– Ау, проснись! Папочка, ты совершенно не осведомлен о том, что происходило в твоей семье. Эта женщина – не мать! Она была способна только на роль пустоголового инкубатора для твоих детенышей-смертников. Жила унизительно, лицемерно, глупо, но удобно. При всей моей ненависти по отношению к тебе, все же именно ты вызываешь у меня уважение и что-то вроде любви. Она же – пустой отпечаток в моей жизни. Мне не жаль ее и без малейшего сожаления, я избавлю себя от этого сморщенного недоразумения. Пусть только останется со мной один на один. Я готова к самым страшным поступкам, можешь не сомневаться.

Фейт осознал, что дочь ему не уступит. В ней был стержень, покрепче, чем у него самого в ее годы. Они долго с вызовом смотрели друг другу в глаза. Фокса была прекрасна в своем гневе. Ее оружием был парализующий магнетизм – большая редкость в столь юном возрасте. Эту схватку разъединил визг проснувшегося ребенка.

В тот же вечер Фейт отправил дочери сообщение «Самолет улетает завтра в 19:45». Он с удовольствием представил как, оказавшись в аэропорту, девушка узнает, что в сообщении указано неправильное время рейса. Самолет вылетит 15 минутами ранее ее приезда. Это будет последний рейс. Авиасообщение между Эшенлендом и другими странами прервется на неопределенный срок. Разбитая и униженная, она вернется домой и напротив каждого пункта плана будут поставлены галочки.

Сидя за рабочим столом Фейт занялся входящей корреспонденцией. Среди бесчисленных и однообразных писем с соболезнованиями, составленных в лучших традициях устаревших клише, он отметил послание от Верховного Святителя. Содержание письма было следующим:

«Господин президент, кончина вашей супруги внесла невыносимое горе в дома каждого прихожанина нашей Святой Церкви. Мы молимся за ее упокой вместе с вами. Госпожа Фейт была истинным воином веры и надежным кирпичиком в основании наших духовных ценностей. Мы всегда храним память о благочестии наших праведников и не можем оставить вас без скидки за проведение церемонии прощания. С почтением, Верховный Святитель Великой, Несокрушимой, Истинной Церкви».

«Пусть за нее хоть кто-то помолится», – подумал Фейт.

За самозабвенным чтением писем его застал верный помощник Сильверстейн. Он аккуратно вошел в кабинет, и, увидев отрешенного Фейта, молча занял любимое им кресло, находящееся в темном углу президентского кабинета. В его руке было несколько свежих газет.

– Твои скандальные высказывания взорвали публику. – иронично произнес Сильверстейн, – Нет, про мастурбацию мне понравилось… конечно… но не стоило. Теперь в прессе разворачивается целое течение мнений по этому поводу. Феноменально! Ты стал информационным событием дня! Сразу столько известий. Как ты все это пережил? Кстати, во всем Эшенленде сегодня родилось только два мальчика. Страна маленькая, но я ожидал большей цифры. Мною уже даны распоряжения, чтобы семье, кажется Темптон, начислили 10 миллионов. Также мы приготовили для их младенчика памятный кулон в форме следа от детской ножки. Очень символично.

– Это лишнее. Их ребенок родился в один час с моим? Если часом ранее, либо позднее – никаких денежных переводов!

Ребенок Темптонов родился на восемь часов позже младшего Фейта, но Сильверстейн решил солгать:

– Между ними разница в несколько минут. Обещание есть обещание…не то время и не тот случай, чтобы сдавать назад.

– Где твои соболезнования? – неожиданно спросил Фейт.

– Мне казалось, что мы далеки от этих пошлых условностей. Ты ее не любил и получил то, чего хотел в глубине своей души. Я могу тебя только поздравить. А вдовство прибавит тебе шарма. Публика у нас настроена исключительно на картинную патетику и особенно почитает трагизм. Все складывается как нельзя лучше.

– Союз прервал с нами все связи. С завтрашнего дня мы будем изолированы от внешнего мира. Более того, уже сегодня все шлюхи, которых я трахал, активизируются и будут портить мне жизнь своими попытками занять пустующее место рядом со мной. Все складывается как нельзя хуже.

Сильверстейн судорожно вскочил с кресла и осторожными шагами подошел к Фейту.

– Что ты намерен предпринять?

– Мне сейчас не до шлюх и их действия, скорее всего, будут казаться тусклыми пятнами на фоне ярчайшей катастрофы моей жизни. Как-то все устроится само собой.

–Я не об этом! Без поддержки Союза мы потеряем все, что имеем. Что делать?!

Газеты выпали из трясущихся рук Сильверстейна и разлетелись вокруг него, придавая его фигуре жалкий вид. Он схватился за голову и закрыл глаза, пытаясь включить свой персональный режим самообмана.

– Сегодня, вчера, в любой из дней нашей шутливой жизни мы нуждаемся в подсказке завтрашнего дня. Знай я вчера то, с чем мне придется столкнуться сегодня, то…ничего не смог бы поделать. Но было бы гораздо проще принять зубодробительный удар от руки этого дряхлого старикашки. Мы совершим самую глупую ошибку, на которую вполне способны, если забудем все то хорошее, что было с нами раньше. Это осталось в прошлом и все же мы не примем поражение еще до начала войны. Ты будешь свидетелем моего первого стратегического шага. – успокаивающим тоном сказал Фейт. – Скоро к нам присоединятся те, без кого нам теперь невозможно обойтись.

Спустя четверть часа в кабинете президента Эшенленда появились общественные деятели, активисты и журналисты первой величины. Фейт решительно отверг формальности, связанные с выражением соболезнования и высокого почтения, сразу же перейдя к цели собрания.

– Уважаемые господа, триумф нашей страны откладывается на неопределенный срок. Наставники из Союза отвернулись от Эшенленда. Мы оказались не готовыми к такому предательскому повороту событий. Впереди нас ждут потрясения. Я знаю, на что способен каждый из вас и теперь перед вами стоит выбор, который вы сделаете прямо сейчас. Вы готовы надругаться над общественным сознанием?

Все собравшиеся удивленно переглянулись.

– Придется действовать активно и чаще всего цинично. Это уникальный случай, когда насилие выступает в роли добра. Так определитесь же, с какой стороны будете находиться: либо вы оказываете насилие, либо насилие будет направлено на вас. С завтрашнего дня Эшенленд станет другим – многим придется замараться. Пора раскручивать шестеренки в нужном для нас направлении.

Глава 2.2060

Жизнь гражданина Эшенленда оказалась не ценнее горстки пепла. Жизнь в удовольствие для гражданина Эшенленда уже не представлялась возможной. Жизнь каждого гражданина Эшенленда круглосуточно подвергалась преследованию дронов, ведущих пристальное наблюдение за всем, что происходит в зоне блокады. Заинтересованной стороной, профинансировавшей и внедрившей тотальную слежку, выступил Союз.

Маленькие бесшумные машины сновали по улочкам, досаждая мирным прохожим, влетали в открытые окна, неизменно застывали над образовавшимися группами людей. Дроны методично собирали данные гибели Эшенленда. Изученные и обработанные видеоматериалы в режиме нон-стоп транслировались на специально созданном общественном телеканале Союза.

Фейт отказался от общественного телевидения, делая основную ставку на локальную сеть. Одной из первых акций, осуществленных в локальной сети, было психологическое тестирование, проведенное с целью подразделения эшенлендцев на специальные группы. Представители одной из групп покидали свои семьи и отправлялись в неизвестном даже им самим направлении. Это были волевые, бесстрастные личности, считающие жестокость приемлемой мерой, направленной на достижение поставленной цели. Спустя полгода некоторые эшенлендцы стали узнавать своих родных в составе многочисленного подразделения по устранению социальных беспорядков «Торнадо».

Ситуация вынуждала Фейта всегда находиться на чеку. При этом он полагал, что народ против него не восстанет. Люди существенно ощущали тяготы новой жизни, но человеческая натура имеет уникальную тенденцию рано или поздно свыкаться с трагическими обстоятельствами собственной судьбы. Фейт анализировал все возможные варианты развития событий, уделяя особое внимание негативным сценариям, для которых само по себе развивалось непоколебимое подспорье. В сознании даже самого робкого и социально благонадежного человека будут то и дело всплывать воспоминания о былом благополучии, проснутся рефлексы, побуждающие по-старинке рваться в контролируемую зону, которой больше нет. Много мучительных мгновений выпадет на долю ни в чем неповинного среднестатистического эшенлендца. Но все равно, они не восстанут. При них останется вселяющая силы надежда и титаническая выносливость. Когда этот бесценный дар свыше иссякнет, люди осознают, что не имеют выбора, кроме как смириться с тем, что дарует им Паундспот.

Темптон-старший от рождения не располагал внутренним стержнем и в вопросе борьбы с собственным порочным рефлексом был заведомо бессилен. Специально уполномоченным лицом контролируемой зоны он был внесен в список зависимых как раз сразу же после того, как у него родился младший сын и в кармане зазвенели заветные эшенкойны. «Золотые месяцы» расцвета его цветка счастья, подпитываемого в уютных наркосалонах, прошлое навсегда унесло с собой. В настоящем остались непрочные связи с теми, кто располагал остатками «живительной подпитки», ценность которой взросла до невиданных ценовых масштабов. Его крайней надеждой был «дружелюбный парень из-под моста», о котором позитивно отзывался один уважаемый человек. По пути к мосту Темптон-старший обратил внимание на дрон, уникальный по форме и высоте полета в их краях. Беспилотник не занимался слежением и летел в четко заданном направлении.

Это был дрон-курьер последней серии выпуска, доставляющий посылки непосредственно на стол предполагаемого получателя. Исключительно важная посылка была адресована Фейту. Столь нетривиальным образом Паундспот передал спутниковый контактер с координатами звонка. Как нельзя кстати Фейт находился в кабинете один и без промедления решился на переговоры. Голос Паундспота с первых секунд убивал всяческую надежду.

– Вы сильнее, чем я полагал. – недовольно произнес Паундспот.

– Я, или народ Эшенленда?

– Вы и есть Эшенленд. Любопытное явление, прочно стоящее на земле. Насколько вам плохо, Фейт?

–Очевидно, осталось достаточно сил, чтобы прочно стоять на земле. Вы планируете усугубить обстановку?

–Сохраняйте спокойствие. Довольствуйтесь тем, что вы никому ничем не обязаны. Но вскоре вам придется отдать мне кое-какой должок. Это будут южные земли Эшенленда. Я намерен считать эти территории частью моего государства.

Паундспот намеренно лишил Фейта возможности возразить и взять слово. Спутниковая связь была прервана. Контактер перестал подчиняться.

Фейт прекрасно осознавал, что звонок Паундспота был простой формальностью и южные земли, по-хорошему или по-плохому, у Эшенленда непременно отнимут. Оставалось только продумать наиболее выгодный вариант торга, но хитрец Паундспот не позволил Фейту собраться с мыслями. В самый напряженный момент контактер ожил. Паундспот настойчиво пытался установить связь. Не выдержав, Фейт принял сигнал, и, брызжа слюной, крикнул:

–Идите к черту, Паундспот!

–Эшенленд находится в критической ситуации. Мы не снимем блокаду. Не забывайте, ресурсы вашей страны на исходе. Через месяц-другой у вас останется только пресная вода и воздух. Отдавая южные земли, вы получите регулярную гуманитарную помощь с реальной перспективой снятия блокады в будущем. Давайте смотреть правде в глаза – вы не освоите недра Юга, а для мировой общественности это ключ к выходу из Смуты. Подписывая соглашение, Эшенленд дает сигнал готовности к сближению со странами континента и самим Союзом. Этот сигнал, без всякого сомнения, рано или поздно найдет отклик, и границы будут открыты.

– Что мы получим от Союза?

– В течение всей блокады гуманитарная авиация дважды в месяц будет поставлять в населенные пункты Эшенленда продукты питания, медикаменты и средства гигиены. Между нашими правительствами будет поддерживаться связь, пока что, в качестве кодированных переговоров. Конкретно я буду лоббировать возвращение Эшенленда на прежние позиции. У меня есть опыт, и, смею уверить вас, я никогда не проигрываю. Вы будете без промедления получать то, что вам действительно нужно.

Будучи ни «за», ни «против», Фейт сдался:

– Готовьте соглашение. – сказал он.

– Как вы могли пойти на это соглашение?! – гневно протестовал Милкиуэст. – У здравомыслящих людей давно зародилась тревожная мысль о том, что вы, Фейт, утратили свой фирменный нюх на успешные сделки и тянете Эшенленд в яму, более глубокую, чем та, из которой мы с такими усилиями выбирались 20 лет назад! Такая выходка явно не сойдет вам с рук, как бы вы не рассчитывали на это!

– Паундспот не оставил нам выхода. – спокойно ответил Фейт, но в эту же самую минуту внутри него разгорались неистовые пляски бесов. Ненависть к Милкиуэсту и членам националистической партии «Могучий Эшенленд» буквально съедала заживо терпение Фейта уже не первый год.

Милкиуэст, как организатор и многолетний руководитель «Могучего Эшенленда» был основной внутренней угрозой правления Фейта. Националистическая партия чаще всего агрессивно отстаивала интересы и достижения Эшенленда, непременно действуя против Фейта, благодаря которому Эшенленд имел те самые интересы и достижения. Долгие годы благополучия даровали шаткий мир между правительством и «Могучим Эшенлндом». Несмотря на блокаду Союза и очевидно бедственное положение Эшенленда, запросы Милкиуэста и его сподвижников продолжали стремительно возрастать, их позиции в театре внутригосударственной политики укреплялись, а ресурсы, на которые рассчитывали защитники национальных интересов, внезапно отнял Паундспот. Позиции Фейта находились под реальной угрозой. Созданная им некогда «Социал-демократическая партия Эшенленда» существовала формально и располагала исключительно равнодушным отношением к своей деятельности и политической программе со стороны граждан страны. Десятилетия искусственного первенства в парламенте «Социал-демократической партии» подходили к концу. В момент великого упадка возлюбленного государства «Могучий Эшенленд» стремительно набирал поддержку народа, который находился в полной растерянности.

– Правительство организует референдум для южан, результаты которого снимут с нас часть ответственности. – уверенно объявил Фейт. – Мы заинтересованы в том, чтобы население Юга вышло из состава Эшенленда и перешло в подчинение любой другой страны. Таким образом, эти люди получат шанс на достойное существование, а Эшенленд сделает первый уверенный шаг на пути восстановления своего былого величия. В решающий период борьбы как большие, так и малые жертвы имеют равную ценность. Лишаясь одного, мы обретаем другое. Это испытание мы должны принять как благо.

– Сохранение целостности государственных границ во все времена является главным приоритетом любого государства. Мы не имеем морального права лишать Эшенленд законной территории. Отдавая перспективные регионы, Эшенленд будет обескровлен, а обозримый путь к восстановлению и процветанию нашего государства превратится в уходящий призрак. Я не имею морального права закрывать глаза на то, что президент Фейт создал Эшенленд и долгие годы развивал в стране «дочернее предприятие Рая», но ни я, ни верные соратники «Могучего Эшенленды» не позволим президенту Фейту уничтожить Эшенленд на наших глазах. В то же время, мы не будем выступать против референдума. Мы приложим все наши усилия и выделим необходимые ресурсы для того, чтобы результаты волеизъявления народа не выходили за рамки интересов Эшенленда.

Во временно помутневшем сознании Фейта, слова Милкиуэста стали терять свой возвышенный смысл и становились химерами. К счастью для самого себя, Фейт покинул собственный кабинет, который так нестерпимо кишел его идейными врагами.

Перед его усталым взором вновь раскинулись необыкновенные просторы. Пугало только лежавшее рядом, закоченевшее тело его прекрасного жеребца. «Нужно идти туда», – подумал Фейт, глядя на север. Как и говорил незнакомец, любой выбранный Фейтом путь был бесконечен, но именно непознанная человеком бесконечность может смертельно напугать, либо даровать вечный покой. Он шел против сильного ветра. Будучи не в силах защитить свою кожу от колючих ударов тысяч песчинок, Фейт все же не останавливался.

Пройдя долгий отрезок пути, он добрел до места, где наконец-то не было ветра, но именно там он стал проваливаться в зыбучих песках. Путь вперед был страшен и опасен. Путь назад – бессмысленен и невыносим.

– Я не могу вернуться назад! – крикнул Фейт, очнувшись под пристальным взором своих идейных врагов.

«Референдум расставит все на свои места», – согласились Милкиуэст и его сподвижники, но у них была своя трактовка данных слов и события, которые спровоцирует принятое президентом решение.

Ушли те годы, когда все решалось честно. На самом деле, таких лет и вовсе не было, но существовали люди, создавшие в своем сознании эпоху справедливости, в которой они, по их горячему убеждению, успели пожить. Для следующего поколения права, обязанности и возможности человека имели слишком размытую трактовку, чтобы в нее верить. Все, что решалось на государственном уровне, принималось безоговорочно, какими бы разрушительными последствиями это не грозило.

Референдум об отделении южных земель Эшенленда стал самой трагичной иллюстрацией фальшивого выбора. Ради одного, уже принятого самой властью, решения государство потратило астрономические суммы на информационное просвещение населения, бумагу и обустройство штабов, где эшенлендцы «отдавали свой голос». Тогда в последний раз люди поверили в то, что их мнение имело чрезвычайно важное значение для Эшенленда. При этом, никто из них не понимал, для чего это нужно.

По результатам народного волеизъявления, Эшенленд лишился южных земель. Люди, населяющие юг, больше не считались эшенлендцами. Все до одного, южане надеялись стать частью нового мира. Однако, еще в процессе первых переговоров с Фейтом, Паундспот заявил, что ему нужны южные земли Эшенленда. О населении юга речь не шла.

Милкиуэст был достаточно опытным политиком и уловил тонкий момент, когда на фоне смятения эшенлендцев он мог набрать внушительные очки в свою пользу. По масштабу личности Милкиуэст не уступал самому Фейту, но ему не хватало харизмы и выразительной внешности. При этом люди чувствовали силу его слова. С каждым годом среди эшенлендцев становилось все больше скрытых приверженцев националистической идеи.

Используя классическую схему, Милкиуэст, с помощью подконтрольных его политической силе независимых СМИ, навел мощные мосты влияния «Могучего Эшенленда» на самих эшенлендцев. Легче всего заманивать массы людей в те времена, когда сознанием каждого владеет растерянность и тревога. Засеяв эту благодатную почву зернами страха и агрессии, можно добыть токсичный урожай и использовать его как оружие, поражающее любого противника.

«Политика Фейта в самом скором времени приведет к краху Эшенленда! Следуя по сладкому манку Союза, он без сожаления раздает плодородные земли нашего государства жадным до чужого богатства технократам, лишая людей на дальнейшую перспективу! Жители юга – это мы с вами. Что он с нами сделал? Посмотрите правде в глаза – нас продали за бесценок! И это только начало! Наши земли будут расползаться под влияние чуждых нам государств. Недалек тот час, когда Эшенленд останется всего лишь названием государства, которого больше нет. Мы станем промежутком истории с унизительным концом! Поднимайтесь, эшенлендцы! Настало время отстаивать себя и свое государство! Мы и есть Эшенденд! Мы не позволим себя уничтожить! Все на митинг! Либо победа, либо смерть!», – призывал Милкиуэст из листовок и трансляторов.

Весомая часть эшенлендцев услышала послание Милкиуэста. Все еще сохраняющие огонь в своих сердцах жители Обелиска сходились на митинг со всех районов столицы, призывая следовать за собой и жителей окрестных поселений. Жаркие речи представителей «Могучего Эшенленда» находили желанный отклик в толпе. Вопрос, перед которым стояло государство, и в самом деле был злободневным. Никто не знал, чего еще можно лишиться в будущем. Страх неизвестности сработал безотказно. Милкиуэст укреплял свои позиции.

Люди генетически тосковали по мятежу. Вливаясь в атмосферу протеста, каждый эшенлендец вносил свою лепту в канву революционной романтики. Они почувствовали прелесть борьбы и личного несогласия. Митинг растянулся на долгие недели. Новые символы и моральные ориентиры стали великолепной приманкой для юных искателей правды. Те, кто постарше, наверстывали упущенную в своей молодости возможность, выкрикнуть властной системе: «Я против!».

Осознавая свое положение, Фейт затаился в своем кабинете. Президент не препятствовал протестам и не давал своих комментариев по поводу сложившейся обстановки. Ситуация требовала осторожности и предельной концентрации. Милкиуэст ждал момента, когда Фейт допустит роковую ошибку. Фейт вероятность ошибки со своей стороны не рассматривал. За ним оставалась уникальная возможность все исправить. И Фейт грамотно распорядился даром, настигшим его свыше.

Все чаще и подолгу Фейт исчезал туда, куда другим не было доступа. Ему удалось найти спасительную тропку, пройдя которую он смог избежать страшной участи в пучине зыбучих песков. Потребовалось немало времени, чтобы он понял – идя по бесконечному пути, он стремится максимально приблизиться к истине. Чем ближе казалась истина, тем дальше виднелся его Эшенленд.

Ни кризис, ни потери, ни мятеж не могли искоренить в душах эшенлендцев праведную веру в бога. Они чтили устав церкви и не пропускали священную службу. В конце воскресной проповеди Верховный Святитель обратился к народу. Он был, как никогда, воодушевлен. Убедительности его словам придавала, кажущаяся справедливой, агрессия, идущая из глубины его освященной души.

«Братья и сестры, мы вновь оказались в прочных тисках смуты! Благодаря божественному покровительству и нечеловеческим усилиям президента нашего – многоуважаемого господина Фейта, Эшенленд все годы общемировой смуты оставался островком свободы и благополучия. Слишком много внимания уделял каждый из нас угрозам извне, пропустив опасность у нашего же порога. Мы не смогли уберечь райский плод, дарованный нам нашей землей. В нем образовалась губительная червоточина. Но злу не завоевать наши души! Господь накажет виновников, разгромивших наш райский сад! Те, кто причастен к нашей беде, будут покидать наши ряды один за другим в следующие сорок дней! Их уход будет мучителен, но справедлив! Я взываю вас к вере в Единого нашего Бога и в великое наше Государство!».

На шестой день пророчество Верховного Святителя воплотилось в жизнь. Растерзанное тело Милкиуэста было найдено в вольере молодой гориллы обезумевшим от ужаса сторожем зоопарка. Тайна гибели политика была раскрыта сразу же. Нашлись свидетели, которые утверждали, что Милкиуэст имел извращенные сексуальные наклонности, а горилла была центральным объектом его низменной похоти. Ближайшие соратники Милкиуэста – Дроп и Бабл, так же ушли из жизни при весьма странных обстоятельствах. Во время очередного ланча, на ресторан, в котором встретились Дроп и Бабл, упала стрела строительного крана. В один миг погибли двенадцать человек и движущая сила партии «Могучий Эшенленд». Оставшиеся в живых представители оппозиции не представляли для Фейта и правительства никакой угрозы. Они не ушли в подполье. Они перестали быть оппозиционерами. Эшенлендцы осознали, к какому опасному заблуждению их подводила «шайка подлых грешников», принося в очередной раз моральную присягу на верность президенту Фейту.

Жители Юга пытались разобраться в своем новом статусе. Былые порядки утратили свою силу, новые не спешили заявить о себе. Подвешенное положение сохранялось шесть недель. Все это время спокойствие обходило стороной все до одного поселения. Южане перестали соответствовать укоренившемуся стереотипу теплых и радушных людей. Все расставило на свои места специальное послание глав Союза, которое по рассылке каждые 2 часа звучало в каждом доме.

«Вольным людям дарована вечность. Союз предоставляет свободу жителям Юга. Возрадуйтесь и следуйте своим потребностям!

Земли, на которых несколько поколений стоят ваши дома, больше не могут оставаться вашим надежным убежищем. Планета нуждается в разработке богатейших месторождений Юга. Все богатство земли находится под нашими ногами. Этот регион превратится в оазис новой жизни и фантастических мультивозможностей! Добытые недра станут нашим общечеловеческим достоянием уже завтра! Чтобы идти вперед мы не должны оглядываться назад. Чтобы иметь блага, нужно забыть о сожалении. Чем раньше вы освободите дома, которые уже не ваши, тем ближе станет наша общая победа! В противном случае, войска очистят территорию, согласно регламенту, во имя общего блага и свобод каждого без исключения жителя Земли.

Вы свободны в своем выборе: вернуться к истокам и строить свое будущее в Эшенленде. Мы поддержим ваше возвращение на родину. Творите прекрасное будущее в месте, где вам было хорошо в прошлом!».

Реакция южан была неоднозначна. Большинство из них не отнеслись к правительственному посланию всерьез. Некоторых прельстила перспектива фантастических мультивозможностей, о которых говорилось в официальном тексте. Меньшинство занимало враждебную позицию. Всех их объединяло общее решение остаться в родных поселениях и наблюдать за неминуемыми переменами с удобных позиций.

Паундспот предусматривал такой вариант развития сложившейся ситуации. На этот случай им и его правительством был подготовлен специальный регламент, о котором заранее оповестили войска. За считанные дни поселения Юга были стерты с лица земли, а люди – выдворены за границы Союза. Паундспот торжествовал. Очередная победа подкосила его угасающее здоровье. На некоторое время он решил затаиться в тени мировой политической арены, предоставив возможность естественного развития спровоцированных им событий.

Дипломатично изгнанные из своей земли, южане двинулись в Эшенленд. Все до одного, они были воодушевлены и обнадеживали себя мыслями о новом доме и другой жизни. Вопреки их опасениям, новая власть предоставила им возможность забрать с собой все самое ценное, нажитое в прежние времена. Караваны автомобилей были загружены как любопытными предметами, так и банальными вещицами. Под грузом пережитых лет на Юге Эшенленда, машины серьезно проседали и почти царапали свое металлическое брюхо о дорогу. У границы между Союзом и Эшенлендом движение было парализовано.

Южане не знали, что на территории Эшенленда действует блокада, а границы их страны с остальными государствами закрыты на неопределенное время. Южан остановили суровые пограничники Союза.

«Закон действует на всех граждан Эшенленда», – холодно произнес в рупор главный пограничник, – «Незнание закона не является основанием для самозащиты».

Южане не понимали, чего от них хотят.

«Мы требуем от вас цивилизованного перехода границы. В порядке исключения вы будете пропущены без промедления. Ваши автомобили останутся здесь. Переправка через границу транспортных средств запрещена».

За спиной главного пограничника стояли около сотни его подчиненных, а за ними – около тысячи военных. Сопротивление таким силам приравнивалось к сумасшествию. Люди оставляли в чужой стране все, что им всегда принадлежало, забрав с собой лишь то, что они могли унести на себе. Переход границы был первым и одним из самых трагичных эпизодов в их жизни. Они шли молча, низко склонив головы, чтобы никто из их близких не увидел, как плохо им было в тот момент.

Ближайшим к границе городом был Обелиск. Столица открывала для бывших провинциалов новые возможности. Глубокой ночью они двигались на яркое сияние, нависавшее над Обелиском.

Утомленные и обезображенные нелегкой дорогой, южане подступали к Обелиску, вяло озвучивая друг другу собственные справедливые надежды. Сияние столицы казалось сакральным, спасительным указателем в неизвестность. Высотки окраины, словно охранительные стены огромного города, внушали трепет и восхищение. Вне всякого сомнения, Обелиск мог приютить всех изгнанных из Юга и предоставить каждому из них возможность устроить свою новую жизнь.

Многотысячная толпа людей, собравшихся у границ Обелиска, на первый взгляд, подтверждала уверенность южан в том, что на родине их ждут. Подойдя ближе, юноша, который большую часть своей жизни не расставался со своим стареньким биноклем, отчетливо увидел, что их встречают не с пустыми руками. Жители Обелиска были вооружены импровизированной смертоносной амуницией. Их лица не иллюстрировали некогда фирменное эшенлендское дружелюбие.

Южане не знали, что коренные изменения в государстве коснулись остальных эшенлендцев не менее, чем их самих. За считанные недели люди столкнулись с нуждой и лишением некоторых личных прав. Возвращение южан в Обелиск либо другие поселения провоцировало острую конкуренцию за кусок хлеба и место под переменчивым солнцем. Об этом регулярно поступали пугающие оповещения. К встрече с южанами люди готовились решительно. Грамотными методами в них пробудили агрессию и дали официальное разрешение воспользоваться ненавистью.

«Стойте!», – срывая голос, крикнул юноша, – «Они не собираются подпускать нас к городу! У них тонна оружия!». Его слова, словно волну, подхватили остальные. Состояние общей фрустрации нависло над южанами. Люди остановились. Вместе с ними остановилось позитивное движение жизни.

Тревожную тишину нарушил «Здоровяк Бяж». Он был негласным лидером передвижения южан в тесных пределах Эшенленда. Его смелость и горячее сердце подкупали людей, доверивших ему самих себя. «Здоровяк Бяж» был широко известен по всему Югу, как самый справедливый и разумный третейский судья. Он разрешил всего 8 дел, но в те времена конфликты во всем Эшенленде считались большой редкостью.

Багровея от ярости, вызванной изнурительной дорогой и горьким разочарованием в конце пути, «Здоровяк Бяж» ревел животным голосом:

«Они не вправе! Мы равноправные граждане Эшенленда! Прем на них! Нам, как и им, нечего терять! За мной!».

Не мешкая, «Здоровяк Бяж» рванул вперед. За ним решительно побежали все мужчины, многие из которых забыли о своем преклонном возрасте, еще не научившиеся постоять за себя юноши, мальчишки-сорвиголовы и молодые девушки, чья отвага поражала даже их самих.