– Гарри, слушай!– Альфред взял его за пуговицу и заговорил шепотом, почти в самое его ухо. – Сейчас полиция окружает твою таверну. Я им строго настрого запретил заходить сюда, чтобы не испортить тебе репутацию…

– Чего не испортить? – снова возмутился Гарри.

– Ну, то самое, за что тебя твои кореша уважают. Понял? Я тебя, как видишь, тоже уважаю, и зачем-то вот думаю, как бы тебе, мерзавцу, не навредить. Поэтому делай, как я говорю, и тогда все будет, как надо. Я все продумал. Ну, а будешь и дальше переть как бык на ворота, я сейчас свисну и легавые будут тут как тут. Не дай еще бог твой притон для игр увидят… сам понимаешь… В общем, мне игрок позарез нужен, не ты с твоим заведением и китайцами, понимаешь? Поэтому, как придет мой человечек, ты уж не рыпайся, понял?

– Понял. Только я с вами в подвал не пойду. Сами его берите и вытаскивайте, а я тут как бы и ни причем. Я спать уйду к себе на второй этаж. Как уйдете, свисните не очень громко, мои окна на улицу выходят. Я выйду, дверь запру.

– Хорошо, а как же мы узнаем без тебя, игрока этого?

– Да вы что нашего от китайца не отличите?

– Там что же он один только из «наших» будет?

– Один. Я уже говорил – эспаньолка у него…

Дверь тихо отворилась. На пороге показался Маркус. Он был деловит и серьезен. Легонько кивнув, мол, все в порядке, он сел за ближайший стол, подобрав полу плаща. Гарри демонстративно задрав подбородок и не глядя в зал, стал подниматься на второй этаж.

Альфред кивнул Маркусу и они пошли к подвальной лестнице. В конце была дверь, которая легко отворилась, стоило на нее лишь немного нажать. Игорная комната была темна, и под низким потолком висел какой-то сладковатый дым, от которого немедленно стала кружиться голова. У самой двери был подвешен закопченный фонарь с наполовину выгоревшей свечой внутри. А вокруг, куда ни глянь, на полу вповалку лежали люди. Некоторые лежали с открытыми неподвижными глазами и, если бы не хрипы, время от времени вырывающиеся из их груди, можно было бы подумать, что все они мертвы. Хрипы и стоны слышались поминутно из разных частей комнаты, и это было неприятно и даже немного жутковато. Все эти люди были азиатами с бритыми лбами и длинными косицами. Альфред и Маркус, осторожно ступая между телами, двигались вперед, и наконец, уже почти дойдя до стены, Альфред увидел того, кто им был нужен. Это был жилистый худой человек, очевидно, довольно высокий. Он лежал, запрокинув голову, и его эспаньолка торчала почти вертикально. Он тихо и часто храпел. На нем был, видимо, довольно дорогой серый костюм. Во всяком случае, именно такое впечатление он производил в свете тусклого фонаря.

– Я возьму подмышки, – прошептал Маркус, а вы – за ноги.

Альфред кивнул, что согласен.

В это время, прямо за спиной у Маркуса раздался громкий стон, переходящий в визг. Маркус резко, но очень тихо повернулся. На одной из лежанок сидел человек, и, охватив голову руками, не то стонал, не то кричал. Возможно, его мучил кошмар. Даже в полумраке зала было видно, что он неимоверно тощий, одет в какие-то лохмотья и его бритая голова была покрыта крупной испариной. Маркус в полпрыжка оказался рядом с несчастным, мучимым кошмаром, и быстро повалил его обратно на лежанку и так удерживал пару секунд. Человек затих, и после начал быстро что-то шептать на своем языке. Времени терять было нельзя.

Маркус схватил игрока подмышки и потянул вверх. Человек с эспаньолкой застонал и замотал головой. Альфред в тот же момент схватил игрока за ноги, под коленями и они, медленно переступая через спящих, пошли к выходу. Человек не сопротивлялся, но время от времени как бы вздрагивал и начинал тихо стонать. Никто действительно не проснулся, и приятели без особых сложностей – игрок был не очень тяжел – оказались на улице. Там Маркус свистнул, и со всех сторон прибежали полицейские. Их было пятеро. Все они казались сонными и недовольными. Передав игрока с рук на руки, Альфред велел приставить возле его камеры человека.

– Если попросит пить – чтобы дали воды немедля! – сказал он строго.

Сержант – старший в этой группе деловито кивал, и после заверил, что все будет сделано в точности. Когда подъехал полицейский экипаж, спящего погрузили вовнутрь. Он вяло сопротивлялся, но вскоре все закончилось, и экипаж скрылся за поворотом на соседней улице.

Глава 10

Неторопливо позавтракав в «Золотом колесе», Альфред направился в сторону полицейского управления. Спешить было некуда, он шествовал по бульвару прогулочным шагом, что позволял себе крайне редко. Двигаясь в сторону ратуши, он постукивал тростью о тротуар, поглядывал по сторонам, нигде, впрочем, не останавливая взгляд, и чинно раскланивался с прохожими. Утром посыльный принес письмо от Маркуса, где тот извинялся, что не сможет прийти в полицию к допросу вовремя, поскольку где-то в районе десяти утра должна прибыть Сандра – его двадцатилетняя племянница. Однако он выражал надежду, что как только встретит ее и, как следует, обустроит, передав под покровительство Иосифа, он тотчас же и будет готов присоединиться, если в том еще будет нужда.

Альфред достал часы, и убедился, что еще только половина девятого. Допрос же, по процессуальным нормам, ранее девяти проводить не следовало, если только этого не требует специфика дела. Специфика пока не требовала. Однако, как только Альфред щелкнул крышкой часов, то почему-то немедленно и вспомнил, что прямо с утра он планировать послать констебля за доктором, дабы освидетельствовать арестованного. Во-первых: кто знает, как действует это китайское зелье? Да и вообще, вдруг этот игрок накануне подрался, и теперь весь в синяках… Мало ли как потом дело в суде обернется. С тем он и зашагал быстрее, своей уже обычной, деловой походкой.

Прибыв в управление, он, как бы, между прочим, осведомился у дежурного о том, не буянил ли ночью арестованный? Дежурный лишь пожал плечами и коротко ответил: никак нет – спал, как убитый, ни разу не проснулся.

– Понятно, спасибо, – кивнул Альфред и направился к стеклянной загородке, где находился шеф. Зайдя, он поздоровался и потребовал комнату для допросов, доктора и по прибытии последнего велел привести заключенного. Шеф выразительно заморгал:

– А доктора зачем? У вас мигрень, осмелюсь спросить?

– Нет. Это для арестованного. Он вчера был не совсем вменяем, видите ли…

– Вот как?– удивился шеф, – А ребята ничего такого не докладывали. Сказали, что взяли его сонного, видать выпившего, а более – ничего такого.

– Я знаю, спасибо, – сухо ответил Альфред. – Так могу я рассчитывать на вашу помощь?

– О, да, разумеется, – шеф тотчас схватил со стола бронзовый колокольчик.

На пороге появился младший констебль. Вытянувшись, и козырнув, он выпалил:

– Чего изволит господин шеф полиции?

– Вот что, Джозеф… Сходи-ка ты на улицу Стекольщиков. Там найдешь дом двадцать три. Спроси доктора Вейхснера. Если он не занят чем-то срочным, привези его сюда. Скажи, что он мне очень нужен. Все понятно?

– Так точно! – выпалил Джозеф, и, развернувшись на каблуках, двинулся к двери.

– Ну, а мы пока что могли бы и кофе выпить, если не возражаете. Потом, боюсь, совсем времени не будет… – шеф изо всех сил пытался быть любезным, но, надо сказать, что получалось это с некоторой натяжкой.

– Благодарю вас,– ответил Альфред, – вы очень любезны.

Шеф снова позвонил в бронзовый колокольчик, и на пороге тотчас появился другой констебль. Он был постарше прежнего, и, видимо, опытнее. Когда он вошел, то лишь вопросительно поднял брови, мол, чего изволите?

– Улрич, попросите, пожалуйста, фрау Таттенбах приготовить нам по чашке кофе.

Констебль понимающе кивнул и удалился.

Спустя минут десять дверь без стука отворилась и на пороге возникла важная, словно сам господин префект, фрау Таттенбах с большим подносом. Не ответив на приветствия, она лишь поставила поднос на стол, и высокомерно кивнув в сторону шефа, удалилась.

Альфред и шеф полиции растянули кофепитие не менее чем на полчаса. Печенье, поданное фрау Таттенбах, было, как и в прошлый раз выше всяких похвал, да и кофе, надо сказать, был просто отменный. Однако это обстоятельство никак не повлияло на состояние беседы. Обычно, когда кофе хорош, а говорить особенно не о чем, беседа перетекает куда-то в горы Бразилии или Эфиопии, и собеседники начинают живо обсуждать сорта кофе, способы его прожарки и приготовления. Но тут беседа явно не клеилась. Альфред и шеф по большей части лишь обменивались короткими замечаниями, относительно новостей из утренних газет, вроде:

– Нет! Ну, каков этот граф Циммерман!– восклицал шеф.

– Да, уж! – Довольно пресно отвечал Альфред. – Уложить на дуэли племянника самого герцога! Это, уж совсем…знаете ли…

И затем снова следовала неловкая пауза, в которой собеседники как-то нарочито значительно разглядывали содержимое кофейной гущи в своих чашках.

Шеф видимо, «разрывался» между необходимостью обхаживать важного гостя, и той кипой работы, которую нужно было, во что бы то ни стало разгрести в самое ближайшее время. Наконец, после короткого стука в стекло загородки, на пороге появился господин средних лет, высокий и стройный. На нем был немного старомодный, но вполне приличный коричневый костюм, белоснежная накрахмаленная сорочка и черный галстук. Очевидно, это и был доктор. Шеф выдохнул с явным облегчением и, выразив надежду, что далее его помощь, вероятно, больше не нужна, попросил разрешения откланяться, однако он тотчас спохватился и добавил, что если геру фон Ланге что-нибудь понадобится, то он всегда здесь и готов к услугам.

– Ах, да, простите! – Шеф немного артистично приложил руку ко лбу и вышел из-за кофейного столика. Встав между доктором и Альфредом, он торжественно изрек, – Доктор Вейхснер, разрешите вам представить: старший дознаватель Министерства Альфред фон Ланге! Герр фон Ланге, разрешите представить вам известнейшего в нашем городе доктора Эммануила Вейхснера.

– К вашим услугам, – слегка поклонившись, любезно сказал Альфред.

– Весьма приятно, но, видимо, это я здесь к вашим услугам, не так ли? – губы доктора тронула несколько прохладная улыбка.

– Да, конечно. У меня к вам небольшая просьба. Не могли бы вы освидетельствовать арестованного?

– В каком смысле?– спросил доктор.

– Ну, во-первых, внешний осмотр: ссадины, синяки и прочие следы травм. Во-вторых, его душевное стояние.

– Понятно. Разумеется. А где пациент?

– Его скоро приведут, пройдемте в комнату для допросов, если не возражаете, – Альфред открыл перед октором дверь.

– Ну что ж, извольте.– Доктор кивнул и вышел из кабинета.

Отворяя дверь в допросную, Альфред про себя отметил удивительную расторопность здешней полиции: арестованный был уже доставлен и сидел за столом на табурете. Это был человек чуть выше среднего роста, лет сорока или чуть больше. Был он худощавого телосложения и с довольно резкими чертами лица. В его черных волосах и в эспаньолке кое где уже были видны седые волоски. Костюм на нем был и в самом деле довольно дорогой, но после столь бурной ночи он уже совсем не выглядел элегантно. Арестованный был спокоен, словно он находился не в полиции, а на каком-то светском рауте. Он даже немного скучал. Двое конвойных стояли по бокам, на расстоянии вытянутой руки от арестованного.

Доктор провел осмотр довольно быстро, написал требуемые для протокола справки и попросил разрешения откланяться. Провожая доктора, Альфред вышел в коридор и капнул на руки «бальзам откровенности», приготовленный накануне Маркусом. Затем, он снова вернулся в допросную.

– Итак…– начал Альфред, улыбнувшись, и открывая папку с только что заведенным делом.– Начнем, пожалуй… Ваше имя и фамилия.

– Золтан Ковач. – Ответил арестованный спокойно.

– Что такое? – Альфред не смог скрыть своего недоумения и возбуждения.– Вы Золтан Ковач? Документы у вас есть какие-нибудь?

– Ну да, моя фамилия – Ковач. Но документов у меня с собой нет. А в чем дело, собственно? – На этот раз удивился арестованный.

– Нет, ничего,– Альфред уже взял себя в руки.

– Дата рождения.

– 25 июня, 1748 года,– уже менее спокойно ответил арестованный.

– Род занятий… – Альфред спрашивал и записывал, одновременно пытаясь успокоить сердце, пытавшееся словно бы пробить в груди дыру.

– Старший архивариус при магистрате.

– Понятно. А вас не удивляет, господин Ковач, что вы оказались под арестом?

– Не знаю… Я вчера, признаться, выпил лишнего … Видимо, отделал кого-то по пьяне? Так? Готов извиниться… ну и возместить, если требуется…

– Да нет, – хмыкнул Альфред, – тут дело, пожалуй, посерьезнее пьяной драки будет. Вам известны эти предметы?– он высыпал на стол пригоршню золотых монет.

– Ну и что? Деньги как деньги, – Ковач пожал плечами.

– Э, нет, дорогой, господин архивариус. В том-то и дело, что деньги эти как раз таки совсем необычные! Сами признаетесь, или будете дальше комедию ломать?

– Да что с ними не так? – воскликнул Ковач.

– Ну как это что? Это – коринфские статеры. Видите, на аверсе изображена Афина Паллада? А коринфские статеры, как вы и сами наверняка знаете, никогда не чеканили из золота. Только из бронзы, и существует также несколько редких экземпляров из серебра.

– Допустим, и что?– Ковач либо не понимал, к чему клонит Альфред, либо очень искусно притворялся. Он пыхтел, поднимал удивленно брови и часто пожимал плечами.

– А то, что деньгами этими платили вы, а, следовательно, вы и превратили их из медных в золотые. Во всяком случае, на данный момент именно вы – главный и единственный подозреваемый. А за незаконную трансмутацию и за утаивание от казны алхимического золота, в лучшем случае полагается двадцать пять лет каторги, знаете ли. Но, я так думаю, что после обыска в вашем доме, мы еще много чего найдем, не так ли? Так что, увы, господин Ковач, но на веревку с мылом вы, похоже, себе уже заработали.

Ковач открыл было рот, но не смог произнести ни слова. Его переполняли не то аргументы в свою защиту, не то он был просто выбит из колеи.

– Ну, так что? – Строго спросил Альфред, сдвинув брови, – Будем говорить?

– Господин… как мне вас называть?– спросил Ковач, стараясь сдерживать волнение.

– Называйте меня – господин старший дознаватель, – ответил Альфред.

– Господин старший дознаватель … вы что-то путаете. Греки чеканили золотые монеты, и статеры в том числе… – Ковач говорил дрожащим голосом, он, похоже, был уже на грани срыва.

– Ковач, не морочьте мне голову! Я прекрасно разбираюсь в древнем золоте. Золотые статеры чеканили гораздо позже, уже при Филиппе втором, и Афина Паллада на них не изображалась никогда. В общем, так: или вы будете говорить правду, или я ухожу и забуду о вашем существовании тотчас, как только закрою эту дверь. Дело ваше передам сегодня же в департамент Имперской безопасности. Там с вами, как вы понимаете, церемониться уже никто не будет, тем более, что взяли вас практически с поличным. В общем, даю вам минуту на размышления.

– Нет, я скажу… все, что вы хотите знать… Но что тогда?– спросил Ковач заискивающе.

– Обещать пока ничего не могу. Но, если все пойдет как надо, я буду ходатайствовать о максимально возможном снисхождении по отношению к вашей персоне. Это понятно?

– Хорошо, так что вы хотели бы знать?

– Ну, во-первых, откуда монеты?– Альфред приготовился слушать, откинувшись на спинку стула.

– Со мной расплатился ими один моряк… Я и тогда заподозрил неладное, но не мог понять, в чем тут подвох…

Альфред ударил кулаком по столу:

– Все, Ковач, хватит! Это что же он у вас купил на такую сумму? Табун племенных арабских жеребцов?

– Ну… у меня был довольно крупный бриллиант…

– Ясно! С меня довольно! Передавайте привет господину канцлеру, из подвала, где вы будете висеть на дыбе. – Альфред демонстративно встал и захлопнул папку.

– Но я правду говорю! – взмолился Ковач.

– Что?! – Взревел Альфред.– Правду ?! Золото алхимическое, это любой эксперт подтвердит! Ни в каких деньгах мира не использовалось золото такой чистоты! А где, спрашивается моряку заниматься алхимией? В трюме что ли?

– Ну, может, он тоже от кого-то получил их… Я не знаю… – Ковач дрожал, и явно пытался выдумывать что-то прямо на ходу.

– Да неужели? Ну что ж… Дождемся результатов обыска. Но если я найду подтверждения своим подозрениям, я больше с вами говорить не буду. Золото как таковое, меня и мое Министерство, знаете ли, не особенно волнует. Мне нужны ваши показания совсем по другому поводу. Но такие показания, на которые я мог бы опереться в дальнейшем, которым можно было бы доверять всецело. Это понятно?

– Да, – вздохнул Ковач. – Понятно.

– Итак, я вас спрашиваю в последний раз. И вообще на будущее: я перед вами карты раскрыл. Вы мне перестанете быть интересны, как только снова начнете лгать. Это тоже понятно?

– Да, господин старший дознаватель.– Ковач кивнул.

– Тогда, отсюда и вопрос: откуда золото?

– Я нашел небольшой клад медных и серебряных монет. Довольно давно. Стоил он немного, да и по закону, надо сдавать только золото, вот я и оставил себе… Ну, а потом – да – вы правы, у меня произошла удачная трансмутация, и я сумел превратить несколько десятков бронзовых монет …

– Понятно…– ответил Альфред.– В доме вашем еще есть золото?

– Немного есть, но не помню сколько точно. Монет десять или пятнадцать… Бронза и серебро… тоже еще есть немного. Там не только статеры, к слову. Там есть и серебряные монетки, достоинством двадцать лепта. Они с отверстием в центре. На них изображен древний воин, оливковая ветвь и надпись по-гречески: 20 лепта.

– Хорошо. А вот почему у вас вдруг трансмутация взяла, да и получилась? Насколько я понимаю, прежде вы к алхимии были довольно равнодушны. Или нет?

– Не то что бы… Просто таланта не было. Интерес был, пожалуй, но вот таланта, усидчивости, этого точно не было никогда,– ответил Ковач, вздохнув.

– Так как же все-таки получилось? И не говорите мне про случайность, я вас сразу предупреждаю.

– Знаете, господин старший дознаватель, элемент случайности тут все-таки имел место. Книгу я нашел, особенную, где все было довольно понятно изложено.

– Нашли? Вот это да! – Воскликнул Альфред с явным сарказмом.– И где же, позвольте осведомиться. Наверное, на скамейке в парке? Забыл кто-нибудь?

– Нет. В архиве, где я служу,– ответил Ковач, делая вид, что не понимает сарказма.

– Вот как? И как же это произошло? Когда?

– Произошло это с полгода тому назад. Я отбирал книги на реставрацию, а также приводил в порядок картотеку, ну и наткнулся.

– Название книги! Кто автор?

– Автор – Фулканелли, а название – «Сухой путь Единорога и Девы». Но книга – на латыни.

– Ну что ж, может быть, вы покажете мне ее?

– Она в архиве, а доступ туда строго ограничен…– сказал архивариус смущенно, и как будто с некоторой надеждой в голосе.

– Я знаю. Но у меня есть доступ в любой архив, как вы понимаете. Тем более, что там было совершенно убийство, не так ли?

– Да это верно. Тоже с полгода тому. Точную дату можно найти, видимо, в полицейских отчетах.

– Хорошо, неважно пока что. Но, вернемся к книге. Вы мне покажете ее?

– Ну, если мы окажемся в архиве… Тогда – конечно. Но я должен получить письменный приказ, чтобы я смог вас туда впустить.

– Ну, об этом можете не беспокоиться,– заверил его Альфред,– Завтра же и посетим ваш архив. А пока что расскажите, что вы помните о том убийстве?

– Да ничего особенного. Пришел я на службу к девяти, как обычно. Проверил печати на дверях, и обнаружил, что они сорваны. Согласно инструкции отослал двух посыльных – они всегда присутствуют при вскрытии архива – одного к бургомистру, а другого – в полицию. Через час появился констебль – не помню, кто именно – и какой-то клерк из магистрата. Дело это вообще-то не шуточное. В общем, открыл я при них архив, мы все осмотрели и обнаружили труп между стеллажей.

– Как он выглядел?– спросил Альфред.

– Обычный человек. Мужчина, лет тридцати, тридцати-двух. Лежал на спине с ножом в груди. Полиция вроде пыталась выяснить время убийства, они как будто привлекали для этого доктора Вейхснера. Доктор сказал, что этот человек был убит около полуночи. Это все, что мне известно.

– А вам лично ничего в глаза не бросилось? Быть может, показалось странным?

– Да нет… Ничего такого. Кроме, конечно, самого факта, что некто посторонний проник в столь защищенное помещение.

– Вы подходили к трупу?

– Да что вы! – Ковач даже отмахнулся. – Я боюсь мертвецов, а тут еще в таком месте…

В дверь тихо постучали.

– Войдите, – ответил Альфред.

В комнату, запыхавшись, вошел Маркус. Он явно куда-то торопился, его лоб был сплошь покрыт крупными каплями пота. Он поманил Альфреда, мол, нужно кое-что сказать наедине, и тотчас ускользнул за дверь.

– Я вернусь, а вы попробуйте вспомнить еще что-нибудь, – сказал Альфред, а затем резко встал и тоже вышел.

Не дожидаясь, пока его спросят, в чем, собственно, дело, Маркус почти шепотом сказал:

– Извините, мой друг, я не смогу сегодня вам помочь. Да и вряд ли я буду так уж полезен при допросе. Я в этом мало смыслю.

– Хорошо, не страшно, – ответил Альфред, а затем спросил: – Как ваша племянница? Прибыла?

– Да, все отлично. Сейчас ею занимается Иосиф. В общем, так… Я сейчас пойду к себе в контору, поскольку появилось несколько неотложных дел, они уже с ног сбились, меня разыскивая. Заодно также разберусь с текущими делами, дам поручения, и все такое…– он махнул рукой куда-то в сторону, – а после мы могли бы вместе пообедать.

– Отличная мысль! – одобрил Альфред. – Где?

– Давайте в полдень в «Золотом колесе»?– предложил Маркус.

– Отлично. Тогда – до встречи,– кивнул Альфред и затем вернулся в допросную.

– Итак, на чем мы остановились?– Спросил он у Ковача, раскрывая папку.

– Вы интересовались деталями того убийства в моем архиве.– С показным энтузиазмом ответил Ковач.

– Да, и вы мне ничего толком не рассказали,– задумчиво сказал Альфред. – И на кой черт мне с вами возиться, скажите на милость? Потерял час времени, и совершенно без толку!

– Но я, правда, об этом мало что знаю!– взмолился Ковач.

– Вот как? Значит так…– сказал Альфред сухо. – У вас будет время подумать до завтра. Я не прекращаю общение с вами прямо сейчас только потому, что вы мне еще понадобитесь завтра в хранилище. Однако если вы и завтра станете темнить, то это уж точно будет наша последняя встреча. Все ясно, Ковач?

– Я не…– Ковач скрестил руки на груди.

– Уведите арестованного, – сказал Альфред конвоирам, и те, щелкнув каблуками, подошли к архивариусу и надели на него бурые от ржавчины ручные и ножные кандалы.