13. Who wants to live forever? (Кто хочет жить вечно?)
Вы не представляете, как прекрасно просто жить! Проснуться утром и понять, что ты еще жив. И все остальное становится уже таким мелким и неважным по сравнению с этим волшебным ощущением, что хочется петь и кричать на всю Вселенную. Я жива!
Тогда я не могла еще в полной мере понять и разделить это твое состояние. Зная все о твоей болезни, я лишь с уважением слушала и кивала головой в знак согласия. Тебе я, к сожалению, уже не смогла помочь. Болезнь была слишком серьезна и слишком глубоко пустила свои корни. Мне удавалось лишь частично облегчить твои страдания и оставалось лишь удивляться той стойкости и мужеству, которые ты проявляла до самого конца.
Мы познакомились по дороге из международного аэропорта. Сначала мне бросилась в глаза твоя неестественная бледность, резко контрастировавшая с темным цветом твоих волос. Ты возвращалась домой из онкологической клиники после очередной операции. В глубине твоих глаз я увидела такую бесконечную боль, что было просто непостижимо как тебе удается с ней справляться. Всю ночь я твердила слова молитвы, обращаясь к небесам с одной просьбой – помочь тебе перенести эту боль, облегчить твои страдания.
За окном автобуса мелькали заснеженные поля и, наконец, стало совсем светло. Но для меня время измерялось лишь количеством прочитанных строк. Слава Богу! Твоя остановка. Когда ты сказала, что тебя будет встречать мама, я почему-то ожидала увидеть женщину средних лет. Поэтому я была удивлена, увидев сгорбленную старушку в мешковатом платье и платке на голове, шедшую тебе на встречу. «Каково ей будет оплакивать тебя когда ты уйдешь»? – мелькнуло у меня в голове. – «Каково это – пережить своего ребенка»? Теоретически я понимала, что для матери это должно быть самым страшным, что может произойти в жизни. Но каково это? Даже представить невозможно.
Мы встречались потом еще несколько раз. В обмен на свое участие и посильную помощь я получала бесценные уроки мудрости и жизнелюбия. Как жаль, что их было немного. И как прекрасно, что они были. Наши встречи…
Вскоре я узнала, что с матерью тебя никогда не связывали теплые отношения. Она была твоим деспотом. Да и родила тебя только для того, чтобы не возвращаться на работу; потому, что твоему старшему брату пора было идти в школу. Так, с гордостью, она говорила. Она по-своему очень любила сына и всегда старалась его опекать (иногда даже через чур), а ты была лишь неким подспорьем в ее планах. Не имея при этом никакой самостоятельной ценности. Даже смертельный диагноз не пробудил в ней материнских чувств. Она лишь заставляла себя помогать тебе, зная, что после твоей смерти иссякнет источник беззаботного существования ее любимого избалованного сыночка и твоей капризной взрослой дочери. Неужели, получив известие о твоей кончине, эта женщина думала лишь о неоплаченных счетах? Но даже если это не так, то в твоей земной жизни это не имеет уже никакого значения.
Все эти воспоминания вернулись ко мне в стенах израильской клиники. Той самой, в которой несколько лет назад ты закончила свой путь. Все эти годы я старалась хранить в памяти лишь светлые эпизоды наших встреч. Твою лучистую улыбку, мягкий свет глаз. Как тебе это удавалось? Жить с улыбкой? Загадка для непосвященных.
Только оказавшись здесь, я ощутила на себе в полной мере давление этих стен. Оно угнетало каждую минуту, несмотря на заботливые старания персонала, привычного к «капризам» подавленных болью и страхом пациентов и их близких.
Теперь мне было понятно твое стремление при первой возможности перебираться из клиники на квартиру, ближе к морю. Бесконечные километры набережной от Тель-а-Вива до Яффо казались жалкой стометровкой в сравнении с марафоном по больничным коридорам.
Ободряющий и придающий сил шум прибоя. Даже ветер теперь не раздражает. Как прекрасно, что он дует прямо в лицо и ворошит волосы. И толпы туристов абсолютно не мешают наслаждаться близостью моря, его дыханием. Здравствуйте, люди! Я жива! Я рада вас видеть! Пока жива…
На площади перед костелом Святого Николая зачем-то подхожу к сувенирной палатке. Перебираю безделушки ручной работы. Странная женщина за прилавком привлекает мое внимание. Почему-то рассказываю ей о себе, о тебе. Анна (так зовут женщину) пристально заглядывает мне в глаза. Неожиданно обнимает меня.
– Ты здорова. Но ты – та, кому суждено победить страшный недуг! Не бойся! Ты справишься!
Странное чувство не покидало меня на обратном пути к городу.
Не в этот раз… К сожалению, маму спасти не удалось. Слишком поздно… Я покидала клинику совершенно опустошенная. Все было понятно и ожидаемо. Что там говорила эта странная женщина в Яффо? Мне суждено победить? О чем это? Ничего я не могу… Меня душили слезы бессилия и злости. Злости на себя за то, что не смогла уберечь самого дорогого мне человека.
14. Bohemian Rhapsody. Live Aid (Богемная рапсодия)
Поиски улыбки…Странное занятие. Мам, тебе это было ясно без расшифровки. А отец… Он никогда не хвалил меня открыто. Это потом, многими годами позже, я узнала что он мною гордится. А еще из твоих рассказов я знала, что он меня любит. Однажды, до слез расстроенная очередным нашим спором, я спросила его: «Пап, ну почему ты мною всегда недоволен? Почему ты все время меня только ругаешь? Я же стараюсь делать все хорошо. Неужели я такая плохая дочь и тебе не нравится то, чем я занимаюсь и то, как это у меня получается?»
– Нет, – ответил ты – ты не плохая, но ты – моя дочь, я стараюсь для тебя. Я хочу, чтобы ты стала еще лучше. Чтобы ты выросла хорошим человеком и прожила достойную жизнь. Все твои увлечения – это несерьезно. Надо заниматься делом, а не распыляться на всякие непонятные затеи.
Отец не был участником тех наших детских разговоров о моем желании сменить имя. Однажды я спросила: каково его мнение об этом. Он не проявил тогда к этой теме большого интереса. Но, все же, «прочитал мне очередную лекцию» о том, что у меня хорошее русское имя и нормальная фамилия. Что мой дедушка был уважаемым человеком. И он, его единственный сын, всегда жил так; чтобы вся его семья могла им гордиться. А поскольку у него сына нет и уже не будет, то все свои отцовские надежды он возлагает на меня. И до самого конца будет за меня в ответе.
– Зачем прятаться за чужое имя? Нужно прожить достойно свою собственную жизнь.
– Но ведь у каждого свой путь! – пылко пыталась возразить я, – У каждого свое предназначение в этой жизни! Не важно, что именно ты делаешь, важно, как ты это делаешь.
Не знаю, откуда я это знала, но я знала это всегда. Но отец…
Это было выступление, посвященное десятилетию моей самостоятельной творческой деятельности. Оно, как и многое другое в моей жизни, состоялось вопреки целому ряду обстоятельств: разлад в коллективе, распад моей семьи, моя болезнь (после которой мне пришлось заново учиться ходить).
И вот, через пятнадцать минут…
– Вы все-таки будете начинать? – через все фойе ко мне бежал запыхавшийся администратор.
– Зал совершенно пустой, человек десять. Это провал! – в приоткрытую дверь зала мне было видно недовольное лицо директора, сидевшего в первом ряду после прохода. Предательский холодок пробежал по спине.
– Сколько билетов вы продали? Как Вы распространяли приглашения?
– Мы не продавали билеты. Я не знала, состоится ли мероприятие, и просто пригласила своих коллег и учеников, тех, кто меня знает.
– Что же Вы намерены делать?
– Через пять минут начинаем! Даже если в зале останется пять человек. – Я повернулась спиной к администратору и решительно направилась к входу за кулисы.
– Ну что, ребята, готовы? Начинаем! У меня только одна просьба: пожалуйста, помните то, о чем я вам всегда говорила. Работаем так, как будто это ваше последнее выступление, ваш последний шанс. И не важно, сколько людей находится в зале и кто они. Выходя на сцену, вы должны быть во всем безупречны и искренни. Каждый сидящий в зале должен почувствовать, что сегодня, сейчас вы вышли на сцену именно для него, только для него. Распахните свое сердце, несите перед собой Душу на раскрытых ладонях. И тогда каждое ваше движение будет понятно даже без слов. Готовы? Поехали!
И все завертелось своим чередом, с привычным уже, но не менее сильным от этого волнением. Смена костюма – выход. Все так быстро, тайминг! Выскакиваю со сцены за кулисы, не успев понять, что происходит в зале. Следующий выход, следующий, приготовиться…Кажется успеваем…
Сейчас надо будет выйти и подвести небольшой итог – юбилей все-таки. Я уже готова. Юная конферансье переминается с ноги на ногу за кулисами, нервно теребит в руках листочек текстом. Оборачивается в мою сторону и застывает с широко распахнутыми глазами… Ну, что еще?
– А-аа… Вы в курсе, что у вас полный зал зрителей? Люди стоят в проходах. У нас такого еще не было. – Я улыбаюсь в ответ.
– Прекрасно!
– Вам пора на сцену, Ваш выход…– шепчет девушка одними губами.
Вот теперь у меня есть время чтобы рассмотреть лица и услышать дыхание зала. Безмолвное море партера через несколько мгновений начинает волноваться, его рокот постепенно нарастает и, наконец, превращается в настоящий рев. Такого шквала аплодисментов я, не слышала еще ни разу. Сколько цветов! И в первом ряду сидит он – мой самый строгий зритель, мой отец.
После выступления он подошел ко мне и сухо, но с удовлетворенным видом, поздравил; сказав, что он такого не ожидал. Сегодня он с удивлением увидел, что то, чем я много лет упорно занималась (отрывая время от семьи и основной работы), оказывается, нужно стольким людям. Все было не зря.
– И еще. Я, конечно, не уверен, что ты одеваешься правильно. Как-то слишком ярко, броско, что ли. Но, несмотря на это (а может, и благодаря этому), ты выглядишь эффектно. Это привлекает внимание.
Если бы мне в этот момент вручили Оскар, наверняка это не произвело бы на меня такого впечатления. Мою работу одобрил отец! Эх, папочка! Знал бы ты, чем занята моя голова сейчас…
Я должна, во что бы то не встало, найти свою Улыбку. Не ту яркую, открытую, но сценическую. А мою детскую, спокойную, мудрую, солнечную Улыбку. Я должна. Я обещала маме, и понимаю, что без нее я не смогу осуществить все то, зачем я пришла в этот мир. Иначе я не могу.
Когда ты была уже тяжело больна, я слышала, как однажды отец сказал тебе про меня: «Если бы она была мальчиком, какой бы у нас был замечательный сын!»
Папа, папа…Я не сын, но я ваше продолжение и стараюсь жить так, как ты учил…
Я люблю тебя, мам…и, хотя, в тот день тебя не было в зале, я чувствовала твою поддержку… как всегда.
15. Radio Ga Ga (Радио Га-Га)
Сергей оказался моим соседом по купе в поезде, следовавшем в Санкт-Петербург. Мой рейс в тот день отменили и мне пришлось смириться с необходимостью провести в дороге долгих 18 часов. На следующий день была назначена важная встреча. Конечно, выспаться в поезде вряд ли удастся. Но попытаться можно. Благо, сосед по купе выглядел вполне прилично. Плачущих детей и шумных компаний в вагоне не было слышно.
Поначалу мой попутчик молча, сосредоточенно читал книгу. Это меня вполне устраивало и я спокойно сидела у окна, обдумывая планы на выходные и предвкушая как интересно и насыщенно мы с Людмилой проведем эти дни. Предстоящая ночь в купе поезда, вопреки моим тревожным ожиданиям, обещала быть спокойной насколько это вообще возможно в дороге.
Наша беседа с Сергеем началась так, как начинаются сотни обычных разговоров между попутчиками. Любопытство, одиночество, нежелание показаться невежливыми, желание скоротать время в пути. Мало ли что еще заставляет людей, оказавшихся вместе по воле случая в замкнутом пространстве купе, заговорить друг с другом. Незнакомому человеку мы порой рассказываем о самом сокровенном лишь потому, что наш попутчик никуда не торопится и слушает. И не важно, делает он это с искренним интересом или просто потому, что ему некуда деваться. Лишь в три часа ночи мы заметили, что наше общение уже вышло за рамки стандартного обмена любезностями и что нам совсем не хочется его прерывать. И это несмотря на то, что уже глубокая ночь, что мы познакомились лишь несколько часов назад и между нами весьма ощутимая разница в возрасте.
Утром, когда мы с Сергеем, обменявшись телефонами, договорились встретиться; в памяти мелькнула фраза из культового фильма «Поздравляю, ты уже начала в транспорте знакомиться. Не ожидала от тебя!» Действительно, неожиданное завершение ночной беседы. Но я решила в этот раз не загадывать наперед – ведь еще не известно, состоится ли наша встреча.
Обсуждая с Людмилой план мероприятий на выходные, я рассказала ей о своем новом знакомом.
– Отлично! Это шанс, который ты должна использовать.
– Но он годится мне если не в сыновья, то в младшие братья точно!
– А кто говорит, что ты непременно должна строить серьезные планы? Просто проведи время с удовольствием. Кстати, я же взяла два билета в театр на сегодня. Вот и отправляйся туда со своим Ромео.
– Если он позвонит…– последнее слово я договаривала уже под аккомпанемент телефонного звонка.
– Доброе утро! Как доехала? Какие планы?
– Все хорошо. Собираемся погулять по городу с подругой. Вечером иду в театр. Хочешь пойти со мной? – Вдруг выпалила я.
– С удовольствием! А можно пойти с вами на прогулку? – Людмила одобрительно закивала головой в ответ на мой вопросительный взгляд.
– Да, конечно. Встретимся в 16:00 – и я продиктовала адрес, который подруга моментально настрочила на какой-то бумажке.
Людмила позвонила своей приятельнице Ирине, пригласила ее пойти с нами и в назначенное время мы уже были в назначенном месте.
– Здравствуйте, девушки! – по удовлетворенному выражению лиц переглянувшихся «девушек» я поняла, что фейс-контроль Сергей прошел успешно. «Годен!» – крупными невидимыми буквами светилось на лбах членов моей строгой комиссии когда мы бодрым шагом направились в сторону набережной. Погуляв с нами примерно полчаса, Сергей предложил пойти поужинать. И мы, с молчаливого согласия Людмилы и Ирины, отправились в довольно милое заведение, в котором просидели почти до глубокой ночи.
Я, как завороженная слушала невероятную историю простого парня из закрытого северного города, рано потерявшего родителей, волею случая оказавшегося в Питере несколько лет назад и успевшего за это время так много, что большинству людей для этого требуется целая жизнь. В век менеджеров и консультантов он умудрился состояться как перспективный молодой ученый, жениться, обзавестись квартирой в столице, развестись с женой и…
Все, казалось бы, складывалось более, чем удачно. Интересная работа, коллектив единомышленников, хорошая зарплата, жена-красавица. Но уж слишком активистка и общественница. А ему, как оказалось, остро не хватало простого внимания и понимания с ее стороны, уюта в доме и, конечно, детей. Их с Мариной детей. Шутливые отговорки жены из разряда «мы еще молоды, давай сначала поживем для себя», «еще успеем», «сначала надо сделать карьеру, закрепиться на работе» уже порядком надоели и начинали раздражать. А еще эти постоянные выставки собак, поиски подходящей «партии» для ее питомцев, щенки, медали. Они перестали видеться даже по выходным. Дежурный поцелуй, перед уходом на работу. Дежурный вопрос «Как дела? Как прошел день?» Ничего общего, семейного, кроме счетов за квартиру. И это давило тяжелым грузом и, наконец, привело к логичной развязке – разводу. Теперь он пытается найти ту, единственную, которой будет интересен он сам и, которая родит ему детей. Я невольно поймала себя на мысли, что сожалею о том, что «пропадает» такой интересный, надежный и привлекательный мужчина. Еще бы! Высокий блондин, неплохо сложен, широко распахнутые и по-детски доверчивые глаза. За время нашего короткого знакомства я обнаружила лишь одну небольшую проблему в общении с ним – легкое заикание, усиливающееся при волнении. Однако, по словам Сергея, именно это значительно усиливало и без того угнетавшее его ощущение своей неполноценности и неуверенности в собственных силах при общении с представительницами прекрасной половины человечества.
О причине заикания догадаться было несложно. Любящий отец по отношению к сыну был настоящим деспотом и, из лучших побуждений требовал от сына беспрекословного подчинения, отчета о каждом шаге и безупречного поведения. Конечно же, учеба была на первом месте. Все остальные интересы учитывались по остаточному принципу. Сначала – уроки, факультативы, семинары, олимпиады. Все остальное – потом, если останутся силы и время. Причем, их, как правило, не оставалось. Каждая свободная минута использовалась рационально и с пользой для дела. Его сын должен быть лучшим!
За окном уже давно зажглись фонари. Все-таки, какое это удивительно красивое явление – белые ночи в Питере! Мы с моим спутником сидим за столиком у окна, выходящего на канал. Нам хорошо видны проплывающие мимо прогулочные катера и силуэты пассажиров на палубах. Прогуливающимся по набережной редким прохожим мы можем показаться засидевшейся на романтическом свидании парой. Сам воздух пропитан романтикой.
– Послушай, а ведь я, кажется, совсем не заикался на протяжении всей нашей беседы?! Удивительно! Ты действуешь на меня как-то успокаивающе. Слушая твой голос, я чувствую себя в безопасности, я ничего не боюсь и говорю спокойно. Вот было бы здорово включить радио и услышать из динамика твой голос…и знать, что так будет и завтра, и на следующий день. Как тебе такая идея? – Сергей тихонько рассмеялся.
– По-моему, идея интересная. – я задумчиво чертила замысловатые линии в лежавшем передо мной на столе блокноте – Я подумаю над этим.
Хм…Радио…
Как-то раз отец «проговорился», что хотел бы видеть меня на телевизионном экране.
– Почему? – поинтересовалась я.
– В реальной жизни нам редко удается пообщаться спокойно. Я бы хотел смотреть телевизор и видеть там тебя – сказал он, лежа в больничной палате и скучая от вынужденного бездействия.
Я тогда не склонна была пускаться в долгие рассуждения и, отшутившись, перевела разговор на другую тему. Я, конечно, тогда была не против побыть немного «звездой экрана»… Однако, сейчас я бы предпочла, чтобы мой голос могли услышать радиослушатели. Такие, какой когда-то была я – девчонка, бежавшая к висевшему на кухне радиоприемнику, чтобы ни на минуту не опоздать к началу любимой передачи. Радио моего детства! Еще не появилась опутавшая весь Земной шар Всемирная паутина. Не каждая семья могла себе позволить купить телевизор и волна телепередач, ток-шоу и сериалов еще не захватила умы всего Человечества. Это было чудесное время когда мы слышали и умели слушать. И в каждом доме было радио…
Каждое утро миллионы людей просыпались под бодрые звуки утренних радиопередач, делали гимнастику, завтракали, слушали новости, собирались на работу и в школу, сверяя свою жизнь по знакомым радиопозывным. Обо всем сколь-нибудь значимом, интересном и новом мы чаще всего узнавали, включив радиоприемник. А с каким вниманием я слушала радиопостановки по литературным произведениям! Я ловила каждое слово, каждую интонацию. Слушать великих актеров и дикторов современности было для меня настоящим праздником. Мастер художественного слова. Была такая профессия… Именно благодаря радио я стала «запойным» читателем, обожавшим все литературные жанры без исключения. Именно радио давало мне возможность наслаждаться любимой музыкой и путешествовать по разным странам и континентам.
Нашим детям, к сожалению, такое радио не знакомо. Как жаль! Я не хочу, чтобы оно стало лишь частью истории. Ведь это так важно – слышать и уметь слушать! И, возможно, когда-нибудь мне выпадет честь стать частью этого чудесного изобретения человечества.