– Тш, моя дорогая, – шикнул Тоби. – Я спрашиваю этих шелудивых щенков.
– Но, приор Гейтс, студентка Ризада в опасности! – вскрикнула Эли, указывая рукой на пространство за его спиной. – Студентка Дарксон использовала свою силу, чтобы пленить ее!
Тоби бросил гневный взгляд на Эсмеральду, но та и глазом не повела.
– Я чувствовал слабое вмешательство в мой мир, но никак не мог ожидать, что его используют таким образом, – зло прорычал Тоби. – Я просто так этого не оставлю, будь уверена!
Приор Гейтс сосредоточился, приложив лапы к своим вискам, и из искривленного Эсмеральдой пространства выпала Никки. Она лежало неподвижно, как тряпичная кукла. Ноа даже не мог понять, дышит ли Никки. Эли бросилась к девушке, а парень с мольбой взглянул на приора Гейтса. Сила, удерживающая Ноа на месте, ослабла, и он, не теряя ни секунды, побежал к Никки, чтобы помочь Эли привести ее в чувства.
Эльфийка легонько похлопала ее по щекам, а потом поднесла к ее носу зловонную жидкость. Неприятный запах разносился на несколько метров, что даже сир Гейтс прокашлялся. Но Никки никак не реагировала.
– Я почти не чувствую ее дыхание, – ужаснулась Эли, откладывая в сторону сумку.
Эсмеральда топталась рядом, но Ноа даже не взглянул на нее. Парень безмолвно молил, сам не зная кого, помочь Никки подруге. Но что-то ему подсказывало, что надеяться нужно только на Эли.
***
Даже если Ноа не планировал с ними пересекаться, судьба – а точнее, Вайдманы – сама настигла его. Они выловили парня на коридоре, когда тот возвращался на поле. Они с Эли принесли Никки в лазарет, и эльфика ненадолго задержалась там, объясняя причины травм девушки.
Парень едва не дернулся от неожиданности, когда рядом с ним оказались приехавшие ночью гости. Вблизи мужчина выглядел еще неприятнее. Его почти безжизненные водянисто-серые глаза сверлили Ноа, как будто Вайдман хотел высосать жизнь из него. Крючковатый нос, сухое и бледное – словно обескровленное – лицо напоминало Ноа все эти старые черно-белые фильмы о вампирах и, казалось, что если мужчина улыбнется, то станет заметен ряд зубов-иголок. Он был высок, худощав, держал спину невероятно прямо, а острый подбородок при ходьбе и разговоре вздергивал вверх, пытаясь подчеркнуть свою значимость.
Женщина выглядела поприятнее. Но, несмотря на это, в ней читалась угроза, которую Ноа чувствовал инстинктивно. Она улыбалась парню, но улыбка казалась ему злой, змеиной. Вайдманы оценивающе разглядывали Ноа, как будто он не человек вовсе. Парень почувствовал себя товаром на полке в магазине.
Кайл был тысячу раз прав, когда говорил держаться от них подальше. Ведь сейчас Ноа был мышонком, а Вайдманы – изголодавшимися змеями.
– Так вот ты какой, Ноа Вайскопф, – медленно и сухо проговорил мужчина, и у парня побежали мурашки по телу.
– Меня зовут Хельга Вайдман, – проговорила женщина с неприятной улыбкой. – А это мой брат Фридрих. Мы очень хотели с тобой познакомиться и проделали невероятно долгий путь из Штольца. Мы даже отложили все свои дела ради этой встречи.
Женщина явно хотела намекнуть, что Ноа неплохо было бы проявить им благодарность и в ноги поклониться. Но сам же парень понимал, что без знакомства с этими людьми он мог бы и обойтись.
– Мы так ждали твоего выступления на соревнованиях, – проговорил Фридрих, обнажил зубы в улыбке-оскале и добавил: – Очень жаль, что твои бои не показывают. Вайскопфы всегда входили в состав команды победителей, и в вашем роду было множество выдающихся шевалье.
– Ах, такая трагедия! Такая трагедия! – запричитала Хельга. – Бедные Вильгельм и Ирма не дожили до возвращения своей беглой дочурки и даже не смогли познакомиться с внуком!
– Вайскопфы умерли с честью, – послышался из-за спины Ноа знакомый ледяной голос, и в ответ на это на лице мужчины отразилась ехидная и отчасти презрительная ухмылка. – Им не о чем жалеть.
Ноа обернулся и увидел фрау Энгстелиг. Она скрестила руки на груди и сверлила взглядом то Фридриха, то Хельгу.
– О, Энгстелиг, мы снова встретились, – сказал Фридрих и протянул ей руку, добавив с ехидной ухмылкой: – Может быть, сегодня вы пожмете мне руку? – Улыбка стала еще сильнее походить на оскал, когда Энгстелиг проигнорировала и его руку, и его предложение. – Неужели все еще сердитесь за то, что я позаимствовал вашу способность? Теперь не только великая фрау Энгстелиг умеет управлять металлом.
Энгстелиг ничего не ответила, хотя последняя фраза Фридриха звучала как издевка. Она встала, закрыв собой Ноа.
– Ох, быть сожженными в своем собственном особняке не такая уж и большая честь, – хихикнула Хельга. – Но вы же, Энгстелиги, больше понимаете в этом, – женщина выдержала паузу и, как бы невзначай добавила: – Вайдманы никогда не горели.
Энгстелиг стойко выдержала эту – брошенную как бы невзначай – реплику, но рукой покрепче ухватилась за Артефакт. Наверное, с таким нравом ей стоило огромных усилий не начать битву прямо здесь.
– Но тем не менее и Вайскопфы, и Энгстелиги с честью служили императору, – сказал Фридрих. – Как жаль, что эти два великих рода угасают.
– Ноа еще юн и его ждет великое будущее, – резко ответила Энгстелиг, и Ноа смутился этим словам, ведь не мог понять, считает так она на самом деле или просто парирует.
– Как знать, как знать, – проговорила Хельга, и глаза ее недобро блеснули. – Будущее закрыто от нас, и никто не может знать, что произойдет. Разве что провидцы, но они никогда не предвидели ничего полезного.
– В любом случае, Ноа нужно проведать друзей. Сегодня выдался тяжелый день и, я думаю, им есть о чем поговорить, – сказала Энгстелиг тем самым тоном, который не терпит неподчинения.
– Какая жалость, – явно переигрывая, пролепетала Хельга. – Но мы еще обязательно увидимся, Ноа, – елейным голосом добавила женщина. И парню показалось, что это точно угроза.
Энсгстелиг подтолкнула Ноа, и они вместе оставили Вайдманов в пустом коридоре.
– Не оборачивайся и выпрями спину, – прошипела Энгстелиг. – Хотя бы покажи, что имеешь достоинство.
Ноа тяжко вздохнул – теперь все вернулось на свои места, – но плечи все же расправил. Потому что парень и сам хотел гордо удалиться от Вайдманов, ощущая – совсем непонятно каким образом – что они смотрят ему в спину, все также оценивая.
– Фрау Энгстелиг, эти люди и вправду виновны в смерти моих… гхм… дедушки и бабушки? – спросил Ноа осторожно.
– Ходят такие слухи, но никто не знает точно, – ответила Энгстелиг холодно.
– А что Фридрих Вайдман имел ввиду, когда говорил про вашу способность?
– Слишком. Много. Вопросов, – отчеканила Энгстелиг.
Она резко остановилась – Вайдманов уже давно не было видно – и сурово взглянула на Ноа.
– Запомни вот что: ни в коем случае не говори им ничего, не бери и не обещай. И самое главное, не дай Фридриху прикоснуться к своим рукам. Эта чертова пиявка скопирует твои способности и глазом не моргнет.
Энгстелиг ушла в своей обычной манере – не прощаясь, просто вылетела за дверь прямо во двор Хэксенштадта. Ноа же не двинулся с места. Он только и думал о том, как бы нечаянно не дотронуться Фридриха. И хоть парень не собирался делать это в ближайшее время, в его душе появилось неприятное ощущение тревоги, которая, в отличие от сильного, но мимолетного страха, так быстро покидать Ноа не собиралась.
Парень, сопровождаемый гнусными мыслями, вышел во двор. Там его уже поджидали друзья. Они также, как и сам Ноа, не понимали, что творится с Никки. Во время первого этапа каждому из них досталось. Махаон и Осо выглядели такими уставшими, будто целый день пытались закатить камень на высокую гору, у Шенга глаз заплыл, но парень все равно устало улыбнулся Ноа, Рикки выглядел самым напряженным, по его лбу катилась струйка крови, да и сам парень тяжело дышал и потирал бок. Друзья с надеждой смотрели на Ноа – хотели узнать хоть что-то про состояние Никки. Парень лишь пожал плечами.
Ноа еще раз посмотрел на друзей. Все, кроме Никки, были в сборе. Но навязчивое ощущение того, что кого-то не хватает, не отпускала. “Точно, Кайл”, – вдруг осенило Ноа. И раз уж это он подтолкнул соседа к участию в Хэксенштадских играх, то теперь чувствовал ответственность.
– Где Кайл? – испуганно спросил Ноа.
– Я здесь, – послышался голос позади ребят, и Кайл протиснулся между Шенгом и Рикки. – Ты не представляешь, что со мной произошло, – на выдохе, почти восхищенно, произнес парень.
– Да, Ноа, ты не представляешь, – повторил за ним Махаон. – Кайл провел нас во второй этап!
«Быть такого не может», – хотел воскликнуть Ноа, который с самого начала не слишком надеялся на своего соседа. Но все же он был рад за Кайла, поэтому спросил:
– Как это произошло?
Слово теперь взял Кайл:
– Быть мной, оказывается, не так уж и плохо, – он грустно улыбнулся. – Сегодня все так старались выбрать себе противника посильнее, что никто просто меня не заметил. Да уж, тут нечем гордиться.
– Шутишь что ли? – возразил Махаон и хлопнул Кайла по спине. – Если бы не ты, мы бы с позором вылетели из соревнований!
Ноа хотел подбодрить Кайла, хотел сказать ему, что он молодец. Но не успел. Дверь за ним открылась и во двор вышла Эли. Одного взгляда на нее хватило, чтобы у Ноа в голове пронеслись все самые ужасные мысли. Но эльфийка улыбнулась и произнесла:
– Никки очнулась. Теперь ее разрешено навестить.
Ребята непонимающе уставились на Ноа, ведь он так и не сказал им, что случилось с Никки. Больше всех, кажется, недоумевал Рикки. Он, не моргая, смотрел вдаль и потирал ушибленный бок. Ребята молчали, но это продлилось недолго. Тишину нарушила Осо, протараторив:
– Чего же мы стоим? Нужно идти к ней!
Повстанцы V
Солнечные лучи пробивались сквозь кроны деревьев и ласкали землю вокруг дома Скуггена. В Черном лесу такие погожие деньки случаются очень редко, поэтому большая часть Эрмандада вышла во двор, чтобы понежиться в солнечных лучах. Старые – закоренелые – члены отряда исподлобья смотрели на новых, еще зеленых, по большей части не до конца осознающих того, чем Эрмандад занимается, того, к чему стремится. Они ищут спасения, ищут крова и тепла, ищут тарелку супа и маленький островок безопасности.
Быть может, они ошиблись, когда пришли сюда. Эрмандад никогда не гарантировал безопасность, не говорил о вечном убежище. Он предлагал борьбу, предлагал умереть сражаясь, крепко стоя на ногах, а не жить жалкой жизнью, упав ниц перед своими мучителями. Все, что мог обещать Эрмандад, так это розыск во всех государствах Виридитерры, суровые условия Черного леса, секретность и конечный итог на виселице, если эта секретность подвела.
Но люди – и не только – тянулись к ним. Среди прибывающих новобранцев были и те, кто отлично понимал, чем занимаются повстанцы. Ненависть стала их второй натурой, и они желали обратить свой гнев в силу, желали отмщения и торжества справедливости. Они были голодными дикими зверями, которые рвались в бой, но плохо владели и собой, и ситуацией, а потому быстро сгорали, если их не удерживали от опрометчивости.
Нану когда-то была одной из таких. Она тоже была злой, с горячей кровью, и глаза ее горели недобрым огнем, когда приходилось видеть имперских магов. Но десять лет, проведенные в Эрмандаде, бок о бок с такими же потерянными людьми и Безликим, изменили ее. Она стала контролировать свой гнев, усмирять, когда он, как злая собака, пытался сорваться с цепи. А поводы для злости у нее были всегда.
Нану нельзя было назвать обычным магом или перевертышем. Когда-то давно она имела все, что нужно для счастья. Но ее амбиции, неуемная жажда познать свою силу и доказать, что она больше, чем просто девчонка, закрыли для нее дверь в прошлую жизнь. Она проклинала тот день, когда услышала легенду о Йоллакоттурин – или Великой кошке, как ее называли в деревне Нану. Мысли о Йоллакоттурин полностью захватили разум четырнадцатилетней девчушки. Нану выискивала любое сведение, любое упоминание о ней, пока однажды не натолкнулась на изображение Великой Кошки. Нану отчаянно захотелось примерить на себя ее образ, которая, по легендам, до сих пор водилась в Черном лесу. Деревенская бабка-ведунья чуть не лишилась рассудка, когда Нану объявила ей о своих планах. Она причитала и плакала, говорила, что девчонке не хватит сил и, что Йоллакоттурин обрушит весь свой гнев на нее. Но для Нану преград не существовало, ее путеводной звездой была эта мечта.
И у нее почти все получилось. Нану не стала огромной двухметровой кошкой, как Йоллакоттурин, но все же смогла ощутить прилив энергии. Сила текла по ее венам вместе с кровью. Нану чувствовала, как растет шерсть, как постепенно меняется ее лицо и становится похожим на кошачью морду. Обращаться было больно и приятнно одновременно. Ощущение силы и могущества пьянило. Шерсть Нану переливалась на солнце, слух стал резче, зубы острее. Все в облике Йоллакоттурин было лучше. И пусть сейчас она больше походили на львицу, чем на Великую кошку, Нану радовалась даже такому результату.
Девчонка понимала, что для того, чтобы стать полностью похожей на Йоллакоттурин, нужно подождать и набраться сил. Но тщеславие, юношеский максимализм подталкивали ее попроовать снова. И Нану попыталась. Она истратила почти все силы, но у нее не вышло. Тогда девчушка разозлилась. Эта ярость будто ей и не принадлежала вовсе. Она была другая – животная, первобытная и чертовски сильная.
Нану проклинала Йоллакоттурин и все, что с ней связано, пока не ощутила, как огонь практически выжигает ее сердце. В голове девчонки пронеслись ужасные – не ее – мысли. Голос гласил: «Ты опорочила мой облик и память обо мне. И за это я обрекаю тебя на вечную жизнь в этом теле».
Вернуть человеческий облик Нану больше не смогла: не вышло избавиться ни от шерсти, ни от усов, ни от хвоста и кошачьей мордочки. Единственное, что оставалось в ней человеческого так это телосложение, способность говорить и удлиненные, но обросшие шерстью пальцы. Такой вид она и сохранила на всю свою жизнь.
В деревне решили, что она проклята старыми богами за попытку приблизиться к ним, и у Нану не было другого выхода, как уйти. Она устала от косых взглядов людей, с которым бок о бок росла, с которыми гуляла, смеялась и плакала. Она устала делать вид, что они теперь были не более, чем незнакомцами. А потому однажды ночью она молча простилась со своей спящей младшей сестрой, погладив ее по голове, и покинула деревню, натянув пониже капюшон плаща.
Конечно, в жизни кошки были свои плюсы. Например, она стала более ловкой и лучше видела в темноте. Но шерсть и хвост составляли одни из самых главных недостатков. Нану, порой, убивала линька, а желание вылизаться было таким сильным, что она кое-как могла с ним совладать. Блохи тоже доставляли девушке немало проблем, ведь в былые времена, когда она скиталась по лесам и разным странам в поисках нового дома, у нее не было возможности помыться. Но позже, когда она забрела в дом Скуггена, эти маленькие кровопийцы Нану почти не беспокоили.
Всеми гонимую, отвергаемую, чужую, Нану приняли в Эрмандаде и дали вновь почувствовать, что значит дом. В Эрмандаде она обрела новую семью и новый смысл.
Нану делала оперенья для стрел, сидя под большим дубом во внутреннем дворике, когда к ней подошел Маркус. Она не подняла головы и не оторвалась от своего занятия, лишь молча ждала, когда он заговорит. Но Маркус молчал, будто бы не делал вид, а его и вправду интересовало занятие Нану.
«Что за игры?» – раздражительно подумала Нану, но вслух ничего не сказала.
– Айзек еще не вернулся? – все-таки нарушил молчание Маркус.
Нану оторвалась от своего занятия и посмотрела снизу верх на него. Солнце светило так ярко, что она попыталась закрыться от него шерстистой рукой. От яркого света зрачки ее янтарных глаз сузились. В такой бы денек да греться на солнышке, а не что-то делать.
– Не знаю, – пожала плечами Нану. – Он всегда сам себе на уме, и я ему не мамочка, чтобы следить за ним.
Маркус научился хорошо скрывать свои мысли ото всех. Его лицо не выражало никаких эмойций. Но Нану с ее нечеловеческим чутьем всегда знала, что у эльфа на уме. Сейчас он нервинчал и явно торопился. Вытаскивать из него ответ не пришлось:
– Кто-то прошел через одну из моих Лисьих нор, – проговорил Маркус, – но я не могу определить кто именно.
– Ты же знаешь, что Пово не оставит путника в беде, – приободряюще произнесла Нану. – Думаю, они уже на полпути сюда.
Маркус устало прикрыл глаза рукой и тяжело вздохнул.
– Лисьи норы – это отличный способ перемещения, – сказала Нану, возвращаясь к своему занятию, – но я говорила тебе, что ты злоупотребляешь своей способностью, давая ключ от них всем подряд.
– Не всем подряд, – скривился Маркус.
В этот момент послышались крики, и люди бросились прочь со двора. Нану сразу же подскочила с места и ни слова ни говоря, они вместе с Маркусом побежали туда.
– Это не может быть нападением, – сказала Нану твердо, хотя и не была в этом уверена. Все-таки ничто в этом мире не может быть вечным. Даже защита этого места, созданного древней – первородной, если верить легендам – магией.
Людей во внутреннем дворике стало поменьше, и Нану с Маркусом смогли рассмотреть в чем дело. Из еще незакрытого портала – Лисьей норы, как называл их Маркус – в дом Скуггена вывалились двое: раненная светловолосая эльфийка без сознания и большой по размерам – хотя Нану показалось, что это только щенок – волк. Он рычал и скалился, не подпуская никого к девчушке, лежащей на земле.
Маркус вышел вперед, показывая ладони волку, и сказал:
– Эй, успокойся, я Лис, это по моим следам вы вышли. – Маркус щелкнул пальцами, и нора закрылась. – И в мою нору вы попали.
Волк перестал скалиться и оглянулся эльфийку, которую так отчаянно защищал. Затем он неуверенно взглянул на Нану:
– Мы ей поможем, не беспокойся, – сказала она, и несколько человек с опаской подошли и подняли девушку, чтобы отнести к лекарю. – А пока давай попробуем вернуть тебе человеческий облик.
***
Вечером перед большим костром сидело еще два новых члена Эрмандада. Они были совсем детьми – как Нану, когда превратилась в кошку – потерянные и отринутые миром. Мальчишка – «бракованный» маг, и девчонка, которая слишком любила своего брата. Нану с тревогой в сердце смотрела на бедных ребят – девушке было не больше девятнадцати, а мальчику около одиннадцати, хотя в этих странных эльфийских кланах возраст считают совсем по-другому, – когда они с жадностью накинулись на еду и уплетали за обе щеки лепешки, которыми их потчевала Элишка, главная кухарка.
Оба были светловолосы и голубоглазы. И оба готовы защищать друг друга до последней капли крови. Это читалось в их взглядах.
Девушка назвалась Тристан, а ее брат предпочел отмолчаться, хотя никто и не придал этому значения. Нану знала, как сложно снова начать кому-то доверять. Мальчик воровато оглядывался – сестра называла его Рогналлем – и все равно косился на сестру. Девчонка с недоверием следила за каждым членом Эрмандада.
– Это хорошо, что у вас такой аппетит, – с улыбкой сказал Йорий, их новый лекарь. – Вы, наверное, не ели несколько дней.
– Почти неделю на ягодах, которые находили в лесу, – сказала девушка, вытирая жир с губ. – И иногда кое-какая дичь, если она попадалась в силки.
– Вы очень долго шли, – мрачно прервал их Маркус, нависший над ними, словно скала, и сложивший руки на груди. – Наш отряд находился в Мепаисе столько времени, потому что ждали вас.
– На границе было много солдат, мы не могли пройти, – резко сказала девушка, вздернув голову и посмотрев на Маркуса таким взглядом, от которого всем перед костром стало не по себе.
– Я не осуждаю вас, Клан Рек всегда был медлителен в плане перемещений, – усмехнулся Маркус. – Не можете никуда отойти от ваших каналов.
Эльфийка снова пристально посмотрела на него, а затем, прожевав и отпив немного воды из кружки, сказала:
– Но Клан Рек все-таки путешествует чаще, чем Горный клан, который… эм… напомни, сколько раз в год вы слазите со своих вершин?
– Не хочу слышать это от девчонки с метками Клана, – фыркнул Маркус.
– Зато эта девчонка говорит правду, – ответила Тристан.
Маркус сверкнул глазами, а девчонка только ухмыльнулась и продолжила есть. От глаз Нану не укрылось ничего. Она училась наблюдать за всем и сразу и потому не могла не заметить, почему эти двое так пререкались. И это отнюдь не из-за того, что эльфийские кланы между собой враждовали.
– Так что с вами приключилось? – спросил Йорий, пытаясь увести разговор в другое русло и сгладить конфликт.
Тристан задумчиво посмотрела на него, словно пытаясь подобрать слова или понять, с какого момента он хочет услышать рассказ об их путешествии. Вряд ли ему будет интересно знать, как они спали всего по паре часов, боясь преследования, как пытались жевать коренья или насобирать росы, чтобы утолить жажду.
– Уже приближаясь к месту встречи, – начала Тристан, – мы почувствовали, что что-то не ладно. Было какое-то странное ощущение, что впереди нас что-то ждет. Но мы думали только о том, что почти достигли финиша и потому сломя голову бросились по Лисьим следам. Ярна обещала нам, что нам помогут, но мы увидели только пустой лагерь.
– Там была лисица, – подал голос Рогналль.
– Да, очень странная лисица, – кивнула Тристан. – Знаете, это как будто ты видишь лису, но твой разум не признает, что это лиса. – Она чистой рукой потрепала брата по светлым волосам. – Тогда Рогналль сказал, что это тоже перевертыш. Лисица хотела, чтобы мы шли за ней, и мы двинулись.
– И у лисицы был такой же кулон, как у вас, – сказал Рогналль, указывая на Нану. – Да, точно. Синий камень в серебре.
– Он открывает мои Лисьи норы, – объяснил Маркус. – Пока камень не активирует их, портал будет закрыт, и вы даже не узнаете, что он там есть. Камень заставляет его как будто «включится». Их получили некоторые члены Эрмандада, чтобы иметь возможность перемещаться по Виридитерре в те точки, в которых я когда-то оставил нору.
– В общем, лисица нас повела дальше, вглубь леса, где мы и встретились с солдатами, – продолжила Тристан. – Я защищала брата, как могла. Но моих сил все равно не хватило. Затем лисица обратилась в огромного вепря, а когда у меня закончились стрелы… Рогналль тоже обратился.
– Я испугался, Тристан, – виновато произнес мальчик, поджав губы. – Они и так уже забрали Варна и папу.
Тристан ласково улыбнулась и приобняла брата, прошептав тихое, но уловимое для острого слуха Нану: «Я знаю. Я люблю тебя, братишка».
– Потом их стало больше. Думаю, что они услышали звуки битвы и стали стягивать все силы туда, – вновь стала рассказывать Тристан, и Нану заметила, что руки эльфийки слегка дрожат. – Лисица… Вепрь…
– Ее зовут Анна, – подсказал Маркус.
– В любом случае она открыла нам портал, и мы побежали туда. Мы думали, что она бежит за нами, но портал закрылся, а Анна осталась там, – Тристан громко сглотнула. – В самом портале нас встретила пожилая женщина. Вся морщинистая такая, как изюм.
– Это Пово, – снова сказал Маркус и еле заметно улыбнулся такому сравнению. – Я накопал много нор по всей Виридитерре, и, по правде говоря, даже мне сложно там не заблудиться. Поэтому Пово проводит всех, кто попал в нору из пункта А в пункт Б.
Эльф принялся за еду, а Тристан отвела взгляд. И хоть магия Маркуса удивляла, эльфийка старалась не подавать виду. Ей хотелось быть сдержанной, более взрослой ради брата, и Нану ее отлично понимала, которая сама оставила сестру, чтобы та не жила с клеймом позора.
– Ну а дальше вы знаете, – подытожила Тристан.
– Погони – это постоянный атрибут Эрмандада? – спросил Йорий, обращаясь к Маркусу.
– Система не любит тех, кто идет против нее. Так что если однажды ты встанешь на этот путь, то будь готов к постоянному бегству, – сказал эльф, дожевывая мясо.
На лице Йория и новоприбывших промелькнула тень страха. Нану знала, о чем он думает. О чем думают все эти новички. Они еще не были готовы к борьбе и просто искали укрытие. Но с каждой такой погоней, с каждой потерей и несправедливостью на их пути, решимость новичков и вера в праведные идеалы Эрмандада будет крепнуть. Их преданность повстанцам как глина, чем сильнее обожжешь, тем прочнее она будет.
– Но дом Скуггена нас оберегает, – решила смягчить разговор Нану. – Пока мы будем друг у друга, пока будем считать себя семьей, то все будет в порядке. Я надеюсь, что вы тоже обретете здесь дом, как и многие другие. – Нану улыбнулась. – Добро пожаловать в Эрмандад.
Они еще немного посидели у костра, беседовали о своих приключениях, делились воспоминаниями о жизни, которая когда-то была у них. Когда время перевалило далеко за полночь, Тристан заметила, что ее брат уже спит. Она улыбнулась этому – и это была одна из тех искренних улыбок, которые эльфийка дарила только Рогналлю – и спросила, где они с братом могут спать.
– Я отведу, – сказал Маркус, аккуратно поднимая спящего Рогналля.
Нану усмехнулась – надо же, Маркус и такой обходительный после перепалки, – но смолчала, а когда эльф смерил ее взглядом, то просто пожала плечами. Вместе они двинулись в замок и их шаги отдавались гулким эхом по пустым коридорам. Йорий покинул компанию первым.
Они шли недолго и вскоре остановились у одной из множества дубовых дверей. Нану открыла ее, пропуская Маркуса с Рогналлем вперед. Эльф мягко опустил мальчишку на кровать и вышел на коридор, где все еще оставались Нану и Тристан, осторожно прикрывая дверь.
– Так все-таки, – заговорила Тристан, глядя прямо на Маркуса и глядя с каким-то вызовом, – чем вы тут занимаетесь? Вы, Эрмандад. Спасаете беглых магов? Кормите голодные рты?
– Мы стараемся дать им дом и причину для того, чтобы сражаться за свободу, – сказал Маркус. – Пора выйти из тени и прекратить эти преследования. Каждый имеет право на свободу.
– Всех не спасти, – сказала Тристан, глядя ему прямо в глаза, и Нану в этот момент почувствовала себя лишней.
– А мне всех и не надо, – прошипел он и, развернувшись, зашагал прочь.
Тристан еще смотрела ему вслед, а затем развернулась к Нану и спросила:
– Он всегда такой нервный?
– Поневоле становишься таким, когда на тебе лежит большой груз, – пожала плечами Нану.
На секунду повисло тяжелое молчание. И Нану, решив, что сегодняшний день уже и так подарил Тристан много тем для раздумий, попрощалась с эльфийкой и зашагала прочь. Она слышала, как скрипнула тяжелая дверь, когда Тристан проскользнула в комнату, и была рада, что хотя бы эту ночь они проведут в безопасности и в тепле.
Когда-нибудь – когда они будут действительно готовы – и Рогналль, и Тристан встанут на защиту Эрмандада. Будут бороться, также, как и все здесь, до последней капли крови не только друг за друга, но и за каждого члена отряда.
Нану слишком много времени провела в Эрмандаде. Каждый день отряд кого-то терял, но и кого-то находил. И постоянной борьбе, казалось, не было конца. Но все равно каждый, кто когда-нибудь примкнул к Эрмандад, верил, что их ждет спокойное будущее. И эта вера укрепилась, когда Безликий, через столько лет поисков, сумел-таки найти мальчишку.
За поворотом ее ждал мрачный привалившийся к стене Маркус, и Нану сразу поняла, о чем он хочет поговорить.
– Я думаю, что не стоит тревожиться за Анну, – только и сказала Нану. – Она уже достаточно взрослая. К тому же она не в первый раз остается за пределами дома Скуггена одна.
– Но она впервые остается без моего камня! – шикнул на нее Маркус со злостью и тревогой. – Ей не нужно было отдавать им его. – Маркус развел руками. – Таких, как эти двое, десятки, сотни, тысячи… а Анна у нас одна.
Нану покачала головой. Маркус попал в Эрмандад, когда отряд насчитывал всего несколько жалких бродяг, и теперь стал забывать, что все здесь должны держаться друг за друга. Люди так часто оставляли их – по воле имперских магов, которые отправляли всех на виселицу, – что Маркус постарался выделить всех важных – «самых-самых важных» – и сосредоточиться на их защите.
– Никогда не забывай, зачем мы это делаем, – проговорила Нану, накрывая пушистой рукой плечо Маркуса. – Каждый из нас приносит свою жизнь в жертву ради общего дела. И Анна всегда знает, на что идет. – Она едва заметно улыбнулась и добавила: – В конце концов, мастер Ралинаэль тоже сейчас во внешнем мире. Почему бы просто не попросить Пово предупредить его об этом? А если это не сработает, то послать туда Айзека, как только он вернется.
– Ты права, – с тяжелым вздохом сказал Маркус и оторвался от стены. – Мастер всегда знает, что нужно делать. И его Анна послушает.
Нану закинула ему руку на плечо, и они двинулись дальше по коридору. Однако, даже в самые тяжелые минуты, она научилась находить что-то приятное.
– Мне казалось, что уж ты-то ничего не будешь иметь против девочки, – с усмешкой сказала Нану. – Слышал бы ты себя. – Она попыталась скривить рожицу и проговорила низким серьезно-шутливым голосом: – «Клан Рек такой медлительный…»
Маркус сбросил ее руку и шутливо толкнул в сторону.
– Сколько тебе лет, Нану?
– Достаточно, чтобы хоть иногда заставлять тебя краснеть.
Маркус снова шутливо ее толкнул, а Нану тихонько засмеялась. Они расстались у развилки, и Нану еще какое-то время провожала его взглядом. После этого еще с минуту она вслушивалась в тишину коридора, в потрескивание огня и старалась различить другие звуки – возможно, даже чьи-то тихие шаги, которые были натренированы долгими годами блуждания по лесам, – но, ничего не разобрав, пошла в свою комнату.
С Тристан, которая слушала их с Маркусом разговор, Нану поговорит в другой раз.