Вердикт
Утром я проснулась раньше всех. Ден мирно спал рядом. На нём живого места не было – сплошные раны, страшные, со рваными краями, но уже не сочившиеся противной жидкостью. Лицо пострадало не так сильно, зато на одной руке пока ещё отсутствовали несколько пальцев, и часть татуировок исчезла. Страшно было представить, в каком состоянии он вернулся ночью. Льё спал на ковре чуть в стороне от дивана, укрывшись пледом. Во сне он выглядел мило и даже уютно, мне хотелось чуть поправить сбившийся в сторону плед, но я не решилась, тихо хромая в сторону ванной. Наверняка она где-то около кухни.
Пытаясь подавить тяжкий вздох, я рассматривала свои руки, покрытые бордовыми пятнами ожогов. Да, кожа восстанавливалась быстро, повреждённая моим же огнём, но всё же не так, как раньше. Зеркало только подтвердило опасения – шея, плечи, видимая часть спины были в таком же состоянии. Лицу повезло больше, либо на нём кожа регенерировала активнее. Волосы жалко – несколько прядей я потеряла. Хотелось смыть с себя грязь, кровь и пепел, налипший сверху.
Я заперла дверь, сняла изрядно потрёпанное платье, тонкой струйкой включила ледяную воду и мягкими движениями сначала вымыла ноги, потом поднялась выше, до груди и рук, до шеи. А после просто встала под воду. Кроткие потоки текли по спине, я дрожала всем телом, но не выходила из-под душа. Щёлкнул замок. Оглянувшись, я увидела Денеба. Он накинул лёгкую рубашку, чтобы прикрыть изуродованное тело, и с тоской смотрел на меня. Я отвернулась. Только жалости ещё не хватало. Да, всё это совершенно привычно – и отвратительный вид, и адские боли, но показываться слабой и изуродованной перед тем… Перед Денебом… Это всё равно что распахнуть свою душу в порыве экзистенциального эксгибиционизма. Слишком тяжело, стыдно и страшно.
Ден подошёл ближе и так же аккуратно, как и я сама минутой ранее, принялся смывать грязь с моей спины, не проронив ни звука. Наверное, стоило поблагодарить его, но что-то подсказывало, что он и так знает о тихом чувстве, теплившемся в сердце. Резко повернувшись, я просто бросилась в его объятия и разрыдалась. Хрипло и глухо, боясь выплакать все слёзы или задохнуться от боли в груди. Денеб зашёл в душевую кабину и встал вместе со мной под воду, всё так же продолжая стирать остатки засохшей крови. От его тела распространялось тепло, и я уже не дрожала, удерживаемая крепкими руками.
– Essentia, – прошептал Ден. – Только для тебя, птичка. Я знаю, что предложил Льё. Почему ты не согласилась?
– Не хочу, – одними губами ответила я.
– Почему, Ада?
– Твоя пара, Денеб.
– Моя…
Он выключил воду и осторожно накинул на меня полотенце. С волос капало, а я стояла и смотрела на мою сущность. Подумалось, что все слова уже сказаны, и дальше – лишь неизвестность.
– Иди выпей чаю, поешь чего-нибудь. Я минут через десять к тебе присоединюсь, – строгим тоном произнёс Ден, провожая меня к двери. – Нам многое нужно обсудить.
Кухня оказалась непривычно большой и светлой, с двумя огромными окнами, занавешенными белыми полупрозрачными шторами. С улицы доносился шум просыпающегося города. Я нашла в навесном шкафу кружку, а в холодильнике – молоко. На столе лежала открытая пачка печенья. Странный вариант завтрака, но мне было всё равно, что есть и пить, только бы не делать лишних движений.
– Если ты будешь так питаться, то превратишься в спичку, – с негодующим взглядом пробурчал Денеб, остановившись напротив стола. На нём было только полотенце, обмотанное вокруг бёдер, в лучших традициях проходных фильмов и бульварных романов, но я заметила, что татуировки возвращались к привычному виду, да и ран стало заметно меньше.
– Мне трудно есть.
– Конечно, так я тебе и поверил. Жёсткое печенье не трудно, а какой-нибудь омлет – да? – он заглянул в холодильник и выудил оттуда яйца, молоко, хлеб и овощи.
– Ден, в меня правда не лезет еда. И шевелиться больно.
– Так бы и сказала, что лень готовить, – попробовал он пошутить, ловко орудуя ножом и венчиком. – Но это всё ерунда, если я рядом.
– Ага, от голода мы точно не умрём, – улыбнулся Льё, усаживаясь за стол. – Как спалось, голубки?
Появился он тихо и неожиданно, привычно принеся с собой терпкий аромат дорогих сигарет и некоторую напряженность.
– Отлично. Я почти огурцом, – хохотнул Ден, но как-то напряжённо. Я заметила в нём эту странную перемену в сторону настороженности как только появился Льётольв.
– Я тоже ничего. Оклемаюсь через пару дней, – мелкими глотками я пила холодное молоко и посматривала то на одного, то на другого.
– Ситуация у нас вышла патовая, ребята, – уныло начал Ужас.
– Очень она мне что-то напоминает, – Ден даже повернулся, чтобы посмотреть другу в глаза.
– Это было так давно, что не стоит и вспоминать! Тогда всё было иначе, – защищался экзистенциалист.
– Ничего не иначе. Ты и сам прекрасно знаешь это. История почти один в один. Но мы обязаны привести её к другому финалу, – Ден водрузил крышку на сковороду и принялся резать овощи и хлеб.
– О чём вы? – меня ужасно раздражала способность людей обсуждать что-то важное так, будто бы рядом никого больше не было.
– Давняя, очень давняя история, – отмахнулся Льё.
– Если она такая серьёзная, то почему сообщества не в курсе?
– Кто тебе сказал, Ада, что они не в курсе? – чуть приподняв бровь удивился Льётольв.
– Я не слышала ничего, кроме истории о твоём изгнании.
– Конечно! Ты тогда ещё не родилась, когда случилось то, о чём говорит Ден. Адочка, не забывай, что Фениксы живут гораздо меньше, чем экзистенциалисты. И уж тем более нельзя сравнивать их с сущностями. Но я это к тому, что ты всё же крайне молода, чтобы много знать о прошлом.
– Ладно, это всё понятно. Так что произошло?
– Когда-то давно, когда Льё был ещё зелёным мальчишкой, – Денеб со стуком опустил на стол миску салата, – приключилась с нами занятная история. Правда, не в буфере. Мы полезли сражаться с влиянием, без разрешения, конечно. Хотели помочь одной чудесной девочке…
– Да-а-а, она была прекрасна, – меланхолично протянул Льё. – Мне она сейчас представляется сущим ангелом, хотя никогда им не была.
– Мы дружили с ней. Оба. Перспективная девочка была, но с одним минусом… – Ден разделил омлет на троих и поставил перед нами тарелки.
– С каким же? – я уже могла предположить, что случилось дальше, но хотела услышать историю из уст товарищей.
– Пол. Девочка-экзистенциалистка. Ни одна сущность не согласилась бы с ней работать… – Льё покосился на Денеба. – Ну и вообще, она была слаба здоровьем, поэтому бесперспективна… И когда мы ввязались в эту заварушку… Нас подставили старшекурсники. Натравили сначала мелкое влияние, а потом, – он тяжело вздохнул и опустил взгляд в тарелку. – Потом всё быстро закончилось. Мы не успели ей помочь. Стоял вопрос о моём исключении и наказании для Денеба. В итоге ситуацию замяли, когда узнали, какова причина на самом деле. Мы были детьми. И не были виноваты.
– Ден был её сущностью? – у меня взмокли руки. Я чётко ощущала холод, проникающий в них откуда-то изнутри. Во мне никогда не было этого чувства, только огонь.
– Не совсем. Я не успел, – Денеб тоже старательно прятал взгляд. – Поэтому и стал сущностью Льё.
– То есть я для вас как та девочка? Так, что ли? – теперь меня затрясло. – Что за игры вы затеяли?! Думали избавиться от чувства вины заодно? Десять мух одним хлопком?! А если бы вы не успели? Если бы… Если!
– Ада. Мы ничего такого не хотели. И уж тем более не думали, что история так явно повторится.
– Ты, Льё, – я направила на него вилку, – несёшь ответственность за то, что случилось. И мне плевать на твоё чувство вины, сожаление о прошлом и всё остальное. Это ты не предвидел развития ситуации! Я вообще не понимаю ничего.
– Не нужно понимать. Просто эта история с тобой напомнила мне то, что случилось когда-то,– спокойно изрёк Льё. – И именно поэтому я чувствую гораздо большую ответственность, чем должен. Мы с Деном многое пережили вместе, правда. У нас уйма общих воспоминаний, и не всегда они приятные. Но это… После него мы стали почти едины. Поэтому оно такое важное.
– Поэтому и ты… – начал Денеб, но замолчал, глядя на действия Льё: тот дотянулся до салфетки, вынул из кармана ручку и принялся что-то рисовать.
– Пожалуй, мне нужно распрощаться с вами. С Сёртуном вы не справитесь, это понятно. Рычагов давления на него нет. Свидетелями вас тоже не возьмут. Отступники! Зачем я вообще с вами связалась?! – я бросила вилку на стол и с ощущением полнейшей опустошённости встала, намереваясь уйти.
– Сядь, Ада. Ты недослушала, – Денеб тоже поднялся и надавил мне на плечо рукой, побуждая сесть. – У нас есть план.
– Кажется, я уже это слышала, а теперь сижу тут вся в ожогах и больная!
– Не надо было уходить одной, – пробормотал Льё, подвигая ко мне салфетку.
Я мельком бросила взгляд на рисунок: трое стояли спиной к наблюдателю. Посередине девушка с крыльями, а по обе стороны от неё – мужчины. Силуэт того, кто стоит слева, размыт, а второй в руках держал кисти. Это мы. Я села, почувствовав бессилие и горечь. То, что я с такой лёгкостью признавала недавно – спокойствие рядом с экзистенциалистами, желание быть свободной, хоть и отступницей – сейчас никак не укладывалось в голове и вызывало протест. Возможно, это из-за страха. Всегда, когда человек пытается изменить свою жизнь, ему становится страшно. И перевернуть собственный мир сможет только тот, кто победит страх и сомнения, оставит их за дверью, а сам смело шагнёт вперёд.
– Что это за место? Эта квартира? – спросила я только для того, чтобы никак не комментировать рисунок Льё и его замечание.
– Небольшое убежище, мы его на всякий случай организовали. Жизнь отступников в буфере достаточно тихая, но никогда не знаешь, что может произойти. И, предвосхищая все прочие вопросы, – Льётольв оставил салфетку с рисунком рядом со мной и встал, отходя к окну. – Пока вы были в душе, я успел получить парочку сообщений. Нас всех ждут представители сообществ для выяснения обстоятельств ночного нападения. Ада, это наш шанс разобраться с Сёртуном и обеспечить твою безопасность.
– Каким образом? – я не стала поворачиваться к нему, представляла, как он смотрел, и не хотела заглядывать в глаза. Ден собрал тарелки, закинув их в раковину. За столом я осталась одна.
– Тебе достаточно рассказать, что он с тобой делал, тем самым заявив о своих страданиях, а ещё – позволить заглянуть в память. А дальше, если хочешь, можешь отказаться от работы, – мне было слышно, как Льё открыл окно, а потом закрыл с глухим стуком. Спустя несколько секунд его руки опустились мне на плечи. – Мы подтвердим всё, что ты скажешь, даже если это будет ложь. И готовы гарантировать твою безопасность, если ты останешься в буфере. И даже вне его. Также можем подтвердить, что Сёртун заставил тебя выполнять слишком рискованное задание – подружиться с экзистенциалистом и сущностью.
– Вам никто не поверит, – я сжалась под руками Льё и не думала, что настолько прямолинейный план может сработать. – Сёртун взбесится. Никогда мне этого не простит. Такие заявления слишком серьёзны, а из подтверждения – слова отступников и моя память, которая может быть искажена. Суд я, скорее всего, проиграю. Представляешь, что будет после?
– Ада, – позвал Льё, и я обернулась на него, всё же столкнувшись с совершенно ледяным и тяжёлым взглядом. – Опытные экзистенциалисты и даже Фениксы сразу поймут, искажены твои воспоминания или нет. А следы выжига вообще невозможно скрыть. Не бойся. Если не остановить Сёртуна, то он полностью разрушит твою личность. Этот старик никогда не останавливался на пути к своим желаниям.
– А ты, Льё? Ты можешь остановиться? – возник рядом с нами Ден.
– Я ничего такого не делаю, чтобы останавливаться.
– Разве? Использовал Аду, пусть даже с её согласия. Ты тоже хочешь осуществить свою мечту, достичь цели, и не думаешь, что кто-то пострадает в процессе. Или погибнет. Ваши личные тёрки с Сёртуном выходят уже за всякие рамки. Вчерашняя ночь ни о чём тебе не сказала? – Ден убрал его руки с моих плеч. Я смотрела то на одного, то на другого, чувствуя, как между ними ведётся молчаливое противостояние.
– С чего вы взяли, что во вчерашнем нападении виноват учитель? – почему-то шёпотом задала я вопрос.
– Он, Адочка, оставляет следы. Ты, наверное, не знаешь, – Льётольв как-то странно глянул на Денеба и отступил чуть в сторону, – но Сёртун умеет выманивать влияния. Как пчёл ловят на мёд, он ловит влияния на привлекательные для них объекты. Освобождает кому-нибудь голову, чтобы туда захотело проникнуть что-то ненормальное. Или того хуже – использует мелких колдунов из числа людей, чтобы они поспособствовали наведению порчи или проклятия, например. Да-да, не смотри на меня так. Истинные экзистенциалисты об этом все знают, и главы вашего сообщества тоже. Прочим же Фениксам не рассказывают, чтобы они сами этого не пробовали. Слишком опасно. Так вот, на месте вчерашней атаки обнаружены трупы. И знаешь что? Они выжжены. Полностью. И этим, кстати, мы тоже можем доказать виновность Сёртуна. Теперь ясно?
– Ясно. Значит, нужно встретиться с представителями сообществ?
– С главами, – уточнил Льё.
– И когда?
– Сегодня, – он посмотрел на экран телефона, вынув его из кармана. – Через два часа.
– Мне нужна одежда, – я встала, шумно отодвинув стул, и уже из коридора крикнула. – Нормальная одежда! И деньги. Мои карты и документы.
– Ладно, – откликнулся Льё.
Спустя два часа ровно мы втроём стояли на мосту, перекинутом через Москву-реку. За нашими спинами, спрятанные стеклянной конструкцией от ветра и накрапывающего дождя, брели прохожие. Денеб иногда поглаживал меня по спине или поправлял шарф, который всё время норовил соскользнуть с плеча. Льё молчал, ожидая вердикта от представителей сообществ: они собрались группой чуть поодаль и тихо обсуждали услышанное.
Я знала только имена этих Фениксов и экзистенциалистов, а Льётольв, похоже, был хорошо знаком с каждым. Они не пришли просто так – нас заперли под куполом, искажающим пространство. Если бы кто-то вышел на смотровую площадку моста, то увидел бы только меня и двух мужчин рядом, все прочие были скрыты от взглядов обывателей. Тайна, безопасность – основные постулаты, которыми руководствовались сообщества при возможном несанкционированном взаимодействии с людьми.
Фениксы, типа Сёртуна и должностями выше, никогда не одевались, как простые люди: только мантии, только странные костюмы. Вот и сейчас они стояли, накинув коричневые капюшоны: Арма (хотя полным именем у неё всегда значилось Армата) и Истиль (за глаза мы все называли этого седобородого старика Степаном, говорят, что такое имя дали ему родители при рождении, но подтвердить это уже никто не сможет). Экзистенциалисты же пестрили разнообразием, похоже, не только Льё мог удивить внешним видом и манерами: трое мужчин разного возраста, но всё равно неопределённого, будто бы соревновались друг с другом в вычурности и элегантности. На одном красовался изящный, до миллиметра выверенный брючный костюм насыщенного синего цвета, совсем как ночное весеннее небо; другой явно предпочитал что-то более современное и облачился в новомодные джинсы и асимметричного кроя пальто; третий же словно только что сошёл с обложки глянцевого журнала в чёрных брюках, приталенной рубашке и небрежно накинутом на плечи двубортном пальто. У него – я, к сожалению, никак не могла запомнить имя, ибо видела этого экзистенциалиста впервые – на каждом пальце было надето по кольцу. Новый судья. Высокие чины собрались в Москве, чтобы решить мою судьбу, а вместе с ней и судьбы других.
– Долго совещаются, – буркнул Денеб, придвигаясь ко мне ближе. – Холодно?
– Не очень. Страшновато немного, – откликнулась я.
– Мы сделали всё, что могли, – спокойно вставил своё веское слово Льё. – Как вам новый Судья?
– Тот ещё типчик, – покосился в сторону собравшихся Ден. – И сущность у него… Так себе. Прошлый лучше был, хоть и Феникс.
– Порядок есть порядок. Наша очередь судить, – продолжал Льётольв. – А на его месте мог быть я… Стоило всего лишь засунуть свои желания куда подальше.
– Не смеши. Ты бы никогда не стал этого делать, – тихо рассмеялся Денеб.
– Поэтому я здесь с вами, а не там с ними, – развёл руками экзистенциалист.
– Скорей бы они уже что-то решили, – вырвалось у меня.
И в этот момент, словно повинуясь моей воле, Фениксы с экзистенциалистами подошли к нам. Говорил самый старший – Истиль.
– Хоть вы, Денеб и Льётольв, являетесь отступниками, во лжи никогда уличены не были. Ваши слова сходятся с той информацией, которую имеем мы о произошедшем ночью нападении. Ещё до встречи с вами к учителю Сёртуну была отправлена группа для выяснения обстоятельств и его задержания.
– Да, скорее всего, его ожидает разбирательство, – добавил Судья, а старик Степан продолжил.
– Что же касается ваших слов, Ада, то мы видим, что память действительно подвергалась воздействию не экзистенциального толка. И те отрывки воспоминаний, которые удалось найти, говорят в вашу пользу. Мы будем искать дополнительную информацию, чтобы применить её как доказательства сверх того, что имеем. И мы можем гарантировать вам неприкосновенность, пока идут разбирательства, а также временное отстранение от работы, – он чуть помолчал, задумчиво смотря на широкую реку, покрытую рябью от ветра. – Теперь перейдём к неприятному. Ваша метка. Денеб – отступник и не имел права так поступать. Но вы странным образом не высказываете претензий. И дело можно было бы замять, если бы не ваши «интересные» отношения.
– Вообще, это возмутительно, – вступила в разговор Арма. Её водянисто-серые глаза смотрели на меня с неприкрытой ненавистью и даже отвращением, словно я стояла перед ней грязная или вонючая, а может, и то и другое сразу. – Феникс и сущность! Этот союз по своей сути невозможен! Он против природы!
– Не шумите так. Я же сказал, что немного помог Аде синхронизироваться. Но вы и сами видите, что дело не в моём искажении. Оно вообще никак не повлияло. Просто Ада и Денеб – пара. Идеальное совпадение природы сущности и природы Феникса. Одна стихия, разные проявления – баланс, – Льё разговаривал с ними на равных, будто бы не имел статуса преступника и нарушителя правил.
– С этим нам придётся разбираться отдельно. Но позже. Мы приняли во внимание тот факт, что метка сущности служила и служит защитой одного из сильнейших Фениксов Сёртуна, да и всего сообщества, – кивнул Истиль.
– Так что же вы решили? – робко спросила я, ухватившись за локоть Дена, совершенно автоматически, будто бы всегда так делала в минуты крайней тревоги. Он прикрыл мою руку своей ладонью и легонько сжал. И даже после удивлённых взглядов собравшихся, я не изменила спонтанному порыву. С Денебом мне спокойно. И точка.
– Руки лишать вас точно не будем. Такого рода феномен стоит изучить. Но не сейчас. Сначала нам нужно разобраться с Сёртуном. А вы, Ада, не представляете опасности, в отличие от него, так что можете быть свободны. Льётольв и Денеб должны оставаться в буфере на время расследования.
– Так просто? – удивилась я.
– А чего вы хотели? – усмехнулся Судья. – Чтобы мы вас исказили прямо здесь? Казнили, отрубили руку? Наши сообщества не настолько многочисленны, чтобы разбрасываться ценными кадрами. Да и стоит признать, что Денеб и Льётольв не доставляют нам неприятностей уже очень давно. Но это не значит, что вы все можете вытворять что угодно безнаказанно. Всё. Нам пора. Будем держать вас в курсе, ждите.
Перешёптываясь, все пятеро покинули нас. Льё ухмыльнулся, спрятав руки в карманы своего неизменного клетчатого пальто, и отошёл к перилам. Я всё ещё стояла, уцепившись за Денеба, и никак не могла уложить в голове мысль, что теперь свободна.
– Лапушка, – шепнул Ден. – Ты не рада?
– Не знаю. Что мне делать? – я заглянула ему в глаза, надеясь увидеть в них если не ответ, то хотя бы подсказку.
– Что захочешь. Можешь остаться здесь, в буфере. Можешь уехать куда-нибудь ещё. Но я бы не рекомендовал отправляться в обычные города. Ты ещё слаба, тебе нужно восстановиться…
– Он намекает на то, чтобы ты осталась с ним, – нарочито громко и чётко вставил Льё.
– Да, намекаю! – театрально ответил Ден. – И не обязательно это озвучивать!
– Если честно, я хотела бы сменить обстановку. Здесь я чувствую себя странно. Не могу объяснить…
– Тебе решать, птичка. И только тебе.
Денеб отпустил меня и встал рядом с Льё. Они оба смотрели на реку, иногда поднимая взгляды к серому весеннему небу. А я никак не могла понять, что чувствовала по отношению к ним. Каждый день с момента знакомства с Деном я задавалась вопросом о существовании чувств у него. Теперь могла адресовать этот вопрос себе. Кто они оба для меня? Почему трепетным теплом откликается сущность, и необъяснимой дрожью экзистенциалист?
– Tabula rasa16, – шепнула я.
– Именно так, милая наша Ада, – откликнулся Льё. – Ты можешь начать всё с чистого листа. Мы поймём.
– Я вовсе не хочу вас бросать, – подойдя к ним со спины, я обняла обоих. – Кажется, у меня после всех злоключений нашлись друзья.
– Друзья? – эхом отозвался Ден.
– Ага, после всего Адочка считает нас друзьями, – улыбнулся Льётольв.
– Ну тебя ей и надо считать другом! – защищался Денеб.
– Давай не будем, а? – экзистенциалист погрозил ему кулаком.
– Я не пойму, вы из-за меня собрались ругаться? Бросьте это дело. Льё, тебе же нравится Майя? Разве нет? – я заглянула ему в лицо и встретила только меланхоличную улыбку. – Вы убиваете меня. Оба. О Боже!..
Ден вдруг развернулся, схватил меня и прижал к себе крепко-крепко, что я даже испугалась, как бы ни раздавил. После всего, что у нас с ним было, после невероятного обмена энергией, после тех минут запредельного наслаждения, спокойствия и безмятежности, я искренне верила, что мы созданы друг для друга кем-то очень важным и мудрым. И, наверное, сможем сделать многое для будущего таких же, как и мы. Но Льё… Его мне ещё и не удалось разгадать. И я понимала, что хотела этого – узнать, что он скрывал внутри, каково его истинное лицо.
Шумно вдохнув, Денеб нерешительно, совершенно непохожим на него скромным движением, потянулся к моим губам. По телу сразу же пробежала дрожь воспоминаний, сладострастная волна. Почему поцелуи не бывают вечными?
– Я могу снять метку, – добавил он тихо.
– Не ты один, – вставил Льё, подобравшись к нам ближе. – Адочка не хочет обнять и меня на прощанье?
– Льётольв! – строго глянула я на него, но тут же оттаяла, встретив добрую улыбку. Невероятно. Пришлось крепко обнять и его. Ужас пах сигаретами и дорогими духами, я вспомнила редкие и неоднозначные прикосновения, слишком тревожные моменты между нами, и решительно освободилась из объятий. Не сейчас.
– Шиповник – мой любимый цветок, между прочим. И это, – я задрала рукав пальто, обнажая рисунок, – моя любимая татуировка.
С этими словами я оставила улыбающегося Денеба и озадаченного Льётольва стоять на мосту. Меня же ждал прямой рейс в Будапешт. Но я знала, что вернусь. Рано или поздно, но вернусь.