Алина знает, что вернувшись домой, ее ждет то, от чего она скрывалась несколько лет, но после смерти матери ее больше ничего не держит в Латвии, поэтому она принимает свою судьбу, которая давно предопределена ее отцом – владельцем крупной фирмы, передающейся по наследству.
Самое худшее для Алины – встретить его снова, мужчину, которого она ненавидела и любила вопреки всему. Он был раем и адом в одном флаконе, но она даже не подозревала, что этот человек настолько опасен.
Адриан Вестардо знает, что ворваться в ее жизнь не самое лучшее решение, но только это поможет сохранить ей жизнь, потому что Алина оказывается втянутой в опасную игру, из которой нет выхода. Он рискнет всем ради нее, даже ее любовью.
Наемный убийца по прозвищу «Девил» обычно спит с теми женщинами, которых потом убивает. Профессия. Кредо. И он знает, что Алина Раковска неприкосновенна во всех смыслах и хоть соблазн так велит, он лучше убьет ее, нежели переступит черту.
Жизнь и смерть, любовь и ненависть, как одно единое целое.
Все события и лица, описанные в книге, не имеют ничего общего с реальными людьми и выдуманы автором. Все совпадения случайны.
В оформлении обложки использована фотография автора:
Kiselev Andrey Valerevich
«Sexual passionate couple in elegant evening dresses. Luxurious interior. Fashion shot» https://www.shutterstock.com
Пролог
2000 год. Рига, Латвия.
Она вышла из комнаты, дождавшись пока все уснут и босая прошлепала по холодному коридору до корпуса мальчиков. У двери дежурил пожилой охранник по имени Валдис, она не боялась его и он часто угощал ее конфетами, когда та тайком пробиралась в общую мальчишескую. Сегодня он храпел в две дырки, она не стала его тревожить, хотя конфеты очень любила. А на первый взгляд не скажешь, худющая, как трость и чересчур высокая для своего возраста, по крайней мере, так говорили ее сверстники.
На цыпочках она прошла вдоль ряда одинаковых кроватей и нашла ту, на которой часто проводила время, когда дежурил Валдис.
– Когда-нибудь тебя выпорют, дуреха. – Мальчик сразу заметил ее и откинул край одеяла, подвинувшись, освобождая ей место. Она быстро запрыгнула на кровать и натянула одеяло под самую шею. Зимой тут было холодно, а пока босиком бежала, чтобы не греметь тапками, все ноги отморозила.
– Не выпорют. А если так, я не боюсь.
– Тебя снова обзывали сегодня? Я слышал в столовой.
Она знала, что от него ничего не утаить, он всегда все знает и наблюдает за ней. Дружили они уж вот четвертый год, но девочка не позволяла ему за себя заступаться. Ее обзывали переростком, оттого, что выше всех девчонок ее возраста была, оттого, что взрослела не по годам и понимала, больше чем они. Ее обзывали ведьмой за то, что ее кожа была чуть темнее, чем их белоснежная, хотя она даже не загорала летом, за черные как смоль волосы и длинные ресницы, обрамляющие темно-коричневые глаза. Будучи маленькой она плакала, что не похожа на остальных девочек со светлыми волосами и бледной кожей с розовинкой на щеках. Говорят ее папа Латино-американец, а мама вообще русская. Как только в Латвии она оказалась, ей было неизвестно.
– Вообще-то я пришла за историей. Расскажешь что-нибудь интересное сегодня? Мне понравилось слушать про Фредди, ты не закончил, что стало с той последней девочкой?
– Не знаю, я не успел дочитать.
– Проведешь меня в библиотеку как-нибудь? Я хочу взять эти книги.
– Ладно. Посмотрим.
– Пожалуйста. – Она умела просить, даже не давя на жалость. Просто тягучим голоском и ангельской улыбкой.
– Хорошо.
Девочка широко улыбнулась, а мальчик шмякнул ее пальцем по носу.
– У меня кое-что новенькое. Можешь попугать девчонок, когда решите играть в догонялки на улице.
– И что это? – Глаза заблестели и, девочка приготовилась услышать очередную историю от своего лучшего друга.
– Считалочка.
Наши дни
В семнадцать лет я уже знала, что не за горами мое замужество, также знала за кого выйду замуж. Нет, это не мой избранник, это распоряжение отца. «Придет время и, ты станешь великой, Алина» – по его словам «великой» означает замужем за его компаньоном, которому он меня обещал. В общем, меня хотят выгодно продать. А я не товар, хотя с детства привыкла к тому, что все в этом мире покупается и продается, так воспитал меня мой отец. Ты можешь купить целый мир, если у тебя есть деньги, даже человека. Не хочу соглашаться с этим.
Меня зовут Алина Раковска, мне двадцать три года и я в ловушке. В ловушке бизнеса, который передается в семье по наследству, в ловушке собственных чувств и противоречий, в ловушке мужчины, которого люблю и ненавижу и в ловушке смертельной игры.
Когда мне стукнуло девятнадцать, папа решил: «пора». Я испугалась. Мне всегда казалось, что этот день никогда не наступит, но он наступил. «Притерпится, слюбится» НЕТ! Этот мужчина, якобы мой будущий муж, на два года старше отца, его пузом можно убить медведя, а глаза из-под надутых щек, легко спутать с бисером. Я сбежала, уехала к маме в Латвию. Отец заблокировал все мои счета, я осталась на нуле и на мамином попечении, дай Бог, у нее был хороший доход от издательства, которым она владела, а еще сбережения, оставшиеся с тех времен, когда они с отцом были вместе, ну и конечно, богатый любовник, с которым они познакомились на презентации какой-то нашумевшей книги.
Мама умерла через год после того, как я к ней переехала. Страшная авария, в которую она попала, не оставила ей шанса. Несчастный случай. И все о чем я думаю, что это моя вина, моя и его.
Он был моим всем: всепоглощающей страстью, ненасытным животным, ласковым зверем, безумием, любовью всей моей жизни. Я была для него никем. Он жил с моей матерью. Я ревновала. Ненавидела себя за это, но ревновала. Мама была хорошенькой, в сорок три выглядела, словно моя старшая сестра, и мы были очень похожи, должно быть по этой причине я вызывала у него интерес. Достаточно худая, но не костлявая, грудь второго размера, каштанового цвета волосы, ниже лопаток. Мама чуть крупнее и выше, волосы немного короче, чем мои, у нас одинаковые серо-голубые глаза и маленькие веснушки на носу. Он видел во мне ее, только моложе. Я ненавидела это каждой клеточкой своего тела, и его ненавидела за то, что не мог любить меня, как я его, и себя за то, что всегда сдавалась и поддавалась его желаниям. Отдавала всю себя. Была одержима. Мои демоны бы сожрали меня, если бы я осталась, да и отец приказал вернуться. Выбора особо не было. Я была подавлена, сломлена и опустошена. Никакой Адриан Вестардо не смог бы меня спасти, а главное, он и не собирался. Он не знает ничего кроме грубости, хорошего траха и принадлежности одного к другому. У него, как и у моего отца: все продается и все покупается.
1
3 июля 2014
Открываю глаза, закрываю их, снова открываю, ничего не меняется. Я словно умерла. Это конец моей жизни. Или ее начало. Боль тисками сдавливает виски, слезы душат, я не выпускаю их. Хочется орать. Это то, что должно было произойти, чтобы я поняла? Нет, я поняла это раньше, но не хотела ничего с этим делать. Нет пути назад. Прошла только неделя. Он не тревожил меня, но сегодня пришел, сюда в дом моей матери, хватило же наглости. Я ненавидела его прежде, за отношение к себе, теперь я ненавижу его такой ненавистью, которой даже не хватает места внутри меня. Я собрала некоторые вещи, которые могут пригодиться мне первое время. Пока ждала такси, обошла весь дом, разглядывая все, как в первый раз.
Я впустила его, потому что нет сил сопротивляться. Какая мне теперь разница, я все равно уезжаю. Он сразу обратил внимание на чемоданы у порога, мой взгляд не выражал ничего. Пусто.
– Отдых пойдет тебе на пользу, mana mīlestība*.
– Это не отдых. Я возвращаюсь в Россию.
– Если тебе нужны деньги..
– Мне не нужны ТВОИ деньги. Говори, зачем пришел и проваливай.
Он приближается, хватает меня за подбородок и вздергивает его вверх, заставляя меня смотреть на него. Так как он любит. Мои глаза наполняются слезами. Он имеет огромную власть надо мной, и я ненавижу это. Ненавижу то, что готова убить ради него, но больше ненавижу его за то, что потеряла из-за него.
– Мне не нравится твой тон, bērns*.
– Отпусти меня. – Я почти молю.
– Не могу, детка. – Качает головой. Дьявол. Телефон звонит. Спасибо Боже.
– Это такси. – Сглатываю ком, образовавшийся в горле.
– Отмени.
– У меня самолет через два часа. – Не замечаю, что шепчу, почти потеряв весь воздух.
– Хочу, чтобы ты умоляла, mana mīlestība*. – Он опускается передо мной, проводит языком по моей нижней губе, я издаю легкий стон.
– Прошу. Тебя. – Мне правда нужно успеть на самолет, но я ничего не могу сделать с влиянием этого мужчины, я ненавижу его, ненавижу себя, но когда он касается меня..
– Просишь о чем? – Сладко. Томно. Одним движением руки он задирает вверх мое легкое летнее платье и стягивает к коленям мои трусы. Я вся дрожу. – Mana meitene*.
Он бросает меня на диван, я тяжело дышу, когда его горячие властные губы касаются внутренней части моего бедра. Нет, я не могу себе этого позволить, я омерзительна сама себе. Это дом моей мамы, ее диван, это ее мужчина! Ногами отталкиваю его от себя, подрываюсь с дивана. Этого не произойдет больше, не здесь. Никогда больше. Его грудь вздымается и опускается, так же часто, как и моя. Я никогда не отвергала этого мужчину, он пользовался мною слишком долго, но всему приходит конец. Должен был прийти раньше, до того, как нечто ужасное произошло с мамой, но мы играли, играли до последнего. С меня хватит.
– Убирайся. Уходи! – Кричу, бью его в грудь. – Проваливай из моего дома, из моей жизни, Адриан!
Он не делает ничего, просто смотрит на всплеск моей истерики, который видит впервые.
– Ты просто смешна. – Он с отвращением фыркает в мою сторону, я вся дрожу то ли от злости, то ли от страха.
– Если ты не уйдешь, я убью тебя, клянусь своей жизнью! – Кричу, что есть силы, боль сковывает, я падаю на колени. – Нет ничего хуже, чем любить тебя. Убирайся.
Что я делаю? Прогоняю его, избавляюсь от грязи и пафоса, ценою своих страданий. Чего я хочу на самом деле? Чтобы он поднял меня с этого пола, обнял, сказал, что все хорошо и мы ни в чем не виноваты, но я знаю, этого не будет. Он уйдет, как всегда это делал, как только я показывала ему чуточку своей любви, он убегал.
– Ты знала, с кем связываешься.
Нет, не знала.
*. mana mīlestība (латыш.) – Любовь моя.
*. bērns (латыш.) – Ребенок.
*. Mana meitene(латыш.) – Моя девочка.
2
1 ноября 2016
Сегодня презентация какого-то программного обеспечения, я летаю в облаках, грызу ручку, что совершенно не свойственно для наследницы всей корпорации «Ай Би Дженерал». На самом деле с две тысячи восьмого года, папа владеет лишь шестью десятью процентами, и чтобы получить обратно остальные сорок, я должна выйти замуж за мужчину, который мало того, что почти втрое старше меня, так еще крайне мне не симпатичен. Один раз я уже избежала замужества, но теперь некуда бежать, лишь остается бесконечно ломать голову, размышляя над тем, что делать, как выкрутиться. Я дала себе отсрочку в четыре года, сбежав в Латвию, часики тикают, я жду самого наихудшего, уже привыкла. Вообще нас бы давно поженили, но мой папа поставил на меня новую цену, еще двадцать процентов фирмы этого хрыча – моего жениха. Он все еще думает. Я не лезу в это. Отношений не завожу – боюсь. Разве что только на один вечер. Не влюбляюсь. Никогда не остаюсь на ночь и не оставляю номер телефона. Я знаю, что в итоге меня ждет. Продажная жизнь. Сегодня день, когда все решится, поэтому я нервничаю. Либо я выйду замуж и, папа получит обратно часть фирмы, и еще долю чужой, либо мы будем посланы ко всем чертям, и отец до конца дней будет считать себя бедным, меня виноватой во всех смертных грехах. Вероятно, он закроет мои счета, лишит дома, машины и всего-всего, что у меня есть, и сам полностью от меня откажется, либо же будет искать более выгодный способ, как и на чем нажиться.
– Эй! Земляне, космос вызывает! – Кто-то кладет руку мне на плечо, я вздрагиваю, оглядываюсь по сторонам, конференц-зал пуст, позади меня стоил Лиза Кудрина – заместитель директора отдела продаж и моя подруга. Ну как подруга, иногда мы напиваемся вместе, раз, может два в месяц, мы позволяем себе пойти в клуб и зависнуть на всю ночь, познакомиться с кем-то, а на следующее утро забыть обо всем. Ну, это как бы говоря.. На самом деле мое похмелье не дает о себе забывать.
– Уже все?
– Ага. Как тебе проект? По-моему, полная лажа.
– Я не слушала, извини.
– Спятила? Тебе работать с ним.
– К черту его. Голова другим забита. – Встаю, поправляю узкую кожаную юбку, сильно закусываю косточку на указательном пальце, так что остаются следы от зубов.
– Что-то случилось? – Лиза нахмурена, и как всегда пытается выведать у меня больше, чем положено ей знать.
– Плохое предчувствие.
– По поводу.. кхм..? – Шепчет. Не произносит вслух, запрещенное мною слово «замуж». Вообще об этом мало, кто знает. Почти никто. То есть это буквально пару человек. Если это, не дай Бог, случится, пойдут сплетни. Грязные – грязные мысли, от грязных – грязных людишек. Не люблю, когда болтают лишнее, особенно на работе.
– Не знаю, извини, нужно идти. – Хватаю сумку, засовываю в нее рекламные бумаги, даже не просмотренные мною и блокнот, в котором я чаще всего что-нибудь малюю на конференциях, не вызывающих интереса.
– Хочешь напиться?
– Нет, не сегодня. – Смотрю на часы. – У меня важная встреча.
Встреча, которая определит мою жизнь.
О, да. Она определила.
Александр Петерсон пришел на встречу один, что даже радует, это значит, я могу открыто показывать ему свое отвращение. Думала, будет отец, но видимо договор купли-продажи, состоится без хозяина «товара». Договорились встретиться в неформальной обстановке, в кафе на набережной, неподалеку от офиса.
Александр встает, чтобы проявить всю свою надуманную галантность: помочь мне снять пальто и отодвинуть стул. Я не раздеваюсь, сажусь быстро, так что мужчина в растерянности возвращается на место.
– Вино, шампанское, мартини? – Улыбается мне, словно я пришла на свидание.
– Давайте ближе к делу.
Посмеивается.
– Хорошо. Твой отец просит слишком много, за твою руку и сердце. Но ты так прекрасна, Алина, что я не смею ему отказать.
Внутренний мандраж усиливается, когда его губы касаются моей руки. Я знаю, что даже сам Господь Бог не в силах меня спасти, и за прошедшие годы, я смирилась с очевидным, но это все не в силах избавить меня от отвращения.
Мужчина достает какие-то бумаги из своей черной кожаной сумки, аккуратно кладет передо мной. Целая стопа. А сверху ручка.
Вскидываю брови.
– Что это?
– Брачный контракт.
Даже не хочу читать эту чушь, да и займет это несколько часов, как минимум.
– Что в нем?
– Ничего особенного, милая моя. Несколько правил: ты не сбежишь после свадьбы, не разведешься, не подашь на меня в суд, будешь исполнять все супружеские предписания. И пожалуй, самое главное, о чем ты должна знать. Если со мной что-то случится, решение насчет тебя и фирмы, полностью перейдет к единственному наследнику – моему племяннику.
Я чуть не подавилась.
– Вы же не намекаете на то, что я могу убить Вас? Серьезно? Я теперь еще и по наследству передаюсь? Хитры же Вы.. Что если откажусь?
Пожимает плечами, лениво, словно ничего особенного не собирается сказать.
– Отправишься на помойку, вместе с отцом. Я тоже подстраховался.
Сводит желудок, зубы, пальцы.
Просто нужно сделать это. В моей жизни не намного хуже станет, подумаешь, муж на три десятка старше.
Ставлю подписи в нужных местах. Мне казалось, что я все еще готова бороться, что еще хочу сопротивляться, буду искать ходы и выходы, но на самом деле я давно сдалась. Приняла свою судьбу. Даже если она таковой не является, то теперь станет ею. Иногда я жалею, что вообще родилась.
3
20 марта 2017
Весна наступила рано, не то чтобы это особенное время года, но я почему-то каждый день выглядывая в окно поутру, немного ностальгирую по тем временам, когда еще училась в школе. В моем воображении такая весна была идеальной погодой для моей шикарной свадьбы, а также мой нынешний возраст был идеальным для замужества, поэтому мне особенно грустно в эти дни. Ни одной моей фантазии не суждено было сбыться. В такие дни, мне хочется собрать вещи и сбежать далеко-далеко, чтобы никто не смог найти, но затем я снова возвращаюсь в реальность. Я слышу звук закрывшейся двери, затем шаги, и я уже готова к своему очередному вечеру в качестве супруги, все еще не могу привыкнуть, но делаю свою работу, как по расписанию. Я комнатное растение, которое он выращивает, которое доставляет ему удовольствие, во вред себе. Я ненавижу эту жизнь. Я делаю отвратительные для самой себя вещи. Его дряхлый член уже почти ни на что не способен и меня воротит от одного его вида, но я продолжаю делать одно и то же, изо дня в день. Иногда Александр открыто приводит в дом проституток, сразу несколько, они усаживаются в большой гостиной, прямо на ковре, курят, пьют и трахаются, зовут меня к себе, я всегда молча прохожу мимо и закрываюсь в ванной на час другой и молю Господа забрать меня к себе. Это единственное на что я теперь способна.
Сегодня день, когда мне легче дышать, вчерашний был таким же, и я знаю, что завтрашний возможно станет другим, а может и нет.. Я ужасный человек. В свои двадцать три я уже успела стать женой влиятельного бизнесмена, и в этот же год я стала его вдовой. Это омерзительно и в то же время прекрасно, потому что я вновь могу думать о жизни, о свободе, о чем-либо еще кроме страха и отвращения.
Мне жаль его, чисто по человечески, но то, что случилось не моя вина. Слава Богу, я не участвовала в этом. На этой неделе снова проститутки, и честно говоря, я рада, когда они приходят, это означает одно: сегодня мой гребаный муж напьется и натрахается так, что мне не придется ублажать его старое тело.
Это была ночь со вторника на среду, я спала в своей комнате на третьем этаже, когда услышала раздирающий крик, который оглушал, словно серена. Я испугалась, хотя знала, что в гостиной очередная эскорт-тусовка. Эти девицы затрахали Александра до смерти, в прямом смысле этого слова. На первом этаже стоял беспросветный туман тяжелого дыма, мужчина лежал на полу, абсолютно голый и с открытым ртом. Он умер от остановки сердца. Я знала, что он много пил, любил побаловаться травой и девочками, а когда их не было, он терроризировал меня. Мне было все равно, чем занимается этот человек.
Сегодня, я вдова. И мне лишь остается гадать, что будет со мной дальше. Чувствую, что это не конец.
4
Это странно, что запах смерти и запах свободы сливается для меня воедино. Это ужасно, когда кто-то может радоваться подобному, особенно когда это ты сама. Моя мама погибла, когда мне было двадцать, я бы убила каждого, кто проявил бы хоть каплю насмешки над этим. Успокаиваю себя тем, что это разные вещи. Да, так легче. Мама не манипулировала людьми, не принуждала кого-то к чему-либо, не занималась ничем аморальным. Она бы не позволила.. Не продала бы меня ни за какие деньги. У папы все просто: я женщина и достаточно симпатичная, это большой подарок для него. Он может расплатиться мною за что угодно. Я просила его помочь, избавить от всего, что мне приходилось терпеть несколько месяцев, на что отец всегда говорил одно и то же: «потерпи немного, Алина. Ты будешь владеть целой империей». Не нужна мне никакая империя. Жить хочу.
На улице по прежнему солнечно, как и вчера, и позавчера, снег почти растаял, почки появляются на деревьях, я улыбаюсь, как глупышка.
Мне не было дозволено выходить из дома одной, Александр ссылался на то, что неприлично замужней даме шастать по улице, на самом деле старик боялся, что я убегу. Дом под охраной двадцать четыре на семь, двенадцать человек обслуживающего персонала, я не могла улизнуть, даже, на часок, только в сопровождении этого брюзги или домработницы.
Я купила самое дорогое черное платье, которое было в новой коллекции «Маккуин», маленький презент в честь маленькой победы. Надеваю темные большие очки, и иду отыгрывать финальную сцену спектакля.
Встречаюсь с отцом, который лишь молча кивает мне. Он обеспокоен и это логично быть грустным на похоронах. Но это мой отец, так что бросьте думать, будто для него это имеет смысл. Слишком хорошо его знаю. Все что на его лице напоминающее скорбь, на самом деле нечто иное. Он обеспокоен тем, как теперь сложатся дела фирмы, контракт передачи доли так и не был до сих пор подписан. Теоретически, я как законная супруга Александра Петерсона имею долю имущества, фактически – не имею ничего. Моей фамилии, которую я категорически отказалась менять, нет нигде, я пустое место, ноль, слабое звено. Да мне и плевать. Не нужно мне чужое. К тому же я сама подписала бумаги, в которых черным по белому были прописаны мои права и обязанности.
Людей больше сотни, в основном мужчины, статные, солидные, в черных костюмах, большинство из них, конечно, выглядят так же, как и Александр при жизни, рядом с ними жены, изображающие всемирную трагедию на своих лицах. Я вижу всех, меня не видит никто, лишь моя оболочка, черные очки на пол лица, скрывают мой взгляд, мое истинное лицо. Длинные черные лимузины, Мерседесы Джи-класса, куча цветов, венков, тихий плач, наигранные рыдания, страдальческие лица, сплошной пафос. Журналисты снимают репортаж о гибели известного всем, как теперь, я услышала криминального авторитета. Никто не говорит, что мужчина помер от наркоты и беспорядочного секса с проститутками. Приступ. Сколько лжи, лицемерия, гнили. Я и сама лицемерка, но это единственная моя защита на данный момент.
Все поочередно подходят ко мне выражают соболезнования, жмут мне руку, я хлюпаю носом, изображаю печаль в своем голосе. Все здесь вранье. Многие меня вообще не знают, и даже они никогда не поверят, что я вышла замуж за этого человека по любви. Спектакль. Только вот для кого он? Кому это важно?
Случайным взглядом ловлю знакомое лицо в толпе. Пугаюсь. Показалось. Последующие минуты, всматриваюсь в проходящих мимо людей. Ищу глазами то, что не должна бы. Становлюсь рассеянной, даже немного потерянной, отстраненной от общества. Все, что давно забыто, не может вызывать подобных эмоций, не имеет права. И лучше бы мне показалось, иначе боюсь сойти с ума.