказать сейчас, какое у вас будет состояние там, на высоте свыше четырёх тысяч метров, практически невозможно. Могу рассказать тебе историю из своего опыта. Однажды мы с моим другом Роем были в Патагонии. Мы уже совершили восхождение и возвращались в лагерь. На высоте около пяти тысяч ему стало плохо. Резко плохо. Он просто обмяк и упал посреди тропы. Мы были с ним вдвоём. Вокруг не было ни души. Я не знаю, какими силами мне удалось спустить его на несколько сотен метров вниз. Это было титаническое усилие. К счастью, там мне встретились проводники, они помогли спустить Роя ниже. Внизу ему стало лучше. Заметь, это случилось с Роем, который всю свою жизнь был альпинистом. Так что горы – это очень серьёзно, а у вас дети. Я бы предпочёл перестраховаться, чем решать сложные проблемы в непредсказуемых условиях высокогорья.
***
– Энн, как твоя голова? – Крис обеспокоенно смотрел на Анну.
– Боль прошла. Вообще, я чувствую себя намного лучше, чем вчера, – ответила ему Анна.
– Фу, – выдохнул Крис, – слава богу! Откровенно говоря, я уже думал, что у тебя горная болезнь. Она часто начинается с головной боли и общей слабости.
– Нет, не стоит беспокоиться – мне лучше. Однако у меня нет желания подниматься выше. Я с удовольствием поброжу где-нибудь поблизости от посёлка. Мне нужен день отдыха.
– На здоровье, – понимающе кивнул Крис. – Выбор за тобой. Кстати, Меган тоже не идёт – слишком плохо себя чувствует.
И группа в усечённом составе отправилась к вертикальной ледяной стене, на площадку, с которой, по словам Криса, открывался ещё более сказочный вид на Гималаи. Несмотря на проблемы ночью, Ник тоже отправился в радиалку.
Анна же, развернувшись в противоположную сторону, вышла из посёлка, поднялась на один из близлежащих выступов и уселась там, созерцая поднимающиеся вокруг горные массивы.
Как же давно ей хотелось посидеть вот так, в одиночестве! Она устала и от постоянно сопровождающего её шерпа, и от многочисленных групп на тропе, которых отделяли друг от друга какие-то десятки метров. Тропа никогда не была пустой. Магнит Гималаев срабатывал слишком сильно, стягивая в это место мириады опытных и не очень туристов и просто любопытных людей.
Теперь же Анна могла наконец расслабиться и насладиться необыкновенной красотой высоченных кряжей, каких, возможно, ей больше никогда не удастся увидеть.
Рядом с её ногой топорщился миниатюрный кустик неприметного эдельвейса.
«И почему людей восхищает это растение?» – с удивлением разглядывала знакомый цветок Анна, припав почти к самой земле.
Рядом с эдельвейсом лежал камень, так и просившийся в руки. Анна поднесла его ближе к глазам. Камень имел разнородную структуру. С одной стороны он был ярко-бурый. «Наверняка содержит железо», – подумала Анна. С другой – отдельные его участки так и переливались серебром, слепя глаза. «Слюда?» – спрашивала она себя. Один бок камня напомнил ей мрамор, который она в изобилии встречала на Байкале.
Почти все окружающие склоны имели некоторый кирпичный оттенок, отчего пейзаж казался не таким хмурым. Но прямо напротив Анны, через небольшую долину, стояла гора, которая выделялась из общей картины. По её склону пошла крупная осыпь. Все камни, отколовшиеся от материнской скалы, имели сизо-серый цвет. Этот холодный оттенок придавал ландшафту отчуждённость и излишнюю суровость. А вот по самому центру осыпающейся поверхности проходил чудесный белоснежный узор – вероятно, там залегала мраморная жила, и теперь белая крошка наносила на серый горный холст причудливую аппликацию.
На соседнем пригорке возвышалась буддистская ступа. Белоснежная сфера как будто перешёптывалась с белками, выглядывающими из-за острых выступов окружающих скал. Глаза Будды, казалось, неустанно следили за Анной даже здесь – высоко в горах.
Трудолюбивые непальцы соорудили ступы на всём протяжении туристических троп. Вероятно, ощущение близости к Будде, напоминание о непрестанной молитве помогали преодолевать препятствия – так непальцы помогали себе в этом суровом краю.
Одна из троп убегала тоненькой нитью вверх по склону, а потом выворачивала на пологий гребень и увлекала взгляд глубже в горы. Тропа будто звала за собой, обещая приключение.
Анна вынула блокнот, который носила с собой. На бумагу легли строки:
«Так и хочется пробежать по гребню вон той горы – оставить след на кем-то давно протоптанной тропе. Странное чувство – будто я уже на этом гребне, а по обе стороны срывается в пропасть мой крик, мой взгляд, моё одиночество. Будто я уже чувствую ветер в своих волосах и солнце до одури слепит глаза, хоть на мне и солнцезащитные очки.
А тело? Тело почти парит в то междуминутье, когда тяжесть подъёма отступает на задний план. Каменистая почва непривычно шуршит под ногами, а вокруг только верхушки гор, прорывающиеся в недосягаемые небеса. Где-то здесь живёт Правда. Правда обо мне, о мире, обо всей Вселенной. Ибо если не здесь, то больше ей негде найти приюта – слишком тесны для неё и врата городов, и натруженные спины полей, и густые, непроходимые леса. Слишком мало там простора, обжигающей сини и обнажающего до самого дна солнечного света!
Я шагаю по каменистой дороге в такт биения своего сердца, и в шагах моих знакомым маршем звучит уверенность, уверенность в собственной правоте, силе и… жизни. Я возвращаю себе себя. Снова, и в который раз, умываюсь чистою жизнетворною силой горной общины. Мне спокойно и легко, я забыла, сколько мне лет, я не помню своего имени, родины, национальности, я не помню своего языка. И всё, что я слышу и ощущаю, – это движение крови где-то внутри, и всё, чего я хочу, – это быть, жить, дышать и идти по бесконечно расстилающейся тропе. Меня больше не волнует будущее. Оно превратилось в облако, которое унёс горный ветер. Моё будущее обозримо – оно живёт на длинном гребне моей горы. Моей? По-другому и быть не может: в эти самые минуты я принадлежу горе, а она принадлежит мне, потому что в этот момент мы слышим и, может быть, как никто и никогда больше, понимаем друг друга».
Анна провела на горе два часа, а потом спустилась в селение и поспешила заглянуть в комнату Меган.
– Как у тебя дела? – спросила Анна, заглянув в комнату.
– Кажется, лучше, – несколько слабым голосом ответила девушка.
Было видно, что Меган вздремнула и теперь приходит в себя.
Остаток дня, пока группа не вернулась, они провели вместе – бродили по окрестным тропам и болтали о всякой всячине. Меган рассказывала Анне, что они все трое не ходят в школу. Вернее, Кейт и Ник не ходят, а Меган не ходила раньше – ведь теперь она учится в колледже.
– То есть как это – «не ходят»? – не поняла Анна.
– Очень просто – у нас надомное обучение. В Америке оно очень теперь распространено. Раньше это были дистанционные программы с несколькими центрами по стране. Теперь же дистанционное обучение организовано почти в каждой школе. При желании ученик может выбрать этот вариант занятий.
– А Ник тоже учится дома?
– Конечно, глядя на нас с сестрой, и он не остался в стороне.
– А как у него с дисциплиной? – удивилась Анна. – Неужели подросток в тринадцать лет учится самостоятельно, без постороннего контроля?
– Да у нас же папа всё время дома. Он – владелец казино и может позволить себе контролировать бизнес из своего кабинета. Он и следит за дисциплиной. У нас всё строго: в восемь все сидят по своим комнатам и начинают занятия. После учёбы папа везёт нас на тренировку по велоспорту. После тренировки делаем домашние задания. Так что у нас всё расписано.
– А я-то смотрю и не могу надивиться, насколько у вас с папой близкие отношения, – понимающе кивнула Анна.
– Ну да, мы папу любим, – засмеялась обычно сдержанная Меган. – Мы просто привыкли, что он находится с нами гораздо чаще, чем мама.
– Скажи, а ты в каких странах успела побывать? – с любопытством спросила Анна.
– В Перу – на Мачу-Пикчу, в Италии, ну и в Канаде. У моей тёти – маминой сестры – нет детей, вот они и возят нас с сестрой в разные зарубежные поездки. Только вот Ника ещё никуда пока не брали, – поделилась Меган.
– И как тебе Мачу-Пикчу? – ожидая каких-нибудь необыкновенных историй, спросила Анна.
– Там слишком много народу. Место, конечно, впечатляет, но толпы, которые бродят вокруг, сильно портят общую картину, – равнодушно ответила Меган.
Анна ждала какого-то продолжения, но его не последовало – в памяти Меган Мачу-Пикчу не оставил никаких следов.
Позже Анна задала тот же вопрос Хелен и получила похожий ответ.
«Странные всё же американцы, – думалось ей, – побывали в одном из самых древних и загадочных мест – и никаких впечатлений, ощущений, мыслей, наконец! Всё равно что в соседний город скатались».
Вечером и Нику, и Меган было по-прежнему дурно.
– Хелен, – подошла Анна к американке, – не знаю, как ты отнесёшься к моим словам, однако скажу тебе в любом случае.
– Да, – Хелен удивлённо посмотрела на Анну.
– У меня с собой есть таблетки активированного угля. Наверняка ты не знаешь, что это такое, но я заверяю тебя, что это лучший способ прекратить расстройство кишечника у Ника и Меган. Это не лекарство. Это средство очистки кишечника. Я предлагаю тебе их попробовать.
Хелен с любопытством взяла из рук Анны угольные таблетки.
– Уголь? Как интересно. Да, хорошо, я попробую. Всё равно обычные таблетки им пока не помогают. Спасибо! – Хелен улыбнулась. – А у тебя случайно нет влажных салфеток? Здесь становится всё меньше воды, а нас пятеро.
Особенно нехватка воды стала ощущаться на последней стоянке. Мыть руки приходилось, пользуясь небольшим уличным умывальником, в котором вода появлялась редко и совсем ледяная, поэтому Анна, как и другие участники группы, перешла на использование влажных салфеток.
– Конечно. Пошли, я отдам тебе всё, что есть. Мы ведь завтра идём назад.
В комнате Анна начала выкладывать из сумки свои запасы.
– Вот: антибактериальная жидкость, влажные салфетки, влажная туалетная бумага, просто туалетная бумага, шоколад.
– Влажная туалетная бумага? Вот это подарок! Энн, спасибо огромное!
В комнату вошла Эмили.
– Эмили, – обратилась к ней Хелен, – а у тебя нет случайно Диамокса?
– Конечно есть. А у тебя закончился? – спросила Эмили.
– Если честно, мы не взяли Диамокс. Но теперь я опасаюсь за здоровье детей. Я спросила у Криса, но он не смог найти свой.
– Да, конечно, забирай, – Эмили порылась в своей сумке.
Довольная Хелен собрала все свои сокровища и пошла к себе.
– Как она могла не взять Диамокс? – сокрушалась Эмили после её ухода. – У неё ведь трое детей! Головы совсем нет. А если бы я тоже не взяла Диамокс? Что бы они тогда делали?
– Зато они прихватили с собой стулья, – решила пошутить Анна.
– Да, – засмеялась Эмили. – Стулья им здесь отлично помогут, особенно от горной болезни.
Глава 11. Обратный путь
На следующий день группа должна была разделиться. Одна часть уходила наверх – им нужно было преодолеть два перевала свыше пяти тысяч метров, а другая – в ней находилась и Анна – отправлялась обратно в Катманду. С этого момента Гамбо начинал исполнять обязанности главного шерпа. Он вёл семью Уайтов дальше в горы.
Памятное фото решили сделать у ступы.
На фото все, как водится, изображали счастье. Хотя лично у Анны на сердце скребли кошки: ей было грустно расставаться с Гамбо, с которым у неё сложились очень тёплые отношения. Да и с Хелен Анна сблизилась.
Но расставания было не избежать.
У Гамбо тоже было тяжело на сердце. Каждому, кто собирался вниз, в знак любви и признательности он повязал на шею кату – тонкий шёлковый шарф.
– Мне было очень приятно познакомиться с тобой, Энн, – сказал Гамбо, повязывая на шею Анны самую яркую золотистую кату, голос его дрогнул, а за чёрными очками из глаз предательски поползли слёзы.
– И мне тоже, – сказала Анна и почувствовала, что тоже готова разреветься.
Они обнялись, и в этом объятии Анна почувствовала любовь и то настоящее, что, по сути, она и обрела здесь, в Гималаях. Будто две души, живущие на разных концах планеты, встретились в этом удивительном месте, прикоснулись друг к другу и заискрились тёплым искренним чувством, которое сделало каждого из них немного чище и добрее.
Рядом с ними, светясь привычно широкой улыбкой, без особого чувства прощались американцы. И только Кейт вдруг всхлипнула, когда говорила Анне прощальные слова. Видимо, она, как и Анна, на мгновение осознала, что они прощаются навсегда.
И вот их поредевшая группа направилась вниз. Спускаться было легко. Теперь Анна не нуждалась ни в чьей помощи и могла наконец идти по тропе в некотором одиночестве, оставаясь один на один со своими мыслями. Иногда она смахивала со щеки слёзы, которые вырывались наружу помимо её воли.
Крис выглядел так, будто с него свалился груз ответственности за группу. Вероятно, чем ниже они спускались, тем ниже была вероятность каких-либо неприятностей, и это радовало гида. Теперь он шёл рядом с женой, и они весело о чём-то болтали.
К лагерю в Тенгбоче Анна подошла последней. Крис, Эмили и Белен сидели за уличным столиком с тремя кружками пива. Они праздновали спуск – смеялись и шутили.
Видеть туристов на отметке 3500 метров с пивом было странно. Это просто не вязалось с представлением Анны о пребывании в горах. Тем более когда всё происходило неподалёку от монастыря. Но она уже привыкла к тому, что в Непале иностранцы жили по своим законам.
В этот раз двери их с Эмили гостевой комнаты выходили непосредственно на улицу.
Было ещё довольно солнечно. Анна раскрыла дверь, взяла блокнот и стала писать. Ей хотелось запечатлеть на бумаге свои чувства, чтобы позже мысленно возвращаться в Гималаи, восстанавливая путешествие по записям.
Краем уха она услышала, что Крис собирается отправить последнего шерпа к группе Уайтов. Ей захотелось передать с ним прощальные записки Гамбо и Хелен. Она написала два стихотворения, вырвала листки из блокнота и позвала шерпа. Тот выслушал Анну с вниманием и положил листки в карман.
– Как же ты догонишь их группу? – спросила Анна. – Между нами теперь разрыв в два дня хода.
– Мне не привыкать, – улыбнулся парень, – я знаю в горах короткие тропы. Да и в одиночку, не связанный группой, я догоню их уже завтра к вечеру.
В Катманду группа должна была возвращаться через Луклу.
В последний вечер перед отлётом в аэропорт Луклы с большой температурой свалился Павел. Когда Анна зашла к нему в комнату, его бил озноб. Высота, холод, однообразное меню и накопленная физическая усталость дали о себе знать. Анна понимала, что могла бы тоже давно свалиться с простудой. Её спасли сода и перекись водорода. Анна пользовалась ими каждое утро и вечер в течение всего похода. Павел не особо доверял её средствам, но теперь, когда ему стало плохо, он охотно взял у Анны перекись и выпил горячую воду с растворённой содой, которую Анна приготовила ему на ночь. Без таблеток, конечно, тоже не обошлось. Пошли в ход и противовирусное, и жаропонижающее.
Перед сном, после того как она ещё раз заглянула к Павлу, Анна вышла на улицу, чтобы последний раз посмотреть на гималайские звёзды.
«Интересно, многие считают, что звёзды в Гималаях должны висеть низко… А они словно прячутся где-то в недосягаемой высоте… Крошечные белые точки на небе… И полюбоваться-то не на что…» – подумала про себя Анна и, поёживаясь от холода, побежала в свою комнатку.
Наутро Анна чувствовала непреодолимое желание как можно скорее вернуться в Катманду – её время в Гималаях закончилось.