– Спиртом, вообще-то, протирать положено. Что же это он вас под индейца расписал? – проворчал Иван.
– Господи! Да все же знают, что спирт он в первые же три дня весь вылакал. Вот и мажет теперь всех зеленкой, – чуть не плакала дама в ответ.
Иван взял пузырек с зеленкой, стал открывать его тугую крышечку руками и, естественно, весь перемазался. Так зелеными руками он и стал стаскивать доктора с дамы. Стащить – стащил, хотел усадить его в кресло, но ни сил, ни желания ворочать эту безжизненную тушу не было, поэтому он оставил его лежать на полу. Дама, у которой от долгого лежания в одной позе затекло все тело, с кряхтеньем и стонами встала с кушетки, привела в порядок свой туалет и поковыляла к выходу, скуля и чертыхаясь одновременно. Только теперь, когда она находилась в вертикальном положении и с опущенной юбкой, Иван узнал в ней Люсю Лепешкину, жену повара.
Иван остался один на один с коматозным доктором. Ворочать его в одиночку желания не было, поэтому Иван счел за благо подняться снова на второй этаж и кликнуть на подмогу молодцов-референтов. Ребята дружно откликнулись на призыв оказать помощь ближнему, потому как это сулило большой скандал. А скандалам в посольстве радовались все за исключением руководства и непосредственных его участников. Ведь скандалы так оживляют серые будни! Ребята уложили доктора на ту же кушетку, где он только что возлежал, но уже не поперек, а вдоль. И не скрывая злорадного ехидства, стали обсуждать план дальнейших своих действий.
– Что с ним делать-то теперь? – спросил Иван.
– Вообще-то, о таких случаях надо консула в известность ставить, но он сам, скорей всего, в таком же состоянии находится только дома, а, может, и еще где, – начал размышлять вслух Антон.
– А кто пациентка-то была? – спросил Паша Колотыр.
– Да Люська, жена повара, – ответил Иван.
– Ну, тогда и беспокоиться нечего, начальству все доложат уже через пятнадцать минут.
– Что за болезнь-то у нее такая, что уколы делать надо? Сюда, вроде, только здоровых посылают, люди перед отъездом специальную комиссию проходят, – попытался разобраться в ситуации Иван.
– У Люськи, скорей всего, никаких болезней нет. Просто ей до смерти надоело сидеть безвылазно в резиденции, вот она и придумывает себе повод вырваться в посольство. Тут и с тетками потрепаться можно, и в лавки по дороге завернуть, а укол это так, для отвода глаз, – прояснил ситуацию Антон.
– А врач-то что? Он куда смотрит? Если она здорова, то зачем ей уколы назначать? – не унимался Иван.
– А врач давно уже забыл все, чему его в институте обучали. Все свои мозги он давно пропил. Но если пациент обращается с жалобой, то на это надо как-то реагировать, его надо как-то лечить. Вот он и придумал колоть людям витамины. Хуже не будет, и даже есть шанс, что кому-нибудь это поможет. И про него никто никогда не посмеет сказать, что он бездействует. Он вон какую деятельность развел: шприц кипятит, ампулу разбивает, задницу зеленкой мажет, иголку в зад втыкает, а потом еще и ваткой уколотое место массирует, чтобы лекарство лучше по телу расходилось, – старательно пояснил Антон.
– Одно только плохо: шприц он толком простерилизовать не может, ведь розетка в кабинете одна, и она все время занята: то борщ там варится, то мясо тушится. Ну, в самом деле, не дома же мясо тушить. Это дорого, а тут посольский счетчик крутится. Вот он и придумал ходить в библиотеку и книжки себе часами выбирать. А пока он книжки выбирает, в уголочке на табуреточке шприц кипятится, опять же от посольской розетки. Но бывает, что туда и другие книголюбы заходят. Чтобы его не застукали за этой странной процедурой, он хватает этот свой агрегат при их появлении, газеткой оборачивает и дает деру домой. Стерилизовать-то нужно два часа, а у него меньше выходит. Он уже сколько народу так покалечил, и ничего, до сих пор ему все с рук сходило, – продолжил тему Колотыр.
– Но ведь существуют же в мире одноразовые шприцы. Почему он не пользуется ими? – не унимался Иван.
– А это изобретение человеческого разума нам еще пока не положено. У нас ведь все регламентировано, чего и сколько надо советскому человеку. Шприцы одноразовые изобрели, но до наших регламентов они пока еще не докатились. Ждем-с, пока чиновники внесут изменения, тогда и мы сможем пользоваться этими благами цивилизации, – парировал Антон.
– А откуда у него такой иммунитет от всех бед?– поинтересовался Иван.
– Он какой-то дальний родственник знакомых жены посла. Вот и считает, что ему абсолютно все позволено. Интересно, в этот раз он сможет отбрехаться, или все-таки его заставят ответить за все его художества? – продолжал мыслить вслух Выхухолев.
– С врачом-то что делать? Ему ведь помощь медицинская нужна, – вопросил Колотыр.
– Жену его надо позвать, она, наверное, знает, как с ним в такие минуты себя вести. А если не знает, то у третьего секретаря – жена медсестра, а у советника – жена врач, правда педиатр. Но ведь наш эскулап сейчас беспомощный, как дитя, так что она ему лучше всех подойдет.
На том и порешили. Антон, как самый деятельный и общительный из всех отправился искать жену доктора. Закомплексованный Колотыр остался сторожить доктора, а Иван, прихватив со стола пузырек с остатками зеленки, пошел к себе домой разбираться со своей пяткой. Запускать болезнь не хотелось, тем более, что Ивану только что было наглядно продемонстрировано, что здесь действует принцип: «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих».
Иван шел к себе домой и не знал плакать ему или смеяться. Все, что он только что имел счастье наблюдать, напоминало ему древние немые черно-белые фильмы с участием Макса Линдера: каскад неимоверных мизансцен, сменяющих друг друга с бешеной скоростью, сплошные трюки, кульбиты и гэки. Но это хорошо и весело смотреть на экране. А в жизни иметь возможность в любую минуту стать участником подобной сцены энтузиазма не вызывало.
Дома он извернулся как йог, осмотрел свою распухшую пятку, смазал ее остатками зеленки и залепил пластырем, заботливо положенным ему в дорожную аптечку бабушкой.
– Да, бабушка всегда лучше знает, что нужно делать, – мысленно поблагодарил старушку любящий внук.
После этого Иван осмотрел свою обувь и обнаружил, что пятку он поранил из-за того, что наступил на огромный шип акации, который пробил ему каблук мокасина и добрался аж до самой ноги.
– Да, по саванне надо ходить в военных ботинках, а не в легких мокасинах. Век живи – век учись, сделал правильный вывод Иван.
Русский доктор в далеких краях
Делал все на свой риск и свой страх:
Детям, дамам, мужчинам
Он колол витамины,
Чтоб народ не болел и не чах.
Глава 9. Черная пятница, или Джума.
Из любой, даже самой глубокой,
Безнадежной дыры типа жопы,
Как бы ни было лихо,
Голь всегда найдет выход
И туда ломанется всем скопом.
Вернувшись прихрамывая в свой кабинет, Иван узнал от орлов-референтов, что жена доктора дала своему благоверному нюхнуть нашатыря, от чего тот вскочил как миленький, молча глянул в ледяные глаза супруги, съежился и тихо потрусил домой спать. Дураку было понятно, что такая мизансцена у них в семье повторяется регулярно, поэтому они понимают друг друга без слов. Неожиданно Антон Выхухолев сменил тему разговора:
– Иван, ты уже сколько в Африке живешь?
– Я прилетел во вторник, а сегодня уже четверг, выходит, что десять дней.
– Ну, и как ощущения? Давно ты в Москве не был?
– Ты знаешь, ты прав оказался. Я Москву уже почти не помню. Это было в далеком детстве, а здесь я живу уже много лет.
– Видишь, какие тут фокусы со временем. Но это еще не все. Вот, когда ты будешь уезжать совсем, тебе будет казаться. Что ты только вчера приехал.
В разговор вступил Паша Колотыр:
– Говоришь, что сегодня четверг, значит, завтра пятница. Значит, завтра продовольственный десант. А кто едет?
– Не знаю, – ответил Антон, – руководство пока безмолвствует на этот счет.
Как будто в ответ на повисший в воздухе вопрос зазвонил телефон. Дежурный срочно вызывал Ивана к послу.
– Ну, вот теперь ясно, кто едет в продовольственный десант, – подвел итог Антон.
Слегка прихрамывая на проколотую ногу, Иван поковылял в главное здание посольства. На крыльце святая святых он нос к носу столкнулся с военным атташе. Тот был явно не в духе: лицо имел насупленное, смотрел как-то вбок, и никого не замечал, ибо думал о чем-то о своем. «Это он после утреннего инцидента в себя прийти не может» – подумал Иван и не стал выводить старшего товарища из состояния задумчивости глупыми приветствиями, тем более, что сегодня уже и так здоровались перед утренним совещанием у посла. Собственно на этом совещании все и произошло. А произошло следующее. Господин посол не был представителем когорты карьерных дипломатов, он был работником Центрального Комитета правящей партии страны. А работники ЦК – это особые люди, им не надо тратить время и силы на изучение иностранных языков, тонкостей этикета и прочей дребедени. Для этого есть переводчики, референты и мальчики на побегушках. Работникам ЦК надо уметь делать только одно – принимать правильные решения, соответствующие генеральному курсу партии коммунистов. В силу всего вышеизложенного господин посол Советского Союза читать местную прессу не мог. Вот он и придумал распределить утреннее чтение для него местных газет среди пяти сотрудников (по числу рабочих дней недели). В эту пятерку счастливчиков вошли два референта, Выхухолев и Колотыр, стажер Иван, атташе посольства и почему-то военный атташе. Дураку было понятно, что для освещения прессы были назначены самые низкие чины, мальчики на побегушках. Когда посол на общем совещании огласил этот список, бедный военный атташе аж подскочил со своего места. Он налился кровью и стал при всех протестовать против того, что его поставили в один ряд с низшими чинами. Его основным аргументом было то, что в табели о рангах его должность соответствует должности советника (по крайней мере зарплата у него как у советника), а как военный он имеет чин капитана первого ранга, что соответствует, в свою очередь, чину полковника (это уже для совсем тупых он пояснил). Итогом всего вышеизложенного явилось полное несоответствие его статуса компании людей призывного возраста и пустячности поставленной перед ними задачи. Посол не сразу врубился в то, какой ляп он совершил, и начал рассуждать о невозможности, поставить в этот список еще и атташе по культуре, потому что у того даже своего кабинета в посольстве нет, ибо он в культурном центре обитает. После того, как большинство собравшихся опустило глаза долу и стало усиленно делать губы куриной попкой, дабы подавить в себе смех, его превосходительство, наконец-то, понял, что свалял дурака, приравняв военного атташе к атташе посольства. Но наш чрезвычайный и полномочный был не таким человеком, чтобы сразу сдаваться и открыто признавать свои ошибки, он для начала напустил на себя важности и сказал, чтобы полковник задержался после совещания для урегулирования этого вопроса. (Кому ж охота при всем честном народе признаваться в том, что ты не знаешь разницы между военным атташе, атташе по культуре и простым посольским мальчиком на побегушках?) Видимо, сейчас Владимир Петрович Борзенков как раз и шел от его превосходительства после выяснения отношений.
Иван понял, что экселленс сейчас находится не в самом лучшем расположении духа, но выбирать ему не приходилось, поэтому он принял самый независимый вид и решительно шагнул в святая святых посольства.
Чрезвычайный и полномочный, действительно, выглядел как-то подавлено. Видимо, в беседе с глазу на глаз военный атташе не стал стесняться в выражениях. Но Ивана он принял с улыбкой и сообщил ему благую весть о том, что завтра он станет участником продовольственного десанта в соседнюю страну. Посол объяснил Ивану всю важность и ответственность мероприятия, поэтому призвал его отнестись к заданию с максимальной серьезностью, ибо на карту будет поставлено продовольственное обеспечение всей колонии на месяц.
(Откровенно говоря, советская колония с ее бытовыми и продовольственными нуждами служила в данном случае всего лишь фиговым листком. Да, в стране были проблемы с продуктами питания. Но когда и кого из нашего высшего партийного и государственного руководства это волновало? Большевики начали свое правление с голода и закончили его при Горбачеве талонами на продовольственные товары. Миллионы в стране от голода вымирали не раз – и ничего, никто перед населением не извинился даже. Как говорится, по дороге к коммунизму никто кормить народ не обещал. Это было личное дело каждого. А у партийного руководства были другие задачи, поважней: бомбу сделать, в космос слетать, сделать вид перед мировым сообществом, что мы самая замечательная страна, а люди у нас самые счастливые. А вот отнимать у народа честно заработанную копейку партийные бонзы были мастера. Так что причина организации продовольственных десантов крылась в другом. Раз в месяц в соседнюю страну, где с продуктами все было в порядке, отправляли автобус. Там на всех скопом закупалось мясо, сосиски и печенка. Индивидуальных заказов не брали. Каждый мог купить только стандартный кусок мяса в два килограмма, килограмм сосисок и килограмм печенки. Больше просто ни в один советский морозильник влезть не могло. Перед десантом составлялся список, кому и сколько чего надо, а деньги никто даже и не собирал, их потом удерживали из зарплаты на основании этого списка. Деньги в твердой валюте на всю эту закупку выделяло посольство, какой там был курс в стране в день покупки, знала только горстка посвященных, а с народа деньги брали уже в местной валюте по какому-то особому курсу. При всей этой чехарде курсов господин посол, который и был главным инициатором продовольственного десанта, спокойно окупал за народный счет свое месячное продуктовое обеспечение. Всем было известно, что в день выдачи зарплаты он на руки берет только сумму, равную величине его партийных взносов, а остальные деньги оставляет на своем счету. Как же он умудрялся жить практически без наличных денег? А вот так и умудрялся. Источников было много. Продовольственный десант – это один из них. Но был у него и другой источник существования. Раз в неделю он устраивал прием или обед, на который продукты закупались из денег, отпущенных на представительские расходы в объеме в два раза превышающем необходимый. На то, что оставалось после официальных обедов и приемов, семья посла и повара жила остальные шесть дней в неделю. Эти продукты для приемов тоже старались купить во время ежемесячного продовольственного десанта, ведь там, в соседней стране, и выбор был больше, и продукты дешевле, да и схимичить было легче. Поэтому-то в экспедицию всегда включали повара или, в крайнем случае, завхоза. Попасть в эту экспедицию считалось честью, потому что в соседней стране было все, и стоило там все копейки. Так что наш Иван должен был гордиться тем, что попал в когорту избранных вне очереди.)
Как-то так сложилось, что продовольственный десант обычно забрасывали в соседнюю страну по пятницам. Возвращались ребята с продуктами поздно, вся колония их ждала, спать не ложилась, так лучше это было делать перед выходными, чтобы люди на следующий день на работу не опаздывали. И еще один фактор сыграл тут не последнюю роль. В Африке большая часть населения мусульмане, а у них базарный день пятница, или джума. Вот и ездили наши отовариваться по пятницам, чтобы выбор товаров был побольше. Старшим по поездке в данном конкретном случае был назначен военный атташе, поэтому за деталями и подробностями предстоящего путешествия Иван должен был обратиться именно к нему. Скорей всего посол сделал этот реверанс в его сторону, чтобы сгладить свой недавний промах с распределением обязанностей. Съездить в продовольственный десант было делом очень выгодным с финансовой точки зрения.
Выйдя из кабинета посла, Иван стремглав помчался в кабинет Владимира Петровича, поскольку что-то ему подсказывало, что тот долго в посольстве сидеть не будет, а найдет повод слинять, дабы привести свое настроение в норму. И предчувствие Ивана опять не подвело. Владимира Петровича он застал закрывающим на ключ дверь своего рабочего кабинета.
– Владимир Петрович, – взмолился Иван, – всего на два слова! Мне завтра с вами ехать за продуктами в соседнюю страну. Скажите, что мне для этого надо. Я же первый раз.
– Да ничего особенного не надо. Возьми с собой паспорт, доллары все, сколько есть, местную валюту не бери, там ее только на черном рынке меняют, а мы официальные представители посольства, нам туда соваться нельзя. Оденься как на экскурсию и приходи к гаражу, где большой автобус стоит к половине шестого утра. А с остальным на месте разберемся.
– А кто еще едет? Или мы с вами вдвоем? – спросил Иван.
– Как это вдвоем? Я что же должен автобус вести и мясо грузить? До референта меня сегодня уже низвели, а ты хочешь меня в водители записать? Ну, уж это дудки! Водитель поедет с завхозом. Эти будут продукты закупать. Раньше повар ездил, он хорошо в харчах разбирается, а тут чем-то он занят или приболел, вот и послали завхоза. Ты едешь как переводчик. Но там нас уже знают как облупленных, и переводить тебе особо ничего не придется. А я как дипломат для общего руководства и для того, чтобы пошлину на границе не платить. Вот собственно и все. К тебе сейчас все посольство на поклон пойдет, станут просить привезти то да се, ты особо не соглашайся. Принимай заказы только у тех, кто деньги тебе вперед даст, а то потом концов не найдешь, и поездка эта тебе обойдется в копеечку. Все. До завтра. Еды с собой не бери, мы там в ресторанчике пообедаем, как цивилизованные люди. Да зайди в бухгалтерию, они тебе там командировочные выдадут.
Всю эту тираду Владимир Петрович выдал Ивану на ходу, ибо как все моряки был он человеком крайне суеверным и возвращаться в свой кабинет он не стал, дабы не искушать судьбу перед дальней дорогой. Время близилось к обеду, поэтому Иван только и успел, что получить в бухгалтерии кое-какие деньги в качестве суточных на завтрашнюю поездку, забрать у консула свой паспорт и отбрехаться от десятка просителей привезти из соседнего государства кучу всяких ненужностей. Правда для одного индивидуума Иван сделал исключение. Он сам спросил у Валентины, не надо ли ей чего привезти из заморских краев. Валентине нужен был какой-то особый тональный крем для лица. Она уже и деньги за него была готова отдать, но Иван проявил благородство и сказал, что все расчеты потом, потому что курса они, все равно, не знают, да и цены тоже.
На следующее утро еще затемно в половине шестого Иван уже был у автобуса. Водитель и завхоз уже были там. Водитель имел насупленный вид и суетился вокруг своего железного коня, проверяя готовность транспортного средства к путешествию. Завхоз слонялся без дела. Одет он был как всегда в тапки на босу ногу и вытянутые на коленках треники. Иван даже подумал, что завхоз решил с ними не ездить, уж больно не подходил его костюм к поездке за границу. Аналитические размышления Ивана прервал звук подъехавшего автомобиля. Это прибыл военный атташе. Как только тот зашел на территорию посольства, к нему тут же бросился водитель:
– Что хотите со мной делайте, Владимир Петрович, но я с этим уродом в одном автобусе не поеду, – начал качать права водитель.
– С каким уродом? Куда не поедешь? – не сразу врубился военный атташе.
– С завхозом с этим я вместе ехать отказываюсь. Пусть он себя вести по-человечески сначала научится, тогда и к нему, может быть, люди нормально относиться будут. У нас с ним в посольстве никто не общается. И я не буду, – продолжал нагнетать водитель.
Времени на выяснение отношений не было, военный атташе был очень далек от внутрипосольских отношений техсостава, поэтому он дал команду Ивану ехать в автобусе, а завхоза пригласил в свой автомобиль. Митя прошаркал сваливающимися тапочками к иномарке военного атташе и комфортно устроился на заднем сиденье. Владимиру Петровичу бы промолчать и оставить все, как есть, но в нем еще не остыла вчерашняя обида на то, что его приняли за обыкновенного атташе и хотели заставить выполнять работу мальчика на побегушках. Вот он и взъярился.
– Я тебе что, личный водитель? А ну садись на переднее сиденье, – грозно рявкнул он на завхоза.
– Да я думал там поспать, пока едем. Далеко ведь ехать-то, да и рано еще очень, – не врубился в тонкости этикета завхоз. Но на переднее сиденье перебрался. И тут Владимир Петрович понял весь кошмар своей ошибки. Носков на ногах у завхоза не было, ноги он, видимо, не мыл принципиально, так что аромат по салону автомобиля разлился эксклюзивный. Владимир Петрович включил в салоне кондиционер, достал из бардачка все запасные ароматизаторы и поглотители неприятных запахов, но радикального изменения ситуации так и не добился. А время шло, надо было ехать, иначе вся поездка могла сорваться. Владимир Петрович про себя грязно выругался, сел за руль и ударил по газам.
Завхоз Митя сначала сидел прямо, а потом как-то обмяк, съехал по сидению вниз, прислонился к дверце и заснул.
– Вот уж воистину простота, что хуже воровства, – пробурчал про себя военный атташе, но будить Митю не стал, дабы не искушать судьбу еще раз.
В это время в автобусе между водителем и Иваном произошел следующий диалог:
– Отчего весь сыр-бор разгорелся? Чем тебе Митяй не мил? – спросил у водителя Иван.
– Да просто сволочь он последняя. У нас жены тут работают уборщицами, а он ими командует: участки распределяет и выдает моющие средства. Так вот он так эти участки распределил, что его жена практически ничего не делает, а наши лишние метры моют, а зарплату получают одинаковую. И с моющими средствами он всегда химичит. Жмот, одним словом. Корчит из себя что-то, а сам ходит оборванец оборванцем, над ним даже местные смеются.
– Да внешний вид Митин оставляет желать лучшего. А что ж ему руководство посольства, местком, наконец, не объяснят, насколько он не прав.
– Не знаю я, в чем там дело. Связываться с ним, скорее всего, никто не хочет.
Впереди по ходу автобуса вдруг показался шлагбаум и какая-то будка с человеком в форме.
– Что это там за блок пост? – спросил Иван.
– Да это платный спидвей, но нам как посольским машинам здесь можно не платить. Ты просто скажи ему, что мы из посольства, он шлагбаум и откроет.
Страна совсем недавно перешла на правосторонне движение, поэтому будка с кассиром находилась не со стороны водителя, а со стороны пассажира. Иван высунулся из окна автобуса, объяснил служащему ситуацию, и тот, молча, пропустил автобус на автостраду. Аналогичная история повторилась и с машиной военного атташе. Когда Владимир Петрович притормозил перед контрольным пунктом, Митя вдруг резко проснулся и, озираясь по сторонам, спросил:
– Что, уже приехали?
– Нет еще, – ответил его попутчик, – это пока въезд на спидвей. Ты выгляни из машины и скажи этому в форме одно слово: «Си-Ди».
– А он меня поймет? – не унимался Митя.
– Поймет, поймет, он парень сообразительный.
Так Митя и сделал, он высунулся в окошко автомобиля, махнул рукой в сторону чиновника, как бы призывая его сесть и рявкнул, что было сил: «Сиди!». Приподнявшийся было со своего места, чиновник разглядел, что номерной знак автомашины, содержит латинские буквы «Си» и «Ди», обозначавшие принадлежность данного транспортного средства к дипломатическому корпусу. Он кивнул головой, сел на место и открыл шлагбаум.
– Во дает! – обрадовался Митя как ребенок. – Откуда только они наш язык так здорово знают? Может, в посольстве у нас раньше работал? Или учился у нас в Москве в университете Лумумбы? Молодец!
– Что ж тут удивительного? Торговки у них тоже по-русски весь свой товар спокойно предлагают. Жизнь заставит – научишься. А ты Митя по-английски много слов знаешь?
– А зачем мне? Если что серьезное, то практиканта со мной пошлют. А торговки и дворники по-русски все понимают.
– Шовинист ты, Митя. Великорусский шовинист.
– Зря вы так. Я не один такой в посольстве.
– Это-то и плохо.
На этом беседа заглохла, так как Митя не знал, как ему реагировать на клеймо «шовинист», а военному атташе заниматься ликбезом тоже было лень.
В столь ранний час машин на спидвее почти не было, поэтому наши десантники довольно быстро доехали до границы с сопредельным государством. Все участники экспедиции вышли из машин и пошли на пропускной пункт. Один Митя не шелохнулся. Он как сидел, развалившись на переднем сиденье, так и продолжал сидеть. Тут надо заметить, что Митя вообще в командировку приехал недавно и в продовольственный десант ехал впервые. Владимир Петрович, завершив паспортные формальности, вернулся к машине и спросил Митю:
– А ты чего тут сидишь? Почему не идешь к пограничникам с паспортом?
– С каким паспортом? – искренне изумился Митя.
– С твоим загранпаспортом, Митя, – стараясь быть спокойным, пояснил Владимир Петрович.
– А разве он не у Вас? – еще больше изумился Митя.
– А почему у меня должен быть твой, Митя, паспорт? – еще спокойнее спросил военный атташе.
– Как почему?! Вы же старший в группе. Значит, вы за все и за всех отвечаете.
– Я правильно понял, что паспорта у тебя, Митя, с собой нет? – еще спокойнее спросил военный атташе.
– Конечно, нет. Откуда ему быть? Я же на вас рассчитывал.
– Митя, тебе придется остаться здесь, на границе. За кордон без паспорта тебя не пустят, а назад тебя вести у нас времени нет. Ты понял ситуацию?
– Как это остаться? А что я тут буду делать целый день?
– А это уже как получится. Хочешь спать ложись, а хочешь песни пой.
– А что я есть буду?
– Тут торговки ходят, продают какую-то местную еду, вот ее и купишь, вот ее и съешь.
– А деньги я где возьму?
– Так ты еще и без денег за границу поехал? Такого, как ты самого за деньги показывать надо. Считай, что я плачу за увиденное чудо. Вот тебе десять местных тугриков, иди садись под дерево и ни в чем себе не отказывай. Гуд бай, май френд, гуд бай! Будешь жив, на обратном пути заберем.
Владимир Петрович высадил завхоза Митю на пограничном пункте, усадил его в тенек под дерево и пожелал счастливо оставаться. Местные пограничники с живейшим интересом наблюдали всю сцену размещения под деревом странного белого оборванца, а потом до самого вечера не сводили с него любопытных глаз. Перед отъездом Владимир Петрович объяснил им ситуацию, поэтому они не приставали к Мите с расспросами. Так он и просидел под деревом до темноты. Десять тугриков, подаренные военным атташе он не истратил, поэтому, когда десант подобрал его на обратном пути, он был вконец измучен голодом и жаждой. Но попросить попить он не решился. Военный атташе и так дал ему на это денег, водитель не желал даже рядом с ним сидеть, а у Ивана не было с собой ни сумки, ни пакета, а значит, и воды. Так он вернулся домой не то что не солоно хлебавши, а просто чуть живой. Весть о его неудачном выезде за границу быстро облетела всю колонию. Народ от души повеселился на его счет. И уже до самого конца командировки за ним прочно закрепилось прозвище «пограничник».
Как-то глупый российский завхоз
Сильный стресс на ногах перенес.
За рубеж он собрался,
Паспорт дома остался,
Пограничник был тверд как утес.
Глава 10. Черный фингал.
Мало харч для людей завозить,
Его надо уметь сохранить.
Жизнь же крайне жестока.
Коль в сети нету тока,
Холодильники могут поплыть.
Продовольственный десант вернулся в посольство поздно вечером. Во-первых, на выяснение отношений с завхозом ушло какое-то время. Во-вторых, отсутствие лишней пары рук при погрузке не ускорило процесса, а наоборот, затормозило. Теперь предстояло самое главное во всем этом мероприятии: раздать народу пакеты с мясом, сосисками и печенкой и строго отметить по списку, кто и сколько чего взял. Иначе терялся весь смысл затеи.
Автобус сразу же окружили крикливые посольские женщины в линялых халатах. (Про линялые халаты мы уже не первый раз упоминаем. Дело в том, что все советские женщины привозили с собой ситцевые или сатиновые халаты отечественного производства. А наши родные красители были настолько низкого качества, что после пары стирок и просушки под знойным африканским солнцем от них не оставалось и следа. И все, некогда пестрые халатики наших дам, быстро превращались в застиранные тряпки непонятного цвета и с невнятным рисунком.) Дети тоже не спали, а толклись возле своих мамаш. Их присутствие только тормозило процесс раздачи продуктов, но поделать с этим руководство не могло ничего, поэтому, скрепя сердце и скрипя зубами, мирилось.
Наконец мамаши, отягощенные вопящими чадами и пакетами с мясом, разбрелись по своим кухням. Там они начали распихивать по морозильным камерам свинину с печенкой, а свежие еще сосисочки стали отваривать детишкам, мужьям и себе в качестве позднего ужина. Надо же себя хоть раз в месяц побаловать не мороженным, не консервированным, а натуральным продуктом.
Иван тоже побрел домой. На сегодня его миссия закончилась. Оставалось только запихнуть мясо в морозилку, и можно было с чистой совестью ложиться спать. На кухне у холодильника суетилась Валентина. Она делила большие куски мяса на маленькие порционные и запихивала их в морозилку. Ивану она посоветовала сделать с мясом то же самое. Иначе ведь ему придется каждый раз размораживать большой кусок, чтобы отрезать от него нужное количество. Повторная заморозка – разморозка отрицательно сказываются на качестве продукта. Иван был вынужден с ней согласиться и разложил свое мясо на том же кухонном столе. Работа продвигалась быстро. Очень скоро он разложил в морозилке весь свой белковый запас. Крайне довольный тем, что так быстро справился с неприятным делом, он уже хотел идти спать, как вдруг вспомнил, что привез Валентине заказанный ею крем для лица. Он уже было кинулся в свою комнату, чтобы достать из портфеля вожделенную баночку, как вдруг случилось страшное: погас свет.
Сначала Иван просто стоял в коридоре, не зная в какую сторону ему двигаться. Потом, когда глаза немного привыкли к темноте, и он понял в какой стороне находится его дверь, он сначала шагнул было в сторону комнаты, но потом вспомнил, что свечки у него там, все равно, нет, поэтому он повернул назад в сторону кухни. Там Валентина уже нашарила на полке и свечку и спички и даже пустую баночку из-под варенья, в которую эту свечку поставила.
– Веселенький финал у сегодняшнего мероприятия, – сказал вернувшийся на кухню Иван. – А у вас еще одной свечки не найдется?
– Конечно, найдется. Вот, берите, пожалуйста, – протянула ему баночку со свечкой Валентина.