И да, мы же в Америке! Настроение его взлетело до небес. И разбилось об испуганное лицо жены. Маша скорчилась в кресле, обняла колени и неотрывно глядела в сторону кухни. «Стопэ… а кто тогда там тарелками звенит?» – растерянно подумал Ваня и едва справился с позывом занырнуть обратно в убежище под одеяло.
– Маш… – прохрипел он. Жена дёрнулась, будто он её ударил, и повернула всклокоченную голову. Выглядела она ужасно. Щёки запали, бледная, глаза темнеют на искажённом тревогой лице.
– Ваня, как ты можешь спать? – прошептала она, и губы её задрожали. «А правда, как?» – подумал Иван, и злые ледяные змеи поползли по его ногам вверх, шевеля волоски на всём теле. Он сообразил, кто только что фальшиво запел на кухне:
– Белые розы, белые розы…
– Белые, бля… – прошептал Иван и сжал кулаки. Прям как те, что положили ей на гроб. Какой кретин их припёр?! Разбить бы тому доброхоту харю!
– Сиди здесь! – сухо бросил Иван жене и рывком вскочил с кровати. Маша пискнула что-то неразборчиво, но муж уже тяжело протопал босыми ногами в кухню.
Конечно, Мария не послушалась. Она быстро и бесшумно натянула тёплые носки и на цыпочках засеменила вслед за мужем. Но остановилась в колючих сомнениях. Эти носки были последним подарком её бабушки. А что, если и бабуля… Нет, бабушку Веру Маша очень любила, но двух потусторонних гостей ей просто не выдержать! Девушка с сожалением стянула носки, пробормотала: «Прости, ба!» и юркнула в коридор. Она притаилась, ловя каждое слово:
– Ты чё, издеваешься? Ты меня и живая заколебала, я уж обрадовался, твою мать, но нееет! Плохо я тебя знал, мама! Надо было догадаться, что ты меня из-под земли достанешь!
– Ты хотел сказать, из помойки, сынок? Ты ведь меня над мусорными бачками рассыпал? Развеял, так сказать, прах дорого человека! Я одного не пойму, Иван! Я что, тебя так плохо воспитала? Я к тебе не так относилась? Почему нельзя было последнюю память матери почтить по-человечески, а?!
– Да потому что я знал, я, б***дь, знал, что ты от меня не от***шься за спасибо-досвидания! Ты знаешь, сколько я бабла отвалил, чтобы меня научили, как тебя навсегда упаковать и чтобы ты не вылезла как-нибудь оттуда? Да я, бля, в Америку думаешь, зачем бежал, жопу рвал за эту грин-карту е**чую?
– Ну ясно уж, не такая твоя мамка дура! От меня подальше!
– ДА!!! – страшно прокричал Иван, и Маша инстинктивно пригнулась. Таким она мужа еще не видела. Попадаться под его разъярённую руку ей не хотелось. Оба спорящих вдруг замолчали. Только тяжёлое дыхание Ивана нарушало злую натянутую тишину между ними. Потом свекровь заговорила, но так тихо, что Маше удавалось разобрать только отдельные слова:
– …сынок, я же… зря вот… да, хорошо, но ты – не твой отец, я так рада… ещё и мои гены… А Маша, она хорошая… не надо, сын…
– Мам, тебе просто лучше уйти! Ты же не можешь, мам, это неестественно! – тихо, примирительно заговорил Иван.
– Ну Вань, я ж всё понимаю, у вас своя жизнь! Только и ты меня пойми, я тоже тебя не просила книжки дешёвые читать! Но разве ты когда мать послушаешь, хоть раз?
– Это что ещё значит? – настороженно спросил Ваня.
– А то и значит! – холодно ответила покойница.
– То есть ты хочешь сказать, что уходить не собираешься?
– Ты что, меня в такой вот дождь куда-то из дома гонишь? – возмущённо завопила Антонина Николаевна.
– Я тебя не в дождь гоню, ты чё несешь, дура мертвая!!! – заорал Иван срывающимся голосом.
– Ну, это твой грех, сынок, а я тебе не позволю так с матерью разговаривать! Не таким я тебя растила, и я твоя мать, невзирая ни на какие обстоятельства!
Маша не выдержала и шагнула в кухню. Она вдохнула поглубже, пытаясь подбирать слова, но муж подскочил к ней.
– Тогда мы уйдём! – выкрикнул Иван и схватил Машу за руку.
Маша растерянно поплелась за ним. Её супруг решительно распахнул дверь, выволок бедную супругу на крыльцо. Он успел спуститься на две ступени и остановился. Тяжело дыша, Иван смотрел в густую пелену дождя, уходящую куда-то за проржавевшие ворота прямо в заросли болотных кипарисов. Не желая мириться с насмешливой стихией, парень сошел с крыльца, и ноги его утонули в тёплой грязи. Плитки подъездной дорожки расползались и красноречиво говорили: «ты попал, Ваня! Ты отсюда не уйдёшь, да ведь и некуда!»
– Вань, – робко тронула его за руку жена. Босые ноги её промёрзли до костей. И тут над головами супругов хлопнула ставня:
– Простынете – лечить вас не буду! – пропел ехидный голос. – Хватит там дурить, заходите в дом! И покажи мне, как тут интернет настраивать. Сыночек, включи мне сериал!
Иван сжал зубы и отчаянно огляделся. Двор весь раскис, расхлябался, а там, за строем кипарисов вообще болото! Наверняка вышло из берегов, а до ближайшего человеческого жилья три мили! Разболтанный их «Мерс» с его-то клиренсом на пузо сядет, не успеешь даже завести! Мокрая ворона пролетела так низко, что возник соблазн схватить её за хвост и унестись отсюда! Глупая, мечтательная радость пронеслась и улетела вместе с грязной птицей. Им не выбраться, не убежать… и куда?! У них нет больше денег, вот совсем, едва ли на еду!
– Вань, давай хотя бы обуемся, а… – робко тронула мужа за рукав продрогшая Маша. Иван кивнул и, обречённо наклонив голову, вошел в дом.
Оба остановились в дверях, не в силах решить, что им предпринять. В кухне тем временем раздавалось какое-то натужное сопение. Как испуганные дети, Ваня и Маша осторожно начали красться туда, но Иван вдруг остановился:
– Так, мы вот щас чё делаем, Маха? – сказал он громче, чем нужно. Его жена смешалась и посмотрела на него с немым вопросом.
– Это наш дом! – сердито ответил ей муж и решительно вошёл в кухню. Но запнулся нога за ногу, едва не грохнувшись: его встретил обширный мамин зад, обтянутый старыми, линялыми трениками. Мама расстелила большое полотенце и корячилась на нём в причудливой, дикой позе.
– Моё банное полотенце! – крикнула Маша.
– Мама, ты чё творишь, твою мать? – крикнул Иван.
– А чё я творю? Просто вот решила к аэробике вернуться! – деловито пыхтя, подняла налитое кровью лицо мама. «Откуда у неё вообще кровь? Интересно было бы анализ сделать, это вообще кровь?» – подумал Иван и сам от себя мысленно отшатнулся.
– Машенька, он тебе не рассказывал? Я же в университете была настоящая звезда! Я на всех студвёснах выступала, с ленточками, в купальнике, стройненькая, как козочка! – и мама, хихикая, как девчонка, доверительно схватила сноху за локоток. Маша с отвращением и страхом ощутила густой запах свежих блинов, пота и тяжёлых старомодных духов. «Боже, да у неё изо рта несёт, как у старухи!» – отметила она и вся покрылась холодным потом. С чем угодно она могла ещё поспорить, но это… это самое уродливое и потому неоспоримое доказательство физического присутствия мёртвой свекрови прямо здесь, рядом с ними! И она… она держит Машу за руку! Маша дёрнулась, но ноги её приросли к полу. К счастью, покойница уже потеряла к ней интерес и вернулась к своей «аэробике».
Иван тем временем подошёл к столу и разоблачающе сдёрнул крышку со сковороды.
– Это чё, блины?
– А, да, пока вы там гуляли, я напекла! – самодовольно глянула на него мать. – Сядьте поешьте по-человечески!
– А без тебя мы тут дерьмом, конечно же, питались! – ядовито процедил Иван, но всё-таки свернул один блин трубочкой и откусил. Лицо его искривилось, он сплюнул на ладонь непрожёванный кусочек и бросил его в раковину.
– Ну, нравится? Говорю же, сядьте поешьте! – пыхтела мама, неуклюже прикидываясь, что качает пресс.
Иван покачал головой и вышел. Маша просверлила ненавидящим взглядом макушку свекрови и выскочила вслед за мужем. Она нашла его на диване в гостиной. Он сидел опустил руки между коленей.
– Вань, ну не расстраивайся так…
– А как мне расстраиваться, Маша? Ты знаешь, что это за блины? Они с орехами! У меня аллергия на орехи!
– Ну может, она забыла… всё-таки, сколько времени прошло, – пролепетала Маша и прикусила губу, чтобы не добавить «и ей через такое пришлось пройти, не представляю, что бы я забыла, если б меня сожгли и в помойку высыпали…»
– Да я вот так и знал, её даже могила не исправит!
– Только у неё нет могилы… – едва слышно прошептала Маша. Неприятное горькое чувство исподволь просочилось в её сердце как болотная сырость. Она пыталась затыкать его тряпками ненависти и раздражения. Но было поздно. В ней расползалось сочувствие.
– Думаешь, этот экстрасенс сраный нас на**бал?
– Вань, ну я понимаю, всё плохо, да, но ты так много материшься!
– Ах да, не при матери же! – ехидно скривился Иван.
«Вот именно!», – подумала Маша, а вслух сказала:
– Не знаю, Вань. Но может, и правда, не надо было его слушать, а попрощаться нормально с ней. Она же не чужая, некрасиво вышло…
– Да, точно, ты вот щас права, бэйб! – усмехнулся Иван и, бросив зловещий взгляд в сторону кухни, решительно поднялся.
– Ты куда? – пискнула Маша вслед.
– Иди за мной! – бросил Иван и повёл её на чердак.
– Маша не сразу поняла, что они ищут. Её муж энергично переворачивал барахло и бормотал:
– Здесь где-то она, мы же вниз её не спускали!
Маша схватила первое, что попалось в руки. Это оказалась кукла.
– Смотри, чё! – весело улыбнулась она мужу. Тот вскинулся, но сплюнул и отвернулся:
– Не издевайся!
– Сам не издевайся! – обиженно проворчала Маша и прижала куклу к себе. Почему-то с ней было как-то спокойнее, как будто Маша была уже не одна со своим желанием поддержать и мужа, и несчастную, никому не нужную пожилую женщину в их кухне. Кукла придавала ей уверенности, что их страшный вопрос можно разрешить так, чтобы никто не пострадал. Непонятно, правда, как, но…
– Нашел! – ликующе воскликнул Ваня и поднял над головой книгу, ту, в кожаном переплёте.
– А что это? – промямлила Маша. А мысленно простонала: «О нет!»
– Надо придумать только, как получше от этой фигни избавиться! – возбуждённо зашептал муж. Но почему-то ей совсем не хотелось ничего делать. Она покрепче вцепилась в куклу и принялась энергично кивать на каждое предложение Ивана. Сжечь! А нет, не помогло. Тогда разорвать! Но это не значит, уничтожить, клочки-то останутся! Утопить! Точно!
– Да, это может сработать! – проговорила Маша, и Иван одобрительно потрепал её по плечу.
– Ну, пошли! Только эту адскую дрянь тут оставь, не нравится она мне! – он покосился на куклу и полез вниз.
– Конечно-конечно, – послушно пролепетала Маша и, прижав куклу покрепче, подождала, когда муж спрыгнет на пол, и медленно полезла вслед за ним. Иван сразу понёсся обуваться, а Маша робко заглянула в кухню. Свекровь дремала в кресле, позабыв бормочущий по телику сериал. «Какая же она…», – сноха тяжело вздохнула и на цыпочках, стараясь не разбудить старушку, положила куклу на стол, подобрала со стула покрывало и прикрыла спящую.
– Маша! – зашипел в прихожей муж. И девушка торопливо выскочила на его зов.
На их удачу, дождь почти прекратился и моросил едва-едва. Они почти не промокли, прыгая с камня на камень по тропинке в сторону болота. Дыра в заборе охотно пропустила их прямо к воде, поросшей тиной. Иван влез на здоровенную корягу, протянул Маше руку, и она, едва не поскользнувшись, ухватилась за мужа и встала с ним рядом. В следующую секунду кусок бревна зашевелился и скользнул в топь.
– Мама! – тонко всхлипнула Маша.
– Крокодил! – закричал Иван, и супруги вцепились друг в друга. Голова чудовища показалась над водой и уставилась на парочку непроницаемыми крошечными глазками.
– Не, для крокодила маловато! – прошептал Ваня, всё ещё опасаясь шелохнуться. Тварь равнодушно развернулась, махнула хвостом, отплыла на несколько метров и взгромоздилась на соседнюю корягу.
– Игуана! – ахнула Маша и рассмеялась.
– Фак, мне нравится это место! – рассмеялся ей в ответ Иван.
– Ну а теперь… – перешёл он на серьезный тон.
Супруги переглянулись. Муж достал дьявольскую книгу. Жена кивнула и прикрыла глаза. Он размахнулся и зашвырнул тяжёлый кожаный кирпич, насколько смог. Она отвернулась. Почему-то ей не хотелось смотреть, как страшный предмет исчезнет в мутной воде. Только тяжёлый «плюх!» подтвердил, что дело сделано.
Домой возвращались молчаливые, хмурые, насквозь мокрые. Мелкий дождь взял на себя всю вину за их затаённые страхи и чувство вины. Им нужен был кто-то, кто скажет, что всё было правильно. Дождь же никак не мог быть им утешителем.
Дом смотрел на них бесстрастно, безучастно. Он их не ждал. И непохоже, чтобы вообще хоть кто-то ждал их.
Супруги вслушивались изо всех сил. Тишина была какая-то слишком… тихая.
– Мам?.. – неуверенно позвал Ваня. Ничего. То есть совсем ничего. Дом по-настоящему опустел.
– Она ушла? – тревожно тронула его за плечо Маша. Иван только голову опустил и ничего не ответил. Губы его предательски дрожали.
– Точно? А то я боялась, она от нас никогда не отстанет!
– Нет, Маха, теперь точно!
– Господи, ну слава тебе! – закричала Маша и принялась кружиться на месте. – Я чуть с ума не сошла! Слушай, у нас ещё вино осталось?
– Нет, по-ходу только вискарь в машине!
– Уф, Ваня, какое же, блин, счастье, а! Пойду вискаря принесу!
– Нет, Маш, я сам!
Иван развернулся и торопливо вышел. Жена счастливо хохотала у него за спиной. Он судорожно, до боли, сжимал ключи от машины в кармане. По щекам его катились крупные слёзы.
Как только за ним хлопнула дверь, Мария остановилась и, сжав пальцы в кулак, укусила себя почти до крови. Ей хотелось закричать: «Простите нас, простите!» Но дверь хлопнула снова, её муж зашуршал, снимая обувь, и она нацепила ироничную и довольную улыбочку, проплыла мимо него в кухню за бокалами. Иван нагнал её и шлёпнул по заднице. Маша взвизгнула и бросила на него игривый взгляд. Глаза их встретились, и оба торопливо отвернулись, как обжёгшись друг о друга.
– Мы всё правильно сделали! – уверенно сказал Иван, но голос его едва заметно дрогнул.
– Да, бэйб, конечно! – хохотнула Маша и, не глядя на него, протянула бокал. – Наливай!
Риэлтор ответил сразу и даже не стал слушать извинений про поздний звонок, сразу перешёл к делу:
– Вы просто безумно вовремя, мистер Стравински! Я даже пожалел, что уже продал этот дом вам, у меня тут потрясающий запрос! Семейная пара бизнесменов ищет хороший, добротный дом в таком специфическом месте, как ваше! Это просто удивительно, что он вам не понравился, но он отвечает именно на этот новый запрос! Вы продадите его завтра же, я вас уверяю!
Иван перевёл звонок на громкую связь, и супруги смотрели друг на друга с недоверчивым удивлением. Они успели подготовить объяснительную речь,что дом им, безусловно, нравится, но им срочно нужно переехать, допустим, в штат Мэн, потому что там Ивану предложили работу в местном госпитале для сумасшедших белочек, и уж простите за беспокойство, но каковы наши шансы на продажу? И вдруг такая удача! Оставалось только как-то дождаться покупателей и скрестить пальцы, чтобы они тоже оказались неудачниками и забрали эту паршивую избушку… И тогда Стравински найдут себе что-то не такое большое, но добротное и заживут на пятёрочку! Какое облегчение! Но почему на сердце так погано?..
Стравинские прикончили бутылку плохого, резкого виски. За ней отыскали вторую… Но как ни старались они захмелеть до зелёных чертей и забыться, им не удавалось.
Иван тревожно дремал на диване или делал вид, что дремлет. Маша с ногами забралась в кресло и под робкой защитой пледа смотрела в тёмный провал окна, дожидаясь утра.
Мобильник затрезвонил так резко, что оба Стравинских чуть не попадали со своих мест. Маша только сейчас поняла, что всё же спала, а Иван, не открывая глаз, заворчал недовольно. Мария взяла трубку:
– Hello?
– Мэри, рад вас слышать! С добрым утром, мы уже подъезжаем, надеюсь, вы готовы принять нас? – затараторил риэлтор, и Маша кивнула, как будто её могли видеть.
– Да-да, разумеется, мы вас ждём! – хрипло пробормотала она и нажала отбой.
– Ваня! – заорала она, вскакивая и роняя плед. – Покупатели на развалюху приехали!
«Не пялься, дура!» – одёрнула сама себя Маша, но никак не могла прекратить глазеть на покупателей. Мистер и миссис Уинсберри как только что из сериала сошли! Она – стройная, спортивная блондинка, он – улыбчивый, белозубый, с первой сединой. И господи, неужели они в самом деле готовы внести полную сумму прямо сейчас?
– Вы шутите, это же то, что мы ищем! И напрасно вы так поскромничали с ценой, мы дадим вам на десять процентов больше, если вы готовы освободить его, скажем, к завтрашнему дню! – щебетали наперебой Марла и Грегори.
– На самом деле мы уже упаковали все вещи, и планировали съехать прямо сегодня! – любезно улыбался Айван, а Мэри мило поддакивала.
– Но знаете, если уж быть до конца честными, – доверительно наклонился к покупателю Айван. – Вы же не собираетесь здесь жить, ведь так? Для чего же вам этот дом, загородная дача, а?
– Нет, ну что вы! Какая из этой дыры дача! – рассмеялась Марла, и Мэри внутренне поджалась – только бы они не сказали, что это была шутка и никто никогда эту халупу у них не купит!
– Мы не собираемся здесь жить, боже упаси! – дурашливо вознес глаза к небу Грегори. – Это для бизнеса! Мы ищем дом, зловещий, страшный и идеально, если на болотах, чтобы открыть аттракцион-отель «Дом с привидениями!» Туристы на Марди-гра и все такое, ну, вы понимаете!
– О, это же чудесная идея! – фальшиво заахала Мэри. – Ты только представь, привидения!
– Ну, одно у вас тут точно есть! – ухмыльнулся Айван.
Все дружно и вежливо рассмеялись. Стравинские получили свои прекрасные наличные деньги, Уинсберри – вожделенный кошмарный дом. Иван завёл мотор чихающего, будто простуженного от дождей старичка-«Мерседеса».
– Маша, поехали! – закричал он нетерпеливо.
– Бегу! – отозвалась его жена. Бросила чемодан, торопливо заскочила на кухню, схватила куклу, сунула себе под широкий серый кардиган и крепко прижала к себе. Затем торопливо выскочила из дома, и не оглянувшись, уселась в машину.
– Маш, чемодан где? – спросил её муж.
– А? Не, пофиг, там одно барахло! Всё, что надо, я уже взяла!
Она посмотрела на мужа самым невинным и влюблённым взглядом из своего арсенала, пристегнулась и незаметно погладила куклу под кардиганом. «Я маму здесь не оставлю!» – подумала Маша, и широко улыбнулась.
– Поехали, мой дорогой!
Акайо и Магнолия
Жил в стародавние времена один юноша, сирота Акайо. Не было у него денег и никаких вещей, даже дома не было. Работал он за миску риса да грязную циновку у своей тётки, злой госпожи Орудохеби. Больше всего старуху злили красота и юность. Что ни день, задавала она Акайо работу одна другой тяжелее. Всё терпел Акайо, сердце у него было мягкое, как шёлк. Не спорил с тётушкой, одни они остались на свете из всей семьи.
Гуляла Орудохеби по саду и видит: выросло деревце, юное и стройное, какой она сама уже лет сто не была! Да посреди её любимого сада камней! Камни были как её сердце, их любила она больше цветов! И вот велит старуха Акайо:
– Вырви эту дрянь из земли да сожги!
Онемел Акайо. Как тётушке возразить? И как деревце беззащитное выполоть? Молча кивнул он, и старуха удалилась. Тогда Акайо выкопал деревце и, завернув его в единственное драное кимоно, отнёс в лес. Посадил он деревце на солнечной поляне у ручья и больше не вернулся к тётушке. Поливал деревце родниковой водой, укутывал от злых ветров в кимоно, берёг от кротов его корни. Деревце вытянулось и зазеленело изумрудными листьями.
Однажды ночью его разбудил девичий голосок:
– Акайо, Акайо!
Очнулся юноша и видит девушку невиданной красоты в нежно-розовом кимоно. А волосы её усыпаны цветами магнолии и глаза зелёные как изумруд!
– Кто ты? – ахнул Акайо.
– Я Магнолия! Ты спас меня от злой госпожи, и я люблю тебя, Акайо!
– И я люблю тебя! – сказал очарованный юноша. – Будь моей женой, Магнолия!
Магнолия улыбнулась и взяла Акайо за руку. Влюбленные пришли за благословением к госпоже Орудохеби.
Злая старуха как увидела Акайо живого и здорового, сакэ ей не в то горло пошло. Глянула на невесту и от злости вся затряслась да упала бездыханная. Недолго горевал Акайо. Ведь стал он теперь господином! Вслед за поминками сыграл пышную свадьбу с Магнолией. И родилось у них семь сыновей и семь дочерей, все с родинкой на правой щеке в виде нежного цветка магнолии.
Лили
– Отдай, я вперёд тебя нашёл!
– Врёшь, я первее увидел!
– Зато я первый схватил! Кто первее схватил, тот и забирает!
– Неправда, кто нашёл – берёт себе!
Наследники дома Страпперов, позабыв всю фамильную честь, беспощадно дрались на газоне перед домом. Паркер колошматил Престона по светловолосой голове, Престон отвечал руками, ногами и зубами. Дым стоял коромыслом! Опасаясь матушкиной расправы, оба пыхтели, шипели и сопели, но не издавали ни единого вопля. В пылу борьбы близнецы позабыли даже предмет драки. Маленькая, землистого цвета продолговатая штучка отлетела прямо в розовый подол Лили Страппер. Девочка немедленно отложила кукол в сторону и сунула штучку в рот. Вкус ей совершенно не понравился – похоже на сухую деревяшку. Но что ещё делать с этой штукой? Малышка, озадаченно сопя, принялась рассматривать мокрую от её слюны трухлявую фалангу человеческого пальца.
– Лили…
Девочка подняла голову. Кто-то звал её шепотом? Но разве взрослые так делают? Они или сюсюкают или вопят, никогда не шепчут. Шепчет кот, шепчет ветер. А это кто? Лили сердито заозиралась.
– Ли-лииии…
Лёгкий ветерок погладил её по вьющимся тёмным кудряшкам. Ребёнок улыбнулся и засмеялся:
– Мама!
Мальчишки так и подскочили. Слова оправдания уже лопались на языке у каждого, как шипучие конфетки с сюрпризом. Но матери нигде не было видно. Только глупышка Лили продолжала повторять как заводная кукла:
– Мама, мама, мама!
– Лили, ты нас напугала, дурочка! – строго сказал ей Паркер, а Престон поддакнул:
– Да, Лили, мамы тут нет, ты что, не видишь?
– Нет, есть! – упрямо сжала губы сестра.
– Где, глупышка? – рассмеялся Паркер.
– Здесь! – уверенно ткнула в землю косточкой Лили.
– Эй, да у неё моя штукенция! – заорал Престон.
– Врёшь, это моя муровина!
Братья переглянулись. Чья бы находка ни была, а достанется она тому, кто сумеет выманить её из цепких ручек крохи Лили. Отбирать силой у трёхлетней девочки? На такое не способен даже их противный, подлый и злой дядя Герберт, который то пустой фантик без конфеты подсунет, то обзовёт тебя «малец» или «головастик», фу! После знакомства с ним близнецы больше, чем клоунов и отцовского ремня, боялись, что у них окажется такая же фамилия, как и у дяди! Вот это был бы ужас! Ведь он семья, а у всех в семье одна фамилия! Но, к великому облегчению, оказалось, что гадкий тип – мамин брат, а мама, как все женщины, взяла фамилию папы. И значит, дядя Герберт им не совсем семья. Вот бы ещё ему запретили приходить в их дом! Вот это было бы по-настоящему здорово! К сожалению, дурацкий дядя так совсем не считал, и следующий его визит с фальшивыми конфетами и болючими щипками за нос висел над бедными племянниками, как дохлая крыса на люстре. И почему родители не снимут эту крысу и не выбросят туда, где ей самое место – в выгребную яму?!
Но это потом, а прямо сейчас надо придумать, как обставить брата и завладеть драгоценной костью. Ведь она же настоящая, человеческая! В жизни ничего лучше не придумаешь! Потерять такое, значит, расписаться в собственной несостоятельности, как мужчина! И тогда придётся брать фамилию дяди! Паркер взвыл и, подскочив к Лили первым, загородил её от Престона. Стойко выдерживая удары и пинки, заговорил ласковым голосом, подражая маме, когда она хочет от тебя чего-то «и это не обсуждается»:
– Лили, дорогая.ю я буду очень рад, если ты отдашь мне… Ай, сволочь!
Это Престон вцепился ему в волосы и, оттаскивая брата в сторону, вопил:
– Лили, малышка, брось каку, это нехорошая… Ах ты, собачье рыло, какого чёрта ты плюёшься!
Братья сыпали самыми лучшими словами, какие удалось подслушать у слуг, и не замечали, как за их спинами хрупкая, бледная и прозрачная молодая женщина с тёмными вьющимися волосами грустно улыбается Лили. Солнечный свет и тёплый ветерок легко проходят сквозь белое скромное платье женщины, сквозь её протянутые к мальчишкам руки…
Она покачала головой и прошептала
– Лили, мой ангелок, положи это в кармашек!
Лили моментально послушалась.
– Вот так, хорошо, моя маленька! А теперь пойди найди свою… маму!
От этого слова лицо у призрака дрогнуло, искривилось. Паркер наконец оседлал брата и во все глаза уставился на женщину.
– Престон, Престон, дубина, ааааа!!! – заорал он радостно, а тот, плюясь и рыча, пытался вырваться из-под седока.
Женщина раздраженно махнула хулиганам:
– Шшшшш! Заткнитесь на секунду!
Лили уже уверенно шагала к дому, мурлыча какие-то детские заклинания и поглаживая косточку в кармане платья.
– Лили, любимая, найди маму и… боже, как бы мне сделать так, чтобы ты поняла меня?
Призрак летел по пятам девочки. А наглый Паркер уже шагал рядом с ней.
– Мадам Призрак, она глупая, вы скажите мне, что надо делать?
– Ааааа, это же привидение, ты обалдел, дурак? – страшным шёпотом «орал» на брата запыхавшийся Престон.
– И чё? – сделав бараньи глаза, уставился на него близнец.
– Как чё, ты кретин? Привидения злые!
– Я совсем не злая, брось, Престон! – отмахнулась женщина. Лили уже уверенно протопала по ступеням на веранду и тянулась к дверному молотку.
– Подожди, Лили! – отчаянно крикнул ей вслед призрак и в замешательстве повис над крыльцом. Девочке открыла служанка, и бледная женщина моментально исчезла.
– Ну вооооот, ты всё испортил! —разочарованно протянул Паркер и больно ткнул кулаком брата в плечо.
– Ничего я не испортил, и вообще… – заорал было Престон, но привидение снова соткалось прямо перед ними.
– Пойдёмте-ка в заросли шиповника! – деловито кивнула она и поплыла в указанную сторону. Мальчишки неуверенно переглянулись и сопя потопали за женщиной.
– Паркер, ты беги за сестрой и пригляди, чтобы у неё не отобрали мою кость!
– Так это ваша! —восхищённо ахнул мальчишка, но женщина прикрикнула на него:
– Живо!
И тот унёсся вслед за Лили. Женщина доверительно наклонилась к второму близнецу:
– А ты, мой мальчик, слушай! Ты ведь умнее, чем этот задиристый дурачок, верно?
– Д-да, – настороженно, но польщённо кивнул Престон.
– Ну значит, я не ошиблась и ты справишься с одним безумно важны дельцем!
– Д-да, мадам! – снова кивнул мальчик, и довольный призрак погладил его по голове невесомой, неощутимой рукой. Будто кошка рядом пробежала или дверь кто-то открыл в ночи. Мальчишка поёжился. А в голове уже рисовал самые потрясающие картинки своей славы – как он объявится осенью в классе и будет с усмешкой слушать всех этих неудачников. Сибли, конечно, начнёт похваляться поездкой на поезде с отцом через всю страну, Майер, этот заносчивый коротышка, достанет новенький кортик, подарок деда-военного, а Уильямс надуется как индюк и скажет… да неважно, что там ему купили – пони или козла рогатого, вот он, Престон Страппер, видел настоящее при-ви-де-ние! И не просто видел, а разговаривал! И даже выполнил его, то есть её поручение! Что, съели, жалкие сопляки?!
– Престон! Ты меня понял? – помахала у него перед лицом женщина.
– А… да, да, я всё понял! – очнулся от сладких грёз Престон.
– Повтори, что ты должен сделать?
И, как обычно, сам не понимая, когда он успел это ухватить (сказывалась школьная тренировка), младший близнец Страппер скороговоркой перечислил:
– Забрать у Лили косточку, раскрошить её в порошок, высыпать в питьё или еду матушки, хорошенько размешать да смотреть в оба – чтобы никто ничего не заподозрил, а потом проследить, чтобы матушка угощение приняла и выпила либо съела до самой последней крошечки! А главное, держать рот на замке, запомнить крепко-накрепко: если кто узнает и помешает, то я приду и утащу тебя под землю к червякам, и будешь ты со мной гнить во веки веков!
Престон вдруг осознал, что несёт, и вытаращил на женщину изумлённые глаза.
– Да, всё верно, малыш! – ласково рассмеялась женщина, и улыбка поползла по её лицу, как рана, всё шире и шире, обнажая коренные зубы, и скуловые кости, и костяной подбородок. Сползли роскошные тёмные волосы, клочками облетела кожа лба, и наконец голый череп глядел на Стриппера-младшего пустыми глазницами, зловеще и ласково хихикая. Мальчишка попятился, задыхаясь, и рухнул в колючие кусты шиповника. Роскошный, тяжёлый аромат цветущих роз накрыл его, как пропитанный ядом платок. Теряя сознание, сквозь мутную пелену Престон успел углядеть, как рассыпается прахом хрупкий скелет, едва прикрытый лохмотьями солнечного света. В воздухе зависла костяная рука, она махала мальчишке, и на указательном пальце его не хватало фаланги. Наконец свет померк, и Престон провалился в обморок.
– Ты чего тут разлёгся, дубина?
Паркер, сидя на корточках возле брата, тыкал того кулаком в плечо. Престон очнулся и резко сел. Голые руки и щёки саднило от застрявших шиповниковых колючек, но мальчишка, игнорируя боль и зуд, уставился на брата совершенно дикими глазами:
– Лили где? Мать не отобрала у неё каку?
– Ахаха, ты сказал «каку»! – заржал Паркер, но Престон уже нёсся к дому и даже не огрызнулся в ответ.
– Чё ты, чё?! – догнал его брат, и оба одновременно принялись ломиться в дом.
– Да отойди ты, ослиная рожа! – взвыл Престон. На его беду, дверь распахнулась, и седая сухая экономка мисс Финнеган строго уставилась на него. Портер моментально принял вид долготерпивого смирения и ехидно покосился на близнеца. Ну сейчас ему влетит!
– Престон! Это что за чудовищное, недопустимое поведение по отношению к единоутробному брату?! – завела скрипучую шарманку старуха, но к её ужасу и возмущению, он попросту обогнул мисс Финнеган и скрылся где-то на лестнице.
– Э, мисс Финнеган, он вовсе не такой плохой, по крайней мере, я думаю, на его порочную сущность ещё можно повлиять. И… э… ну… я найду его и поговорю по душам, уверен, он раскается! – оттарабанил Паркер и с улыбочкой фальшивого ангела просочился в зазор между экономкой и дверным косяком.
– Обо всём узнает ваш отец, сегодня же! – беспомощно крикнула ему вслед старушка и закрыла дверь.
Паркер пронёсся по лестнице как бешеный телок и едва успел затормозить, чтоб не расквасить нос о брата.
– Кость у тебя?! – страшным шёпотом заорал Престон.
– Какая кость? – прикинулся дурачком его близнец.
– Паркер, кончай, заманал! – в голос крикнул Престон, и столько жути и отчаяния было в его голосе, что Паркер моментально сдался:
– Да, у меня! – и с тяжёлым вздохом полез в карман.
– Дай сюда! – Престон попытался схватить драгоценность, но Паркер отдёрнул руку.
– Тебе зачем?
– Да затем, что… в общем, просто дай!
– Неа, сперва скажи, тебе призрак велел, да? Мы должны в её могилу закопать, ей не хватает этой кости?