–… сёстры Долгачёвы. Они могли в одном погружении работать над одними существами, а потом, без выхода из Океанеса, тут же принимать в своё сознание новую Матрицу, и работать уже над другими существами.

Октябрьский тоже не страдал отсутствием ума и проницательности и схватил мысль на лету:

– Хитёр ты братец! – Он рассмеялся, громко, не таясь, да и таиться было не от кого. – Ты хочешь подгрузить Навигаторам вторую Матрицу, а там будь, что будет!

– Именно, Женя, – ответил хозяин апартаментов, наливая и себе, и гостю. – Как и любой ИР кураторов можно перепрограммировать. Мы не просто удалим часть информации, а запишем поверх неё ложные воспоминания. Легенда такова. Эти кицунэ, воодушевлённые примером старших эволэков, в особенности Шакко и Куко, решили тоже испытать новинку, а точнее воспроизвести то, что умели делать Долгачёвы.

– Но ведь у них же не было этого в задании, – напомнил Октябрьский, но смутить англичанина не получилось.

– В этом и вся соль, мой друг! Их наставники славятся независимостью, они даже не поставили в известность своих кураторов, когда задумали изменять собственные тела, – осведомлённость Джозефа не была чем-то из ряда вон, ибо перипетии, приведшие к созданию «Перекрёстка», были общеизвестны. – А, как у вас, у русских, говорят: каков поп, таков и приход. Раз наставники оказались смелыми экспериментаторами, то никто не удивится тому, что их воспитанники пошли той же дорожкой.

– Логично, – согласился русский адмирал и, наконец, догадался положить в пепельницу уже потухшую сигару, так увлёк его разговор. – Никто нас не заподозрит, никто не удивится, что «лисицы» не поставили никого в известность! Раз такие вольности у эволэков в порядке вещей, то почему нет!

– Мы поместим Хельге и остальным кураторам в голову мысль о том, что эволэки узнали о наших трудностях с утилизацией реакторов и решили добровольно помочь, одновременно с возможностью опробовать задуманное вопреки опасениям старших.

– Опыт сестёр Долгачёвых пытались повторять раньше, но неудачно? – спросил Октябрьский и снова попал в десятку.

– Да, пытались, и даже удавалось отработать второе существо, но вот вернуть эволэка назад не получалось, только сёстры умели возвращаться, и никто не знает, в чём заключается это умение!

– А если они всё-таки выйдут из погружения? – снова засомневался Евгений Дмитриевич.

Подобные вопросы коллегу не раздражали ни капельки, и он ответил не колеблясь:

– Не выйдут, а если и выйдут, спишем всё на травматический шок – им так мозги сворачивает, что память отшибает огромными кусками. Будут героями-бунтарями при жизни! Какая разница, помнишь ты о собственных замыслах, или нет, если всё получилось?

– И то верно, – согласился Октябрьский. – Ну, а если не выйдут?

По выражению лиц было понятно, что обоих фатальный исход не опечалит ни чуть: воспитанники Куко и Шикко для них посторонние люди, да и не люди вовсе, и никто плакать не будет. Ко всему прочему, подготовка Навигаторов уже поставлена на поток, и гибель нескольких из них никак не скажется на общем балансе возможностей и желаний.

– Подготовим с помощью ИР «Хоукинса» пафосную речь с участием всех восьми кицунэ и подсунем её их коллегам из ИБиСа. Мутанты растолкуют высоким стилем о жертвенности ради всего Человечества, о необходимости рисковать собой, чтобы идти вперёд, и тому подобное. У меня есть много записей выступлений эволэков, они вообще любят такую шелуху и говорить, и слушать. Что скажешь? Хорош план?

Адмирал ещё раз всё обмозговал. Риск остаётся, но, вроде, минимальный, а возможность закончить командировку на много месяцев раньше, чем планировалось, манила очень сильно. Коллега также сэкономит массу времени и нервов, а система Рочестер – ещё и уйму денег! Увидеть своих сыновей, их жён, внуков, нормальных людей, а не этих…

Два бокала с коньком встретились почти точно посреди стола, зазвенело стекло, и Октябрьский заговорщицки подмигнул коллеге:

– Почему бы и не попробовать!

Бёрнет весело подмигнул в ответ, довольный умом и холодной расчётливостью друга – не зря они спелись много лет назад…

Джеймс Сомервилл не спал всю ночь, так ошарашил его негласный приказ адмирала. Из головы не уходила жуткая суть идеи, высказанная в приказном порядке старшим начальником: хоть и не много он знал тонкостей о работе эволэков, но одно было ясно – семь девушек и один юноша, пусть и странные, и даже в чём-то пугающие, уже списаны в безвозвратные потери. Двум высшим офицерам было совершенно всё равно, выживет восьмёрка Навигаторов, или нет, и хотя прямого указания убить их он не получал, но лейтенант между слов седовласого Бёрнета явственно услышал, что того абсолютно устроит именно фатальный финал, избавляющий от возможного провала. Эволэки верят своей наставнице, но если они переживут погружение, то сможет ли киборг вложить в их головы мысль: это была ваша, Навигаторов, задумка, вы просто забыли?

Сомервилл давно и прочно усвоил правила общения с Искусственным Разумом, не только с тем, который день и ночь управлял «Хоукинсом», а вообще, с любым, и прекрасно знал, как именно надо подойти к делу. Он дрожал, как осиновый лист, от страха перед предстоящей игрой в кошки-мышки с Хельгой, ведь совершенно точно знал – она хоть и несёт гражданский скелет, лишённый брони, но её разум и поведенческая свобода соответствует так называемому «уровню ноль». Стоит ей только понять, что командиры конвоя затеяли убийство её подчинённых, и через считанные минуты на небольшом корабле не останется в живых ни одного человека из почти двух десятков, если только они попробуют взяться за оружие. Полудюжиной пистолетов от механической смерти не отбиться!

Но ещё больше он боялся ослушаться Бёрнета. Если русский адмирал был для него просто старшим по званию офицером, да ещё и из «чужой» Секции, то чистокровный англичанин, имеющий связи в самых высоких кругах Флота Федерации, имел практически абсолютную власть над безусым выпускником академии, совершающим свой второй практический полёт в межзвёздном пространстве. Одно слово этого эгоистичного и холодного, словно айсберг, человека, и его вышвырнут «на берег» с самыми разгромными характеристиками, которые только можно себе представить! И что останется? Довольствоваться до конца своих дней должностью командира бригады техников на космодроме какой-нибудь периферийной планетки? Уйти со службы, вернуться в отчий дом и рассказать честно родителям обо всём случившемся? Мать-то поверит, но отец, да и семья в целом, слишком много сил вложили в своего младшего сына, дав ему возможность, не отвлекаясь ни на что иное, учиться только ради мечты – полететь к звёздам, стать офицером (чем чёрт не шутит, может в будущем и командиром!) «прыжкового» корабля. Поверит ли он в рассказ, особенно, если учесть то, что сын окончил академию благодаря невероятному упорству и старанию, а не врождённым талантам? Ведь в табели выпускников Джеймс оказался чуть ли не в самом хвосте, и только неординарная способность общаться с ИР на короткой ноге позволила ему вот так, с ходу, получить весьма неплохую должность. Пусть «Хоукинс» и ветеран дальних трасс, но…

Сомервилл нервно пытался завязать правильный узел галстука, но, казалось, тот душил, как петля палача. Холодный пот постоянно выступал на лбу и шее, уже промочил воротник белоснежного кителя, но лейтенант и в мыслях не держал оставить двухместную каюту не иначе как в идеально, по уставу, подогнанной форме – не дай Бог попасться Бёрнету на глаза в растрёпанном виде!

Страх пожирал его живьём. Его зажали в тиски совесть, приказ адмирала и восемь жизней Навигаторов, которых через несколько минут он своими руками толкнёт в пропасть, в пропасть, из каковой не будет возврата. Лицо отца, который в любом случае будет просто раздавлен его неудачей на службе, преследовало неотступно, даже этой ночью, когда он почти не спал, в каком-то горячем бреду придумывая простую, но действенную схему, позволяющую завладеть разумом Хельги.

План. Общение с ИР сложно потому, что человек часто действует движимый эмоциями, порывами души, а мир электронов знает только логику и вложенные алгоритмы поведения. Надо формулировать приказы с необычайной для обывателя чёткостью, глубиной, но в то же время недвусмысленностью, чтобы расположить к себе холодный мир машинного разума, стать с ним вровень. И он прекрасно умеет это, он знает все его слабые и сильные стороны, он досконально изучил биографию своего объекта и знает, какой нужен подход…

В операторском зале тишина и покой: четыре киборга разом уложили Навигаторов на боковую, точнее, это лисицы заснули сладким сном в Океанесе, а тела кицунэ, беспрекословно повинуясь ритму жизни в зазеркалье, уставшие от суеты чужой Вселенной, уняли буйство и спокойно почивали на мягких подушках. Хельга не торопясь прошла от одного «аквариума» к другому, в несчётный раз суммируя показания по группе. Всё идёт прекрасно: корабль замер в нужной точке пространства, Зов от далёкой звезды ещё пока не сводит с ума её подопечных, но уже начинает тревожить их чуткое восприятие. Лисицы в ЭМ уже не прячутся на ночь в лабиринте подбрюшья орбитальной станции, а оккупировали застеклённый садик, откуда отчётливо виден огонёк в чёрном небе, огонёк, от которого исходит полный сладкого ожидания встречи зов.

Момент для вторжения был выбран как нельзя более удачный! Сомервилл не стоял за дверью, поджидая, наверное, самую важную минуту в своей жизни – это слишком опасно, ибо лёгкая переборка вполне по зубам сенсорам класса «А», и он следил за операторским залом дистанционно, через штатную камеру, ни в коем случае не вмешиваясь в её работу. Поэтому, если Хельга и обнаружила его передвижение по коридору, то ничего заподозрить не могла – просто человек спешит по своим делам, хоть и привели они его прямиком к ней в гости. И когда, повинуясь команде Джеймса, дверь в операторскую распахнулась настежь, а в проёме показался взмыленный, уже близкий к панике, молоденький офицер с округлившими от страха глазами, Оля, повинуясь заложенному поведению, тут же сделал первый шаг в капкан.

– Что случилось, господин Сомервилл? На вас лица нет! – Куратор выглядела встревоженной.

И хотя тревога – чувство ей недоступное (при «воскрешении» живые ткани мозга, познавшие и страх, и смерть, убрали от греха подальше), но специфика программных оболочек дала о себе знать.

– Простите за вторжение, мэм, – хватая воздух ртом, как рыба, быстро, сбивчиво затараторил лейтенант, – у меня проблема с учебной прокладкой курса, а если я не выполню задание, то адмирал меня просто убьёт!

Коварство ловушки, построенной Джеймсом, заключалось не в актёрском мастерстве, а в тонком скольжении на грани лжи и правды, настолько тонком, что ни какой, даже самый мощный и совершенный ИР попросту не разглядит двойного дна. Как бы ни были искусны программисты корпорации FN, но вложить в электронный мозг столь глубокое, интуитивное понимание человеческой психики они не в состоянии. Хельга – холодный разум машинных кодов, и точка!

Он и лгал, и говорил правду, одновременно. У него действительно очень большая проблема, хотя и прокладка курса, которую он себе выдумал сам – только предлог. Бёрнет его действительно убьёт, в случае провала, и это не фигуральное выражение – с молодым неопытным лейтенантом на борту может случиться всё, что угодно. Ему действительно очень нужна помощь, и именно это читала женщина-киборг в его перепуганном до смерти взгляде. Молодой офицер, старательный, но не очень квалифицированный, запутался в сложных вычислениях, а поскольку он простой техник-программист, проходящий стажировку, то доступа к навигационному блоку ИР «Хоукинса» у него попросту нет, и быть не может, и это тоже правда. И ничего не подозревающая Хельга сделал второй шаг в капкан:

– Не волнуйтесь, Джеймс, – она тут же перешла на более близкое общение, – я Вам обязательно помогу.

Она окинула операторский зал взглядом, удостоверившись, что команда кураторов работает, как часы, и приобняла офицера, стараясь тем самым немного сбить накал его эмоций, а то неизвестно, сможет ли он объяснить суть задания. Человек и киборг тут же покинули отсек, и Сомервилл повёл свою «спасительницу» по коридору, беспрестанно говоря:

– Простите, что отвлекаю, но просто времени уже почти не осталось…

И эти слова, как чёрный водоворот, затягивали разум пленницы логики в пучину правдивого обмана. Времени действительно нет: ещё сорок восемь часов, и Хельга попросту не успеет сделать новую Матрицу ЭМ, и вложить её в головы Навигаторов. Но захлёбывающийся от возбуждения офицер, вроде как в испуге перед гневом начальства, обрывает фразу на полуслове, и идущая рядом богиня электронной вселенной, читая моторику его сердца, мимику лица, ловя движение глаз, не может распознать подвох. Он говорит правду, у него действительно почти не осталось времени на задание! И она делает следующий шаг.

Открылась дверь в технический отсек, в нос ударил знакомый запах перегретого компьютерами воздуха, и Оля увидела выстроенные полукругом экраны стандартного терминала. Не задавая лишних вопросов, она села в кресло, откинула голову на мягкий валик и позволила Джеймсу трясущимися от возбуждения и страха руками, приподнять прядь волос у виска. Липкие от пота пальцы убрали заглушку.

– Так, имплант стандартный, – немного дрожащим голосом подметил Сомервилл, и потянул от терминала шину обмена данных, – очень хорошо…

С лёгким щелчком разъём принял штекер, и в следующий миг в руках Хельги оказался планшет с заданием. Ничего мудрёного – рассчитать прыжок из точки «А» в точку «В», но для этого надо учесть такое множество факторов, что человеческий разум пасует перед бессчётными переменными величинами.

– Я поняла, – пробежав глазами по изображению и мило улыбнувшись, ответила куратор, – сейчас я вмиг всё решу!

Это был последний шаг в ловушку, последняя возможность свернуть с гибельного пути, но молодой лейтенант в очередной раз продемонстрировал прекрасное знание психологии ИР. Хельга открылась навстречу «Хоукинсу», ибо только так она могла получить доступ к навигационному блоку, и в следующий миг последовала абсолютно неожиданная атака со стороны ИР корабля. Вспыхнувшая в виртуальной вселенной схватка длилась считанные мгновения – тело женщины обмякло, разум утратил контроль над ним… Капкан захлопнулся…

Хельга уже сутки находилась под негласным наблюдением: хотя операция по вторжению прошла без сучка и задоринки, но выпускать из виду потенциальную опасность адмиралы не собирались. И на несчастного лейтенанта свалилась роль соглядатая и доносчика.

Создание, вот так с ходу, Матрицы нового Эфирного мира было ей вполне по силам, тем более что шаблон оставался прежний, только менялось местоположение виртуальной «Альфы», нового дома для семейки лисиц. И куратор сидела в своём кресле с присоединённым к височному имплантанту жгутом, быстро составляя решение для неожиданно свалившегося на голову задания, пока Сомервилл, как угорелый, носился между терминалами, контролируя работу ИР «Хоукинса» – два искусственных разума задачу выполнят гораздо быстрее.

– Это не опасно для Навигаторов? – вроде как мимоходом спросил лейтенант свою напарницу.

– Опасно, – ответила Хельга, чуть приоткрыв глаза. – Я бы не стала ничего подобного делать, но приказ – есть приказ.

Это была очень осторожная проверка качества вложенного в сознание киборга лже-приказа Навигаторов, который Джеймс разработал лично. Очень важно было убедиться, что нет ни малейшей бреши в стене фальшивых воспоминаний объекта, стене, отгораживающей истину! Он понимал, что если инженеры корабля, составившие туман иллюзий под его руководством, допустят хоть малейшую неточность, любое несоответствие в цепочке логических событий, и первым трупом на корабле будет его тело!

Поэтому молоденький офицер, по сути ещё только кандидат в офицеры, очень старательно выполнял работу, погрузился в неё с головой, дабы лишние эмоции, основной из которых был едва переносимый страх, не лезли наружу. Потом, в тесной коморке каюты можно будет плюнуть на конспирацию, и дать выход истинным порывам, но сейчас… Держаться, держаться и ещё раз держаться!

Он бросил взгляд на женщину и непроизвольно замер, увидев её такой, какой увидел в первые минуты «пробуждения». Хельга тогда как раз отсчитывала последние секунды между сном, навязанным чужой злой волей, и явью. Спокойная и расслабленная, она так же сидела, прямая, как стрела, но не напружиненная, в отличие от него, напуганного до смерти, готового к бегству. Приятный свет оглаживал безукоризненное лицо, простую, рабочую, но от этого, казалось, не менее красивую и ладную причёску с густым хвостом, тонкие губки и огромные жёлтые глаза, неестественно яркого, прямо-таки солнечного цвета. Это отличительная черта всех киборгов высшей категории, им специально вводят такие пигменты в живую ткань зрительного органа, дабы глаза приобретали не встречающиеся у живого существа расцветки, и любой человек мог безошибочно определить, кто перед ним.

– Всё в порядке? – Хельга уловила его заинтересованность и чуть улыбнулась, вроде как, даже извиняясь за вопрос, ибо ответ на него прекрасно знала.

– Вы очень красивы, – честно признался Сомервилл, покраснев до корней волос.

Делать комплементы киборгу, как бы хороша она собой ни была, для него было в новинку, да и стыд за содеянное соперничал с пленёнными не живой, но совершенной красотой эмоциями. Так что, говорил он вполне искренне, и невольная, а точнее подневольная напарница это поняла:

– Спасибо, очень приятно слышать похвалу.

Но продолжить диалог с глазу на глаз не дали – в дверь операторской вежливо постучали.

– Да, войдите! – пригласила Хельга гостей.

Те и не думали стесняться: дверь бесшумно ушла в переборку, и в помещение шагнули два адмирала, плюс ещё пара посетителей, в одном из которых Джеймс узнал штурмана корабля.

– Доброе утро, Оленька! – Октябрьский лучезарно улыбнулся и получил не менее очаровательный ответ. – Это просто невероятно! Как ваши подопечные узнали о наших затруднениях?

Снова осторожный шаг в направлении сложного переплетения правды и лжи, заложенного в голову руководителя кураторов, но пленница снова не обнаружила никаких изъянов в череде событий, соотнеся множество известных ей фактов с весьма странным, на первый взгляд, поступком подопечных. Всё дело было именно в том, что злоумышленники знали много нюансов из её биографии и блестяще ими воспользовались, и огромный риск, на который якобы добровольно пошли восемь кицунэ, выглядел нелогичным, с точки зрения машинной логики, но вполне объяснимым с точки зрения психологии эволэков.

– Очевидно, они просто искали любой повод для этого, только и всего, – пожала плечами Хельга и сокрушённо покачала головой. – А кто ищет, тот всегда найдёт!

Адмиралы переглянулись, стараясь не выдать свой восторг, наоборот, выставляя на передний план обеспокоенность. Только вот, Оле было невдомёк, что эта тревога за собственные шкуры, а не за команду Навигаторов.

– Почему именно сейчас? – сделал следующий осторожный шаг Бёрнет. – Ведь, насколько я понимаю, руководство ИБиСа не в курсе замысла ваших, простите, «лисиц»!

И снова холодный разум богини электронного мира пошёл по ожидаемой тропинке логических построений, именно по тому пути, которого так ждали от неё старшие офицеры.

– Подобные поступки в среде эволэков не редкость, – немного подумав, ответила Хельга.

Она выдала бы ответ через миг, после того, как прозвучал вопрос, но привычка походить на человека не оставляла её ни на минуту, и пока не было крайней необходимости, женщина-киборг не пускала свою истинную суть наружу. Её секундная заминка, нахмуренный вроде как от мысленного напряжения лоб, не могли обмануть зрителей – все заговорщики пристально наблюдали за реакцией объекта.

– Мой подопечный, Куко, перестроил тело в то, что мы называем кицунэ без уведомления, – решила немного углубиться в тему куратор. – Ни Учёный Совет Института, ни мы, наставники, не знали о его и Шакко замыслах, пока не стало слишком поздно, и процесс принял необратимый характер.

– Какая недисциплинированность! – строго, но не переигрывая, заметил Евгений Дмитриевич.

– Всё двояко, – парировала Хельга, – будь эволэки предельно педантичными исполнителями, следуй они приказам до запятой, вряд ли бы они добились таких впечатляющих успехов.

На лицах офицеров недоверие не ушло, и женщина встала с кресла, подойдя к людям на расстояние вытянутой руки.

– Их непослушание во многом кажущееся, люди со стороны не до конца представляют степень риска, не испробовав на себе все сложности погружения, не могут оценить той самоотверженности, я даже бы сказала, самоотречения, которого требует работа эволэка. Не важно, что он делает, создаёт ли живое существо, прокладывает ли Аномалию сквозь бездну пространства, он сознательно делится частью своей души с Океанесом, получая взамен частичку Великой Реки. Поэтому они не боятся провала, ведь смерть физической оболочки не означает смерть души и разума.

Адмиралы снова перекинулись взглядами, полными сомнения, и снова пленённый логикой разум собеседницы не смог понять, что беспокоятся они её возможного озарения, а жизни Навигаторов им безразличны.

– Но, если дети погибнут, – заметил Октябрьский, – нам, как старшим офицерам конвоя, это поставят на вид! Я не собираюсь оспаривать некую религию эволэков о жизни после смерти, это их вера, но тела девушек и юноши будут на наших руках, и нам будут задавать много неприятных вопросов!

Ещё один коварный ход, тонко рассчитанный на особенности мышления искусственного разума: Хельга не может допустить, чтобы человеку был причинён вред, ни действием, ни бездействием, и она примет удар на себя.

– Отвечать буду я, как руководитель кураторов, – она не замедлила заверить адмиралов. – Дети мне отдали приказ на подгрузку второй Матрицы, а у вас просто нет выбора, как только отправить «Хоукинс» по указанным координатам.

Приказом оказалась липовая запись: Навигаторы якобы произнесли на камеру проникновенную речь о долге и необходимости рисковать, чтобы двигать прогресс вперёд, и Оля, прокрутив послание в указанный час, приняла к исполнению. Тот факт, что видеообращение – бутафория, её разум рассмотреть не смог, настолько «Хоукинс» грамотно подобрал и видеоряд, и слова.

– Если возникнут проблемы юридического характера, то я понесу и уголовную ответственность, ведь я – полноправный гражданин и Федерации, и системы Аврора-2! – закончила диспут Хельга. – Посадить меня за решётку нельзя, просто бесполезно, но есть прецеденты, когда по решению суда ИР выводили из эксплуатации за какие-либо просчёты, повлёкшие тяжкие последствия.

Офицеры согласились с подобными доводами, и все разошлись по своим рабочим местам: Оля с помощниками взялась за подопечных, ушедших без перерыва в очередное погружение, офицеры отправились на посты…

Сомервилл приглашение отобедать в тесной компании высокопоставленных начальников проигнорировать не мог, но пошедшая вразнос нервная система явно дала сбой. Очертить меру в потреблении спиртного он не сумел, хотя и прекрасно знал, что его организм не терпит столь больших порций алкоголя, и очень быстро набрался столь серьёзно, что в пору было подумать о тяжёлых последствиях для карьеры, если бы не одно «но».

Адмиралы были им очень довольны! Настолько, что снизошли до фамильярного общения и закрывали глаза на его несдержанность. Даже когда младший по званию уже и встать самостоятельно не мог, Октябрьский и Бёрнет только смеялись от души над его неуклюжими попытками придать телу вертикальное положение, ободряюще хлопали по спине, когда стюард под руки уводил его из салона.

Оба злоумышленника до сих пор не могли до конца поверить, что план опасной игры с киборгом класса «А-ноль», оказался для безусого лейтенанта столь лёгким в разработке и осуществлении! Кто бы мог подумать, что грозный и всемогущий искусственный разум невероятно уязвим перед лицом человеческого коварства, изощрённости и тонкого лукавства?! Но проведённый тест не оставил и тени сомнений: легендарная Ольга с лёгкостью проглотила все внушения и направила работу Навигаторов в нужное им русло…

Джозеф снова скосил взгляд на Евгения, и гигантский диск уже недалёкого светила, загородивший своим яростным огнём весь обзор в кормовых углах, резко очертил орлиный профиль его носа. Яркий свет звезды, в котором, несмотря на работу фильтров, просто утопал мостик «Хоукинса», сделал старых друзей неузнаваемо похожими, стерев различия, оставив зрителям только волевые лица да строгую форму со знаками различия, чьи большие звёзды на погонах указывали на высшие звания своих носителей. Они уже чувствовали себя победителями.

– Воронка открывается! – доложил уже без волнения дежурный офицер.

Экипаж действовал слаженно и без былого нервного напряжения – они уже второй раз за два месяца видят Аномалию воочию. Успешная проводка конвоя с платформами «Форс» вселила в них уверенность, и на фоне этой сложнейшей операции доставка на курс столкновения со звездой отработавших свой срок термоядерных реакторов была сущим пустяком.

Приборы показывали устойчивый рост туннеля, офицеры крутились в деловом ритме, без суеты и спешки, готовя «Хоукинс» к маневру уклонения, ведь из чёрного зева с минуты на минуту должен появиться первый объект, и никто из них не слышал предсмертного крика бьющейся в агонии первой пары кицунэ…

* * *

У врачей всё же очень непростая работа. Каждый раз, когда случается что-то, они оказываются между двух огней: с одной стороны – пациент, за жизнь которого они в ответе, с другой стороны – родные пациента, страшно взволнованные и даже испуганные, а от того настырные в своих попытках заглянуть за дверь. А уж когда рожает дочь губернатора…

Элан, уже просто не способный хоть как-то справляться с волнением, прыгал по коридору, издавая нечленораздельные звуки, основой которых была оттянутая «и». В глазах на выкате читалось нетерпение и страх, ведь его ненаглядная не пирожки пекла в палате, а пыталась дать жизнь двум детям сразу. Его мелькание перед глазами уже начало изрядно сердить Ростислава Алексеевича, но до точки кипения дело не дошло, Амма, невозмутимым сфинксом сидящая на подоконнике, дёрнула кицунэ к себе:

– Отдохни, ещё напрыгаешься.

Рыжий плут не стал противиться, но энергия требовала выхода, и теперь закрутились, словно на шарнирах, парные уши и хвост:

– Надо было идти с ней!

Это была не игра на публику: супруг был преисполнен решимости разделить все страдания возлюбленной, но его удержали практически силой все женщины разом, начиная от матерей, обеих, заканчивая Миррой.

– Ага, – скептически хмыкнула бойцовая рыбка, – бригаде акушеров только твоего обморока там и не хватало!

Закадычный друг запротестовал:

– Да, что я там не видел!

Полякова, видя неподдельное возмущение своего бывшего подопечного, рассмеялась от души:

– Такого ты точно не видел!

Она уже приступила к выполнению семейного плана, и буквально полгода назад подарила мужу сына, которого, без долгих дебатов и рассуждений, нарекли в честь отца Сергеем. Нечаев тоже очень хотел присутствовать при таинстве, но супруга была категорически против.

– С давних времён заведено железное правило: женщина рожает – все мужики вон! – торжественно заявила Председатель. – Не нужно смотреть на подобное, а то некоторые, увидев воочию мучения супруги при родах, потом забывают про нормальную половую жизнь.

– Да, именно так, – поддержала Екатерина Вячеславовна. – С нас хватило ваших психических травм от всех этих игр в войнушки!

Элан не стал бы перечить матери, тем более что она права на все сто: дед Николай, как опытный солдат, приложил немало усилий, чтобы внук и внучка сумели вернуться в нормальное русло мирной жизни. Если Лис оказался весьма крепок, и даже увечья не сломили его воли жить, то с Лисичкой всё оказалось не так просто, и воину пришлось приложить максимум усилий и знаний, полученных как из собственного опыта реабилитации, так и из бесед с братьями по оружию. Но была одна сложность…

– Я всё равно не могу избавиться от ментального контакта с ней! – пожал плечами Иригойкойя. – Всё равно непроизвольно тянусь за дверь, чувствую её боль.

Он подошёл к белоснежной стене и положил ладони на холодный камень, словно стараясь передать тепло своего сердца в этот мир ледяного делового спокойствия профессиональных врачей. Кицунэ совершенно точно знал, что именно сейчас происходит в операционной, и нежелание родни пустить его к любимой казалось глупостью.

Вот сейчас врач ледяным, даже уже почти грубым голосом, требует измученную женщину собраться с силами. Так нужно, если будешь жалеть роженицу, женщина пойдёт в разнос, начнутся рыдания и слёзы, и тогда… Собственный пульс бешено стучит в голове сошедшим с ума паровым молотом, красные круги перед глазами, пот градом, зубы сжаты так, что чуть не крошатся, но сквозь боль уже слышен детский крик…

Мирра оттащила его от стены, как будто лишняя пара метров могла как-то притупить эмпатию. Соратник тяжело дышал, его била дрожь, но в хриплом дыхании все прекрасно различили слова:

– Мальчик вышел…

– Подтверждаю, – кивнула всё такая же невозмутимая Амма. – Показатели прекрасные, жизнь ребёнка вне опасности.

О том, какие показатели у мамы, собирающей в кулак остатки сил и воли, электронная проказница тактично умолчала…

Когда открылась дверь, и перед собравшимися появился ни кто иной, как Виктор Иванович, глава эскулапов ИБиСа, все бросились к нему, чуть не вдавив беднягу в стену, даже Элан, неосторожно открывший дорогу к сознанию своей возлюбленной, перестал биться в хватке своей закадычной подруги. Множество пар глаз и единственный вопрос в затаённом дыхании.

– Всё прекрасно, – сдёрнув маску с лица, заверил глава медслужбы, – дети здоровы, мама в порядке, никаких кесаревых сечений.

Единый выдох облегчения, жаркие объятия, Элан бессовестно повис на лидере водников, так как ноги отказались повиноваться – нервная встряска оказалась серьёзной, но отдышаться не дали.

Он словно марионетка в тумане, повинуясь чужому голосу, спотыкаясь на каждом шагу, заковылял в палату. Душа испуганно сжалась в комочек, сознание трусливо уплывало, так что небольшая заминка у входа прошла мимо разума – никого больше к новоиспечённой маме пока не пустили, хотя все и были разодеты с ног до головы в белые больничные одеяния, а Доронин-старший так вообще едва сдержал негодование. Только Лесавесима и Амма никуда не рвались: первой просто не развернуться в помещении, да и летунья всё прекрасно и так видела и чувствовала, «подключившись» к сознанию папани, а вторая всё контролировала и без физического присутствия. Но, первым увидеть детей позволили именно отцу.