Глава десятая. Империя «Восточного дракона»
Этим временем
– Эстебан, ты как? – раздался слабый голос из бусинки, закреплённой у уха, и мужчина дал ответ в небольшой микрофон у воротника:
– Всё хорошо, Комаров.
Парень, нацепивший на себя чёрную куртку из кожи, короткие сапоги и темные джинсы, бредёт сквозь неисчислимое множество народа. Это люди преимущественно среднего роста, с желтоватым оттенком кожи, одетые в разношёрстные цветастые одежды и постоянно смотрящие взглядом будто прищуренных глаз на Командора. Эстебан конечно и раньше видел азиатов, но в таком количестве – никогда, но всё же это не помешает его цели – найти и обнаружить одну даму. Ещё вчера, когда они стояли в пригороде Пекина, Андронник сообщил им, что они на верном пути и Сериль нужно искать именно там, но где? Отец Андрей пытался выяснить точное местоположение девушки и даже предлагал Первосвященнику за свою службу вывести их на связь, но тот отказался. И ныне они должны расхаживать по всему Пекину в поисках «леди» с европеоидной внешностью.
«Ох уж этот Первосвященник. Как требовать служения, так сразу, а как реально помочь, так лезет в бочку», – возмутился Командор, в то же время понимая, что их новый жестяной товарищ сделал всё что можно и если бы сам Эстебан требовал у Первосвященника выдать информацию, то перешёл бы на угрозы и шантаж, чем бы и завалил операцию.
Эстебан тихо бредёт по улице. Справа и слева дома, выстроенные в местном колорите – красные стены, золотистые фасады, крыши с подогнутыми краями и развешанные круглые фонари. Роскошные фанзы на севере столицы Китая построены для возрождения и утверждения национального духа, как помнит Командор. Подле них же разбит целый рынок – палатки и хижины из пластика и дерева, на столиках, на вешалках и витринах всё пестрит разнообразием товара – одежда, телефоны, украшения, пища. Особенно Командору тошно смотреть на разбитые здесь точки продажи еды – под открытым небом в масле и перце делают всяких жуков, тараканов, саранчу мух и прочую гадость. Здесь обоняние пленяет тошнотворный запах от чудных блюд, гниющих продуктов, дешёвого пластика и пота людей на пару с их отходами, ибо туалеты установлены где-то рядом.
Командор обратил взгляд к небу, но его встретили только серые хмурые облака, чуть раскрашенные златом солнечных лучей. Огромное количество заводов в южных промышленных зонах, запущенные не так давно уже успели накрыть город стеной облаков. Столбы дыма, вырывающиеся из труб, превратились в подобие колонн, что держат твердь небесную. Ещё не так давно, столица Китая не была загрязнена подобным образом, ибо находясь в тяжёлом кризисе, она могла позволить работу только малой части производства.
Бусинка в ухе активировалась, и Командор услышал речь на трудно выговариваемом новоимперском:
– Кстати, Яго рассказывал, что ты заботился о каком-то молодняке. Если не трудно, скажешь пару слов?
– Да что здесь рассказывать, – фыркнул Эстебан, продолжая всматриваться в толпу китайцев. – Семья одного пацана приняла меня и помогла выжить. Я обязался приглядывать за их сыном, и особенно когда их приняли в тюрьму.
– То есть ты должен был защищать его?
– Да. На несколько лет это превратилось в мой долг, – утвердительно проговорил Командор. – Сейчас он в Штатах, учится новым реалиям. Мне спокойней от этого.
– Яго прав в чём-то, Эстебан. Может, хватит носиться с ним? Он уже не маленький, позаботится о себе, – грубый голос Комарова веет лёгким давлением.
– Может ты и прав, Комаров. Посмотрим. По крайней мере, сейчас он в безопасности и я могу заняться делом для укрепления Рейха, – Эстебан оглянулся на двух своих сопровождающих – это бойцы в гражданской тёмной одежде, со спрятанными под куртками бронежилетами.
– Хорошо, у меня для тебя есть информация. Мои информаторы видели некую европейку на гриднице с районом Чэбей. Вы там рядом?
– Да, примерно в десяти минутах пути. Отбой.
Командор, взбодрённый наводкой и стремлением закончить операцию, ринулся туда. Колоссальный мегалополис-столица Федеративной Китайской Империи оканчивается на севере районами, где выращивают пищу. Гигантские поля сельскохозяйственных культур в это время года «отдыхают». Здесь запах намного лучше и вместо рыночной вони веет аромат сухой травы.
– Господин, судя по последним данным, её видели где-то в данной зоне, – доложил оперативник сзади. – Сходство семьдесят три процента с фотографией пятнадцатилетней давности. Если применять эффект старения, то сходство достигает девяносто процентного.
– Хорошо, что Комаров подсуетился и часть оперативников из Имперской Разведки была здесь за пару часов до нас, – обрадовался Командор. – Глядеть в оба, мы не должны её проморгать.
Эстебан, двигаясь с группой по забитой людьми дороге, вскоре оказался в зоне города, где давка людей только уменьшалась и дома здесь проще – одноэтажные и двухэтажные, несущие слабый оттенок национального колорита. Сделанные из фанеры или дерева они стиснуты группами вокруг полей, по которым сейчас гуляет только пыль.
– Где все машины? – удивился один из агентов, указав на кабины. – Тут только трактора и техника для уборки урожая.
– О-ох, – Командор горестно протянул. – Я помню эту историю. Проклятые советники по фермерскому хозяйству при Имперском собрании протолкнули закон согласно которому в зонах фермерского пользования нельзя пользоваться машинами, кроме грузовиков для вывозки и доставки вещей и обработки урожая.
– Почему?
– Да ты что, издеваешься? – рассердился Командор, не желая вспоминать вчерашнее изучение законов этой страны, но всё же нехотя разъяснил оперативнику в чём суть запрета. – А потому что для того, чтобы прокормить китайское население нужно огромное количество еды. И китайские легковые автомобили часто ломались в полях или загрязняли поля, что убивало урожай. Да и к тому же на них контрабандой вывозили по мелочи продукты с государственных фермерств.
Глава Эстебана смотрят на двадцатиэтажки, которых шесть штук посреди поля. То тут и там такие «заросли» из камня громоздятся над низкими постройками. Подобная этой операция для него выглядит смешной, ибо в Рейхе над человеком установили тотальную слежку, неисчислимые глаза улицы смотрели только за ним, а агенты имперских структур обложили бы его по полной. Но они действуют без помощи разведки Рейха или России, по личной инициативе и в течении того времени, которое им отвели власти, а это сильно затрудняет поиск девушки и оперативные возможности.
– Смотрите, видите лица. – Командор показал на большой экран, прикреплённый на двадцатый этаж далёкой серой постройки. – Это те, кто с наиболее низким социальным рейтингом.
– И что с ними случится?
– У тех, у кого самый низкий вряд ли будут обслуживать в заведениях выше дешёвой уличной столовки.
– И у них закрыт путь во все учреждения творчества? Для них закрыты кредиты и ряд бесплатных услуг?
– Тому подобное, – махнул Командор. – В каждом уголке мира найдутся свои «диссиденты». Тут решили искать тех, кто нарушает коллективный порядок.
– И кого здесь преследуют?
– Ты что, не слушаешь? Тот, кто делает что-то против коллектива. Любое выделение в плане поведения, преследуется. И особенно это касается поведением против бюрократического церемониала или государственных процедур.
– Зараза, как же это? Церемониал?
– Бред полнейший, ибо даже в Рейхе не так, – Командор хотел бы сплюнуть, но не станет этого делать, полиция может принять за «неуважение к фермерской земле». – В Рейхе пришёл, попросил, получил бумажку и вышел. А теперь представь себе, что тебе нужно ещё пару танцев с бубном сделать – поклониться перед чиновником, правильно пожать ему руку, правильно записаться в очередь. По этой церемонии только в Японском Сёгунате церемония общения с представителем государства сложнее. Но меня больше волнует, что нас так мало сегодня.
Мужчина готов негодовать от такого положения, но ему только и остаётся, что смириться с этим и продолжать искать девушку, которая может быть где угодно. И здесь, среди низких домиков, гаражей, сараев, амбаров и кафе её может и не оказаться, отчего Эстебан готов ещё сильнее раздосадоваться. Прилетевшие сюда прямым курсом из Москвы, два парня должны как можно быстрее обнаружить Сериль, иначе через полдня их выдворят из Китая, так как время пребывания в Поднебесной ныне ограничено, ибо эта страна не держит иностранцев без специального разрешения дольше двенадцати часов, заботясь о безопасности своей. Лёгкая улыбка тронула Командора от того, что Комаров смог договориться и их не внесли для отслеживания через систему социального рейтингового контроля.
– Слушай, – голос из бусинки несёт и беспокойство. – Мои люди донесли, что где-то рядом та самая женщина. Будь внимательнее.
– Хорошо, – Командор тихо отдал приказ, отключившись. – Всем смотреть в оба. Разуйте глаза и глядите.
Эстебан ринулся меж домов в узкий проход, чтобы выйти на другую асфальтовую улицу. Он быстро прошёл, оказавшись у какой-то детской площадке, где на деревянных конях, лестницах и качелях играли ребятишки. Миную площадку он подошёл к ещё одной улице, отдалившись от группы и выйдя к плотному деревянному забору, за которой неброская фанза стала обителью небольшого семейства.
Рядом с ней идёт какая-то высокая девушка, на которой чёрный кожаный плащ, вместе с капюшоном. Нутро подсказало, что это может быть цель, что это она, но в тоже время оперативная осторожность призывает к спокойствию и осторожности, ибо любое неаккуратное движение может спугнуть её. Переборов свой пыл, он стал аккуратно идти за девушкой, которая движется в сторону шести двадцатиэтажек, отделившись от остальной группы и навострив взгляд на ней.
Она мягкой походкой быстро шагает, всё время вороча по сторонам. На её поясе мелькнула рукоять, и Эстебан напрягся, ибо если это пистолет, то с такого расстояния его положат. У самого него в кармане только небольшой нож.
На небольшом хозяйственном поле уже собралось двадцать человек, одетых в куртки, джинсы, тканевые брюки и трико. Девушка резко свернула с дороги, устремившись в их сторону и скинув капюшон. Эстебан увидел волос – короткий в стиле каре, и светлую кожу, не свойственную этим местам. Чтобы не привлекать внимание, мужчина остановился у конца забора, прикрепив устройство усиленного прослушивания, направив микрофон в сторону сходки.
Полилась быстротекущая непонятная речь, которую, впрочем, встроенный в микрофон переводчик стал коряво переводить, но Эстебан понимал суть происходящего:
– Ляо, что ты хотеть от меня? Я разобраться быстро с твоей проблема, так тебе нужно уйти отсюда фактически.
– Серай, ты не сделать всё, что хотеть наш ферма-мандарин. Он требовать не только принести доказательства не той торговли другого ферма-мандарин, но и бить-бить его урожай.
– Что?!
– Если ты этого не сделать, то наш ферма-мандарин не давать тебе информации о девочка и о поставка в столицу.
– Ты обнаглел что ли? За это я могу иметь время для провождения в суровый тюрьма. Иди лес.
– Тогда мы должны заставить тебя! – закричали китайцы. – Ты либо выполнить требования наша, либо иметь негативный последствия.
Эстебан припал к мизерному передатчику воротника, возбуждённо говоря:
– Комаров, где твои оперативники? Тут становится жарко.
– Мы в десяти минутах пути.
– Скорее, – Эстебан отключился и вынырнул из-за забора, практически бегом подходя к месту сбора.
Его прибытие вызвало небольшое молчание. На жёлтых грубых лицах Командор не различил смущения, ему они показались каменными, а вот девушка была несколько удивлена появлением ещё одного человека, причём европеоидной внешности. Эстебан мельком бросил на неё взгляд и нашёл полное сходство с тем, кого ему показывали. Яркие синие газа цвета моря, в которых невообразимая глубина. Утончённые черты лица, выводящие лик в ранее видимые очертания, худые налитые алым губы.
– Леди, вам нужна помощь? – на чистом новоимперском сказал Эстебан, что ещё сильнее ввело в исступление. – Что ж, я вижу, что нужна.
– В-вы к-кто? – аккуратно спросила девушка. – Давно я не встречала такого наречия.
– Эй! – напомнил о себе китаец в шапке и тусклой синтетической грязной куртке, став что-то истошно тараторить.
– Что он говорить?
– Чтобы ты пошёл куда подальше, и меня он хочет посадить на цепь, пока я не соглашусь выполнить его требований.
– Скажи ему, чтобы шёл домой, пока цел.
Девушка передала требование Эстебана, но тут же получила ответ в виде гневной тирады, которую дама любезно перевела:
– Говорит, чтобы ты шагал… как бы это культурно сказать.
– Я понял, – Эстебан развернул одно плечо и словно бы повернулся, но тут же резко вывернулся обратно; его удар пришёлся прямо в зубы и паренёк не устоял на ногах, спиной ощутив всю прохладу земли.
Толпа сразу шарахнулась, дрогнула, но не побежала. Рассвирепев, кто-то попытался Командора свалить с ног, но не удалось.
Эстебан сцепился с первым китайцем, взяв его за грудки и со всей силы тряхнув. Когда у него подкосились ноги, мужчина швырнул азиата на землю как тряпичную куклу. Ярость загорелась в сердце Эстебана моментально, сжирая душу подобно огню, поедающему сухую солому. Два противника попытались его завалить, но имперец на голову выше них, отошёл назад и мощным залихвацким ударом сокрушил челюсть одного из нападающих. У второго в руках сверкнуло лезвие короткого ножа, и направленный удар вёл острие в глаз парня, но тот отступил и металл рассёк лишь щёку.
Девушка не оставалась безучастной и резким движением вынула пистолет, но это оказался не боевой. Стрекотание и треск разразились вокруг, и один из китайцев упал, дёргаясь в конвульсиях и сотрясаясь.
– Электрошокер, – расселялся Командор, хватая за руку нападающего с ножом и выворачивая её до хруста, заставляя расцепить ладонь с ножом.
Ещё один враг подбежал к Эстебану и со всей силы пнул его. Стопа пришлась в живот, и Командор чуть не скрючился в боли, тут же последовал второй удар в челюсть, от которого у него в голове раздался звон. Отступив, Эстебан дал возможность раскрыться даме. Она дала пару выстрелов из электрошокера, а когда заряды кончились, она ударом ногой под рёбра «загнула» врага, который собирался добить мужчину.
Народ бы нахлынул новой волной, но сюда прибежала другая толпа людей – светлокожие парни в классических костюмах. Китайцы поняли, что не совладать им со стольким народом, и толпа бросилась кто-куда.
Держась за живот Командор поковылял в сторону пришедших, трогая и голову. Он мотает головой, высматривая – нет ли нигде полиции, которая после таких стычек обычно приезжает через пару-тройку минут.
– Ты как, Эстебан? – положив руку на плечо, спросил Комаров. – Ты молодец, что защитил, но дурак, что так открыто.
– Спасибо вам огромное за это, – чуть склонила голову девушка. – Кто вы такие и что вам нужно?
– Давайте уйдём отсюда. А то создаём слишком много внимания, – предложил Комаров.
– Есть одно место, – махнула дама.
Спустя десять минут три человека уже сидели в каком-то сельском заведении. Агенты доброй воли рассеялись перед двухэтажным кафе по лавочкам, встали у деревьев, контролируя местность. Внутри же за небольшим круглым столиком, на хлюпеньких стульях два мужика и девушка, переглядывающиеся меж друг другом. Дама всё время кидает взгляд на небольшие окна и белые стены, то и дело посматривая на барную стойку, откуда на них робко взирает администратор.
Комаров, почесав щетину на полном лице, не стал долго тянуть. Он сразу достал несколько скреплённых документов, положив их перед девушкой.
– Давайте начнём без прелюдий, – Константин сложил руку на груди, продолжив басовито твердить. – Здесь все бумаги на вас. Вы – Сериль Валерон. По крайне мере вас звали так пятнадцать лет тому назад. Сейчас вас зовут – Сигалит…
– Я поняла, – приподняв ладонь, оборвала мужчину Сериль. – Да, я та, кого вы искали. Я не буду спрашивать, откуда у вас информация на меня. Зачем?
– Нам необходимо, чтобы вы проследовали с нами в Империю «Рейх».
– Что? – смешалась Сериль, её взгляд стал вопросительным, немного жалостным. – Рейх. Зачем?
– Проблема с вашим мужем. Данте Валерон. Вы ведь его помните?
– Откуда мне знать, что вы говорите правду? – девушка с присущей агенту недоверчивостью спросила, но Эстебан уловил нотку волнений.
– Мы получили информацию о месте вашего расположения от Первосвященника, – Комаров протянул лист, на котором распечатанный текст объяснений Андроннику и роспись одного из глав Великого Израиля, который заверяет, что представитель сего документа имеет данные от него. – Поверьте, если бы мы были из разведки другой страны, то с вами не сидели.
– Простите, – в разговор вмешался Командор. – Но ему трудно без вас. Данте Валерон, ныне в статусе магистра ордена «Ангельской стражи», сейчас на грани жизни и смерти.
– Данте?! – вскрикнула девушка, её глаза блеснули слезами. – Мой милый Данте, я так давно про него ничего не слышала. Что с ним случилось?! Я могу с ним увидеться!? – вопросы последовали один за другим.
– Стой-стой! – забурчал Эстебан. – Я понимаю, что чувства и все дела, но давай по порядку.
– Да, говорите.
– Проблема в том, что он всё это время думал, будто вы умерли, – продолжил Комаров. – Скажем так, это очень сильно повиляло на его психику.
– Что!? Что с ним случилось? – едва ли не навзрыд спросила Сериль.
– Вы так о нём волнуетесь, – сухо заговорил Командор, найдя небольшую фляжку и себя и отпив из неё.
– Не проходило и дня, чтобы я о нём не вспоминала, – Сериль опустила лицо на ладони и слабо зарыдала, потирая проблески у края глаз. – Я… я… мне трудно сказать. Столько лет прошло, – девушка собрала волю в кулак и смогла унять плачь, отерев щёки и глаза. – Простите за это, – девушка тяжело выдохнула. – Когда я только попала в Израиль, не могла даже есть нормально, все мысли были только о нём. Потом я свыклась с тем, что больше его никогда не увижу, рыдала неделями, но свыклась. А потом, знаете… чувство, будто бы меня сломали об колено, – взгляд усталых покрасневших глаз уставился на парней. – Я не справилась с болью, я запихала её как можно глубже, посвятив себя службе.
– Мы вас понимаем, – Комаров откинулся на спинку стула.
– Вряд ли. Все эти пятнадцать лет, проклятые пятнадцать лет, каждый треклятый день я думала о нём. В ополчении, армии и спецшколе. О нём и дочери. Каждый долбаный день становился мукой разлуки.
– И теперь мы везём вас к нему, если вы не против.
– Нет, конечно же нет. Я… я безмерно рада, – на сей раз её щеку расчертила влажная полоса, Эстебан смекнул, что это слеза счастья. – Данте… мой Данте, как же давно я его не видела. Он сильно изменился?
– Поверьте, он сильно изменился, – хмуро произнёс Эстебан. – При встрече вы его вряд ли узнаете.
Сериль погрузилась в собственные раздумья, о которых Эстебан может только догадываться. Перед ним сидит женщина, потерявшая всё – мужа, ребёнка, любимую страну и ныне перед ней открыта дорога обратно. Командор видит её неопытность как агента, чувствует, что это первое задание, ибо кто пойдёт на такую встречу без прикрытия или станет работать в одиночке? Но теперь это станет последним её заданием, и скорее всего она бросит бывшую родину… ради возвращения и тени прежней жизни она пойдёт на всё.
– Простите, нам необходимо отправиться сначала в Великий Израиль и доложить командованию о ходе операции, – тревожно сказала Сериль. – Я… я просто не верю, что это происходит. Ещё день назад я отправилась, чтобы получить информацию об экономике китайских ферм. А эти люди, с которыми вы дрались, нужны были мне для поиска одной девушки.
– Марта Валерон?
– Да.
– Да. Нам сообщил один человек, что девушка с таким именем и фамилией была замечена в Южной Америке.
– Господи! – сорвалась Сериль. – М-моя дочь.
– Да, – голос Командора тоже дрогнул. – И мы собираемся за ней отправиться. Через два дня нас ждёт специальный тактический борт. Всё будет быстро и жёстко.
Глава одиннадцатая. Союзники
Спустя два дня. Директория коммун.
Парень в светло-серой форме взял в руки небольшой тонкий планшет, став по нему водить пальцами, в поисках нужной информации. Пока массивный транспортный вертолёт несётся над заснеженными полями в группе нескольких таких же машин, парень может сосредоточиться на задании. Рядом с ним, справа и слева, бойцы в такой же форме, усиленные бронежилетами и держащие в руках длинные серебристые лазвинтовки на предохранителе.
Мужчина стал набирать какой-то текст на экране, и мгновенно отправил его собеседнику за многие километры отсюда:
«Как мой брательник?»
Тут же пришёл ответ:
«Приветствую Яго. Ситуация стабильная. Он пару раз вёл диалог сам с собой, пару раз впадал в истерику и панику, но всё ещё под контролем самого себя. Мои препараты здесь не справляются».
«Зараза», – стал печатать Яго. – «Ты его держи в норме, а то он совсем расклеится. Конец связи».
– А русские точно придут нам на помощь? – раздался вопрос от одного молодого паренька. – Или нам самим придётся сражаться против врага?
– Солдат, главный союзник – твоя храбрость. Так что засунь упование на помощь себе куда поглубже и надейся на себя. Понял? – прорычал Яго.
– Да, господин.
Яго не рад тому, что его оторвали от родной «Ангельской Стражи» и поставили командовать отрядом имперского гвардейского отряда «Палатина Аквила»29. Это даже не спецназ, а отборные части пехоты, которой выпал судьбоносный шанс резко увеличить шансы Империи на победу. Долгие дни войн с Директорией Коммун принесли свои малые плоды – усилием трёх армий удалось прорваться через защитные пирометры страны, а также уничтожить три особых полка – Сторожевой по границам, Егерский и брошенный в отчаянии удержать наступление – Тактическо-партийный духовный. Вместе с этим Россия, Польша и Рейх уничтожили уже две армии, пытавшиеся противостоять их продвижению. Но эти победы дались нелегко, ибо обученные воевать, натренированные до лучших стандартов и одурманенные идеологией, они сражались с особым остервенением. Города Коммун пятой и четвёртой представляли собой фантасмагоричное сочетание серых высотных монолитных блоков, прямых донельзя улочек и оборонительных сооружений. Они с кровью и потом прогрызались через защиту врага, отключая электричество и глуша волны эфира, лишая врагов связи и коммуникаций.
Вместе с этим Яго встречал множество обычных людей – потерянных и лишённых ориентира. Ещё вчера им рассказывали, что Директория неодолима, что она едва ли не единственная страна на планете, а теперь народ вынужден встретиться с захватчиками. Всё стало прахом для них, всё потеряло смысл и многие впали в депрессию, панику или безумие. Кто-то с оружием в руках попытался вернуть старые порядки. Бедные искалеченные люди лишись самой возможности нормально чувствовать и жить, ибо все их эмоции, вся их жизнь крутилась вокруг партии и страны, которых больше нет. Яго подумал, что Рейх хоть и со своими тараканами – заставляет чтить государство, возводит мораль на невообразимые высоты, призывает к молитве и вере, крестит огнём и мечом, но всё это детские шалости по сравнению с тем, что сделала Директория. Здесь Яго встречал людей без душ, целые роты рабов, которые использовались либо для утех, либо для тяжёлой работы. Детей не рожали, а выращивали по народным заказам, внося свои коррективы в их развитие. Подумав о всём этом, Яго готов был рассвирепеть от зверств, творимых коммунистами, ибо они не знали к жалости. Ни к преступникам, ни к собственному народу.
– Господин капитан, – раздаётся воззвание к Яго. – Что по эвакуации?
– Наша задача – уничтожить вражеское командование и Апостола Коммун, – мерно стал говорить Яго. – Оно находится в центре тридцатитысячного скопления войск красной шоблы. Мы прорываемся в самый центр и ликвидируем командование. Как думаете, какой идиот будет нас оттуда вытаскивать?
– Понимаю, – согласился солдат. – Ради Господа и Империи, хоть в ад.
– Ох, стандартное клише – главный гавнюк уничтожен, и вся нечисть от этого дохнет, – сказал какой-то боец.
– Нет. Директория Коммун после его продолжит сопротивляться, но уже не так рьяно. Сломается главный механизм партийного регулирования, который поднимал бы весь народ.
– Да, господин капитан. И зачем нам туда лезть? Уничтожили бы их постепенно и добрались до командования позже.
– Запомните братья, – громогласно заговорил Яго. – Перед нами – страшный враг. Он не ведает жалости, ни к женщинам, ни к детям. На его руках – кровь невинных, дела рук его – тысячи и тысячи преступлений против беззащитных. Если сегодня мы отдадим свои жизни ради уничтожения командования, то это только приблизит победу, и остановит все эти массовые зверства.
Валерон понимает, что сегодня они вряд ли выживут в этой битве. Три сотни отборных солдат возрождённой из оставшихся в живых гвардии Мортиариев и продолживших их традиции, явно не устоят против тридцати тысяч человек, нескольких сотен единиц техники. Если бы не ПВО, то всё можно было бы накрыть ковровой бомбардировкой, но эти вертолёты – единственное, на что удалось нацепить силовое поле.
Яго стал считать считанные минуты до столкновения с безжалостной коммунистической ордой – с сосредоточением войск в двадцать тысяч человек, не считая «Алого Рассвета», десантного, столичного полков, а им в помощь пришёл милицейский и армейский полк поддержки. Вся эта группировка собралась для нанесения контрудара, что остановит наступление союзных войск.
Имперцы не ждут подкреплений, ибо кто придёт им на помощь? Войска Рейха на несколько километров по ту сторону фронта, российско-польские объединённые силы так же не близко и связаны боем на востоке. Нет, им придётся в одиночку вступить в бой с превосходящими силами противника.
Вертолёты увеличили скорость, за иллюминатором раздались хлопки и взрывы, машины затряслись, а их борта покрылись светло-голубой пеленой. Силовые поля, защищающие от систем противовоздушной обороны, хоть на время отсрочат смерть. Там, в окне Яго видит просторы, изрытые траншеями и усеянные лёгкими постройками. Танки, БТРы, системы ПВО – всё это роится на поверхности в ожидании приказа двинуться на юг. Против них выступят десять полков Армии Рейха, Гвардия Трибунала и Корпус Веры.
Яго подготовил своё оружие – большой громоздкий автомат, напоминающий отдалённо Калашников. АК-899, оружие «Ангельской Стражи», оружие старых орденов, разработанное по просьбе самого Первого Канцлера, подражающий древнему оружию.
«Увеличенный калибр под бронебойный патрон вместе с гранатомётом не оставит врага равнодушным», – подумал Яго и тут же связался с пилотом, схватившись за ручку, чтобы не свалиться от постоянного кача:
– Когда мы прибудем на место?
– Через пару минут, господин. Держитесь.
– Давай, пилот. Не подведи нас.
Яго обернулся и устремил взгляд во чрево машины. Массивный реактивный вертолёт несётся на всех скоростях прямо в логово врага. В багровых оттенках от ламп видит лица ребят, переполненных волнением и страхом. С ним – полсотни бойцов, все они прожжённый народ, но поход в самоубийственную миссию может подорвать дух любого. Он, вобрав всё своё красноречие, обратился к воинам, и все они услышали его голос через колонки и наушники:
– «Палатины», – звонко обратился Яго. – Сегодня нам выпала миссия, возможно, самая важная в этой войне. Все вы знаете, в чём её она заключается, но вряд ли кто понимает её смысл! Нам выпала священная задача – задушить лидера врагов в его же логове и преломить хребет вражеского командования. Так не посрамим же родины. От наших действий зависит будущее, в нашей воле спасти ещё тысячи жизней. Вперёд, солдаты! За Господа и Империю!
– И да поможет нам вера! – рьяно ответили бойцы.
Яго схватился за поручень, приготовившись к посадке, как с ним связался рулевой машины:
– Идём на посадку, – доложил пилот.
Капитан готов. Вертолёты миновали сетчатые заграждения перед центром вражеской группы и стали снижаться. Под ними образовалась удобная асфальтовая площадка – это место для посадки грузовых воздушных транспортников, но ныне она стала плацдармом наступления.
Машины со скрипом и сели, открывая люки. Яго рванул вперёд по рампе, в ослепительный свет битвы. Кто-то уже начал отстреливаться от наседающего противника, но большинство дирректориалов ещё не осознало опасность ситуации.
– Вперёд, ребята! – кричит Яго, тут же связываясь по рации. – Полурота «В», мне нужно прикрытие у вертолётов на случай прорыва врага с юга. «С» и «D», вы прикрываете фланги. Все остальные, на штурм командного пункта, – Яго указал на трёхэтажную постройку, похожую на прямоугольную блочную башню, окружённую бастионной стеной в этаж ростом.
Яго пере6шёл в наступление. Автомат в его руках загрохотал и высвободился раскалённый свинцовый гнев, явленный во всполохах огня. Пули рассекли морозный воздух, уйдя в группу вражеских солдат. Между ним и бастионом не меньше сотни метров, которые осветились лучами энергии и замелькали пули.
– Группы «А», «E» и «F», – Яго пригнулся. – На штурм бастиона. Нужно пробиться за его пределы.
Солдаты Директории, облачённые во всё серое, стали рассредоточиваться возле бастиона, пробираясь в траншеи, но меткие выстрелы лазвинтовок отправляли их туда на вечный упокой. Коммунисты не оставались в долгу и заливали наступающих роем пуль. Пару раскалённых металлических снарядов рассекли Валерону щёку. Он, прорычав, направил оружие в противника и выпустил всю обойму, раскрасив серый камень багровыми узорами. Перекатившись, Яго направил подствольный гранатомёт в сторону бастиона. Снаряд тяжёлым плевком вырвался из дула. Раздался взрыв, и часть укреплений осыпалась, превратив окно в подобие рваной раны, вместе с этим заткнув и пулемётчика с огнемётчиком.
Имперские командиры подняли народ на бой – сотни людей устремились вперёд, расстреливая ошеломлённого врага. Лучи и пули ударили в камень бастиона, осыпая его песком, траншеи становятся могилами. Пулемётные расчёты обеспечивают прикрытие, заставляя дирректориалов прижаться к окнам. Армия Директории не ожидала такого дерзкого выпада и пока своими могучими механизмами она приведёт себя в боевое состояние, пока народными голосованиями утвердит приказы, пройдёт достаточно времени, чтобы разобраться с командованием.
Яго заместил, как одна из зениток на башне бастиона «пришла в себя». Опустив четыре ствола, она дала залп, превратив двоих солдат в кровавую дымку. Но тут же её ждала печальная участь. Солдат с ручным гранатомётом дал залп, и снаряд быстрой звездой врезался в механизм. Она осела на один бок и провалилась под себя, а потом ещё два выстрела из тяжёлых переносных лазпушек расплавили её, и она ручьём металла стекла по бетонной башне.