– Вот и славно! Вот и славно! – захихикал старик. Он сунул инструмент в карман и встал на ноги, достав собеседнику едва до плеча. – Уважил. Уважил деда! Дам тебе за это один совет. Слушай! – он выпучил глаза, воровато оглянулся по сторонам и сложил руку лодочкой. Растянутый в улыбке рот походил на штрих. – Любой ребус надо решать от края. Понял? Ну, ладно, еще поймешь! Все, что мы делаем – бессмысленно. Послушай старика. Но это не значит, что бессмысленно делать что-то. Наоборот! Пока ты дееспособен, ты можешь быть счастлив. Как думаешь, что счастье для тебя?
Сергей опешил и сам не понял, как сунул деду скомканную купюру.
– Счастье? Счастье – это вера в то, что оно у тебя есть.
– То-то и оно! Вера. Религия. Каждый строит свою церковь. Или вот как я – на гармошке… Ничего, что я к тебе пристал? – вдруг озаботился дедок. – Иногда бывает просто необходимо, вот так взять, да и открыть сердце первому встречному. А как же? Жизнь говорит: «Смирись!» А ты? Ан нет! Возьмешь, да и не смиришься. И правильно! Именно так. Не все же сидеть тут и деньги клянчить. Так что, пора мне, милый. Бывай. Спасибо на добром слове.
«Каком добром слове?» – подумал Сергей, который даже не пытался за это время произнести ни единого звука.
– И Вам спасибо за науку, – ответил он очень серьезно.
Старик между тем проехал уже половину эскалатора. Его собеседник глянул под ноги, увидел там брошенную дедом коробку с мелочью, подхватил ее и заторопился следом.
Уже наверху Сергей успел увидеть, как старичок нашептал что-то дежурному милиционеру и шмыгнул на улицу.
– Лейтенант Камарецкий! – отрекомендовался тот, окинув пассажира здоровым равнодушным взглядом. И Сергей не сразу понял, на кого он больше смахивал – на европейца или на обезьяну.
– Куда торопимся? – продолжил страж порядка.
– Да вот – старик коробку свою позабыл. Надо бы отдать.
– Зачем?
– Деньги там.
– Это можете себе оставить, – усмехнулся лейтенант. – Документы?
– Деньги, говорю, в коробке.
– Мелочь, – поправил служивый. – Ваши документы?
– А деньги мне эти зачем?
– Незачем? Пройдемте.
Сергей не очень-то понял, что от него хотят.
– А как же дед?
– У деда все в порядке.
– Ага! – за это время они успели дойти до помещения дежурной части – комнатки с крашеными стенами, стендом «Разыскивается», парой стульев, письменным столом и телефоном. Сергей поставил коробку на стол и потер руки.
– Итак? – лейтенант разместился за столом и извлек из папки очередной бланк.
– Вот! – задержанный извлек из кармана паспорт и протянул хозяину кабинета. Тот полистал документ.
– Здесь, значит, проживаете?
– Дома. – Сергей назвал по памяти очевидный адрес и телефон.
– Хорошо, – одобрил слуга порядка и набрал номер.
– Лейтенант Комаровский. Милиция метрополитена.
– Камарецкий… – поправил Сергей.
– В Ваших комментариях не нуждаюсь! – отрезал лейтенант. – Извините. Не Вам. – Продолжил он разговор по телефону, подключив громкую связь. – Васильцев Сергей Николаевич здесь проживает?
– Да… – ответил знакомый мужской голос. – Это я.
– Очень хорошо! – лейтенант перевел глаза на Сергея. – У нас находятся документы на Ваше имя. Не хотите подъехать?
– Нет. У меня свои в порядке.
– Вы уверены?
– Абсолютно! – трубка пошуршала для верности и загудела.
Весь разговор Сергей простоял с приоткрытым ртом, пытаясь сообразить, что такое сейчас происходит.
– Это мой брат. Да! – выдавил он наконец. – Просто он так шутит.
В это время телефон снова зазвонил.
– Лейтенант Камарецкий! – сказал лейтенант.
– Привет, Комаровский! – сказал телефон. – Группа карманников, ну ты знаешь, движется в направлении твоей станции. Обеспечь прием.
– Есть обеспечить! – подтвердил лейтенант. – Итак… – продолжил он, положив трубку. – Вы уже разберитесь там между собой, шутники. А то сначала дед несет мне про какое-то вторжение. Потом пассажир является в двух лицах. Тут и засомневаться можно. А мне карманников ловить надо! – он еще секунд десять повертел в руках Сергеев паспорт, вздохнул глубоко и отдал. – Свободны. Формальных претензий к Вам не имею.
– Упс! – высказал пассажир и круто выругался, выразив тем самым свою озабоченность. Жизнь превращалась в театр абсурда. И Сергею очень не хотелось участвовать в его постановках.
Здание метрополитена пришлось покинуть. На вход станция не работала. Он вышел на улицу. Открытые окна ближайшего кафе распространяли назойливую восточную мелодию.
– Весна! – сказал Сергей и наступил на ногу проходящей даме.
– Хам! – резонно заметила та.
– Спасибо! – ответил Сергей.
– Отчего же? – удивилась дама.
– Оттого, что не добавили: «Куда прешь!». Вообще-то это не я – сплошная видимость. Так что, извините.
– Ничего себе видимость! – не поверила дама и пошла по своим делам.
«Доберусь до следующей станции и назад! – решил. – К едрене фене весь этот мир с его загадками! У Ольги времени больше нет».
Дотопал до ближайшего входа в подземку, спустился вниз и долго вычитывал названия станций. Ни одного знакомого не обнаружил. Он специально купил схему метрополитена. Прошерстил ее еще раз – ничего. Не поверил. Несколько часов перебирал вагоны и направления. Безуспешно.
– Ну, дружок, ты и попал! – сказал он так громко, что на него начали оглядываться пассажиры. – Что ж, пойдем пока где-нибудь разместимся. А там: «Утро вечером …» – как говорится.
Он устал метаться по подземным залам и переходам. Изнемогая от голодного урчания в животе, вышел на улицу и двинулся к дому, где должен был жить. Шел и думал: «И что я буду там делать? Резонный вопрос. По обстоятельствам! Приду и скажу:
– Привет!
– Ты кто? – ответит хозяин квартиры, то есть я сам.
– Я? Нечто твоеобразное. Только в другом варианте.
– Я вижу, и что? – скажет тот я, что на самом деле не совсем я. Или уже совсем не я. Конечно не я. А как же?
– И ничего…
«Будем жить как братья близнецы. Здорово придумал!»
Дом, к которому он подошел, выглядел значительно. Старые стены, пластиковые окна. Пентхаусы на верхних этажах.
– Добрый вечер, Сергей Николаевич! – удивилась консьержка. – Вы же в командировке.
– Сорвалась! – обрадовался Сергей. Дежа-вю откладывалось. Уже хорошо.
Женщина уловила что-то новое в его взгляде, смутилась и поправила волосы. Между тем квартирант поднялся на свой этаж, подобрал нужный ключ и вошел.
Квартира окутала его своей безупречной ухоженностью, чужеродностью, запахом сладких духов и утонченностью обстановки. Гость остановился в прихожей, старательно вслушиваясь в воспоминания. Они отсутствовали. Рассмотрел интерьер, определил в нем дистрофию мужской субкультуры и порадовался, что ничего не помнит. Заглянул в зеркало и увидел там свое лицо – сизое от усталости.
– Многое дадено тебе, человек, да немногое спрошено! – проговорил он голосом проповедника и открыл верхний ящик комода. Там лежало кружевное белье. – Попробовать или не стоит?
«Не стоит…» – ответило что-то внутри. И посетитель пошел к холодильнику, поглядеть насчет ужина. Пища оказалась сплошь вегетарианской. Но разнообразие соусов скрасило ему отсутствие вкуса.
Утолив голод, Сергей вернулся в холл. Огляделся: пара картин на стенах в духе Филонова; мебель от IКЕA; плазменная панель в простенке. У стены, противоположной окну, стоял большой аквариум с парой розовых усатых лягушек. На подоконнике красовалось несколько сукулентов в качестве образчиков растительного уродства. На полочках у кровати – сувениры и фотографии. Он поднял одну из них. Двое мужчин нежно обнимали друг друга на фоне морского прибоя. И в том, что один из них оказался Сергеем, не было ничего удивительного.
Зазвонил телефон.
– Ты еще ждешь меня? – пропел манерный мужской голос.
– Всеми силами души! А кто это?
– Пожалеешь! – прошипела трубка и отключилась. Сергей швырнул ее на диван и пошел в ванную. Напустил воды в джакузи. Лежал и нежился в потоках пузырьков. В какое-то мгновение ему показалось, что он помнит ощущение женской плоти в чувственном отношении к чуждому мужскому телу.
– Но откуда?! – оборвал он сам себя. Выбрался из ванны. Прошлепал босыми ногами в комнату и завалился спать.
И сновидения выходили такие же томные – в тон обстановке.
Колдунья сыпала в пруд лепестки цветов, иногда поднимала глаза на Сергея, не узнавала, и снова принималась за свою ворожбу. На берег вышли человек и медведь. И зверь бросился на человека, но чем страшнее и свирепей он рвал свою жертву, тем быстрее принимал человеческий облик. Схватка закончилась. Из груды медвежьего мяса поднялся окровавленный воин, огляделся и подошел к колдунье. Она улыбнулась и осыпала его пригоршней своих цветов. Воин отряхнул их с себя вместе со сгустками крови и оказался женщиной с пышной грудью и длинными каштановыми волосами.
– Зачем ты сделала это?! – заорала ведьма. – Ведь ты теперь вручила ему всю свою силу!
«Медведь – это опасность», – спохватился зритель, когда женщина подняла на него глаза. Он не смог понять, какого они цвета, но от этого взгляда и от запаха цветов, перемешанного с вонью вывороченных звериных внутренностей, голова закружилась. Начало тошнить. Он проснулся, и его тут же вырвало. Запах надушенного белья перемешался с остатками сна. Он подскочил, распахнул балконную дверь, стал убираться. Сел в поту.
«К чему бы все это?» – попытался сосредоточиться. Не получилось, но уснуть больше не удалось. «Хеппи энда не будет!» – думал он, стоя на балконе. Начиналось утро. Город-сон рождался заново, приобретал все новые краски, блеск и великолепие.
Сергей разглядывал ближайшие окрестности и вспомнил вдруг, как еще подростком благоговел перед парнем, который был старше года на три и покровительствовал ему перед всем двором. При известном стечении обстоятельств…
«Обесчещенное имя, жизнь в непрестанном страхе перед преследованием, – писал Оскар Уайлд Дугласу, – нет это не для меня, которому явился ты на той высокой вершине, где все прекрасное обретает новые формы. Впрочем, с тех пор как я вышел из тюрьмы, в меня вселилась надежда, что я туда уже никогда не вернусь… Представляешь какой это будет день? Я хотел бы, чтобы ты был со мною, но предпочитаю знать, что ты вне всякой опасности, золотой мой мальчик».
Странные мысли навевала на него эта квартира… Не было никаких обстоятельств! Да и не могло быть. Потому что забрали его друга в Афганистан, там и оставили – без вести – при выводе наших войск. Империя гибла, круша и калеча в агонии тысячи судеб. Какие еще обстоятельства?
И все-таки тело откуда-то знало существо женской чувственности – все двадцать пять эрогенных точек. Ее отклики и нюансы. Но откуда – память не желала находить ответ. В этом случае речь уже не шла о запрете. Речь шла об игнорировании.
Последний тезис показался ему особенно безнадежным. Он отметил его опять уже несколько дней спустя, когда его местная ипостась вернулась из командировки, и Сергей снова превратился в человека, чье присутствие никто никогда не замечает.
А пока он шел по улицам и помнил об Ольге. У нее оставалось все меньше времени, если оно вообще оставалось.
Дальше его мысли потекли в совсем чуднóм направлении. Про то, как вместе с ним в школе училась девчонка, которая больше всех издевалась над мальчиком Сережей. И, как выяснилось на выпускном вечере, именно она его больше всех и любила. И это и был единственный вечер в их жизни. Потом она уехала с военным папой куда-то далеко-далеко. А он обещал писать, да так и не собрался. Такие дела…
«Этот мир должен меняться. По определению, – рассуждал Сергей. – А значит ему нужны скачки и переходы. Выход есть. Его только нужно найти».
Для начала он направился в пункт своего прибытия. Станция была уже обнесена забором с надписью во всю ширь: «РЕМОНТ». И еще: «Посторонним вход воспрещен».
– Я не просто посторонний, – сказал он себе. – Я посторонний! – вошел на площадку и направился к зданию, открыл дверь и попал в руки мужчины в серой форме с эмблемой в виде бегущего волка на левом рукаве.
– Мне нужен лейтенант Камарецкий, – объяснил Сергей, пытаясь протиснуться внутрь. Вестибюль был завален строительными мусором. Механизмы вскрыты. Из них торчали обрезки кабеля и фрагменты металлических конструкций. Плакат на стене гласил: «Эксплуатация ЗАПРЕЩЕНА» и чуть ниже: «Не включать! Работают люди».
– Не знаю никакого Камарецкого! – уперся охранник.
– Тогда – Комаровского.
– Этого – тем более.
– Поклянись!
– Клянусь!
– Провокатор!
– Чего-чего! – насупился мужик и потянулся к дубинке.
– Все-все, ухожу! – ловить здесь точно было нечего. Увы!
На площади перед стройкой Сергей обнаружил знакомого деда и обрадовался ему, как родному:
– Привет, дед! Как дела?
– Да вот. Живем, хлеб жуем, – прогнусавил старик с фольклорными интонациями и достал губную гармошку.
– И как?
– Прожуем – увидим.
– Что ты мне в прошлый раз нагадал про ребусы? А?
– Какие ребусы? – искренне изумился дед. – Я тут песню новую выучил. Вот послушай! – И он задудел «Прощание Славянки». Закончив номер, отдышался. – Исполнение, между прочим, денег стоит.
Сергей выудил из кармана и вручил ему пару десяток.
– Молодец! – похвалил его дед. – А теперь сам подумай, если ты избран, то должен остаться один.
– Я и так один! – подтвердил Сергей, собираясь отчалить.
– Иди. Но я тебя предупреждаю: когда-нибудь ты пожалеешь, что отказался выслушать мою историю. – На что прохожий только махнул рукой и двинулся дальше.
«Может быть и зря, – думал он уже вечером, прошатавшись весь день по городу и так ничего и не решив. – Да ладно! Что же я сам себя должен грохнуть?! Абсурд!»
В заведении было совсем свободно. Только в углу у окна обосновались две пожилые дамы, от присутствия которых зал казался еще более пуст и холоден. Они прервались на пару секунд и обдали его взглядом скучающего отвращения. Он встал и пересел к ним спиной. Заказал пива и высиживал время, погрузив себя в заунывное одинокое пьянство. Сергей напился и знал это – в глазах стояли пьяные слезы и страстно хотелось залепить кружкой о стену. Он остался в этом баре, оттого, что некуда было идти, упивался жалостью к себе и завистью к тем особям мужеского пола, которые знали куда торопиться.
– Ничего особенного, – бурчал Сергей, прихлебывая пиво. – В следующий раз я обнаружу собственную могилу и даже не подумаю удивляться. Умирать – такая скука! Отчего бы и венок не снести. «Мне – любимому». Эпитафия так себе. Но – сойдет!
Наконец даже он понял, что выбора нет и есть всего лишь один мир, который не только подходит ему (ассимиляция – отменное слово), но единственно возможен для осмысленного существования. Там и был его дом – дом, в который хотелось вернуться. Его «внутренний взор» уже блуждал по родным улицам. Оставалось только добраться. Сделать первый шаг и начать путь домой – к себе. Но для начала необходимо еще выбраться из ловушки, в которую он так нелепо попался.
Для начала он решил сменить аудиторию и перешел в другой ресторан. Там играла негромкая музыка, и танцевало несколько пар. Сергей прошел в дальний угол и устроился в тени за отдельным столиком. Алкоголь окончательно затопил мозги. Посетитель заказал крепкий кофе и стал озираться по сторонам. Девица напротив проявила заинтересованность и даже улыбнулась в ответ на его взгляд.
Сергей хлебнул свой напиток, обжег язык и направился к ее столику. Некоторое время они танцевали. Потом он заказал шампанское, и она пила его, разглядывая партнера сквозь бегущие пузырьки. Передвинув под столом ногу, он коснулся ее лодыжки. Она не отодвинулась, но сказала:
– Ты очень мил. Но если ты думаешь, что я отдамся тебе прямо сейчас. Пылко и без крика. То, вероятно, за это придется как-то платить.
Он промолчал. Допил свой кофе. Расплатился и вышел.
Пора…
Черное зеркало реки таяло под мостами. Город спал. И он был восхитительно одинок в этом городе. Сырость текла из воздуха, делая запах ранней весны особенно душистым.
«А за окнами дождик мочится…» – вспомнил прохожий строку малоизвестной поэтессы и свернул в ближайшую подворотню.
– Добрых самаритянок, когда они действительно необходимы, днем с огнем не сыщешь! А ночью – тем более. Разве что… – начал он, собираясь отлить. В это время в конце прохода раздалось мычание. Завозились.
– Эй, кто там! – с перепугу заорал Сергей, пытаясь справиться с ширинкой, и в тусклом освещении разобрал силуэты женщины и двух парней. «Куда тебя опять несет! – одернул он сам себя. – Драйва не хватает?!»
– Мужик, отойди, – вежливо порекомендовал голос из темноты. – Эта сволочь нам денег должна.
– Ты тоже сволочь, – просто сказал Сергей и получил в челюсть.
Били умело и слаженно. Он пытался встать, но каждый раз получал ногой под ребра и снова опрокидывался на заплеванный тротуар.
Он еще успел подумать о том, что и драться-то как следует не умеет, когда раздался хлопок. Один из парней сложился пополам и ткнулся башкой в асфальт.
– Вот падла! – успел заметить второй, когда хлопнуло второй раз. Он схватился за ребра и начал заваливаться на спину.
– Не волнуйся. Он травматический, – объяснила девица, поболтав в руке изящный пистолетик. – Полежат – остынут. И чего, спрашивается, полез?
Сергей наблюдал за ней как зачарованный. Покрутил головой, понял, что уже трезв. Сказал:
– А что нельзя?
– Сумасшедший! – хихикнула девушка.
– Угадала.
– Милый, милый, смешной дуралей! – она улыбнулась и потащила его к фонарю. Некоторое время разглядывала разбитое лицо. Ее широко расставленные глаза были слегка прищурены. На левой щеке небольшая родинка.
– Ну куда он, куда он гонится… – подхватил Сергей, пришепетывая и стараясь отчистить грязь с лица и одежды.
– Надо же! – усмехнулась она и взяла его под руку. – Оставь. Дома отмоешь.
– Вы так добры… – начал, было, Сергей.
– Брось! – одернула его девушка. – Терпеть не могу интеллигентных слюнтяев. Один их вид делает меня фригидной. – От нее веяло жаром как от печки, и Сергей с силой прикусил нижнюю губу.
– Я и есть интеллигентный слюнтяй.
– Значит, ты здорово замаскировался. Пойдем. Дальше нам через кладбище. Ты как? Можно в обход, но сквозь пролом значительно быстрее.
Не стоило идти с ней. После этого он рисковал лишиться всего, что еще оставалось, но податься все равно было некуда. Ему стало все равно сейчас с кем, зачем и почем. Лишь бы кто-то ковал да изображал понимание.
Они шли по дорожке вдоль стелл и оград, и проблески луны в летящих облаках придавали месту романтическую таинственность. Сергей огляделся. Памятник на одной из отдаленных могил показался прохожему увеличенной копией его амулета, и непонятное беспокойство прокатилось по всему телу.
«Может быть, просто освещение такое? – подумал он. – Завтра посмотрю», – и тут же забыл об этом.
Они миновали памятник Спасителю, прошли ряд обветшавших склепов и снова пролезли сквозь дыру в заборе.
– Добрались!
– И как тут живется?
– А ничего – мы же не лошади. К тому же у меня окна во двор.
При чем здесь лошади, Сергей не понял, но понимающе кивнул. Они поднялись по широкой лестнице на второй этаж. Вошли в небольшую квартиру с красными обоями и темными шторами на окнах. Девушка скинула пальто и повернулась к гостю:
– Меня Мартина зовут.
– Максим, – соврал тот без особой надобности.
– Надо же так угваздаться! Раздевайся.
– Зачем?
– Вот дает! Одежду стирать буду.
– Отвернись!
– Зачем? – обалдела хозяйка.
– Я застенчивый, – брякнул Сергей и сам себе удивился. Стащил с себя плащ и брюки, из которых вывалилась и покатилась по полу емкость с антидотом.
– Что это? – поинтересовалась девушка.
– Да так – эликсир молодости.
– И ты с ним в драку полез?
– Может быть потому и полез.
– Так разобьют же!
– И точно! – испугался Сергей и пристроил пузырек на шкаф. Хозяйка собрала его вещи и исчезла в ванной.
То, что надвигалось далее, являло собой пьянящую скуку соития человеческих тел, секрет которой ныне утерян.
Мартина выпорхнула из ванной в халатике, слегка прикрывающим ягодицы.
– Уже сохнет! – сообщила она. – Умывайся и пойдем чай пить, тихоня, – и улыбнулась.
Сергей сидел на кухне в семейных трусах, тянул чай и ужасно конфузился. И еще. До сих пор не было ни разу, чтобы доступное женское тело не будило в нем ответного дрожания сердечной мышцы. А было именно так! То есть ничего не было.
Все что он чувствовал сейчас – это страх. Страх этой женщины. Страх, что он ничего не сможет. Страх позора. Страх собственного страха. И это не было ничем сверхъестественным. А просто говорило о его полной неспособности любить теперь. Или всегда?
И тем не менее он позволил увлечь себя в спальню и там с полчаса отчаянно пытался увлечься. В конце концов даже Мартине это надоело:
– Ты не любишь женщин?
– Я это не обсуждаю! – он попытался перевести беседу на милые банальности и не смог. Партнерша смотрела на него все тем же безоблачным взглядом.
– Попробуй тогда объяснить мне свое поведение? – поинтересовалась хозяйка.
– Буквально в двух словах?
– Не спеши. Помедленней.
– Мне нужно время. Меня не возбуждает желание женщины любить кого угодно и когда угодно, – он начал путаться, злиться и молоть всякую чушь
– Еще – как угодно.
– Правильно, еще как!
– Перевозбудился, миленький, – сказала женщина и нежно провела ладонью по его щеке. И от этого ему стало совсем тошно.
Сергей встал, подошел к окну и ощутил острую потребность кинуться вниз. Он от рождения был неврастеником. И нечего удивляться, что подобные желания время от времени смутно копошились в его мозгу.
«Низковато, – подумал. – Не разобьюсь». И отложил до следующего раза. Чуть не заплакал. Его уважение к себе было растоптано не той парой молодчиков, которым не было до него, в сущности, никакого дела, а именно сейчас – женщиной, попытавшейся разбудить его чувственность. Он даже не понял, кем был сейчас – голубым, импотентом, фантомом. Он заблудился.
Сеанс самокопания был прерван Мартиной.
– Шмотки, должно быть, уже высохли. Одевайся и вали!
Сергей только этого и ждал. Схватил вещи и начал судорожно натягивать их на себя. Запутался в брюках и чуть не упал. Подцепил ботинки.
– Ты был абсолютно прав, мальчик. – Мартина оскалилась от ярости. – Насчет интеллигентного слюнтяя.
Гость кивнул и выскочил за дверь. Остановился. Отдышался.
«Это же надо так! – подумал. – Может быть мне и вправду друга найти. Отдамся в хорошие руки. Срочно!»
Он отправился домой и там вначале пытался уснуть. Потом до утра изучал рефлексы собственного тела. Не понял ничего.
Задремал и видел сны, как все удалось, и он выбрался из этого мира. И оттого не хотел просыпаться.
Неудавшийся любовник зашел к Мартине на следующий день. Пришлось забрать забытый антидот. Постоял в дверях. Спросил:
– Пройдемся?
– Не стоит… – она устало прикрыла глаза.
– Да, действительно, – подтвердил он и подумал о том, что их кладбищенско-литературный роман закончился, так и не начавшись. – Мы еще увидимся, правда? – сказал, чтобы что-нибудь сказать.
Но увидеться им больше не пришлось.
Придя домой Сергей попробовал поискать пути в интернете, но не сумел подключиться к сети. Просидел до полуночи, пока не уснул. Даже виртуального выхода отсюда не существовало.
Утром он лежал на диване и размышлял о том, что выбраться из этого мира невозможно, но оставаться никак нельзя, когда в замочной скважине провернулся ключ.
Сергей осознавал, что все это произойдет – рано или поздно – неизбежно. Готовился, но, как обычно, оказался не готов. Запаниковал, заметался, сел, попытался принять эффектную позу. Если учесть, что при этом на нем был только кружевной халатик и тапочки с помпонами, на особое впечатление рассчитывать не приходилось.
Между тем его двойник из этого мира прошел в квартиру, бросил в прихожей дорожную сумку, включил автоответчик, выслушал тишину, хмыкнул и вошел в комнату. Наступал момент истины.
Сергей заерзал на своем месте и уже собирался что-то сказать, когда понял, что его не воспринимают. Пространственного парадокса не получилось. Они вдвоем исключали друг друга. Может быть об этом и говорил старик?
«Ура! – мысленно закричал Сергей. – Чего ура? – оборвал сам себя. – Опять придется идти в привидения. Вот так!»
Он заглянул в зеркало. Оно не отражало ничего из находившегося в комнате.
«Странно», – сказал себе Сергей и поспешил одеться, машинально сторонясь себя реального. Натянул плащ, проверил пузырек, еще раз глянул в зеркало – оно все так же отражало пустоту, посреди которой стоял он сам. Реальный? Пальцы пробежали по пуговицам. В квартире раздался сигнал домофона.
– Ты вернулся? – раздался в динамик знакомый манерный голос. – Ну не вредничай. Я больше не сержусь…
«Пора», – сказал себе Сергей, открыл дверь и выбрался из квартиры.
Он вышел во двор, поплотнее закутался в плащ, соображая, куда идти. И побрел в сторону центра. Слоняясь по вечерним улицам он уже не думал о выходе. Просто шел, постигая историческую скуку времени.
Через некоторое время он сообразил, что ходит по тротуару и сторонится прохожих скорее по привычке, набрался наглости и прошел сквозь ближайшего мужика. Не почувствовал и не увидел ничего, только пустоту – как в зеркале. Прошел через женщину. И тоже ничего не увидел.
Сергей развернулся и вошел в магазин – через витрину. Теперь он мог быть где угодно и кем угодно. Даже пуговицей собственного плаща. Впрочем, это ничего не меняло.
Он прошелся по торговому залу, попробовал ухватить один из разложенных на прилавке мандаринов. Не вышло. «И как же я теперь питаться буду?» – подумал сначала. Но эта часть проблемы была сейчас совершенно неразрешима, и он предпочел оставить ее без внимания.
Он огляделся по сторонам и увидел рыжего кота, который таращился на него из под прилавка. Сергей попытался пнуть зверя, но тот прыснул прочь и скрылся за дверью склада.
– Шестое чувство, мать его! – проворчал местный призрак, покинул магазин и решил навестить Мартину.
Сергей появился в ее квартире, когда девушка общалась с кем-то по телефону.
– Знала бы ты, как он меня выбесил! – орала она в трубку. – Ну почему одним все, а другим ничего? Как это так получается? Как попадется приличный парень, так обязательно голубой или импотент. А? Раньше я думала, что все мужики – кобели. Оказывается – это только лучшая их часть!
Ему не захотелось слушать продолжение беседы. Он выбрался на улицу и двинулся вдоль ограды кладбища. Там за несколькими рядами могил и тополей поблескивал купол местной церкви. Он присмотрелся и направился к Дому Господню. Вошел в храм, который напоминал скорее зал ожидания провинциальной станции. Плитки пола были выложены в виде сложного лабиринта. Возле икон богородицы тускло горели свечи, и несколько старух тихо беседовали подле киоска.
– Ну и чего ты здесь блондишься? – услышал Сергей, повернулся и увидел знакомого деда. Тот сидел на ящике уборщицы и разглядывал его с совершенно издевательским видом.
– Видишь меня! – обрадовался Сергей.
– Воспринимаю, – тот задумчиво поковырял в ухе. – Привет тебе, странник!
– Как, говоришь?
– Ты – странник. Что тут такого? А я – смотритель.
– Смотритель?
– Тогда зови меня как-нибудь по-другому. Мне по барабану!
– Какой-то ты левый, – засомневался Сергей. Они походили друг на друга как дворянин с дворнягой.
– Что ты мне предлагаешь? Обрядиться в величие? – старец заметно напыжился и стал стремительно превращаться в статую Зевса работы Фидия. – И ждать благоговения?
– Ладно, я пошутил!
– Я тоже! – обрадовался дед и стряхнул с себя остатки мрамора. – Не мой это формат! Тут один местный писатель обозвал меня древним богом. Положим, про древнего он загнул…
– Значит, все, что здесь происходит…
– Да нет! Люди и сами все отлично могут. Я же только приглядываю. Говорю же – смотритель.
– Тогда скажи, что со мной.
– Ничего особенного. Рудимент.
– Я – рудимент?!
– Нет. Ты – атавизм.
– Спасибо, утешил!
– А чего тут еще объяснять? До последней пары тысяч лет двигаться по обе стороны времени и вероятности было обычным делом. Поэтому вы и в истории своей разобраться не можете. Потом кто там больше начудил, я уж и не помню. Аристотель, скорей всего. Но только детерминация рассудка привела к атрофии осознания возможностей. Человечество не находит взаимосвязи, а выдумывает их. И единая математика описывает собственный единый мир, выщипывая его из настоящего. Каждый сам выткал себе кокон. А тебе не повезло. Терпи.
– А выход есть?
– Выход, выход! Вот ты все спешишь. А зачем? Посмотри, сколько интересного вокруг. Видишь ту – у Николая Угодника? Дама потрясающая, но нежить. Зря она в храм пришла – бесполезно это.
– О чем это ты?
– Да так… – он замолчал и продолжил, будто только об этом и думал. – Твой выход – вон там, – согнул палец крючком и указал на дверь в закутке с табличкой: «Служебный вход».
– И что за ней?
– Увидишь. Это и будет частью твоей награды. Получишь ответы на свои вопросы.
– Расскажи-ка мне еще раз про математику.
– Пробрало! Ничего странного. Доказывать основы математики, все равно что доказывать существование Бога. Это еще Лейцен фон Браузен угадал.
– Потому и погиб под машиной.
– Не, думаю, потому что раззява… Рецепта истины не существует.
– А, я догадался! Все детерминировано, – передразнил деда Сергей, – и я для тебя тут как шальной фант или джокер. Скучно тебе. Развлекаешься!
Для меня тебя вообще нет! Соскучишься тут с вами! А про фант – это ты тонко подметил. Надо будет поразмышлять над этим на досуге. Но ты ничего так и не понял. Никто из людей – ни ты, ни я – не видит, что есть на самом деле. И поэтому красит действительность в свой цвет, – и перебил сам себя. – А хочешь познать диалектику Абсолюта?
– Угу! – обрадовался странник и замер в позе напряженного ожидания. Старик воровато оглянулся и вытащил из-за пазухи бутылку шведской водки.
Сергей зло сплюнул и двинулся к двери. Остановился:
– Может ты и то, что будет, знаешь?
– Не понял твоего вопроса. Слишком общий.
– Сконцентрируйся на моей персоне.
– У-у-у… – заскучал дед. – А я думал ты о перспективе мироздания. Но если о судьбе… Когда твои планы сбудутся, ты уже не будешь уверен, что хотел именно этого. Хочешь знать еще что-нибудь?
– Сам разберусь! – огрызнулся странник и отворил дверь. Впереди ждал пустой коридор.
– В сущности, мы похожи, – продолжал разглагольствовать старик, – У меня клочок знания и у тебя клочок знания. Даже если мы объединим наши клочки, это все равно будет только клочок знания. Вот и вся база для человеческой гордыни.
Сергей не слушал. Он возвращался.
Тело мгновенно набухло тяжестью. Набрало вес. Он прошел двенадцать шагов, открыл следующую дверь и оказался в вестибюле станции метро. Огляделся. Над местом, откуда он появился, красовалась надпись: «Служебный выход».
Вырвавшийся из тоннеля гулкий ветер подхватил полы его плаща, и они захлопали как крылья птицы. «Фрунзенская», – оповестил подошедший поезд.