Купчино на последний этаж, Алиса вышибла ногой дверь на чердак и вышла, после
некоторого брожения, на крышу.
«НЕ ПОНИМАЮ!» – закричала она. Под ногами спокойно дремал до боли родной
спальный район…
«НЕ ПОНИМАЮ!» – снова закричала она. Одинокая фигура охранника магазина
«24 часа» скучая, проветривала обувь, сидя на крыльце…
«НЕ ПОНИМАЮ! -закричала снова Алиса и заплакала, – не понимаю…».
На следующий день Алиса забрала документы из СПбГУ и пошла в ближайший
подъезд пить дешевый портвейн с участниками движения «Руки прочь от
Войтановского!», бросила своего очередного нелепого молодого мужчинку-
человечка, разругалась с «трендуктором» и ушла играть панк в популярную
молодежную группу.
О как!
…Вскоре Алиса поняла, что значат станция «Продукты» – «катализатор»,
«нЕХотин» – «аКтобус» – «кАлорит» и «бАйкот».Что такое пыль с пиликалкой и
настройка трио. Кто такие губернатор-«мЕсТник» – анализатор,
«гноБ»-«кондуктор»-«Дедуин» и «Тысячи раз». Почему «Выборг-убийца» и «Хачи
прилетели», скороводка и
кач ели что значит «захоТите к нам на огонек», накривляться, насупиться и «быть
в Стонусе». Почему нужно было поступать в Универ и как же искусство? Зачем
мальчики уезжали, и Петров был Сидоркиным. Как это: прикольно, клёво и жестко.
Она поняла всё, но было уже поздно… Такова биография одной из актрис клоун-
мим театра «Лицедеи».
НИЧЕГО.
Вот, как вы можете видеть, перед вами сидит человек. Рядом с ним куча часов,
телефонов, плееров – уолкменов и др. вещей, потерянных им за жизнь…
С противоположной относительно него (человека) стороны неприхотливо
расположилась куча несделанных им дел… В ней мы можем заметить: не начатое
второе высшее, неубитая старуха-процентщица, ненаписанный роман в 3-х томах,
неспетая на свадьбе Петухова застольная песня, не задушенный комплекс
неполноценности, незавершенная карьера офисного трудяги, проигранное
сражение при Ватерлоо, и т.д.
Человек как-то явно подавлен этим «обстоятельством 2-х куч». Видимо, это
момент истины для него…
–
Ведь он ничем не отличался от других.
Каждое утро шествовал мимо помойки с п/э мусорным пакетом в веренице
случайных граждан.
Каждый вечер спешил или не спешил домой.
Был доволен и недоволен своей работой. Имел право пить или не пить по
пятницам и выходным. Чувствовал, что у него есть семья.
Восхищался музыкой и др. Был достаточно честным, достаточно добрым,
достаточно спокойным…
Достаточно?
–
Был, как все.
Так что же произошло?
Ничего.
ОТОШЁЛ.
Полтарецкий нырнул в сожаление измученных нежностью дам. Ангел отошел от
него. При этом произошло некоторое свечение.
«Должно быть, где-то искру жгут…» – подумал на это Полтарецкий, однако,
заказал себе ещё… белой…
«Белую ему можно… белую… можно», – кто-то, словно, вместе с ним произносил
эту чехарду…
А откуда-то сверху уже падал четырехсотграммовый гипсовый бюст А.С. нашего
Пушкина…
Вот он всё ближе, ближе, ближе…
«Белую можно…»
Не давайте вашему ангелу отходить надолго.
Моня Делеев, будучи по натуре и призванию физиком – газодинамиком, а не
насекомоведом, отказывался верить в существование клопа Нерона. Однако, кто-то
в этом гостиничном номере его – таки кусал по ночам, нашептывая желанную
формулу.
– Странно всё же, что Он представился, – размышлял Делеев, – возможно,
авторские права…? Что ж, ладно… посмотрим…В конце концов от воздуха не
убежишь, от фактов и временных факторов не увернешься, – Делеев уверенно
начертал на бумаге множество
неясных обычному человеку символов, обозначавших для него (как физика -
газодинамика) объёмы, температуры и прочее.
– Да-с… Это она, – сухо произнес Делеев, – хорошо! Окрестим же сие сакральное
буквовыражение уравнением Делеева – Нерона!
Жаль, я не могу вам описать радость маленького никем не любимого
насекомого…
ПЕ. ЛИГОВО, РОДНОЕ…
Пе возвращался на Родину после долгой разлуки.
– Лигово, родное… – Пе вздохнул, покинув тамбур электропоезда.
Перед ним раскинулись знакомые с детства неказистые торговые ряды,
проявились до слёз родные лица местечковых алкоголиков – толи грузчиков – толи
так: просто. Вдалеке виднелись желтые дома послевоенники, заброшенное уже лет
15 непонятное красного кирпича здание с загадочной надписью «Морилен». И всё
зелено так было кругом…
– Лигово, родное… – Пе с упоением вдохнул отдающий дымком железной дороги
воздух и прислушался. Движение торговых рядов, товарняков, сбиваемых в
составы, отдаленное пение птиц – всё это настраивало жизнь в до-мажоре…
Закурив, Пе двинулся к родительскому очагу – пасмурной 3-хкомнатке с
выцветшими обоями в Брежневской 5-тиэтажке – там Пе вырос.
Миновав бывший раньше «Мясным» закрытый магазин на углу, Пе припомнил,
как в детстве именно здесь потерялся. Миновав «Галантерею», проживавшую в том
же доме, Пе вспомнил, как здорово было в детстве разглядывать обитавшие под
витринным стеклом всяческие пуговицы и блестелки… «Лигово, родное…» -
чтобы насладиться воспоминаниями, Пе свернул во дворы…
Справа показалось общежитие, где жил его 1-й «учитель на гитаре», и
квадратиковый типовой д/с N…, в котором 1-й «учитель на гитаре» работал
сторожем – дворником.
Припомнилось Пе, что в д/с N… было особенное место с качелями, где они с
одноклассниками пили пиво и кормили семечками воробьев. Всё спорили о чём-
то…
Выйдя на ул. П.Германа, П лицезрел уютную притягательную булочную – «ты
ещё жива, моя старушка…». Решив ощутить улицу в перспективе, Пе подошел к
дороге…
Прямая, как соответствующая кишка, улица П.Германа упиралась одной рукой в
извечный лиговский железнодорожный кран, а другой рукой в бензоколонку и
троллейбусное кольцо Юго-Западного района. На горке с универсамом «Бублик»
она даже меняла название. Хотя дальше горки с точки наблюдения Пе уже ничего
видно не было, он всю эту географию помнил, любил и знал.
«Лигово, родное…» – Пе взмахнул руками. В ответ ему замахали радостные
типовые тополя и редкие, случайные нетиповые ёлки. И немноголюдно так
кругом…
Оценив очередную перемену в торговом центре «Голубой», Пе направил свои
стопы к «Родительский дом – начало начал»…
«На школу не глянул – потом», – Пе приближался к подъёму по ступенькам
родимой лестницы. В детстве, имея странную фобию, Пе 3 пролётоподъёма из 5-
ти проделывал через одну ступеньку, а 2 – на каждую. При этом необходимо было
не наступить на белое пятно от краски в форме черепа у подвала. Теперь всё
прошло – Пе наступил на нестираемый временем череп и понёсся через 2…
«Лигово, родное…» – глянув на надквартирный телефонный ящик, в котором
прятались в детстве сигареты, Пе позвонил в квартиру 72.
Счастливая мама, открыла дверь. Отец, как всегда, был где-то в комнате у
телевизора – чувств не показывал. Всё на своих местах. Как раньше… Только мама
немножко постарела, отец, бросивший пить, стал немножко задумчивее и веселее.
Мама всё ещё красит волосы, отец всё ещё седеет. Собака померла. «Скучно им тут,
наверное. Хотя, вот рыбки какие-то», – Пе оглядывал свою комнату…
За секретерским стеклом его фотография – мамина любимая. Стол, набитый его
тетрадками, черновиками с детскими стихами. И прочей памятью. Окно, в которое
он глядел по ночам, когда читал в последних классах занятные книжки и слушал в
плеер занятную музыку. Побелочное пятно на потолке над кроватью,
напоминавшее голову охотника. Наклей кА с собакой на двери… «Лигово,
родное…» – впереди ждал обед.
«Всё тот же борщ, всё тот же хлеб. И лишь винца не хватает чуть-чуть», – Пе
перефразировал в голове «старую песню о главном».
Вино появилось. Пе и мама выпили за встречу по рюмочке, отец глотнул пива
«Балтика-0».
Родители были люди непростые и Пе тоже – разговор шел о делах. Эмоций было
немного, хотя всем и хотелось сказать что-нибудь эдакое (вроде «Лигово,
родное…») – поэтому Пе под предлогом неотложного очередного дела поспешил
улетучиться на встречу со школьным товарищем Вадимом Б.
Итак, Пе вышел из дома N18/… по ул. П.Германа. Навстречу ему из дома N47 по
ул. Добровольцев вышел Вадим Б.
Выпив у павильона «Зодиак» пива, Пе начал размышлять в дороге. До встречи с
Вадимом Б Пе успел подумать о:
1. разнице между смотреть и видеть по Кастанеде,
2. разнице между слушать и слышать по Чехову,
3. том, как, найдя в сдобе таракана, Филиппов придумал знаменитые булочки с