Read the book: «Буду всегда твоя»

Глава 1

Перед моими глазами простирается огромное красивое лазурное небо с перистыми облаками. Ярко светит солнце, заставляя меня щурить глаза, но, не смотря на это, я счастлива. Оглядываясь, я понимаю, что нахожусь в пышном цветущем саду. Где-то вдали поют птицы, от чего на душе становится по-детски радостно. Я сижу под одной из цветущих яблонь, непроизвольно улыбаясь. Такой счастливой и беззаботной я себя ощущала только рядом с отцом. Но где я? Мне кажется знакомым это место, но в то же время я уверена, что нахожусь тут впервые.

Где-то вдалеке вижу силуэт высокого широкоплечего человека. Он машет мне рукой и стремится ко мне. Я хочу прищуриться и разглядеть его лицо, но ничего не получается. Я в момент понимаю, что больше не могу пошевелиться. Наступает неприятное чувство незащищенности, и позитивное настроение в момент рассеивается. Человек приближается всё ближе и я, наконец, вижу мягкие и добрые очертания его лица. Ко мне спешит отец, радостно мне улыбаясь. Его изрядно подросшая чёлка развивается от порывов быстрого но плавного шага, а яркие изумрудные глаза искрятся счастьем.

– Котёнок мой, – ласково окликает он. – Не могу поверить, что ты стала такой взрослой и красивой!

Я не могу ответить, не могу даже улыбнуться ему в ответ. Он настороженно застывает. Его заботливый мягкий взгляд скользит по моему обездвиженному телу. Я ощущаю этот взгляд, он будто гладит меня.

– Так ты собралась ко мне, глупенькая? – он наклоняется, боль сквозит в его голосе, берёт мою руку и сильно трёт её ладонями. – Нет, дорогая. Ты же у меня такая сильная! Я хочу увидеть своих внуков.

Подул прохладный ветер, а лазурное небо стало немного темнеть. Погода будто менялась от моего настроения. Рука, что была в мягких словно пёрышко пальцах моего отца, слегка шевельнулась, и его губы озарила ободряющая улыбка.

– Я понимаю, дорогая, тебе станет больно, но ты справишься. Ты справлялась и не с таким, верно? Знай, я люблю тебя и всегда рядом!

Он нежно коснулся второй руки и стал растирать её. Я не понимала, почему его руки настолько необычны. Слишком мягкие, будто плюшевые. Мои губы, наконец, поддаются и дарят ему любящую улыбку. Я хочу сказать, как скучаю по нему, как мне хочется остаться с ним, но он не даёт:

– Нет-нет, моя радость. Теперь уходи!

Он неожиданно резко толкает меня в грудь. Мне больно так сильно, что невозможно дышать. Я падаю в темноту, словно в бездонную бездну. Моё тело кружится в воронке огромного смерча. Хочу выбраться, потому что мне нечем дышать.

– У нас тут полный набор… Черепно-мозговая. Многочисленные переломы рёбер с пневмотораксом.  Переломы верхней и нижней правых конечностей. Нужна рентгенография…

– Не была пристёгнута?

– Нет…

– Внутренние кровоизлияния?

Я дышу мелко и часто, задыхаясь в плену смерча, но у меня нет сил бороться и выбраться. Всё тело словно разрывается на мелкие кусочки. Боль пронзает каждую клеточку. И снова все исчезает в кромешной тьме. Так лучше, чем задыхаться.

Но покой не вечен, к сожалению. Боль возвращается. А вместе с ней едва уловимые звуки, похожие на монотонный тихий гул. Он то усиливается, то совсем стихает. А с каждым разом боль пронзает все сильнее и сильнее… И снова все исчезает, темнота и спокойствие…

Мне хорошо, когда я наконец-то выбираюсь из бесконечного круговорота. Чувствую спокойствие и умиротворение, а что главное – мягкую поверхность под своим ещё невесомым телом. Слышу знакомый гул, он становится всё отчетливее, и вот я уже осознаю, что это монотонный импульсивный писк. Писк чего? Слышу голоса. Мужские. Но не разбираю слов. Я в смятении до тех пор, пока не признаю один из голосов. Это самый прекрасный, самый родной голос – радость для моих ушей. Не смотря на всю свою красоту и уникальность, голос пропитан болью и переживанием. Сердце сжимается, я прислушиваюсь, но ничего не понимаю. Словно я внутри водяного купола, а мужчины снаружи.

Силы иссякли, всё вокруг меркнет…

– Состояние стабилизировалось, нет причин для беспокойства.  – Спокойный низкий голос мужчины врывается в моё сознание.

– Тем не менее, она уже два дня не приходит в сознание. – Слышу убитый голос Дмитрия.

– Поверьте, с такими травмами, как у моей пациентки, так даже лучше. Всему своё время, наберитесь терпения.

 Я пытаюсь открыть глаза, но всё так же не могу пошевелиться. Как его успокоить? Сказать, что мне не больно, и я безумно рада слышать его голос.

Стук в дверь и робкие, несмелые слова ещё одного мужчины едва слышны:

– Дмитрий Александрович, там следователь Николенко.

– Подождёт… – бросает Дмитрий угрюмо.

– Боюсь, он настаивает. Просил передать, что это касается записи с видео-регистратора. Им удалось восстановить данные карты памяти.

Наступает тишина, мне начинает казаться, что я снова провалилась в привычную темноту, но тут звучит голос доктора:

– Сходите, – просит он. – У нас всё равно будет время процедур, и вам присутствовать не разрешено.

Я чувствую холодок на левой руке и только сейчас понимаю, что Дмитрий всё это время сжимал прохладные пальцы моей руки. Но теперь она осиротела и мёрзла без его тепла.

– Хорошо… – всё тем же безжизненным голосом вымолвил он. – Георгий Станиславович… держите меня в курсе.

– Даже не сомневайтесь…

Меня снова выталкивает в темноту, я отчаянно рвусь обратно. Хочу вернуться к Диме, но не знаю, как сделать это. Тишина! Тишина! Звенящая и бесконечная!

Снова боль. Раздирающая и жгучая. Болит вся правая часть тела. Монотонный писк слышится отдаленно и тихо, а вместе с ним неясный и мягкий шёпот.

– Не мучай меня больше, моя девочка… очнись, прошу тебя…

Левая рука снова согрета его ладонью. От осознания, что Дмитрий снова рядом, мне становится легче. Темнота постепенно рассеивается…

– Ох, любимая моя, как же я мог оставить тебя одну! Как мог так сглупить? Господи, Катя, я так виноват! Не наказывай меня больше, чем я уже наказан! Вернись ко мне, не оставляй… Мы совсем ещё не были вместе…

Как же это сделать? Как открыть глаза? Мысли не успевают укорениться в моём сознании, как всё снова исчезает. Нет! Он говорит со мной с такой безутешной мольбой, а я снова бросаю его!

Ощущение резкого падения настолько реально, что я невольно вздрагиваю и с трезвой ясностью ощущаю мягкую кровать под собой. На этот раз попытка открыть глаза почти успешна. Тяжелые веки приоткрываются на долю секунды. Глаза режет от яркого света, и я вновь их закрываю. Слышу, как тихонько приоткрылась дверь.

– Дмитрий Александрович, здесь Гордеев.

– Пусть катится к чёрту.

– Мне… – мужской тихий голос звучит кратко и растеряно.

– Ты можешь передать слово в слово, – уточняет Дмитрий устало. – Раз он здесь, значит СМИ уже распространили последние новости?

– Вы правы.

– Даже не знаю к лучшему ли… Передай, что я заеду к нему сам, как только переговорю со следователем.

Я снова приоткрываю глаза и приглядываюсь к тёмному силуэту, что так близко ко мне. В глазах всё плывёт, но узнать очертания лица Дмитрия совсем не сложно. Его взгляд сосредоточен на двери, за которой продолжает в нерешительности стоять мужчина.

– Выстави его, Алексей. Сейчас же! – требует он в своей привычной властной манере, а бедный и растерянный Алексей быстро скрывается из виду.

Я открываю рот, чтобы поприветствовать, но будто не помню, как это делается. Шевелю пальцами, стараюсь дотянуться до его руки, что покоится совсем неподалёку и улыбаюсь своему маленькому успеху, когда чувствую тепло его кожи.

Дмитрий оборачивается в мгновение ока, но я не вижу выражение его лица. Он плывёт в моих глазах, будто в тумане.

– Господи, Катя! – волнительно произносит он. – Слава богу, моя красавица.

Он сжимает мне кисть и склоняется, покрывая её быстрыми нежными поцелуями. Я касаюсь ладонью его щеки, ощущая колючую и изрядно выступающую щетину.

– Привет, красавчик, – хриплю я. – Отращиваешь бороду?

Его лицо становится чётче. Дмитрий выглядит усталым, с заметными синяками под глазами, но он улыбается моим словам. Темная щетина ему даже к лицу. Делает его жёстче – под стать характеру и старше. Хотя, что ему может быть не к лицу? Разве что бледность, окрасившая лицо, синяки под глазами и надломленный потускневший взгляд.

– Можно воды? – я сглатываю, чувствуя как неприятно сухо во рту.

Дмитрий быстро выполняет просьбу, наполняя прозрачный бокал водой из графина, что находился в углу комнаты на белой тумбочке. Не понимаю, где нахожусь и осматриваюсь, насколько мне позволяет шейный бандаж, фиксирующий голову в одном положении. Я лежу на большой мягкой кровати, в самом центре просторной комнаты, укрытая лёгким белоснежным одеялом. Спина приподнята и мне не очень комфортно от этого. На боковых барьерах кровати кнопки вызова персонала и управления положением спинки. Над головой капельница, по обе стороны от кровати куча аппаратуры, которая как раз издает тот противный звенящий писк из моего сна. Светло-бежевые стены, такого же цвета жалюзи закрывают большое окно, что расположено по левую сторону. Справа возвышается шкаф купе и светлый большой диван. Прямо напротив моей кровати стоит большой плоский телевизор с DVD – проигрывателем, журнальный столик, с кучей журналистики и нижним ярусом, на котором лежит пара DVD – дисков. Дмитрий возвращается к мягкому креслу рядом с кроватью и помогает мне смочить горло. Я замечаю краем глаза, как он сжимает кнопку вызова персонала.

– Спасибо, – голос звучит слабо, но уже без хрипа. – Ох!

Я жмурюсь от боли, когда пытаюсь чуть сдвинуться ниже, и Дмитрий обеспокоено подрывается ко мне, удерживая.

– Пожалуйста, не шевелись…

– Я хочу лечь, спина затекла.

– Сейчас придёт доктор, потерпи.

Я чувствую непосильную усталость и расслабляюсь.

– Вчера я снова всё испортила, – шепчу я, закрывая глаза. – Света знает о нас. Мне так жаль…

– Тише… Ты ни в чём не виновата. Если бы я оставил тебя в отеле, а не поддался глупой ревности, ты не оказалась бы здесь в таком состоянии. Катя, я такой дурак! Прости меня, если сможешь, прошу тебя!

В тот же момент в палату входит молоденькая красивая медсестра. Девушка чуть старше меня. Её яркий макияж и чёрные волосы сильно контрастируют с белым халатом, а походка от бедра, кажется больше вызывающей, чем изящной. Девушка лучезарно улыбается и поёт тоненьким голосочком:

– Проснулись? Хорошо себя чувствуете?

– Я хочу лечь.

Медсестра бросает на Дмитрия кокетливый взгляд и воркует:

– Можно вас немного потеснить?

Дмитрий молча пропускает её. А мне становится неловко. Я чувствую, что моя голова вся перемотана бинтами, волосы под ними неприятно колются и липнут к коже. Не представляю, что творится с моим лицом после сильного удара, но чувствую отёк под правой скулой. Пытаюсь поднять правую руку, чтобы ощупать себя и тут замечаю гипс. Довольно странный – словно пластиковый. Зафиксированы три пальца: средний, безымянный и указательный. Остальные два в синяках и колотых порезах. Гипс наложен до локтя.

Девушка опускает спинку, говоря мне что-то, но я перебиваю:

– Нет-нет, посадите меня выше! – прошу я тревожно.

Как только медсестра выполняет мою просьбу, я приподнимаю одеяло и вижу укутанную в такой же странный гипс правую ногу, вместе со ступнёй. Под больничной сорочкой моё тело перебинтовано вплоть до низа живота, не видно ни одного открытого участка кожи. А с правого бока, прямо между ребер, из меня торчит трубка! Я невольно жмурюсь, и рука опадает без сил.

– Кажется, я задержусь у вас надолго, – выдавливаю я улыбку и сглатываю. – Голова кружится.

– Вам нужно отдохнуть, – воркует медсестра, опуская меня в положение лёжа. – Сейчас позову Георгия Станиславовича.

Девушка вновь бросает на Дмитрия вожделенный взгляд и чуть задевает его, когда проходит мимо. Он делает вид, что не замечает недвусмысленных знаков, но его брови чуть сдвигаются к переносице. Оглядывая пышную изящную фигурку медсестры со спины, я к своему неудовольствию замечаю, что на полупрозрачном халатике выделяются белые трусики-стринги и ажурная полоска бюстгальтера.

– Я не хочу, чтобы она появлялась в моей палате, – фырчу я, когда медсестра закрывает дверь с другой стороны.

– Значит, её здесь больше не будет, – тут же обещает Дима и бережно касается моей щеки.

– Я выгляжу ужасно, да? Сколько у меня переломов?

– Ты выглядишь гораздо лучше этой медсестры, моя красавица, – ласково говорит он, проницательно чувствуя мои переживания.

– И?

Протяжный вздох.

– У тебя сломано пять рёбер и повреждены лёгкие. Нога переломана в трёх местах – кости стопы и голени. На руке – предплечье и три пальца.

– Судя по тому, что голова забинтована и зафиксирована шея, тут тоже не всё гладко?

– Главное не повреждён позвоночник, – говорит коренастый пожилой мужчина, входя в палату, и улыбается мне. – Как правило, не пристегнутые пассажиры, что попадают под удар подушки безопасности при таком серьезном столкновении, травмируют позвоночник. Вы родились в рубашке, Катерина, и отделались травмами, которые при правильной реабилитации не оставляют последствий для здоровья. Но лечиться нам придется. Долго и упорно.

Мужчина подходит ко мне с другой стороны кровати и осматривает.

– Боль терпеть не советую, геройство тут лишнее. Как только почувствуете дискомфорт, зовите медсестру.

– Мне вроде терпимо…

– Потому что, вы на обезболивающем. Но оно не вечно. Завтра сделаем рентгенограмму, и если всё будет хорошо, удалим дренаж. Жалобы есть?

– Э, я не знаю. Голова кружится и вижу не четко. В один момент всё хорошо, а спустя секунду уже расплывается, словно в сломанном бинокле. Мне сложно сфокусироваться.

– Голова пройдёт, а зрение будем наблюдать.

И тут меня осеняет. Ведь в аварию попала не только я. А что же сейчас со Светой?

Глава 2

– А что со Светой? – поворачиваюсь я к Диме.

Он мрачнеет на глазах и недобро щурится.

– Всё хорошо. Её выписали на второй день. Она дома с переломом носа и сотрясением мозга. Весь удар пришёлся на правую сторону, как и почему это случилось выясняет следствие.

– Следствие? На неё что… дело заведут?

Дмитрий вздыхает и скрещивает пальцы перед лицом.

– Поговорим об этом позже.

– Дима…

Он отводит взгляд, явно не желая уступать.

– Так-так, на сегодня хватит, моя дорогая. Вам пора отдыхать, и вашему молодому человеку кстати тоже!

Я покрываюсь румянцем, украдкой подглядывая за Дмитрием, желая увидеть его реакцию на то, как назвал его доктор. Он улыбается мне в ответ.

– Надеюсь теперь, когда моя пациентка пришла в сознание, вы оставите эту палату и хорошенько выспитесь? Мне бы не хотелось лечить ещё и вас от переутомления.

Дмитрий поднялся с кресла и нежно коснулся моей щеки губами.

– Отдыхай, моя девочка. Я скоро вернусь. – Тихо обещает он мне на ухо.

– Как скоро? – не могу скрыть тоску в голосе.

– Не раньше, чем завтра, – быстро вставляет врач. – Дмитрий Александрович и так не прокидает вас уже трое суток.

Трое суток! Как же долго я была без сознания. Мне тут же становится неловко перед ним. Я столько времени отняла у него и не намерена впредь злоупотреблять его вниманием. Нельзя забывать, что у Дмитрия и без меня куча дел. Собравшись с силами, я уверила его, что чувствую себя прекрасно, и совсем не готова поселить у себя в палате на постоянное место жительства даже такого красавчика, как он. Казалось, мой лечащий врач доволен моей бравадой даже больше, чем сам Дмитрий.

В тот же день я выяснила, что находилась я в лучшей частной клинике города. Кто бы сомневался, честное слово! В конце концов, если я действительно хочу быть с Дмитрием, мне придется мириться с условиями повышенной комфортности. Разумеется, мне это было приятно, но морально напрягало. За меня платили огромные деньги, а я даже палец о палец не ударила, чтобы заработать и малую часть этих средств.

Как Дмитрий и обещал, в следующий раз медсестра ко мне пришла совсем другая. Милая женщина выглядит старше меня лет на двадцать и совсем не вульгарно одевается. Она приветлива, мила и потакает всем моим нелепым капризам. Самым огромным желанием для меня было помыться, насколько это возможно. И вот, после всех обязательных плановых процедур, мы находимся в ванной комнате, что располагается в палате, освобождаем мою разбитую голову от бинтов и моем всё, что возможно помыть.

Спустя несколько дней послушного выполнения всех указаний врача, из меня вытаскивают ужасающую трубку, но о выписке не ведут и речи. Дмитрий мой самый частый гость, всё свободное время он уделяет мне. Не могу сказать, что этого времени слишком уж много, в основном обед и весь вечер, но его отсутствия я практически не замечаю, благодаря постоянным звонкам и перепискам на моём новеньком супер-навороченном смартфоне. Как оказалось, мой старый добрый телефон был раздавлен в лепешку во время аварии и Дмитрий не постеснялся воспользоваться этим, подарив новый, последней модели, с популярным откусанным яблочком на задней спинке.

Проходит ещё неделя. Я лежу на кровати, смотря очередной фильм. За прошедшее время я просмотрела их бесконечное количество, чтобы занять свободное время хоть чем-то. Не то, чтобы мне совсем скучно… Регулярно меня навещает Марина, буквально заваливая фруктами, и объяснять ей, что меня и без того отлично кормят бесполезно. От неё же я узнала, что мы уже получили извещение о выселении, и теперь соседка ищет съемную квартиру. Я охотно приняла её предложение продолжить жить вместе, чтобы оплата дорогого на сей раз жилья не была нам сильно накладной. Так же, ко мне приходил Ромка. Как всегда не слишком любезный – к моему обыкновенному образу «белобрысого скелета» прибавилось описание перебинтованной с ног до головы бледной поганки, но цветы, тем не менее, он принес, приговаривая, что это исключительно из благородных побуждений. Моя палата была и без того усыпана пышными букетами от Дмитрия, и уже напоминала цветочный магазин. Поэтому, Ромка был впервые в жизни смущен, когда ставил свой скромный букет ромашек рядом с роскошными дорогими розами.  Я пользуюсь случаем и скармливаю добрую половину всех фруктов Ромке. Он гостит у меня практически весь день, даже заменяет сиделку, во время прогулки на свежий воздух, и засыпает меня шуточками, пока катает в кресле по ухоженной закрытой территории. Я уже избавилась от бандажа на шее, да и шов на голове  теперь закрывался обычным пластырем.

– Значит, ты и этот высокомерный брюнет теперь вместе? – неожиданно меняет тему Ромка и смотрит на меня немного тоскливо.

– Не называй его так, – возражаю я и краснею.

–Ох, простите, не думал, что он обидится. Ты же можешь просто ответить на вопрос?

– Вместе…

– И у вас всё серьезно?

– По крайней мере, я на это надеюсь!

Ромка тяжко вздыхает и молча везет коляску вперед. Мне становится не по себе, и я сама не понимаю нахлынувших эмоций. Я больше чем уверена, что обижаю своего напарника, но не хочу принимать такую реакцию.

– А как поживают твои поклонницы? Неужто ни одной красавице не удалось занять твоё сердце? – весело улыбаюсь я.

Следует довольно долгий ответ, который меня отнюдь не порадовал:

– В моём сердце уже давно поселилась одна красавица, и для других там места нет…

Улыбка спадает с моих губ, когда наши взгляды встречаются. Его глаза говорили всё. Я не отвечаю на его слова, потому что не хочу услышать то, о чём он думал. Ромка садится на корточки, облокотившись о поручни кресла, и серьезно спрашивает:

– Так значит это правда? У Светы шарики за ролики заехали, и она специально спровоцировала аварию, чтобы тебя убить?

Я бледнею. Откуда Разумов может знать такое?

– Нет, с чего ты взял?

– Ты вообще не читаешь новости? Так в интернете пишут. Даже по телевизору показывали вашу аварию. Заголовки довольно жирные. Сейчас Света для общества двинутая наркоманка. Почитай как-нибудь на досуге. – Поморщился Ромка. – Хотя, чему я удивляюсь. Брюнет небось специально огородил тебя от всего этого, раз журналисты не могут пробиться к тебе уже две недели.

– Какие ещё журналисты? – в шоке шепчу я.

– Самые настоящие, Катюша. Сегодня видел у больницы парочку, на той неделе было больше, их сюда не пускают охранники. Хочешь сказать, ты не в курсе?

Я лишь качаю головой. Меня охватывает неприятное чувство потрясения и растерянности. Будто я нахожусь в тщательно охраняемой золотой клетке, в розовых очках с линзами в форме сердечек и совершенно не имею представления, что творится в реальном мире. Значит Света двинутая наркоманка, а я значит святая пострадавшая? Боже, да это же я во всём виновата! Я довела её до такого состояния своим предательством!

– Да, ладно, Катя! – протягивает Ромка, хмурясь. – Хочешь сказать, ты и этого огромного мужика не видишь, что пасёт нас с самого начала прогулки? Он прожигает дырку в моей голове, с того момента, как я сел перед тобой. Кажется, если я коснусь тебя, он вытащит пистолет из-за пазухи и вышибет мне мозги.

Я оглядываюсь в сторону, куда незаметно кивнул Ромка. На нас смотрел молодой шатен без какой либо утайки, словно само собой разумеющееся. Я прожигаю его неистовым взглядом и мужчина отворачивается, немного смущённый.

– И почему же мне кажется, что ты в полной заднице? – недобро шутит Ромка, громко хохотнув. – Беги от него, Катя. Пока всё не станет ещё хуже!

Наступает вечер. Я не отвечаю на простое и милое сообщение Дмитрия с вопросом о моём самочувствии, просто ожидаю его приезда. Сегодня он приехал позже обычного, немного озадаченный и сердитый. Увидев меня, он заметно расслабляется, пряча свои эмоции за толстой нейтральной маской. Улыбается одними губами и мягко говорит:

– Привет, ты сегодня прекрасно выглядишь…

– Правда? – Зло перебиваю я, игнорируя его намерение меня поцеловать, и отворачиваюсь. – Значит, ты считаешь, что розовые очки мне к лицу?

Дмитрий застывает у моего лица, сжимая челюсти. Атмосфера мгновенно меняется и искры его прескверного настроения разлетаются в воздухе, густой пеленой заполняя всё вокруг до удушения. Если бы я не была настолько зла, я бы моментально струсила и сдала задний ход, но не сейчас. Я прожигаю его в ответ яростным взглядом. Да-да, дорогой, не только ты можешь быть не в духе.

Дмитрий щурится, пытливо вглядываясь в меня чёрными как ночь глазами, оседает в кресле, и медленно, с расстановкой произносит:

– Если ты внесёшь в наш разговор больше конкретики, он может быть более продуктивным.

У меня мурашки бегают по спине, но я продолжаю храбриться. Молча протягиваю ему телефон с открытой статьёй из интернета с заголовком: «Сумасшествие «золотой дочки».

«Дочь главы и основателя одной из крупнейших строительных компаний «Эверест» Сергея Гордеева, Светлана после расставания со своим женихом Дмитрием Савицким, директором инвестиционно-строительного холдинга ЗАО «СТРОЙГРУПП», покушалась на жизнь его новой избранницы. По словам очевидцев девушки ехали в машине вместе (по некоторым данным они были подруги), когда между ними вспыхнула ссора. Экс-невеста в состоянии наркотического опьянения (по результатам проведения медицинского освидетельствования) намеренно подстроила столкновение своего автомобиля с железобетонной оградой  на высокой скорости.

Светлана отделалась легкими травмами, что нельзя сказать о её спутнице, которую доставили в больницу в тяжелом состоянии. Врачи до сих пор борются за её жизнь.

По факту аварии возбуждено уголовное дело за  причинение тяжкого вреда здоровью при дорожно-транспортном происшествии, что предусмотрено статьёй 264 УК РФ. В то же время папочка «золотой дочки» пытается судебно-психологическими экспертизами «отмазать» дочь от срока. В настоящий момент Светлана направлена на принудительное лечение от нервного срыва в психиатрическую клинику, где вероятнее всего её будут лечить ещё и от наркологической зависимости».

Я прочитала с дюжину подобных статей на просторах интернета в ожидании вечера, все они имели одинаковый безобразный смысл – общественное давление на Свету, разве что приукрашивались разными обстоятельствами. Дмитрий лишь на секунду взглянул на дисплей и отодвинул телефон с невозмутимым видом.

– То, что здесь написано, правда?

– Ты меня удивляешь, дорогая! Тебе больше всех остальных известно, правда это или нет.

– У Светы действительно проблемы с головой? – терпеливо уточняю я.

– Думаю, что нет. Гордеев никого и близко к ней не подпускает. В том числе и меня.

– Они выставляют её сумасшедшей, Дима! Из-за меня!

– Ты заставила её сесть в автомобиль под действием наркотиков? Или может крутила руль, чтобы подстроить аварию?

– Да… Мне кажется, я сама крутанула руль с испугу и спровоцировала аварию!

Дмитрий застывает, поражённо уставившись на меня немигающим взглядом.

– Тебе кажется, – эхом повторяет он, арктически ледяным голосом. – Думаю тебе тоже нужно проверить голову на вменяемость, возможно черепно-мозговая травма оказалась гораздо серьезнее чем диагностировалась!

Я в момент краснею и отвожу взгляд.

– Даже не вздумай ляпнуть подобное следователю при допросе, – продолжает Дмитрий строго.  – Ещё не хватало возни с дачей ложных показаний.

– Я скажу что угодно, но не позволю им посадить Свету…

– Твоя подружка, которую ты так старательно выгораживаешь, уже пыталась заявить, что это ты отнимала у неё управление. Но вы обе настолько поверхностно смотрите на ситуацию, будто не понимаете, что полиция проводит ряд обязательных экспертиз! Никаких следов торможения или неисправностей автомобиля! Ты бы не смогла с пассажирского места так быстро вывернуть руль под тот угол поворота, при котором произошло столкновение, поэтому твою причастность к аварии отсекли ещё до того, как восстановили данные с видео-регистратора. Мне показывали отснятые материалы, и я слышал весь ваш разговор. Поэтому прежде чем ляпнуть очередную глупость, десять раз подумай, что говорить.

Под впечатлением от сказанного, я забываюсь и вздыхаю слишком резко и глубоко, от чего грудь простреливает сильнейшая боль. Сжимаюсь непроизвольно и вздрагиваю, слушая недовольное ворчание Дмитрия.

– И почему же я до сих пор не знала всего этого? – Я продолжаю кипятиться, изо всех сил стараясь сдерживать свои резкие порывы.

– Может быть из-за того, что ты даже вдохнуть полноценно не можешь? – огрызается Дмитрий.

– А твои здоровяки, значит, разряжают для меня тут воздух?

В этот момент в палату входит моя сиделка с подносом ужина в руках.

– Мы заняты! – рявкает Дмитрий.

Растерянная женщина краснеет и моментально закрывает за собой дверь. Мне не нравится это, но возразить не хватает смелости.

– Неужели ты подумала, что я оставлю тебя здесь одну в толпе жаждущих крови журналистов? Они, не общаясь ни с одним из нас, узнали столько, что будут перемывать нам кости ещё несколько месяцев! Или ты думаешь, Сергей просто так отправил Свету подальше от этой суматохи?

– Ты даже не потрудился меня предупредить! – повышаю голос я и моментально застываю, стараясь сдержать гримасу от нового острого приступа боли.

Получается у меня явно плохо, потому что Дмитрий подрывается ко мне и застывает в нерешительности. Он закрывает с болью глаза и примирительно выставляет перед собой руки:

– Хорошо, Катя. Извини, я должен был об этом подумать… Впредь постараюсь ставить тебя в известность наших общих проблем, – обещает он.

Мне до смешного обидна его фраза.

– Мне не десять лет, Дима. Я гораздо сильнее, чем тебе кажется.

– Я знаю, моя красавица, – мягко улыбается он, гладя мне щеку большим пальцем.

– Дима, пожалуйста, сделай что-нибудь. Пусть со Светы снимут все обвинения.

Его палец замирает.

– Нет. Это не обсуждается. Если Гордеев сможет кого-то купить, пусть покупает. Но пусть он это делает, не переваливая вину на тебя! Я этого не позволю…

Я шумно вздыхаю, вздрагивая, и Дмитрий тут же продолжает:

– Катя, пойми, тебя привезли сюда всю переломанную с многочисленными внешними и внутренними травмами из-за меня. Из-за моего жуткого эгоизма. А ты хочешь, чтобы я помогал своей бывшей девушке, которая намеренно тебя поколечила? Я достаточно поплатился за то, что так жестоко разбил Свете сердце. Если с твоей головы упадёт хоть ещё один волос по моей вине, я не вынесу этого.

– Но это не твоя вина…

– Моя! – твёрдо перебивает он. – Я должен был уйти от Светы сразу, как только стал засыпать с мыслями о тебе. Но я морочил голову вам обеим и результат моих деяний сидит сейчас передо мной и вздрагивает даже от своего дыхания. Меня убивает одна только мысль, что ты могла умереть!

Я подаюсь ближе к нему, сквозь боль прижимая к себе. Мне хочется забрать все его переживания. Неужели совсем недавно у меня кровь кипела от злости на него? Я чувствую, как он расслабляется и обнимает меня в ответ. Мне больше не хочется спорить, хотя я прекрасно понимаю, что виновата ничуть не меньше. Если ему настолько важна моя опека, что ж, пусть будет так. Поворачиваю к нему голову и целую в губы. Он отвечает нежно и бережно, настолько сладко, что голова начинает идти кругом. Воздуха катастрофически не хватает, и я вынуждена прервать поцелуй, прижимаясь к нему лбом.

– Я так соскучилась по тебе… – шепчу ему в губы.

– Не больше чем я по тебе, – он пальцами гладит мне спину.

Я выгибаюсь непроизвольно, и боль снова простреливает каждую клеточку моего тела. Дмитрий тут же отстраняется:

– Всё, Катя. Ужин.

– Ты гораздо лучше ужина.

Дмитрий не поддаётся и ускользает из моего однорукого объятия. Я с досадой наблюдаю, как легки и свободны его движения, пока он направляется к двери и зовёт сиделку. Всё, что мне остаётся, это довольствоваться запечённой рыбой и рисом с овощами, вместо искусных поцелуев моего любимого.