– Выходи!
Человек правления не ответил, хотя я слышал его тяжелые шаги за дверью и жалкое хныканье. Он жаловался и просил дать ему запасной фильтр, но судя по глухим ответам старосты, убийцу моего отца заперли в притворе.
– Выходи! – снова предложил я. – Останешься там и оба умрём…
– Тупая железяка! Ты не можешь умереть! Брось автомат.
Я не ответил. Отец таких не уважал. Говорил, что надо смотреть в лицо опасности и всегда идти до конца. Иначе жизнь не настоящая. Я поднял всевидящие оки и надел. Чёрная пыль и пепел повисли в воздухе. Как странно! Я даже попробовал коснуться их пальцем, но рука едва показалась перед глазами, хотя по показаниям датчиков она моталась перед моим лицом туда-сюда.
Нервные шаги человека правления напоминали звук старинных часов. Отец однажды показывал мне такие в здании какого-то разрушенного довоенного правления. Раньше они мерили время вместо индикаторов на фильтре. Было в них что-то такое, чего я не мог понять.
– Мне уже плохо!
– Выходи!
– Нет!
– Тогда мы оба умрём.
– Тупая железяка!
Судя по звуку, он опустился на пол и начал рыдать. Как у них такое получается? Откуда внутри набирается эта жидкость, если они её постоянно сливают? Наверное, это какая-то поломка или брак. Отец никогда не плакал, только скучал по жене и сыну. Теперь пришла моя очередь скучать.
Человек правления между всхлипываниями умолял меня, но так бессвязно, что я перестал понимать смысл его слов. Он не смог посмотреть в лицо опасности и пойти до конца, даже когда батарея в фильтре предупредительно запищала. Так и не заставил себя сделать всего один шаг, хотя был настолько смел, что вместо бога решал, кому жить, а кому умирать. Это не укладывалось в мои алгоритмы.
Пепел всё так же висел в воздухе и даже переливался из-за далеких отсветов вывески над правлением и станции питьевой воды. Мне это нравилось. Отец говорил, что это похоже на гармонию, хоть и не мог объяснить, что это значит.
У меня отказали ноги. Потом вестибулярная система и большая часть сенсоров. Тело наклонилось и ударилось головой об массивную петлю двери. Всевидящие оки разломились, и один из окуляров лопнул. По моей щеке потёк тонкий ручеек. Так я смог поскучать по отцу. Мне даже показалось, что теперь я знаю, откуда у людей берётся жидкость. Она вытекает из глаз, чтобы создать мостик на небеса, который доставляет послание лучезарным силуэтам, про которые говорил отец. Свет хорошо отражается от воды, поэтому лучше преодолевает и пыль, и жог, и всё остальное. Стало понятно, чего он хотел. Чего добивался от меня, когда говорил, что бездушное железо не способно сделать выбор. Что каждый может быть таким, каким хочет быть.
Я обрадовался этой странной мысли. Если бы отец смог ещё раз поставить вторую свечу, то наверняка бы вспомнил про меня. Внутри всё горело. Осязательные датчики отключились окончательно, и курок пропал из-под моего пальца. Пропала и сама рука. Перед тем, как начали отключаться сенсоры, я услышал звук включившейся надписи над храмом. А последними, пока я ещё хоть что-то соображал, начали сбоить датчики зрения. Но в самом конце, в целом окуляре всевидящих ок промелькнуло безудержное сияние, которого я никогда прежде не видел.