Глава 2
Люда возвращалась с прогулки. Она гуляла всегда, когда позволяло время и погода, чтобы как можно меньше находится дома. Старая часть города была по-своему красива. Вокруг города, куда не посмотри, возвышались горы. Не скалы, а горы, покрытые лиственным и хвойным лесом. Каждое время года было по-своему красиво. И только два промежутка времени показывали истинный вид разрушающегося городка, когда опала листва, а снега еще не было, и когда грязный снег еще не растаял, а листья еще не распустились. Во время таких одиноких прогулок, думалось хорошо, думалось о разном. Сегодня почему-то вспомнилось прошлое. Все свою жизнь, которую она помнила, на все ее малочисленные просьбы, с которыми она обращалась к матери, она слышала всегда один ответ, – денег нет. Примерно в седьмом классе Люда совсем перестала, что-то просить у матери. Все необходимые вещи, которые ей были нужны, тетя Аня заставляла покупать тогда еще более – менее здравомыслящую мать. Носильные вещи она приносила сама, где-то доставая поношенные, но иногда очень хорошие. Когда Люда начала учится в девятом классе, из квартиры начали исчезать вещи, а новые уже больше не появлялись. Жить стало совсем тяжело. Еды в доме иногда совсем не было. Люда пыталась зарабатывать как могла, раздавала листовки, пыталась продавать различные товары, ходя по квартирам и домам, учреждениям. Получая небольшие деньги, тратила их в основном на еду, недорогое белье и одежду, иногда баловала себя, покупая вкусняшки, которые почти всегда были кусочками торта «наполеон». Вспоминания из детства, так она их называла. Девушка подошла к подъезду, и через открытый проем форточки кухонного окна на первом этаже, услышала пьяный голос матери. Настроение сразу испортилось. Домой идти совсем расхотелось. Эти старые двухэтажные с одним подъездом, дома послевоенной постройки, давно не видевшие ремонта снаружи и изнутри. Скрипучие протертые с углублениями ступени деревянных лестничных маршей, перила с отвалившейся местами кусками многослойной краски. Запах подъезда первого этажа, который, сколько она помнила себя, не менялся никогда. И запах, смесь кошачьей и человеческой мочи, и чего-то вонючего или гниющего под деревянным настилом пола. Квартиры с маленькими проходными комнатами, и еще более маленькими кухнями. Самое удивительное, что у каждого такого дома сохранились скамейки. Пережиток Советского Союза. Даже сейчас в этот солнечный и безветренный день эти дома, выстроенные вдоль улицы, выглядели одинаково уныло. С другой стороны, летом они утопали в зелени, становились какими-то родными, и как иногда на трезвую голову говорили ее мать и тетя Аня, навивая давно ушедшее радостное вчера. Люда присела на скамейку возле подъезда, закурила. Это старая часть города, начало его создания. Она практически не изменилось за десятки лет. Так по крайней мере говорит старшее поколение. А большая часть города руины. Вон они эти руины, более современные двенадцатиэтажные дома. Их хорошо видно даже отсюда, сквозь голые ветви деревьев. Наследие развалившегося государства – исполина. После развала СССР, жизнь в этом моно – городе, как-то быстро остановилась вместе с остановкой комбината союзного значения, и начала вырождаться. Часть этих признаков вырождения, видно даже со скамейки. Высокие многоэтажные дома, с брошенными квартирами и почти везде с разбитыми стеклами окон, или вообще без оконных рам. Кое-где в этих домах еще виднелись застекленные окна, в которых сейчас отражались лучи заходящего солнца. Как там живут оставшиеся люди? А за этими домами и сам горно-обогатительный комбинат, вернее то что от него сталось. Голые частично разрушенные стены красного кирпича и бетона, административных и промышленных строений, без крыш, окон, дверей. Местами видны металлические конструкции, которые не удалось растащить и сдать на металлолом по каким – то причинам. Некогда по-своему красивый небольшой городок в горах, медленно превращается в город призрак.
– Зато дым теперь можно увидеть только от мангала, или сигареты, вставая со скамейки сказала вслух Люда, выкидывая окурок в рядом стоящую ржавую и перекошенную урну.
Входная дверь в квартиру, как это последнее время бывало часто, была не заперта. Опасаться воров особенно не приходилось. Наверное, на мусорке мебель и вещи получше можно отыскать. Поэтому Люда даже не собиралась ругаться с матерью по этому поводу, сразу решила идти к себе в комнату.
– Людка, а Людка иди сюда, услышала она не трезвый голос матери.
– Что тебе надо, стоя у двери свой комнаты и открывая замок, спросила она.
– Сюда иди, тут родственник наш объявился.
Девушка сняла куртку, предварительно вытащив сигареты и зажигалку, повесила куртку в шкаф, пошла на кухню.
Сквозь пелену табачного дыма в маленькой кухоньке за таким же маленьким столом стоявшего у окна, девушка увидела с трудом поместившихся троих человек. С одной стороны окна сидела ее мать, напротив тетя Аня, а к ней спиной почти закрывая не слишком широкий проем окна, крепкий, и очень крупный мужчина в джинсах и майке. Все руки, видимые из-под майки, были полностью покрыты татуировками. На кухне стоял запах алкоголя, табачного дыма, и слабого аромата вареной картошки.
– Во глянь Колян, твоя племяшка пришла, увидав вошедшую дочь сказала мать Люды.
Мужчина не спеша повернулся на табурете, и девушка увидела суровое, но привлекательное лицо мужчины, на вид, которому было примерно лет сорок пять.
– Привет, племяшка, – протягиваю огромную руку, где даже пальцы руки была покрыта татушками, сказал он.
Девушке ничего не оставалась, как протянуть свою. Новоявленный дядька, не стал пожимать руку, только чуть собрал пальцы в кулак, и Люда почувствовала их шершавое прикосновение.
– Вы не похожи на моего отца.
– А разве ты его помнишь? – спросил он.
– Нет, но дома есть несколько фоток. Папа был не высокий и худощавый. А вы просто громила, сказала девушка, доставая сигарету, прикуривая и оставаясь стоять в дверном проеме кухни, так как больше сесть было негде и не на что.
Дядя Коля засмеялся не сильным, чуть с хрипотцой, но вполне приятным смехом. В нем чувствовалась сила, уверенность в себе. В отличии от матери и тети Ани, на его лице и в поведении не чувствовалось, что он выпивал. Хотя на столе стояло три рюмки. Мужчина, чуть помедлил, потом ответил.
– Действительно не похож. Ну да, силой создатель не обидел. Хоть в чем-то повезло. Он улыбнулся.
Прошлый раз, когда он смеялся, она смотрела на пламя прикуривая сигарету, теперь посмотрела на него. В приоткрывшемся рту увидела, что там отсутствует примерно половина видимых зубов, остальные имеют коричневый оттенок.
Дядя перехватил ее взгляд, снова улыбнулся. Кивнул пару раз головой, произнес, – Жизнь, штука не простая племяшка. В руке его появилась пачка Мальборо.
– Не плохо живут бывшие зеки, подумала Люда. Она уж точно не может позволить курить такие сигареты.
За ее спиной отрылась и закрылась входная дверь квартиры. Люда повернулась в ее сторону, недоумевая, кто еще может прийти. А перед ней уже с пакетами в руках стоял среднего роста, симпатичный, коротко стриженый, темноволосый парень, возрастом, чуть старше ее.
– Привет, – обращаясь к ней, сказал он.
– Привет, – ответила она. Лицо было знакомо, но вспомнить не могла.
– Меня Кирилл зовут.
– Люда, ответила девушка.
– Дядя Коля, – обратился Кирилл к мужчине, мы все на кухне не поместимся.
– В зал иди, сейчас стол с кухни принесу.
– Не надо, ответила Люда, там раскладной есть. Он почти развалился уже, но можно, если аккуратно поставить. Мы им вместо гладилки пользуемся.
Стол поставили к продавленному дивану на котором спала мать Людмилы, с кухни принесли три табурета.
Когда все закуски нарезали и разложили на столе по тарелкам, старший из мужчин сказал, – Кирилл разлейка нам водочки. Мне, как обычно, по первой.
Кирилл, кивнул, и начал разливать водку по рюмкам. Всем, в том числе и себе налил на треть рюмки, а Николаю граненый стакан.
Николай не стал вставать, взял стакан в руку, не повышая голоса, произнес, – Александра, рот закрой и помолчи.
Обычно, нетрезвая Александра никогда не реагировала на просьбы помолчать. Всегда пыталась донести свои мысли до собеседника. Но на этот раз она осеклась на полуслове и замолчала. Мужчина оглядел всех, недолго задержал взгляд на девушке, произнес, – Тост конечно банальный, но, а как без тоста пить, за встречу. Он не стал никого ждать, опрокинул стакан водки в рот, несколькими глотками проглотил ее, закрыл глаза, чмокнул губами. Уже с отрытыми глазами наколол вилкой малосольный огурчик, отправил его в рот, прожевав, произнес, – Хорошо то как Маша.
– А у нас тут Маши нет, – сказала нетрезвым голосом Анька.
– Это присказка такая из одного анекдота. Не знаешь?
– Нет, ответила Анна. Весь ее вид подтверждал, что она пыталась извлечь это выражение из своей памяти.
– Ладно, потом расскажу. Он посмотрел на Людмилу, которая продолжала сидеть с рюмкой в руке. – А ты чего не пьешь? – спросил он.
– Да как-то остолбенела, никогда не видела, чтобы так вот стакан водки, раз и нет.
– А это? Если я с вами буду пить как вы, у меня водка никогда до желудка не дотечет. Буду сидеть трезвый с вами пьяными. За столом нужно равенство в этом деле. Это наушники только не пьют, так сказать стукачи.
– Да, встряла нетрезвым голосом мать девушки в разговор. – Настоящие мужики раньше были, не чета нонечным. Правда не все. Вон твой отец никудышный смолоду был.
Люда привыкла уже пропускать мимо ушей, то что говорила мать, спросила, – А почему вы такие разные дядя Коля?
– Слыш Колюня, – снова подключилась к разговору Александра, – А правда, я чето не помню, чтобы мой сгинувший муженёк, кобелина проклятая, чтоб он сдох скотина, про братца младшего рассказывал?
– Все просто, отец один, а матери разные. Я в материного отца пошел. Сам то я его не видел, но люди говорят знатный богатырь был. Наливай Кирюха по второй.
Кирилл опять разлил всем, как и первый раз, Николаю половина стакана.
– Давайте выпьем по второй, за дом этот, за гостеприимство. И опять он никого не стал ждать, двумя глотками проглотил содержимое стакана, пожевал губами, хрустнул огурцом и потянулся за селедкой.
– А правда дядя Коля, когда все немного закусили спросила Люда, – почему папа про вас не рассказывал?