Российская провинция глазами очевидца. Мордовия в газетных публикациях 1976—1988 гг.

Только случайно я узнаю, что по национальности гостеприимный хозяин – поляк.

В пути я познакомился с людьми самых разных наций и народностей. Кстати, с поляками мне пришлось встретиться еще раз – в Вильнюсе. В Молдавии меня угощали виноградом и молодым вином, чистым, как слеза. Грузины предлагали попробовать шашлык, приготовленный «особым» способом, и обижались, если я протягивал деньги. Армяне утверждали, что такие кебабы, как у них я нигде не встречу. А восточные сладости…

Наверное, у меня ничего не получилось бы, если бы не советский народ. С признательностью вспоминаю украинского тренера Александра Владимировича Клец, ребят из «Трудовых резервов» города Ашхабада, преподавателя Самаркандского спортинтерната, тренера по самбо Михаила Скоробогатова – невозможно перечислить всех, кто оказывал мне помощь. Многому я обязан собственным корреспондентам «Известий» и «Правды» в Узбекистане и Казахстане.

Теперь у меня много новых друзей: эстонцев, белорусов, молдаван и таджиков, украинцев и казахов… Какие мы все разные – по характеру, темпераменту, привычкам, но все мы – советские люди! Мы – советский народ!

А. ШАБАЕВ

===================================

«Молодой ленинец», 25 ноября 1983 г.

«ОЧКИ МНЕ БОЛЬШЕ НЕ НУЖНЫ!»

– Тебе плохо видно? – спросила учительница, заметив, как один из ее учеников напряженно морщится, вглядываясь в буквы, начертанные на школьной доске.– Садись-ка поближе.

Но и за первым столом малыш продолжал щуриться. Учителя и родители забеспокоились, и не без оснований медицинское обследование показало, что у мальчика ухудшилось зрение. Врач-окулист выписал рецепт на изготовление очков и посоветовал носить их постоянно.

Но маленький пациент был категоричен.

– Не нужны мне эти очки, – упрямо повторял он, – не хочу, чтобы меня в школе дразнили очкариком…

С большим трудом родителям удалось переубедить сына. Но даже и потом, когда мальчик привык к очкам, забот оставалось предостаточно.

– Чуть ли не каждую неделю приходится заходить в «Оптику», – жаловалась мать, заказывая новые очки, – непоседливый у меня сынок – то линзы мячом расколет, то оправу сломает. Жить не может без своего футбола и велосипеда…

Сколько подобных жалоб приходится нам слышать! И хорошо, ели дела обстоят только так. Как часто порой дети, вынужденные носить очки, замыкаются в себе, сторонятся товарищей, становятся робкими, хмурыми, нелюдимыми, забывают о физкультуре и спорте и только издали с завистью наблюдают за шумными играми своих ровесников. Это трагедия!

Стесняются носить очки не только дети. Не каждому юноше или девушке, взрослому человеку, эти сооружения из двух стекол и дужек украшают лицо. Можем ли мы представить себе балерину в очках? А летчика? Гимнаста? Хоккеиста?..

Приобрести новую хорошую оправу – тоже часто целая проблема. Не всегда мы можем винить в этом только оптиков, ведь в нашей стране (а во многих странах и того чаще!) у каждого третьего человека наблюдается отклонение от нормального зрения. И большинство этих людей носит очки. Их изготовлением занята целая отрасль народного хозяйства.

И вот теперь врачи-офтальмологи говорят нам, что очки больше не нужны, что это – дело прошлого. Совершенствуя их, оптики отказались от различных зажимов, дужек-наушников, оправы – от всевозможных вспомогательных приспособлений, призванных фиксировать стекла в требуемом положении относительно глаз. А сами линзы многократно уменьшились в размерах. Эти, так называемые контактные линзы надеваются прямо на роговицу глазного яблока. Непосвященный человек может их вовсе не заметить, контактные линзы выдают свое присутствие лишь несколько ярким блеском глаз, которым они возвращают утраченную остроту. Так ведь это даже привлекательно!

Вот обо всем этом и шла наша беседа с заведующим экспериментальной лабораторией контактной коррекции зрения республиканской офтальмологической больницы А.Н.ГАРШИНЫМ.

– У контактной линзы есть своя история, – говорит Александр Николаевич.– Еще Леонардо да Винчи и Декарт интересовались вопросами коррекции зрения: в наследии великих ученых обнаружены чертежи оптических приспособлений, являющихся прообразами современных линз.

С тех пор было предпринято множество попыток искусственно улучшить зрение. Томас Юнг, например, применял короткую трубку, наполненную водой и приставляемую к глазу.

Первые контактные линзы изготовлялись из стекла. 20 век предложил богатый выбор пластических материалов. Пластмасса сохраняет прозрачность, которая столь же высока, как и у органического стекла, не бьется, легче по весу, не вступает во взаимодействие с тканями глаза, безвредна, причем обработка ее значительно проще и дешевле.

В СССР уже с 30-х годов некоторым больным стали назначать контактные линзы. В 1956 г. была организована первая специализированная лаборатория. А в Мордовии история контактной линзы началась в 1979 году. Основная заслуга в этом принадлежит главному врачу республиканской глазной больницы Ивану Ильичу Пузанову.

С чего начинается линза? С тщательного офтальмологического обследования пациента. Вначале Александр Николаевич определяет оптическую силу линз. Это очень сложный и трудоемкий процесс. Глаз не терпит инородного тела. Вспомните: достаточно попасть в него маленькой соринке, чтобы вам было нестерпимо больно.

Очень важно, чтобы линза и глаз мирно «сосуществовали». Для этого ей нужно выдерживать химическое воздействие слез и различных внешних раздражителей, а в глазу – этот, казалось бы, противоестественный контакт.

Практическим изготовлением контактных линз занимается инженер-оптик В.К.ХОЛОПОВА.

– Существует несколько способов изготовления линз, – вводит нас в курс дела Вера Константиновна.– При первом способе жидкую пластическую массу заливают во вращающуюся форму, где происходит полимеризация. Но чаще всего линзу вытачивают из сплошного куска жесткого прозрачного материала алмазным резцом.

После того, как Вера Константиновна обработает на миниатюрном станочке края линз, но и возвращаются к А.Н.Гаршину. Предстоит 2—3 «примерки» – чем точней будут подобраны линзы, тем меньше хлопот принесут они пациенту.

Многие думают, что контактные линзы можно носить очень непродолжительное время – час, полтора, не более. Так ли это?

– Нет! – отвечает А.Н.Гаршин.– Это зависит от индивидуальных свойств роговицы пациента. Тем, у кого она наиболее уязвима, можно носить 2—3 часа. Другие могут пользоваться ими весь день.

Научиться надевать и снимать контактные линзы несложно: «больные» овладевают техникой этого после 2—3 тренировок.

Сейчас стало легче. В прошлом году лаборатория получила большую партию мягких чехословацких линз. Эти линзы сделаны из мягкого материала, почти пленки. Новинка всем очень понравилась. Оно и понятно – ведь в отличие от жестких линз, мягкие в точности повторяют профиль роговицы и не причиняют ей боли.

Лаборатория еще очень молода, но уже помогла многим людям избавиться от болезни.

– В прошлом году к нам обратилось за консультациями около двухсот человек. 126 из них теперь носят линзы. Среди наших пациентов – люди самых разных возрастов и профессий, – говорит А.Н.Гаршин.

Вскоре в Саранск, в республиканскую офтальмологическую больницу поступит новое оборудование, которое позволит подбирать и изготавливать контактные линзы больным со сложной формой искривления роговицы. Еще больше людей смогут с радостью воскликнуть:

– Очки мне больше не нужны!

А. ШАБАЕВ

==================================================

«Молодой ленинец», 20 и 25 января 1984 г.

СОЛНЦЕ НА СПИЦАХ

«Плавать по морю необходимо», – говорили древние. Эту крылатую фразу многие из нас впервые узнали из великолепной книги В. Пескова «Отечество». Иные не только узнали, но и сделали выводы. Например, студент МГУ имени Н.П.Огарева Александр ШАБАЕВ в канун 60-летия образования СССР совершил велопробег по всем братским республикам нашей страны. Энтузиаст велоспорта стартовал в своем родном городе Рузаевка и через 60 дней благополучно финишировал там же. Сегодня мы предлагаем вашему вниманию путевые заметки А. Шабаева, где каждая строчка пронизана девизом: «Ездить по стране необходимо».

СТАРТ

Один из моих приятелей спросил меня как-то:

– Зачем это тебе нужно? Крутить педали с утра до вечера, не зная, где тебя встретит ночь, питаться в дорожных кафе и столовых, а то и всухомятку. Не понимаю, в чем прелесть твоего велопробега. А если что случится, так ведь и помочь некому. Да и скучно одному.

Зачем мне это нужно? Меня часто спрашивали об этом и в пути, и здесь, дома. Некоторым и в самом деле интересно, но случалось и так, что этим вопросом собеседник как бы хотел сказать мне: «Дурная голова ногам покоя не дает!»

Зачем мне это нужно, спрашивал я не раз сам себя. И даже укорял себя порой. Так, например, было в конце велопробега, когда я шел через высочайшие перевалы Памира. Крутая дорога серпантином ползла в гору, скалы низко нависали над шоссе, грозя обвалами и осыпями. Холодный воздух пробирал до костей, туман закрывал ущелье. А может быть, это были облака, ведь перевалы поднимались на высоту трех с половиной километров! По тому, как быстро наступала усталость, чувствовалась нехватка кислорода. Справа – бездонная пропасть, слева – отвесная каменная стена, а дорога все лезла и лезла в гору. Спортивный гоночный велосипед весит 10 килограммов, но там, в горах Памира, эти килограммы превращались в центнеры.

Но вот перевалы оставались позади, вновь ярко светило солнце, вновь жизнь казалась прекрасной. Велопробег помог мне испытать себя, свои силы. Теперь я имею право гордо сказать: «Могу!»

Но только ли спортивная цель стояла передо мной? Нет и нет! Главное, что для меня было, – встречи с людьми. Я обрел себе много друзей во всех союзных республиках: в Прибалтике и на Украине, в Закавказье и Средней Азии. Рабочие и колхозники, учителя и военнослужащие, тренеры и спортсмены, журналисты… Везде меня встречали с открытой душой, удивлялись, восхищались, приглашали в гости. Ради этих встреч стоило ехать в дорогу!

Когда же, с чего все это началось? Может быть, с прошлогоднего велопробега в город-герой Новороссийск? Или с первых поездок в Саранск, в соседние села? Или с того, как я в ранние школьные годы, вопреки возражениям учителя, пробовал добежать до горизонта?

Не знаю, может быть, все началось именно с этого. Но я точно помню, когда у меня зародился замысел моего последнего велопробега. Это произошло год назад, в дни празднования 60-летия СССР. Вот тогда я и решил ехать на велосипеде по всей стране, по всем 15 республикам, и, как говорится, воочию убедиться, насколько сильна дружба наших народов.

ПЕРВЫЙ ПРОКОЛ

Звонко прокричали деревенские петухи. Я блаженно вытянулся в теплой постели и выглянул в окно. Вставал рассвет, над речной долиной медленно кружил туман. Со двора раздавались размеренные звуки топора – хозяин, приютивший меня, встал еще затемно и теперь что-то мастерил.

Сегодня предстоял очень трудный этап – необходимо было доехать до Москвы. А до нее – около 400 км! И поэтому я решил понежиться перед долгой дорогой, устроился поудобнее и, достав из рюкзака общую тетрадь, принялся вспоминать события дня минувшего.

Близился вечер. Солнце устало катилось за стволами придорожных берез. Все тяжелее крутить педали. Счетчик перевали уже за третью сотню! Мне хочется в первые дни велопробега развить как можно большую скорость – не стоит забывать, что впереди ожидают горы Кавказа и Таджикистана, пустыни Средней Азии.

Скоро финиш. До города остается километров пять. Но неожиданный хлопок заставил судорожно нажать на тормоз. Прокол!

Что делать? Добираться до города пешком? Или заняться срочным ремонтом?

Мои размышления прервал скрип приближающейся телеги.

– Что, парень, остановка? – добродушно улыбнулся невысокий, сухонький старичок. Узнав, откуда и куда я еду (мы же почти земляки, соседи!»), Иван Кузьмич (так звали моего спасителя) взял с меня слово, что я, если не погощу у него день-два, так хотя бы переночую.

Упрашивать меня долго не пришлось, миг – и велосипед уложен в телегу, а я, устроившись поудобнее, взираю на обгоняющие нас «КАМАЗы», «Жигули», «Москвичи».

…Скажите, о чем чаще всего говорят в дороге? Правильно, о погоде и о международном положении.

– Погода нынче хорошая, – говорит Иван Кузьмич, – и урожай добрый уродился – убирать не успеваем…

Если погодой старик был доволен, то международное положение никак его удовлетворяло:

– Нам не нужна война. Не верю я, чтобы и американские фермеры и рабочие хотели этого. Мне приходилось встречаться с американцами – это хорошие, веселые ребята, и всяким рейганам не удастся нас поссорить.

– Вы были в Америке? – удивляюсь я.

Старик поворачивает ко мне загорелое до черноты лицо – с утра до вечера на поле – и усмехается:

– А что же ты думаешь – раз мужик рязанский, так значит, нигде и не был?

А потом добавляет уже серьезно:

– Четыре года – где пешком, где ползком, дошел до Берлина. Пол-Европы прошагал, чего только не видел – и горе, и радость.

Старик задумался, замолчал и я. Кто знает, что было бы на Земле, если бы не этот рязанский мужик и его братья – туркмены, белорусы, грузины, литовцы – братья по крови, пролитой в боях за свободу нашей Родины.

Весь вечер мы беседовали: старик рассказывал о войне, о своем колхозе (он так и говорил: «Мой колхоз»), сетовал на то, что молодежь уезжает из деревни, расспрашивал меня о житье-бытье, и вскоре мне стало казаться, что я давным-давно знаю Ивана Кузьмича…

…Еще раз прокричали петухи. Ну, что ж, надо собираться. Только успел я собрать рюкзак и умыться холодной колодезной водой, как меня нашел Иван Кузьмич:

– Пора завтракать, путешественник.

Через полчаса я уезжал. Иван Кузьмич проводил меня до околицы.

– Прощай, сынок. Будешь в наших краях, обязательно заезжай. Как к себе домой.

Над землей вставало солнце. Впереди лежал долгий путь.

МОСТ ДРУЖБЫ

Рейсовый автобус «Ленинград – Ивангород» неожиданно отвернул в сторону, открывая мне дорогу, и улица неожиданно выскочила на мост. Далеко внизу бурлила вода – шумел Нарвский водопад.

Итак, я на мосту Дружбы. Ровно на середине его проходит граница РСФСР и Эстонской ССР.

И с той, и с этой стороны вздымаются грозные стены старинных крепостей. Когда-то сквозь эти узкие бойницы смотрели друг на друга враждебные глаза. Теперь мост Дружбы, словно братское рукопожатие, соединяет противоположные берега.

…Сегодня 7-й день пути. Позади 1700 км. Я листаю свой путевой дневник. Короткие, порой лаконичные записи, но столько воспоминаний рождают они!

На исходе второго дня меня встречала Москва. Перед этим я долго ехал по МКАД – московской кольцевой автодороге. Столица разворачивалась передо мной широкими проспектами, парками, многоэтажным белоснежьем новых микрорайонов.

Москва… Готовясь к велопробегу, я перелистал десятки карт и путеводителей, прочитал немало книг, изучал историю рождения нашего многонационального государства. Первые годы Советской власти, первые шаги… Декрет о мире. Исторический съезд Советов 30 декабря 1922 года, воплощение ленинских принципов национальной политики… Здесь, в Москве, эти торжественные слова приобретают еще более глубокий смысл, ощутимую реальность…

Но вот столица осталась позади. По предварительному плану путь от Москвы до Ленинграда длиной в 700 км. должен был занять у меня два с половиной дня. Когда-то, давным-давно, по этой дороге ездил Пушкин, в походной кибитке трясся Радищев. Его «Путешествие из Петербурга в Москву» и теперь служило мне путеводителем.

Все изменилось здесь «с времен очаковских и покоренья Рима». Но старина не забывается и всюду проглядывает сквозь новое, современное. То это почтовый рожок на значке-гербе города Клина – он возник двести лет назад на большой дороге как ямщицкая слобода и почтовая станция. То это остатки старинных каналов в Вышнем Волочке – еще в начале 17 века по приказу Петра 1 под руководством голландских мастеров здесь был прорыт канал, соединивший Волгу с Балтикой. То это большой каменный крест в селе Крестцы – здесь остановились и повернули назад монголо-татарские полчища, поработившие перед этим всю Русь. Что их остановило? Может быть, приближающаяся весна, вскрывшая льды на застывших реках? Или, может, они страшились мощных укрепленных стен Великого Новгорода? Новогородский Кремль, его великолепные архитектурные памятники до сих пор поражают воображение. В наступившем году городу исполнится 1125 лет.

И вот, наконец, Ленинград. Жесткий график не позволял мне уделять много времени для знакомства с городом. Но, нарушая все планы и графики, я остался здесь на два дня. Два дня! – как это мало для знакомства с Ленинградом!

ЗЕМЛЯ ЛЕГЕНД

Сегодня я прощаюсь с Вильнюсом прощаюсь с Прибалтикой. Каменистая Эстония, холмистая Латвия, а теперь вот Литва… Долгое время автострада (дороги здесь прекрасные!) вела меня вдоль Рижского залива. Сначала моря не было видно, лишь за частоколом сосен слышался шума прибоя. Я ехал и размышлял: что это, может, рядом проходит железная дорога и это шумят проходящие электрички (кстати, их делают здесь же, в Риге)? Наконец, оставив велосипед на обочине, я пробрался сквозь дюны и с высокого берега увидел море. Балтика!

Море, природа во многом определяют характер человека. А люди в Прибалтике очень разные. Один из моих новых знакомых рассказал мне легенду:

– Однажды рассердился злой дух на литовцев, схватил четверых, сунул в мешок и понес к морю – топить. Шел-шел, притомился и присел отдохнуть. А тут мешок возьми и развяжись.

Почувствовав свободу, вылез из мешка первый литовец и, не оглядываясь, помчался домой. Выбрался второй, видит – никто за ним не гонится и спрятался в кустах – интересно, что же дальше будет? Выбрался из мешка третий литовец, не спеша отряхнулся, а бежать и не думает.

– Ты чего ждешь? – удивился проснувшийся дух.

– Добро жалко, – отвечает литовец, – вот четвертый вылезет, мешок себе заберу – пригодится в хозяйстве.

Тут уж и духу стало интересно. Ждет он, когда последний вылезет, а тот и не думает вылезать.

– А ну выходи! – потерял терпение дух.

– А вот и не вылезу, – упрямо отвечает литовец, – ты меня сюда засунул – ты и вытаскивай…

Конечно, все это всего лишь занятная побасенка, но она четко подметила черты литовского характера.

Вчера неожиданно я попал на семейное торжество Герасимовых. Судя по чистому, без малейшего акцента, русскому произношению, я сначала посчитал моих знакомых русскими по национальности. Но Людвига Феликсовна, женщина лет 50 – глава семьи – улыбаясь, объявила:

– О, вы ошибаетесь! Наша семья – целый интернационал. Я – полячка, мой муж – русский, зять – литовец… Так что в жилах моих внуков течет настоящая интернациональная кровь. И каждый из нас может говорить и на польском, и на русском, и на литовском языках. А кроме того, молодые изучали в школе и институтах английский и немецкий языки.

Я вспомнил, что не так давно в течение целого года изучал в университете польский язык.

– Ага! – воскликнула младшая дочь Ядвиги Феликсовны, девушка с поэтическим именем Гения, – сейчас мы вас испытаем!

…Прошло два часа, и мне уже стало казаться, что я давно знаком с этой милой, дружной семьей.

Сегодня у верующих-католиков большой религиозный праздник. Я.Ф. собирается в костел. Вчера по этому поводу у нас разгорелся целый диспут: я с жаром доказывал, что материя первична, а бога нет, и что, вообще, религия – опиум для народа. Ядвига Феликсовна то спорила со мной, то соглашалась: я подозреваю, что она и не верит в бога.

– Конечно, – повторяет она, – судьба человека в его руках. Все, что мы сделали, что построили, наша жизнь… нет, не молитвами все это создано, а нашим потом, нашим трудом.

– А как же… – начал я.

– Ты хочешь спросить меня, почему я продолжаю ходить в костел? – догадалась Я.Ф.– Не знаю. Может быть, по привычке?

…Это было вчера. Я сегодня я прощаюсь с Я.Ф., прощаюсь со своими новыми друзьями.

Впереди – Белоруссия.

ПО ГОРНЫМ ДОРОГАМ

Высоко над дорогой развернут транспарант «До Тбилиси – 35 км.». По сторонам автострады тянутся бесконечные сады и виноградники.

– Стой! – неожиданно на шоссе выскакивает высокий широкоплечий грузин.– Послушай, генацвале, откушай с нами…

Я замечаю невдалеке от дороги несколько рефрижераторов, а рядом – водителей, устроившихся на обед. На траве расстелена скатерть, на ней термосы, половинка огромного арбуза.

Мне не удается отговориться, и вот я в веселой компании.

Невысокий пожилой грузин с большим животом – точно такой, каким мы представляем себе грузин по кинокомедиям – долго вглядывается в мой велосипед и спрашивает:

– Скажи, генацвале, откуда едешь, куда едешь, где был? Расскажи, пожалуйста.

– Послушай, дай ему покушать! – взрываются другие водители.

– Нет, почему же, – улыбаюсь я.– С удовольствием расскажу вам, где был…

И я рассказываю… Вспоминаю синие озера и дремучие леса Белоруссии, бескрайние степи Украины, златоглавый Киев, вспоминаю гостеприимный молдаван, угощавших меня своим знаменитым вином.

– О! – восклицают чуть ли не хором мои слушатели.– Ты, дорогой, еще не пробовал грузинского вина!

– Почему не пробовал, – лукаво улыбаюсь я, – пробовал.

– Ну… – нетерпеливо смотрят на меня водители.

Я молча показываю большой палец.

Всеобщее ликование. Старик-грузин хлопает меня по плечу.

– Дорогой, поехали ко мне в гости. Я угощу тебя настоящим вином – горячим, как кровь, чистым, как девичья слеза. Поехали, с семьей своей познакомлю. Как сын мне будешь.

Я отказываюсь, старик же искренне огорчается.

– Я когда-нибудь приеду к вам, – говорю я, прижав руку к сердцу, – но не сейчас. За 60 дней я должен объехать всю страну.

Через полчаса я прощаюсь с ними, а на Военно-Грузинской дороге, почти у самого Тбилиси, сигналя, меня обгоняют три рефрижератора. Из кабин выглядывают знакомые лица.

ТАНЕЦ НА ПАРОМЕ

Медленно вставало утро над Каспийским морем. Внизу гудят двигатели парома «Азербайджан». Сегодня море удивительно спокойно – мне говорили, что чуть ли не ежедневно здесь бушуют штормы.

Чуть свет, а я уже на ногах. Вчера почти до полуночи продолжался конкурс танцев.

Дело было так. Вечером, когда в Бакинском порту началась погрузка на паром, я разместил свой велосипед на верхней палубе и начал знакомиться с пассажирами.

Спорили два туркмена – молодой, мой ровесник, и старик лет 90, в высокой бараньей шапке. Парень ездил в Баку к своему другу-азербайджанцу. А старик возвращался со свадьбы – его внучка вышла замуж за археолога из Кировобада. Год назад этот археолог работал в Туркмении и там познакомился со своей будущей женой.

Спутники старика уже дремали, а он, неугомонный, бродил по парому, рассказывая о своей дочери, о ее муже, о своей новой родне. Теперь он спорил с юношей.

– Старость? 90 лет – разве старость? Теперь только и жить. Да я еще и сейчас тебя переплясать могу!

Молодой туркмен не мог сдержать улыбки.

– Не веришь? – распалялся старец.– Плясать – не гранат есть, тут опыт нужен. Вот ты, путешественник, – обратился он ко мне, – ты много ездил, много видел, скажи – прав я или не прав.

На своем пути я не раз бывал на торжествах и празднествах, а однажды был даже приглашен на свадьбу. В Абхазии уже много лет существует ансамбль, самому младшему члену которого не меньше, чем этому почтенному туркмену. А в Армении, в Ереване, я слушал концерт маленьких артистов, которые годятся им не то что в правнуки, а в праправнуки! Но в артистизме, в искусстве исполнения они ни в чем не уступали своим прадедам.

Мои слова не убедили старика-туркмена. Он вскочил на ноги, натянул покрепче свою высокую шапку и принялся отплясывать. Вскоре вокруг нас собралась толпа, подбадривающая, аплодирующая. Когда же старик, усталый, но веселый, остановился, кинулся в пляс молодой туркмен.

– А у нас танцуют не так! – вдруг сказал солидный узбек в расписанной тюбетейке. Проснулись дремавшие пассажиры, потянулись вверх люди с нижней палубы. Туркмены, азербайджанцы, узбеки – каких только танцев я не видел! Танцоры, завязавшие спор, взяли меня за руки и вовлекли в общий круг…

Сейчас раннее утро. Капитан Вениамин Павлович Шульгин обещал показать свой паром и рассказать об истории покорения Каспия. А старпом Самедов Самед Азиз оглы еще вчера хотел помочь мне найти в безбрежном море плавучие буровые вышки. Нефтяные установки не видны простым глазом – уж слишком они далеки, да и с помощью сильного морского бинокля мудрено найти их.

Над паромом появляются чайки. Один из матросов протягивает мне бинокль: прямо по курсу – Азия!

Влажная прохлада моря сменяется жарким дыханием пустыни.

ДОМА!

Прошло 60 дней с тех пор, как я стартовал из родной Рузаевки. Сегодня я финишировал. И был с восторгом встречен друзьями. Теперь их у меня много.

Пройден путь почти в 11 тысяч км! Наверное, у меня ничего не получилось бы, если бы не мои новые знакомые. С признательностью вспоминаю украинского тренера Александра Владимировича Клец, ребят из «Трудовых резервов» Ашхабада, преподавателя Самаркандского спортинтерната, тренера по самбо и карате Михаила Скоробогатова – невозможно перечислить всех, кто оказывал мне помощь.

Родина… Когда я был совсем маленьким, мир ограничивался для меня пределами родного дома, потом я стал считать родным свою улицу, город; я взрослел, и передо мной открывались новые просторы… Теперь я знаю – где бы я ни был, куда бы ни поехал – всюду меня встретят добрые, сердечные люди – мои друзья. Какие мы все разные – по характеру, темпераменту, привычкам, но все мы – советские люди!

А. ШАБАЕВ, студент

====================================================

21 декабря 1984 года, «Молодой ленинец».

«ВСЕ ПОМНИМ…»

Путевые заметки с велопробега, посвященного 40-летию победы советского народа в Великой Отечественной войне

Это было первое письмо Александра Шабаева, пришедшее в редакцию. За ним последовало второе, третье, четвертое. В октябре стопку писем, аккуратно сложенную на редакционном столе мы именовали уже дневником. Страницы его и предлагаем мы сегодня своему читателю.

Итак:

В стылом сентябрьском воздухе густо висел туман, город скрылся в молочной кисее. Редкие прохожие зябко поеживались от ранней утренней прохлады. Пламя, вырывающееся из центра пятиконечной звезды, отбрасывало красные блики на мраморную плиту и ярко освещало выпуклую надпись: «Вечная слава погибшим за свободу и независимость нашей Родины!».

Вечная им слава, им, погибшим ради жизни на земле, ради нас с вами, ради нашего будущего!.. Абрамов, Иванов… Краснощеков.. Сидоров… Гранитная стена испещрена сотнями имен.

Отсюда, от памятника павшим в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг., мы и решили стартовать. Мы – студент Мордовского ордена Дружбы народов государственного университета имени Н.П.Огарева Александр Шабаев и рабочий саранского завода «Электровыпрямитель» Александр Краснощеков.

Замысел велосипедного пробега по городам-героям возник у нас давно, но окончательно оформился лишь в начале этого года после известного постановления ЦК КПСС «О 40-летии Победы советского народа в Великой Отечественной войне 1941 – 1945 гг.». Уже тогда был тщательно разработан маршрут, составлен график движения: весь долгий путь длиной в 7500 км мы должны пройти за 40 дней.

Что позвало вас в дорогу? – спрашивали нас друзья, спрашивали знакомые и незнакомые, и дома, и в пути. И на самом деле – что?

В последние годы многие буржуазные историки и идеологи твердят: «Война закончилась 40 лет назад; пора бы и позабыть про нее, зачем, мол, омрачать себе жизнь нехорошими воспоминаниями». Но для нас Великая Отечественная война – не просто страница истории, не просто мрачные воспоминания. Война вошла в каждую нашу семью, она вошла в само сознание народа. Забыто?! Да разве мы можем забыть двадцать миллионов погибших, миллионы изувеченных и обездоленных. Разве я могу забыть своего деда, которого совсем не видел, потому что он погиб, защищая Ленинград в сорок первом, а я родился через шестнадцать лет после Победы?!

Ради священной памяти наших дедов, ради мира, ради счастья на земле, ради будущего мы не должны забывать войны минувшей.

Что позвало нас в дорогу? Используя свое свободное время, на свои средства мы отправились в такой долгий путь не ради удовольствия. Ведь уже давно прошла осень, над головой собираются тучи и с запада дует холодный неласковый ветер.

Мы едем для того, чтобы собственными глазами увидеть наше прошлое, чтобы почтить память тех, кто ради нас с вами остался там, в этом прошлом. И нам хочется твердо сказать: «Мы все помчим, мы ничего не забыли!».

…Ослепительный шар солнца перевалил за полдень и теперь быстро катится к горизонту. Раскаленный асфальт так и дышит жарой, лишь лесная прохлада (вокруг автострады раскинулся сосновый бор) позволяет немного перевести дух. Мы спешим – по предварительному графику, нам нужно за два дня доехать до Москвы, преодолеть около семисот нелегких километров. Наши велосипеды мчат нас по довольно известным местам – здесь ежегодно проводятся этапы традиционной многодневной велогонки.

Но сейчас все открывается заново. Пока наш маршрут проходит по местам, не знавшим боевых сражений Великой Отечественной войны, но в каждом городе, в каждом селе поднимаются в небо обелиски в честь тех, кто пал смертью храбрых в борьбе с ненавистным врагом. Эти памятники человеческой скорби, славы нашего народа не безмолвны. Они обращаются к людям планеты с призывом: «Будьте бдительны! Берегите мир!». Образ советского солдата, запечатленный в бронзе или камне, образ скорбящей матери, воинское оружие, поднятое на постамент как знак солдатской доблести или же простая гранитная плита с выбитыми на ней словами: «Вечная слава героям, павшим за свободу и независимость Родины!». Они взывают: «Люди, берегите мир!».

Недалеко от районного центра Торбеево, на развилке двух дорог, открытый ветрам и человеческому взору, устремился вверх краснозвездный самолет. Он установлен здесь в честь прославленного летчика Михаила Девятаева.

Как бы ни подгоняло нас время, мы делаем здесь небольшую остановку, возлагаем к подножию памятника букет простых полевых цветов.

…Мы мчим по бетонке Московской окружной автодороги. Перед нами как в книге разворачиваются широкие улицы и площади столицы, зелень ее парков, и скверов чуть задетых осенью, поднимаются ввысь новые белоснежные кварталы. Многие века создавался своеобразный, неповторимый образ этого древнего города, в котором тесно переплелись черты далекого прошлого с настоящим и все естественнее проступают приметы Москвы будущего.

А осенью 1941 года почти у самых стен столицы стоял враг. Здесь развернулось одно из крупнейших сражений Великой Отечественной войны.