Питер глупо улыбнулся и, пошатываясь, направился к выходу, невнятно шепча себе под нос слова, которые не прекратит повторять до того момента, пока не подъедет такси:
– Вдыхать и выдыхать… – два слова, описывающие нашу физиологическую потребность в воздухе, но насколько грустными они кажутся, если воспринять их иначе.
Не без труда добравшись до квартиры, Питер зашёл внутрь и чуть ли не мгновенно протрезвел, учуяв запах Ассоль. Он сорвался с места и бросился осматривать комнаты, но никого в них не обнаружив, упал на кухонный пол, где по утрам стояла в ожидании кофе Ассоль. На полу он пролежал чуть более пяти минут, и, собравшись уже подняться, Питер увидел своё отражение в дверце электроплиты. «Какое же сейчас я ничтожество, насколько я немощен», – сказал он сам себе и всё-таки встал. Он направился к холодильнику и достал оттуда первую попавшуюся бутылку с алкоголем, поднёс её горлышко к губам и сделал несколько глотков. Запах девушки, как ему казалось, до сих пор стоял в квартире, и он снова попытался заглушить его очередным глотком горького напитка, смешавшегося с ещё более горькими слезами.
Питер уснул в одежде, сидя за столом. С этого злополучного момента и начался крайне негативный период в его жизни, длившийся почти две недели. Он пытался заглушить боль алкоголем, мучая не только психику, но и организм. Проводить вечера и ночи он стал в барах, посещение которых ставило перед собой одну единственную цель – убежать как можно дальше от реальности и не находится одному. В этих заведениях он ни с кем не общался, но уже само присутствие людей немного смягчало мировосприятие. Питер старался не бывать в тех заведениях, в которых мог повстречать знакомых, поэтому стал наведываться в самые бюджетные бары, где основная доля посетителей была обычными зеваками, пытающимися найти хоть какое-то развлечение в жизни, разбитой на осколки бытом.
Спал Питер в основном в дешёвых гостиницах, потому что сейчас ему было всё равно, в какой кровати или кресле засыпать. Просыпался он после обеда, если не было слишком плохо, то даже умывался и менял одежду, раз в пару дней забегая в квартиру. На связь он не выходил, телефон был разряжен, и подзаряжать его ему не хотелось. Вечер и ночь – попытки скрыться от себя в заведениях, где продают алкоголь, утро и день – сон. Возможно, так бы и продолжалось дальше, если бы Питера никто не пытался найти. Только подумать, его знало так много людей, и по итогу только несколько о нём волновались, если не один.
Питер после очередной ночи в баре ночевал в квартире, так как только этот адрес он внятно смог сказать таксисту. Утром Марк открыл незапертую дверь и обнаружил у входя спящего Питера, чему был очень удивлён. Он, конечно, предполагал, что его друг может попробовать где-нибудь или с кем-нибудь расслабиться, но не до такой степени. Приподняв его, он отнёс его на диван в гостиную, на что тот никак не отреагировал. Марк увидел перед собой обросшего щетиной исхудалого Питера в залитой вином или каким-то соком рубашке и грязноватых штанах, было понятно, что он не раз в них упал, прежде чем попал в квартиру. Марк не разбудил Питера, а терпеливо подождал, пока тот проснётся.
– Чёрт, Марк, – сказал Питер, как только открыл глаза. – И давно ты здесь? – Спросил он своего друга и залпом выпил кувшин с водой, который тот предусмотрительно принёс, пока он спал.
– Несколько часов. Я поднял тебя с пола и принёс на этот диван, – по лицу Питера, которому Марк это говорил, было понятно, что он не помнит, как закончилась вчерашняя ночь.
– Выглядишь ты, конечно, как… Да и беспорядок у тебя такой в квартире, ты бы хоть горничную вызвал, раз сам не в силах убраться здесь, – осматриваясь, недовольно произнёс Марк. – Долго ты планируешь бегать, зная, что от себя не убежишь? Ты такими темпами угробить себя можешь.
– Да перестань ты, – махнул в ответ рукой Питер. – Это небольшое помутнение.
– Времени уже сколько прошло, а ты всё отпустить не можешь. Посмотри вокруг и ты увидишь настоящую жизнь, а не осколки памяти, в которых отражается несбывшаяся мечта! – Марк повысил голос.
– Нет, послушай, послушай меня. Пока Ассоль была рядом со мной, тогда и была настоящая жизнь. Я мог видеть её… Прикасаться к ней… Целовать… Я люблю её, понимаешь? А теперь её нет рядом, да я даже без понятия, где находится этот человек, – он сел на край дивана и закрыл лицо руками.
– Пускай будет так, – согласился Марк. – Подойди ко мне.
– Да брось…
– Да подойди ты сюда, немногого же прошу, – и Питер подошёл к другу, который отвёл его к зеркалу, находившемуся в прихожей. – А теперь посмотри, кого ты в нём видишь? Иногда в жизни рядом с тобой не будет тех людей, которые будут мотивировать тебя, подталкивать к дальнейшим шагам, которые будут праздновать с тобой успех и аплодировать тебе. Тебе придётся делать это самостоятельно. Скажи, если бы Ассоль увидела сейчас перед собой человека, в которого ты можешь превратиться, если не остановишься, то чтобы она тебе сказала? Ты ведь знаешь, кем она хотела тебя видеть, верно?
Питер, после заданных ему вопросов, смотрел несколько минут в зеркало, пока время не вынудило его моргнуть.
VI
Была вторая середина ноября, дни становились заметно короче, и солнечные лучи уже не с прежней силой просачивались сквозь облака. Наступили первые заметные холода, и людям, желали они того или нет, пришлось утепляться. Время замедлилось и почти что остановилось – это характерная черта перехода от одного состояния к другому. Ведь в скором должна наступить зима, пускай она и самой холодной порой года, но первый её месяц кажется тёплым для людских сердец. Голые деревья как нельзя лучше вписались в городской безжизненный пейзаж, но на некоторых ветках оставались жёлтые обессиленные листья, не смирившиеся с уготованной судьбой. Ноябрьские рассветы всё более становились похожими на закаты, и им тяжелее стало пробуждать людей к новому рабочему дню после сна. У городских прохожих шаг стал короче, но ускорилась походка, всё реже на лицах людей появлялась улыбка. Это не означало, что человек осенью становиться более грустным и унылым, скорее это связано с тем, что мы становимся спокойнее, копируем стиль поведения поры года, а ноябрь – один из самых сдержанных месяцев в году.
«Прошёл год, за который кардинально поменялась не только моя жизнь, но и жизнь окружающих меня людей, – рассуждал Питер, сидя на лавочке в полюбившемся ему необустроенном парке, из-за чего в нём почти не бывало прохожих. – Совсем недавно, ещё пару месяцев назад, меня окружали люди, которых я любил, ценил и уважал, сейчас же их нет, некоторых в буквальном смысле, других в почти что буквальном… А что я приобрёл? Опыт, от которого я хотел бы избавиться, эмоциональную стойкость, сковывающую моё сердце, или же бесценный урок, за который мне поставили самую низкую из всех существующих оценок? Что?.. – Этот вопрос подхватил ветер и унёс его в неизвестном направлении, оставив его без ответа».
Питер направил свой взор на большущую лужу грязи, образовавшуюся после недели ливней, приподнялся и подошёл посмотреть на неё поближе, будто она сейчас показалась ему самой интересной вещью на свете, но его поток мыслей оборвал телефонный звонок.
– Добрый вечер, слушаю Вас, – машинально произнёс Питер, не глядя, кто его беспокоит.
– Слишком официально, я ведь подписан у тебя, – послышался весёлый голос Марка из динамика. – Надеюсь, ты не забыл, что послезавтра к семи вечера мы собираемся около нашего офиса и направляемся в ресторан, чтобы скромно отпраздновать моё вступление в брак? – Поинтересовался у своего друга Марк.
– Ну, ты чего? Естественно, что я всё это помню. Даже если бы я хотел забыть, то этого бы не вышло, ты же напоминаешь мне об этом каждый день, и иногда несколько раз за сутки, – с улыбкой отвечал Питер.
София и Марк решили узаконить свои отношения и не собирались из этого события делать всеобщее торжество. Этот день они хотели провести с самыми близкими людьми, без фальшивых улыбок и наигранных эмоций. Возможно, для некоторых такой короткий промежуток взаимоотношений покажется ошибкой для такого серьёзного шага, ведь, как правило, необходимо время для этого, за которое мысли придут в норму и люди узнают не только хорошие черты, но и недостатки друг друга. И этот факт кажется разумным, не раз подтверждённый практикой, но когда речь заходит о счастье, то любой из нас скажет, что для каждого человека оно своё. Только… Если вместо чувств постоянно прислушиваться к здравому смыслу, то невозможно обрести истинное счастье. И София, и Марк были полноценными личностями, а крепость и сплочённость их союза ни у кого не вызывала сомнения, даже у консервативно настроенных родителей Марка. Они с Софией были счастливы, и нужны ли им в таком случае поводы для сомнений?
– Питер, ты как вообще? Мы же не виделись с тобой уже почти неделю. Где ты сейчас находишься? – тон Марка сменился на более серьёзный, он так и не заметил в жизни своего друга изменений, способных вызвать обычную человеческую улыбку у окружающих его людей.
– Более-менее, существую как будто в автономном режиме. Часто гуляю, веря, что это поможет. Сейчас вот тоже проветриваюсь. Подожди минуту, – Питер достал сигарету, подкурил, после чего продолжил: – Иногда читаю что-нибудь, смотрю, сам понимаешь, что человек не может ничего не делать, как бы сильно ему этого не хотелось. Изредка пишу, громко сказано, конечно, скорее, записываю мысли, эмоции, порой даже описываю, как прошёл день, хотя они не сильно отличаются друг от друга. Смешно и жалко одновременно, да?
– Мне было бы тебя жалко, если бы ты стал камнем, не предрасположенным к жизни. А тут всё прозрачно.
– Значит, я стекло, недалеко находится оно от камня, – подытожил Питер. – Ладно, в сторону эти мысли, ни к чему не приводящие. Марк, ты лучше расскажи, как там обстоят дела на работе? – Для него компания «PionArt» значила многое, ведь она была его «детищем», и он часто о ней думал, и о тех людях, которые приложили немало усилий, чтобы создать её.
– Не беспокойся, в целом – всё хорошо, точнее, стабильно. Бывают, конечно, неожиданные сюрпризы, но мы их принимаем с честью, – по интонации друга Питер понял, что дела в компании идут неплохо, и невольно улыбнулся.
– Ты молодец, Марк. Спасибо, что позвонил. А насчёт послезавтра не волнуйся, я обязательно приду. До скорой встречи.
– До скорой встречи. Звони, если захочешь поговорить.
Питер после разговора с другом неспеша пошёл домой. Его мысли направились в другое русло. Он искренне радовался тому, что у Марка наиболее благоприятным образом складывается жизнь, он также был доволен и тем, что у компании «PionArt» есть будущее, пускай и не такое большое, как он мечтал, но всё-таки оно есть, и ещё неизвестно, какие масштабы оно приобретёт. Вдруг его мечты об успехе компании в дальнейшем со временем покажутся сущим пустяком?
Питер смог отстоять свою точку зрения по отношению к искусству и его влиянию на общество. От конвейера «жвачек для масс» он смог дойти до того, к чему стремился, но ранее скрывал и заглушал это мимолётным успехом, деньгами, материальными ценностями, которые на самом деле были безделушками, дарящими искусственные эмоции. Забавно порой выходит, что человек раньше имел «всё» (крупные суммы, первосортных девушек, ужины в премиальных ресторанах, ночёвки в номерах престижных отелей, безудержный отдых в любой точке мира и всё остальное, что ассоциируется с блеском, роскошью, властью и достатком) и решил от всего этого отказаться. Об этом же мечтали, мечтают и будут мечтать миллиарды людей, которые появятся на свет. Нам кажется, что эти блага непременно определяют человека, помогают ему найти себя, но стоит человеку выйти в высший свет, едва ли он скажет, что наконец-то обрёл себя, скорее, он ещё в большей степени распылится. Людям рисуют эти образы реклама, шоу-бизнес и настроение в массах, и они бросает всё то, что их делало, они перестают протаптывать себе путь по незнакомому лесу, предпочитая этому укатанный общественным мнением асфальт. По нему действительно удобнее идти, но один нидерландский художник верно подметил: «На асфальте не встретишь цветов».
За этот год, составляющий всего лишь одну тридцатую, то есть чуть более трёх процентов его жизни, Питер перестал раскидываться собой, своими мечтами и надеждами, он смог найти себя, но заплатил за этого огромную цену: он потерял дорогих ему людей, и сейчас ему казалось, что все эти поиски были напрасны, но в глубине души он понял главное: он находился у грани и всё-таки не предал себя.
Со временем Питер полюбил ночные прогулки. Мёртвый, безлюдный город, освещаемый тысячами огней, отражал его внутреннее состояние. И за время всех его прогулок он по большему счёту контактировал только с бездомными, которые слонялись по заснувшим улицам с одной целью – найти немного денег, чтобы удовлетворить свои потребности. Поначалу он даже выслушивал их, узнавал истории их жизней и о ситуациях, выведших людей из строя «нормальной» жизни. «А что такое нормальная жизнь? – задавался вопросом Питер, в очередной раз слушая рассказ бродяги. – Я могу сказать, что у меня нормальная жизнь? Чем я отличаюсь от стоящего передо мной человека? Тем, что мне есть, где уснуть, имею в кармане деньги, чтобы оплатить полноценный завтрак, обед и ужин? А в остальном… Да, слишком токсичные мысли». Уже по прошествии времени, видя перед собой ни разу не встречающегося ему бездомного, он пропускал мимо ушей очередную историю, настолько схожую со всеми остальными. Конец всех рассказов был один – переход к просьбе, и Питер его уже не дожидался, а сразу протягивал мелочь, ловя на себе удивительно-благодарные взгляды оборванцев. Питер делил ночное пространство с беспризорниками, и даже за несколько месяцев успел стать в этом узком низшем сословии местной знаменитостью, занимающейся благотворительностью. И тем не менее он ощущал некоторую схожесть между собой и ними: брошенность, затерянность, ненужность. Питер не задумывался над тем, как им помочь: слишком много горького опыта было позади, тем более сейчас это ему представлялось невозможным. Ночью, но не тьмой, пропиталась его душа, а бродяги – это мысли, безликие и несущественные, отчаянные и не имеющие завтра, живущие ни прошлым, ни будущим, ни настоящим, мысли, боящиеся света.
Как по расписанию, в два часа ночи, Питер заходил в ресторан быстрого питания, находящегося за несколько кварталов от его дома, и заказывал американо без сахара и прочих добавок, хоть как-то способных приукрасить горький вкус кофе. Один стакан… Второй… После третьего, когда на улице начинало возобновляться движение, он покидал заведение и бродил по улицам до утра, наблюдая за пробуждением города. Иногда, в очень редких случаях, ему составлял компанию Марк, с которым он не обменивался и словом. Они молча шли вперёд, Марк – за компанию, Питер – навстречу вчерашнему дню, и стоило солнцу показаться на горизонте, как они тут же расходились по домам.
И не сказать, что Питер находился в глубокой депрессии и пытался обособиться от этого мира. Вовсе нет, он посещал различные мероприятия, по возможности встречался с приятелями и даже заводил новые знакомства, но всё это казалось ему ненастоящим, фальшивым, наигранным. Его взгляд потерял былую полноту, а до этого их притягательный зелёный цвет потускнел до цвета тростника. Какого это, хоронить свои самые заветные мечты? Питер исключил из своей жизни алкоголь, понимая, что сейчас он способен только стать шлагбаумом для будущего. И вместе со всей этой серостью и моросью мыслей он понял, насколько сильно повзрослел. От предыдущих остатков максимализма и амбициозности не осталось и следа, их растворила действительность, безусловно, не самым лучшим образом, но от этого, к счастью или сожалению, никто не застрахован.
Питер не стоял на месте, он пытался изо всех сил продолжать двигаться вперёд, отдавая себе отчёт в том, что стоит ему хоть на секунду остановиться, то у него не хватит сил снова продолжить путь. Ему так часто приходили мысли, что он хочет исчезнуть, но он не понимал, что на самом деле просто хотел, чтобы его нашли.
Глупо будет отрицать, что Питер не скучал по Ассоль. Он скучал по этой девушке больше, нежели думал. Да, он пытался себя заставить не думать о ней, потому что больно представить, что испытывает человек, зная, что живёт со своей возлюбленной на одной планете и не имеет права прикоснуться к ней! Невыносимая мука, самое изощрённое орудие убийства! Он заключил для себя, что любовь – это когда человек наделяет невообразимой силой другого человека, и эта сила запросто способна уничтожить того, кто дал её другому. Но и одновременно с этим в тот момент он уверен в том, что возлюбленный человек этого никогда не сделает. И часто происходит как раз-таки обратное…
Чем шире наши объятия, тем легче нас распять.
Ассоль, находившаяся неизвестно где, точно также думала и о Питере. Она жила в искусственно созданном мире, где не было искренности, взаимопонимания и поддержки. Приходилось входить роль, чтобы создавать вид, будто всё настоящее: начиная от улыбки и заканчивая объятиями. В ней зарождалась новая жизнь, и она пыталась отгонять от себя негатив, чтобы не навредить тому, кто находился у неё внутри. Невозможно сосчитать, сколько раз она думала о том, что поступила не так, как велило ей сердце. Но выбор был сделан, также был и сделан вывод, что время обязательно поможет не только ей, но и Питеру. Совсем недавно она ехала на встречу счастью, но, когда внутрь автобуса зашёл контролёр, в это время из её кармана кто-то украл билет, и Ассоль высадили на ближайшей остановке, выписав штраф, оплатить который она не сможет до конца жизни. «Как там Питер? Как он выглядит? Не наделал ли он там глупостей?» – спрашивала она сама у себя, разрывая этими вопросами своё сердце. Боль, сплошная боль, сплошные сомнения и сухие слёзы, потому что организм уже был обезвожен от плача.
Одна из самых грустных вещей в мире – это когда два человека действительно хорошо узнали друг друга. Секреты, о которых другим не сказали и слова, самые потаенные страхи и желания, они узнали, что каждый из них любит, а что просто не может переваривать и ненавидит. В буквальном смысле они узнали друг о друге всё, даже чего сами о себе не знали. И это знание превратилось в нечто большее, чем трение кожи о кожу и мимолётное наслаждение. И… В один момент они становятся незнакомцами, иногда даже проходят рядом друг с другом и притворяются, что никогда раньше не встречались, отводят свой взгляд в сторону, но на самом же деле каждый знает о другом всё…
Последняя снежинка
С наступлением зимы жизнь Питера начала приобретать тусклые, но уже не чёрно-серые оттенки. Он начал искать пользу в одиночестве, которое до этого не в силах был выносить. Ему стало легче дышать, эмоциональная мокрота с кровью непонятно как исчезла. В нём проснулось то, что дремало со студенческих лет – тяга к писательству.
Он съездил в Венецию и как фанатик не единожды прошёлся и проехал по тем маршрутам, что аукаются болью в сердце. Он совладал с собой и принялся творить, кромсать и изменять свою судьбу. Питер срывал голос, крича всему миру: «Нет!». Представить только, как инвалид вновь берётся за оружие, чтобы дать отпор тому, что его ранило, но даёт его с такой силой и энергией, что кажется, будто изувеченным он был до этого, а не сейчас.
Искусство – это человек.
Продуктивность Питера возросла, он был готов приняться за любое дело, реализовать абсолютно любую идею, которая казалась ему интересной. Он начал писать, сначала просто записывая свои мысли в блокнот, позже начал их объединять в отдельные блоки. Он снова стал спать не более четырёх часов, чтобы не терять драгоценных минут. Писал утром и поздней ночью, а днём занимался абсолютно всем: спортом, чтением литературы, стрельбой из лука, он начал изучать те вещи, которые точно не пригодятся ему в жизни. Только так он мог отвлечься от тех мыслей, которые переносил на бумагу.
Ему пришлось прожить все эмоции и чувства заново, даже самые негативные, убивающие изнутри, чтобы дать им возможность появиться в виде букв. В таких моментах и рождаются писатели, поэты, художники… Только вложив в материал часть себя, он способен ожить, и зачастую эта часть – всезаслоняющая боль, которой уже мало место в одной душе человека, и она таким способом вырывается наружу. Впоследствии он напишет свой самый первый, знаменитый и последний роман, а всё потому, что его жизнь изменит один день.
Оставалось пару дней до Рождества, Питер гулял по набережной, где они часто встречались с Ассоль. Шёл снег, крупными хлопьями падая на землю. Питер, подпрыгнув, решил словить снежинку ртом, но не удержался на ногах и упал на землю. Он не решил тут же встать, а начал смотреть как падает снег, освещаемый фонарём. Каждая снежинка, приземляющаяся ему на лицо, удивительным образом несла с собой воспоминания, связанные с Ассоль. Они накапливались и накапливались, и уже не было возможности разобрать, растаял ли это снег на лице Питера или же стекали слёзы.
«Я устал… Устал быть сильным, весёлым, улыбаться, когда душа разрывается от боли… Может, всё бросить… И всё? Сдаться? Но ради чего я этот путь прошёл? – спросил у себя Питер и резко встал, отряхнув пальто от снега. – Нет, пойду до конца, пойду… Побегу. – И он бежал до тех пор, пока ещё мог дышать и силы его не покинули».
Когда он весь мокрый и усталый зашёл в подъезд своего дома, то на пункте пропуска ему консьерж вручил бумажное письмо, которому Питер был удивлён (он не помнил, когда в последний раз получал бумажные письма). На письме была указана только страна и адрес. Не доходя до квартиры, Питер распечатал конверт. Внутри находилась рождественская открытка, сзади подписанная следующим образом: «С Рождеством, Питер». Он сразу понял, кому принадлежит этот почерк.