Читер, или… Предел высоты

Глава 5

Маша Мезенцева второй час брела из сельского магазина к себе домой. Дорога, начинавшаяся от продуктовой точки, рядом с которой находилась конечная остановка районного автобуса, на протяжении всей деревенской улицы, была расчищена. Утоптанный тракт обрывался в конце села, примерно за два километра до мелкого населённого пункта из семи строений, под названием Волхонка, жителем которого являлась тридцатидвухлетняя Маша. Причём, единственным жителем, отважившимся на зимовку в деревне.

Четыре года назад незамужняя девушка потеряла работу бухгалтера в одном из районных центров. Постепенно затухающий завод сельхозмашин в конце концов обанкротился, сократив работников, не выплатив положенные при сокращении пособия в полном объёме. Незначительное число бывших сотрудников пытались вытребовать выплаты по суду. Маша не присоединилась к ним по той причине, что не имела возможности приезжать на заседания суда. Квартира, где она проживала ещё с двумя бывшими работницами, расположенная в посёлке, в десяти километрах от районного центра, была служебной. Лишившись жилья сразу после увольнения, девушка обратилась к старшему брату с просьбой пожить у него месяц, в течение которого должен был предположительно завершиться суд. Тот обретался с женой и двумя детьми в квартире, полученной путем троекратного обмена материнского жилья. Брат с супругой в два голоса указали Маше на дверь, не впустив даже на порог.

Честно говоря, надежда девушки на понимание брата сразу представлялась ей довольно зыбкой. Будучи родными только по матери, они почти не общались с тех пор, как Маша уехала в шестнадцать лет учиться на бухгалтера в Липовск. Сразу после её отъезда брат устроил матери скандал, наорав, что в будущем не желает видеть у себя в доме девку, рождённую неизвестно от кого. В противном случае, пригрозил выставить из дома и саму мать, заявив, что получал квартиру его родной отец. После чего начал активно выменивать семейное жилище на новое и новое, пока не нашёл более-менее подходящее. Вместо того, чтобы отстоять права на квартиру, свои и дочери, женщина совсем упала духом. Вдобавок, осталась без работы, после закрытия больницы, где была санитаркой. Уехав в Волхонку, к своей матери, на первое время устроилась школьной уборщицей в соседнем селе. Надломленная отношением сына, почти сразу начала пить. Вскоре, бросив работу, стала жить на пенсию матери.

Отучившись, устроившись на завод сельхозмашин, Маша принялась по мере сил помогать родным. Небольшой, но исправно работающий, холодильник; новый газовый отопительный котёл; насос для забора воды из колодца рядом с домом – всё это были приобретения девушки. Правда, холодильник чаще всего стоял отключённым, ввиду отсутствия продуктов для хранения в нём. Газовый котёл, из экономии, даже зимой включали на минимально возможную мощность, чтобы только-только не разморозились трубы с горячей водой, отапливающие дом. Регулярно пользовались лишь насосом для воды. Почти постоянно пребывающая в подпитии, мать не утруждала себя походами к колодцу. А пожилой женщине вертеть колодезный вал, доставая воду ведром, было уже не под силу.

Маша билась изо всех сил, пытаясь вытащить мать из пучины алкоголизма. Убеждала закодироваться; просила пожалеть бабушку; уговаривала ещё не вполне растерявшую остатки былой красоты женщину обратить внимание на себя, попробовав устроить личную жизнь. Всё было напрасно. Едко усмехаясь, мать снисходительно реагировала только на совет по устройству личной жизни.

«Что толку от той красоты, Машка?! Женился бы на мне твой отец, жили бы мы с вами припеваючи. В Москву бы отчалили. А вот Альку, – злобно вспоминала она выгнавшего её из квартиры сына, – сучёныша такого, на порог бы не пустили. Так ведь нет, не стал твой папаша из-за меня разводиться. Недаром говорят: „Не родись красивой, а родись счастливой“. Ну, ничего, – мелко трясла головой мать, – зато ты, Машуня, точно счастливой будешь. Хоть личиком не удалась и фигуркой не вышла. Но, попомни мои слова, найдёшь ты своё счастье, дочура. Нежданно-негаданно с неба свалится».

«Чего ты девку хулишь?! – возмущалась бабушка. – С лица воду не пить. А фигурка выправится. Были бы кости, мясо нарастёт».

Девушка не обижалась, почти не обращая внимание на замечания по поводу внешности. Главным счастьем было бы для неё видеть в каждый свой приезд трезвую мать и здоровую бабулю. Лицо девушки совсем не представлялось отталкивающим. Оно смотрелось не симпатичным только в сравнении с материнским, в молодости точь-в-точь напоминающим актрису итальянского происхождения Орнеллу Мути, с её необыкновенного разреза глазами, овалом лица в форме сердца и чувственными губами. Потом красота злоупотребляющей спиртным женщины безвозвратно потускнела. На Машин взгляд, похожая на бабушку, мать чаще всего выглядела старше неё.

Профиль самой девушки, с расположением почти на одной линии: поверхности высокого лба, носа с небольшой горбинкой и средней полноты губ, именовался греческим. Вытянутая в овал, форма головы и густые, длинные, тёмно-русые волосы, забираемые в хвост, довершали картину. Фигуру Маши можно было назвать модельной, если бы не лёгкая сутулость, которую девушка приобрела, стесняясь своего роста в сто семьдесят. Длинные руки и ноги, бёдра, чуть уже плеч, высокая шея. При определённой подаче всё это не выглядело бы убого. Но как раз к этому девушка и не стремилась.

К сутулости со временем добавилась привычка сводить плечи, из-за чего её небольшая грудь казалась впалой. Привычка приобреталась постепенно, и не от хорошей жизни. Стараясь как можно чаще навещать родных, по приезде в соседнее с Волхонкой село, Маша тащила в обеих руках по сумке, набитой продуктами.

Девушка проходила от остановки до дома около трёх километров. Один из них по дороге из утрамбованного щебня. Остальные два – по грунтовке. На подступах к Волхонке и пешеходов, и водителей автомобилей поджидало очередное препятствие – земляная плотина через реку. В сухую погоду пройти и проехать по ней не составляло труда. Весной, в половодье, или после продолжительных дождей сооружение становилось недоступным для автомобилистов. А для преодоления плотины пешим порядком, следовало позаботиться о высоких резиновых сапогах или даже рыбацком комбинезоне. Однако весенние половодья давным-давно остались лишь в воспоминаниях. И дождливая погода чаще всего оставалась несбыточной мечтой огородников.

Прежде чем проделать длительную пешую прогулку с поклажей, Маше надо было добраться из районного центра, где она работала, в Липовск. Расстояние между ними составляло пятьдесят километров. Затем нужно было ухитриться подгадать так, чтобы проехав тридцать километров из столицы области в другой районный центр, расположенный южнее, не опоздать на рейсовый автобус до соседнего с Волхонкой села. Перетаскивание сумок с автобуса на автобус явно не способствовало стройной осанке девушки.

Подарком судьбы бабуля с внучкой считали подвод газа к мини-поселению, добрым словом вспоминая губернатора, возглавлявшего область в начале девяностых. Никто из тех, кто в те годы смог оплатить подводку к дому, не остался без газа, избавив себя от необходимости приобретать газовые баллоны для приготовления пищи и топливо для обогрева в холодное время. Волхонке, с её двадцатью пятью домами, крупно повезло. Газопровод протянулся из соседнего села, через реку, по направлению к большому посёлку на противоположном берегу. Для располагавшейся по пути деревеньки соорудили шкафо-распределительный пункт, обеспечив газом двадцать домов, в числе которых оказалось жилище Машиных бабушки с дедом.

Мать и бабушка умерли в один год, оставив Маше дом в опустевшей к тому времени деревне. Ютившиеся на небольшой возвышенности над рекой, семь оставшихся домов превратились в дачи. Соседи селились там с апреля по октябрь. Особо ценным преимуществом считалась близость водоёма. Обитатели одного из домов с удовольствием отдыхали, купаясь и занимаясь рыбалкой; а большая часть «дачников» выращивала в течение сезона гусей, которыми издавна славилась Волхонка.

Что касалось Маши, то она, наоборот, заезжала в деревню в конце ноября, оставаясь на всю зиму. Вышло это следующим образом. Получив отказ брата, девушка уехала в Липовск, встав на учёт в Центре занятости. Небольших накоплений хватило, чтобы оплатить три месяца проживания в одной из комнатушек, с санитарным и кухонным помещениями на секцию из шести комнат. Надежда на перемену жилья на более комфортабельное улетучилась без следа. Зарплата на работе, которую вскоре подыскали Мезенцевой в Центре занятости, оказалась не намного выше прожиточного минимума. С тоской возвращаясь по вечерам в жилище, с пьющими, нечистоплотными соседями, Маша зачастую предпочитала провести несколько лишних часов на работе. Как впоследствии оказалось, мастерская по изготовлению электрического оборудования функционировала девять месяцев в году, сворачивая свою деятельность на зимнее время. Без негативных последствий для себя, руководству каким-то хитроумным способом удавалось увольнять работников, принимая их вновь с начала марта.

Начиная со второго месяца поступления на работу, Маша принялась откладывать понемногу денег для зимы. Однако при расчёте стало ясно, что средств на оплату съёмного жилья не хватит, поскольку компенсировать отпуск на предприятии не считали нужным. Прикинув расходы, которые можно было уменьшить, сэкономив на оплате за тепло и электричество, девушка нашла выход. Маша решила провести зиму в деревне, о чём и сказала хозяину, сдающему комнату. Тот было воспротивился, настаивая, чтобы жилица заплатила за три месяца, в течение которых будет отсутствовать, если не хочет лишиться места. Девушка проявила характер, заявив, что претенденты на подобное «распрекрасное» жильё не толкутся на входе, ожидая, когда освободится очередная комната. А контингент живущих оставляет желать лучшего, постоянно меняясь из-за задержки оплаты. Маша справедливо заметила, что является практически единственной, кто расплачивается вовремя. В случае, если хозяин решительно отказывается предоставить ей преимущество, она вполне может сказать ему: «До свидания!», подыскав после возвращения другой «гадюшник», в которых не было недостатка в этом районе, сплошь застроенном домами-общежитиями. Хозяин нехотя согласился. Девушка отбыла в деревню, предусмотрительно забрав свои немногочисленные вещи – одежду, обувь, электрический чайник и два комплекта постельного белья. Собственной мебели и посуды Маша в городе не держала, пользуясь тем, что было в съёмном жилье.

Изредка перезваниваясь с бывшими коллегами, девушка узнала, что завод, откуда их всех сократили, возобновил свою деятельность, уже с новыми хозяевами. Большинство сотрудников, из тех, кто не подался после увольнения в областной центр, вернулись на свои рабочие места. В основном это оказались те, у кого имелось собственное жильё. Все до единой служебные квартиры обустроенного посёлка, в десяти километрах от завода, прежний хозяин поспешил распродать, сразу после ликвидации предприятия.

Несмотря на то, что Мезенцевой хотелось вернуться в коллектив, она приняла решение оставаться там, где сейчас работала. Во-первых, как здраво рассудила Маша, административные должности наверняка оказались занятыми в первую очередь. Во-вторых, в случае везения и устройства на завод, неминуемо встала бы проблема съёмного жилья. В-третьих, девушке совершенно не хотелось возвращаться в город, где обитал ненавидевший её брат. Несмотря на маловероятную встречу, Маша стремилась быть как можно дальше от него. А, главное, очень уж прикипела она к своей деревеньке. Если из Липовска можно было ездить туда хоть каждый выходной, то перспектива трёх автобусных пересадок и преодоления расстояния в сто километров совсем не прельщала.

Поэтому Маша решила ничего не менять. В тёплое время года, по выходным, занималась небольшим огородиком. Пара десятков томатных кустов, десять корней капусты, по одной грядке огурцов, моркови и свёклы, немного зелени. С посадкой, поливом и прополкой, привычная к труду на земле, девушка потихоньку справлялась сама. Несколько гряд картофеля помогал сажать и выкапывать ближайший сосед, Валентин Петрович, у которого имелся мотоблок. Как и большинство немногочисленных обитателей Волхонки, мужчина проживал здесь с апреля по октябрь. Его жена заезжала в деревню не раньше июня, когда устанавливалась стабильно тёплая погода, и отбывала в город, завершив огородный сезон.

Маша, в свою очередь, приглядывала за хозяйством соседей в зимнее время. Следила за отопительной системой дома, кормила полтора десятка кур, забирала к себе соседскую собаку – русскую пегую гончую, по кличке Полёт. Пёс относился к «зимней» хозяйке покровительственно. В случае редких приездов кого-нибудь из других соседей, не отходил от Маши, стоило ей выйти из дома. Приближавшегося к девушке человека Полёт поначалу не облаивал. Моментально забегая вперёд, становился перед ней, как бы загораживая собой. Обратившись мордой к подошедшему, какими бы добрыми ни были его намерения, обеспокоенно переминаясь с лапы на лапу, пёс ревностно ограждал девушку от проявления возможной агрессии. Любому, даже тому, кого Полёт хорошо знал, необходимо было пройти определённый «собачий тест» на безопасность для хозяйки. В чём это выражалось, оставалось неизвестным. Обычно по прошествии двух-трёх минут пёс выносил свой «вердикт», либо открывая доступ к общению с Машей, либо прогоняя «провалившего экзамен» человека повелительным лаем. Последнее происходило крайне редко, однако прохождение «теста» оставалось обязательным для всех.

Зима наступившего сезона разительно отличалась от трёх предыдущих. Начавшийся в последних числах ноября, снегопад почти не прекращался даже в мороз. Вот и сегодня Маша в очередной раз подивилась капризам погоды. Колени пощипывало, невзирая на удлинённое, до щиколотки, приталенное, стёганое пальто; ноздри слипались; при выдохе изо рта валил пар. А пушистые снежинки, величиной с младенческую ладошку, медлительно оседали, покрывая полутораметровый слой снега ажурным покрывалом, поверх «старого», что не успело со вчерашнего дня ни слежаться, ни потерять своей белоснежной ослепительности. Вдобавок ко всему, стеснительно раздвигая пелену облаков, сквозь снежный палантин пробивались робкие солнечные лучи. Неподалёку послышался рокот низко пролетавшего вертолёта.

«Чудно, – удивилась девушка. – Зачем спасателям облетать сёла зимой? Летом, в жару, понятно. Боятся пожаров. А сейчас-то чего? Ну, видимо, приказали. Вот и летают».

Опасаясь, что из-за снегопада Волхонка рискует оказаться надолго отрезанной от цивилизации, за две недели до Нового года Маша решила закупить продуктов впрок. Три килограмма свежемороженой рыбы, которую девушка предпочитала мясу; пластиковая банка с крупными ломтями солёной сельди; пара штук копчёной; шесть плавленых сырков из разряда «настоящих», а не из числа «сырных продуктов»; крохотная палочка копчёной колбасы; по банке майонеза, зелёного горошка и консервированных ананасов. Всё это поместилось в одной из двух огромных сумок «для челноков». Во второй были: апельсины, для сохранения от мороза упакованные в несколько слоёв бумаги; полкило шоколадных конфет «Ласточка»; четыре пачки макарон; три батона и шесть буханок хлеба.

Сумки девушка повесила на плечо, скрепив их шнурком за ручки. Такой способ ношения поклажи, когда одна сумка висит на спине, а другая на груди, назывался «назад-наперёд». Маша переняла его у бабушки. Приезжая на каникулы, она часто ходила с ней за хлебом в соседнюю деревню. В те времена в Волхонке имелся свой магазин, представлявший собой деревянную палатку, вроде киоска. Однако хлеба, который хозяева привыкли крошить в пойло телятам, чаще всего не хватало. Либо давали не больше трёх буханок в руки. Вот девочка с бабулей и отправлялись в «дальний» магазин, чтобы набрать побольше хлеба. Сшитые из прочной болоньи, объёмные сумки связывались бечёвкой за ручки и помещались на плечо. Девочка, оделённая любимым лакомством в виде потрясающих по вкусу вафель «Артек», всю дорогу беспокоилась, не тяжело ли бабушке.

«Нет, лапушка моя, – сердечно улыбалась женщина, придерживая рукой переднюю сумку. – „Назад-наперёд“ легче нести, руки не оттягиваешь».

Маша не вспомнила бы об этом способе ношения, если бы не глубина выпавшего снега. В противном случае, ей пришлось бы тянуть сумки по сугробам, словно мешки. А теперь, действительно, как утверждала бабушка, руки не оттягивались. Миновав половину дороги, девушка собиралась перекинуть поклажу на другое плечо. Однако ставить сумки в снег не захотелось. А потом у Маши и вовсе открылось второе дыхание. Перейдя реку, девушка остановилась и, прежде чем преодолеть небольшой подъём по дороге к дому, слегка встряхнула поклажу на плече. Затем, улыбаясь от радостного предвкушения скорого отдыха, двинулась вперёд.

Глава 6

Не успела Маша преодолеть подъём, как словно вынырнувший из-под снега Полёт, налетев на девушку слева, едва не сбил её с ног. Оглашая пустынные окрестности заливистым лаем, собака принялась прыгать перед хозяйкой, время от времени поворачивая морду в сторону бескрайнего, раскинувшегося за деревней поля.

– Полёт, ты чего? – с трудом перевела дух Маша. – Чуть не свалил меня, – улыбнулась она. – Нет бы, помог дотащить…

Между тем собачий лай сделался остервенелым, словно предупреждая о крайней степени опасности. Сделав несколько прыжков по глубокому снегу в сторону поля, пёс возвратился к хозяйке. Встав на задние лапы, попытался скинуть с плеча поклажу. Затем дошло до того, что, распластавшись на брюхе, Полёт поднял морду вверх, ухватив зубами край пуховика.

– Прекрати, – рассердилась девушка. – Не хватало ещё пальто мне порвать. Куда ты меня тянешь? – с натугой скинув сумки, Маша с сожалением опустила их в снег. – Ну, надо же, – ворчала она, ступая вслед за собакой, – берегла, берегла всю дорогу, и на тебе!

Здесь снег был глубже. Передвигаясь по следам от лап, девушка проваливалась выше колен. Собака бесновалась, то устремляясь вперёд, то вновь возвращаясь, как бы возмущённая медлительностью хозяйки.

– Ну, что там? – задыхаясь от напряжения, остановилась Маша. – Ты, что, лису какую-нибудь загнал или зайца? – прижав руку козырьком ко лбу, она вгляделась вдаль. – Не вижу ничего. Полёт, – снова возмутилась девушка, – не пойду я за твоим трофеем. С тобой даже хозяин зимой на охоту не ходит. Вот приедет весной, тогда и пойдёшь с ним на пруд, селезней добывать.

Маша уже было неуклюже повернулась в глубоком снегу, чтобы возвратиться к сумкам, как вдруг Полёт остановился и отчаянно завыл, словно в последней надежде поколебать безразличие хозяйки к его находке.

– Ох, ну, чего ты ещё выдумал? – обернулась Маша, едва не упав.

Сбалансировав раскинутыми в стороны руками, покорно побрела вслед за собакой, глубже увязая в снегу.

Она обнаружила его через несколько метров. Темноволосый мужчина в бежевом пуловере и джинсах лежал на боку, спиной к Маше, утопая в снежной перине.

У девушки задрожали ноги. До того ей сделалось страшно при мысли, что надо будет подойти и попробовать определить, жив ли человек.

– Полёт, я боюсь, – осипло проговорила она, рухнув подломившимися коленями в снег.

Пёс разрешил её сомнения. Бесстрашно подскочив к мужчине, принялся лизать ему лицо. Маша опасливо предположила, что собака вряд ли вела бы себя так, будь человек мёртвым. Прежде чем встать, беспомощно копошилась несколько секунд, взбивая вокруг себя снег. Наконец с трудом поднялась, откликаясь на безмолвный призыв собаки, повернувшей к ней морду. Приблизившись, снова опустилась на колени, придвигаясь ближе к неподвижному телу. Стащив пуховые варежки, сунула их в карманы своего красного пальто.

– Как надо щупать пульс? – растерялась Маша.

Взявшись обеими руками за руку мужчины, в следующее мгновение уронила её, испугавшись ледяного прикосновения.

– Что там можно прощупать? – снова вслух проворчала девушка. – Руки как лёд.

Успокоившийся пёс невозмутимо стоял рядом с головой мужчины, слегка утоптав лапами снег вокруг неё.

– Шея, – вспомнила Маша, как чаще всего определяют пульс в фильмах-боевиках. – На шее должен быть пульс. А с какой стороны надо щупать? Слева или справа? Так, сосредоточься, – приказала она себе. – Сердце слева, значит, и пульс надо искать слева.

То ли Маша приняла желаемое за действительное, то ли на самом деле ощутила слабое биение жилки, но заключение сделала однозначное: «Жив!»

– Так, – деловито поднялась девушка, – от тебя, Полёт, помощи точно не дождёшься. Не ездовая ты собака, – усмехнулась она, обретая присутствие духа. – Придётся самой соображать и тащить тоже одной. На чём?! О, у Валентина Петровича в доме брезентовый плащ висит! – осенило Машу. – Нет, это долго, – сникла она. – Пока за плащом, пока обратно, этот бедолага совсем замёрзнет.

Между тем, движения девушки стремительно опережали мысли. Решительно расстегнув молнию своего красного пальто, Маша сняла его и, утоптав рядом побольше места, расстелила на снегу. С большим трудом ей удалось втащить мужчину, уложив поверх одежды.

– Не сильно согреет, но хоть что-то.

Она постаралась разместить его так, чтобы голова оказалась на капюшоне, который девушка предварительно распрямила. Насколько это было возможно, прикрыла тело мужчины, скрестив поверху рукава пальто.

Затем девушка, стараясь делать широкие шаги, устремилась туда, где оставила сумки. Словно догадавшись о намерениях хозяйки, пёс, без понукания, остался возле обнаруженного им человека. Вернувшись к сумкам, Маша принялась развязывать шнурок, скрепляющий ручки. Затянувшиеся под тяжестью поклажи и отвердевшие на морозе, узлы никак не поддавались. Девушка справилась с ними, лишь помогая себе зубами. Не чувствуя холода, без шапки, в одном длинном свитере и брюках, не обращая внимания на то, что снег прекратился, а мороз, наоборот, усилился, она двинулась назад.

Мужчина лежал абсолютно неподвижно, в том же положении, как Маша оставила его. Это встревожило девушку. Но она решила не терять времени на пустые волнения. Теперь предстояло как-то доставить бесчувственное тело до дома.

– Полёт, лежать! – Маша похлопала ладонью по снегу, рядом с пальто, на котором лежал мужчина.

Собака беспрекословно подчинилась. Поднатужившись, девушка перевалила тело с пуховика головой на круп собаки, чтобы мужчина не замёрз ещё сильнее, пока Маша будет конструировать транспортное средство. Протащив сквозь оба рукава длинный шнурок, выдернутый когда-то из старой куртки, девушка снова расстелила пальто. Поместив человека навзничь, она поправила под его головой капюшон и обвязала удлинённые с помощью шнурка рукава вокруг туловища, вытащив руки мужчины сверху рукавов. Теперь существовала вероятность, что пострадавший не соскользнет с пуховика, пока Маша будет его тащить.

– Полёт, давай-ка, вперёд, – приказала хозяйка, в надежде, что собаке удастся хоть немного примять снег по ходу движения.

Пёс снова понял всё, как надо. Более того, пробежав немного по глубокому снегу, то и дело возвращался, насколько возможно при этом уминая покров. Маша передвигалась спиной вперёд, ухватив пустые рукава под мышками. Мужчина оставался на поверхности пуховика. Но транспортировка продвигалась до обидного медленно. Приходилось часто останавливаться и отдыхать. К тому же, вскоре у Маши обледенели руки. Вспомнив о рукавичках, она вытащила их из карманов, не заметив, как следом выскользнул в снег её сотовый телефон.

***

Прошло не меньше получаса, когда Маша добралась до порога своего дома. К счастью фундамент был невысоким, поэтому не пришлось преодолевать подъём по ступеням. Прежде чем втащить мужчину в дом, девушка распахнула все три двери: входную; из маленькой прихожей, в виде застеклённой веранды, в кухню; и, наконец, из кухни в комнату, площадью порядка двадцати пяти квадратов.

После этого задача – водрузить мужчину на кровать – показалась выбившейся из сил Маше непреодолимой. Беспомощно оглядевшись вокруг, она решительно шагнула к диванчику, высотой немного ниже кровати. В обычном виде он скорее напоминал широкое кресло. Но стоило разложить, как диванчик превращался в отличное спальное место. В своё время бабушка купила диван специально для Маши. Теперь девушка спала на её деревянной кровати, а диван использовала как кресло, в котором удобно почитать или посмотреть телевизор.

Разложив диванчик, Маша застелила его чистым бельём. Прежде чем взвалить мужчину на постель, стянула с него ботинки. Затем девушка принялась снимать с него одежду. И тут её вдруг осенило, что она даже не подумала о том, что у мужчины могут быть переломы. Сразу вспомнились телепередачи, в которых настойчиво предупреждали: не трогать пострадавшего до приезда «Скорой». Мысль о врачебной помощи заставила девушку вспомнить о сотовом. Обшарив карманы пальто, Маша с ужасом обнаружила отсутствие телефона.

«Этого ещё не хватало! – испугалась она. – Неужели, потеряла?! А может, оставила дома? – в последней надежде Маша проворно осмотрела комнату в поисках мобильного. – Печально, – заключила она. – Ну, что теперь? Ладно, пока попробую сама оказать первую помощь. Если будет хуже, завтра добегу до ближайших домов в соседней деревне и попрошу позвонить. А как „Скорая“ до нас доберётся?! – озадачилась девушка. – Два километра по глубокому снегу! Никто не поедет, чтобы застрять тут. Даже, если врач согласится прийти пешком осмотреть мужчину, то как его потом донести до машины? Если только назначат какие-нибудь лекарства. А я съезжу, куплю».

Вернувшись закрыть двери, Маша с удивлением обнаружила собаку в прихожей. Обычно, несмотря на крепкие морозы, и на ласковые увещевания хозяйки, Полёт не переступал порога дома, ночуя в конуре. Девушка решила, что сейчас собака охраняет её от возможной агрессии человека, пусть даже пока совершенно беспомощного.

– Молодец, – погладила она пса по холке. – Заходи в комнату.

К её изумлению, Полёт подчинился, заняв место на маленьком коврике рядом с дверью. Подстилка была приготовлена специально для собаки. Маша не убирала коврик, в надежде, что когда-нибудь питомцу надоест мёрзнуть на улице.

Закрыв двери, девушка слегка передёрнула плечами, почувствовав, насколько сильно продрогла. Да и мужчине явно не повредило бы побыть в тепле. Вернувшись в кухню, Маша прибавила мощность газового котла. Обычно, для экономии средств, девушка включала его на «троечку». В доме было довольно прохладно. Но Маша привыкла, днём надевая носки и спортивный костюм. Ночью, в брючной трикотажной пижаме, с головой забиралась под тёплое лёгкое одеяло с наполнителем «холофайбер», которое девушка купила в качестве подарка самой себе в самый первый год, когда осталась зимовать в деревне.

– Итак, – вернулась к пребывающему в беспамятстве мужчине Маша, – посмотрим, нет ли каких ранений. Не просто же он оказался раздетым в снегу посреди поля.

Никакого рода повреждений на теле девушка не обнаружила. Только небольшой шрам на правом плече, в районе ключицы. Но тот явно не относился к свежим травмам. С переломами и вывихами тоже было неясно. В сознание мужчина не приходил, стонов не издавал. Он и дышал-то еле-еле. Нагнувшись к его лицу, чтобы уловить дыхание, Маша почувствовала отдалённый запах алкоголя.

– Может это и к лучшему, что выпил, – обрадовалась девушка. – Зато сильно не простудится.

Она вспомнила, как мать, иногда напиваясь в хлам, долгое время проводила в снегу, пока бабушка не находила её и не втаскивала в дом. И ничего! Даже лёгкого обморожения не получала. Но, в отличие неё, мужчина, похоже, не мог этим похвастаться. Девушка обратила внимание на его покрасневшие кисти рук. Не долго думая, достала из холодильника баночку гусиного жира и растёрла ладони.

– Вот спасибо Валентину Петровичу, что снабдил гусиным жиром! Он же целебный. И вообще хорош во всех отношениях. Картошку на нём пожарить намного вкуснее, чем на сливочном масле.

Мысль о еде заставила девушку вспомнить об оставленных на дороге сумках. Прежде чем уйти, Маша стянула со своей кровати драгоценное одеяло и тщательно укрыла мужчину, подоткнув одеяло со всех сторон. Подняв с пола пуховик, девушка отряхнула его от снега в прихожей. Содрогнувшись, натянула на себя холодную одежду. Поманив за собой собаку, отправилась за продуктами. По пути тщательно осматривала тропинку, по которой передвигалась, в надежде найти телефон.

– Полёт, – жалобно попросила Маша, когда они прибыли на место, – давай, поищем мой сотовый. Жалко как! – добавила она. – Мало того, что новый придётся покупать. Ещё и совсем без связи осталась.

Пёс вопросительно взвизгнул, как бы выясняя, чего хочет от него хозяйка.

– Телефон, Полётик, телефон надо искать, – пояснила она, осматривая пространство вокруг сумок.

Не обнаружив, устремилась по следу в том направлении, где нашла мужчину. Собака с готовностью последовала за ней. Искать что-либо в сумерках, утопая выше коленей в снегу оказалось делом безнадежным. Но Маша упорно проделала весь обратный маршрут, раскапывая снег в некоторых местах, показавшихся подозрительными. Полёт сразу же принимался помогать ей. Однако поиски успехом не увенчались. Домой девушка возвратилась почти в полной темноте.

***

Скинув сумки в кухне, сразу подошла взглянуть на мужчину. Ещё не приблизившись, услышала хриплое, учащённое дыхание. Мужчина по-прежнему был без сознания. Вдобавок, Маше показалось, что он пылает жаром. Её опасения вскоре подтвердились. Ртутный столбик на градуснике угрожающе подступал к отметке «сорок».

– Ой, мамочки! – испугалась девушка. – Всё-таки простудился! Что же теперь делать?! – суетливо заметалась по комнате. – Надо бы растереть грудь водкой или, в крайнем случае, самогоном. Но ведь у меня же не бывает спиртного, – растерянно застыла она посреди комнаты. – Есть только шампанское на новый год. Но это, наверное, не подойдёт, – озадачилась Маша. – Я же про туалетную воду забыла! – внезапно осенило её. – Чем не спирт?!

Тем не менее, эффект от растирания напугал девушку гораздо больше, чем повышенная температура. Мужчина зашёлся надсадным кашлем.

– Что же я наделала?! – прижала ладони к лицу Маша, обессиленно усевшись на диванчик, вплотную к содрогавшемуся от кашля телу. – Вдруг это аллергия на запах?! Господи, помоги мне!

За метаниями девушки пристально наблюдала собака. Переступая лапами, тем не менее, пёс особого беспокойства не выражал. А вскоре опять улёгся на своё место на подстилке, с таким видом, будто хотел сказать: «Разбирайся сама. Я тут ни при чём. Моё дело – находить добычу. Не виноват, что на сей раз она оказалась такой крупной и беспокойной».