Спряталось солнышко за облака,
Молвив тем им «До свиданья».
«Любимый, прости, но я не смогла, —
Шептала тоскливо графиня, —
Избавить тебя от этого зла.
Но, может, сама я повинна…»
А после шепнула, графа обняв
И сидя напротив камина:
«Спасибо, мой граф, что любила тебя.
И что никогда не покину».
Склонившись безмолвно ему на плечо,
Графиня слегка улыбнулась.
Казалось, он пламенем был увлечён.
Правда ж… Графиня моргнула.
А после – закрыла тихонько глаза,
Как будто заснула спокойно;
А тишину нарушал слегонца
Только огонь, чуть нестройный.
И вряд ли заметным было сейчас
Движенье последней слезинки —
С щёчки графини она сорвалась,
Чистая, словно росинка.
Упала на графа, куклы, плечо
И пятнышком тёмным расплылась;
Солнышко вдруг озарило лучом
Замок и всё, что в нём было.
Картины и мебель, свечи, хрусталь —
Вдруг разом они засияли.
Словно исчезла большая вуаль
С зала, где вместе стояли
⠀
Графиня и граф с любовью в глазах,
И с радостью, и с удивленьем;
Солнце сияло для них в небесах,
Будто свет благословенья.
Ведь вновь молодые стояли они,
Так сильно прижавшись друг к другу,
Как будто связала их крепкая нить,
Сняв колдовскую разлуку.
Едва успокоился встречи порыв,
Как вышел граф к слугам и страже;
И после «Да здравствует граф!» и «Граф жив!»
Отдал он приказ крайне важный:
Ведьму любою ценой отыскать,
Её взять живой или мёртвой;
И поиски эти не прекращать,
Ни ночью, ни днём – за чертовкой!
И странно, но вскоре, уже в тот же день,
Вдруг поиски все завершились.
Ещё до того, как легла всюду тень.
Находки немного страшились
И диву давались графиня и граф —
То кукла была перед ними,
Ужасная кукла, вселявшая страх,
С белым лицом, как у мима.
Но быстро графиня тут всё поняла —
Ведь граф был таким же, похожим.
Как будто вернулась вдруг к ведьме стрела,
Пронзив злое сердце, и ложе,
Что было сокрыто от глаз от людских,
Внезапно в лесу появилось.
И найден был истинный ведьмы там лик
И то, как она поплатилась.
Всё счастье, любовь вся, и горечь, и боль
В последней слезинке графини
Проклятие сняли, последний дав бой
Тем чарам, столь страшным и сильным.
Ведь нет ничего, что сильнее, чем свет,
И к ведьме вернулось проклятье,
Сильнее, страшнее которого нет, —
Оно уж не может быть снято.
И солнышко светит и светит в окно,
Как будто для графа, графини.
Но так же уже освещает оно
И куклу, горит что в камине.
Обнявшись, герои вдвоём в тишине
Сидят, освещённые счастьем.
И свет этот яркий, что виден в окне,
Уже никогда не погаснет.
⠀
12.07.2015 – 14.09.2015
⠀
Волшебная скрипка
⠀
Как солнышко светит в окно поутру,
Как птички поют и рады зверьки!
Травинки хранят после ночки росу,
И бабочки в цвете легки и ярки.
Проснулась принцесса в покоях своих,
В перине, подушках. Ох, как же светло!
Она потянулась, и заспанный лик
Ленивый направила вновь в потолок.
Позвала принцесса служанку свою,
Но только в ответ ничего, тишина.
«Но я же сама не могу, не люблю!
Нажалуюсь папе! Всё, прямо с утра!»
С кровати чрез силу поднялась она,
Зевнула и тапка коснулась ногой.
А после не вид ей предстал из окна —
В зеркáло увидела… «О боже мой…»
Пошла к гардеробу принцесса, как тьма,
И стала стараться одеться – впервой.
Напялила платье, вся злая, сама.
«Эх, как неприятно принцессой быть злой!»
Кровать не заправив, открыв настежь дверь,
Услышала крики родителей вдруг.
Исчезла вся злость, и внутренний зверь
В момент превратился во страх и испуг.
Услышала девочка резкий столь звук,
А после и мать: «Ненавижу тебя!»
Сердечко дрожало, в ушах – только стук.
И эхо прекрасного нового дня.
Красивый и чистый, весь в счастье их дом
Вдруг стал только ширмой, обителью тьмы.
И всхлипнув, девчушка болезненный стон
Издала в прощаньи с родными. Увы…
Она подойти к ним могла бы, могла…
Но страх посильнее, чем что-то ещё.
Вчера ведь разбила случайно она
Тарелку с едой… Не простили её.
Без ужина заперли лишь на замок —
Не в силах ей было тот гнев отвести.
И мать ей сказала, как будто урок:
«Принцессе не должно себя так вести».
Под солнца сиянием, в страхе, слезах
И с чувством вины – плохая что дочь —
Принцесса сбежала от мамы, отца,
Покинув родной свой, казалось ей, дом.
Она убегала под зеленью древ,
О кустики платье нещадно рвала.
Красоты цветов и солнечный свет
Её провожали, как будто от зла.
Но солнышко тихо сменилось луной.
Явились откуда-то холод и снег.
«Откуда? Ведь лето…» В ночи ледяной
Тащилась принцесса: «Согреться бы мне…»
Откуда вдруг холод? Ведь летняя ночь.
Откуда снега? Так сложно идти…
«Я справлюсь, я знаю. По силам мне, в мочь.
Как кушать охота… Иди же, иди!»
«Как холодно, боже… Куда я иду?
Зачем мне всё это? Хочу я домой!»
Упала девчушка в холодном аду.
«Но дома…» – И слёзы под хладной луной.
Замёрзшая, в голоде, где-то в лесу,
Средь белых снегов, одна в тишине…
Почти без надежды. «Наверно, умру…»
Но всё же поднялась. И словно во сне…
…растаял весь снег вокруг её ног,
Деревья склонились, ковёр – из травы.
Как будто принцесса из сказочных строк,
Столь поступью лёгкой взлетела из тьмы.
Изба на поляне, с дымком из трубы,
И запах чудесный блинов, пирожков…
Летела принцесса, и двери избы
Открылись, снимая холодный покров.
Цветы лепестками устлали тропу.
Травинки склонились наследнице вслед.
С счастливою мыслью: «Тепло, я иду…» —
Она побежала. В избушку, на свет.
А там, на пороге, лежали вдвоём,
Как будто ненужные, – скрипка, смычок.
Взяла их принцесса: «Быть может, споём?
Мама и папа. Лишь несколько строк».
И звуки волшебные скрипки в лесу
Наполнили холод столь светлым теплом.
Слова разнеслись: «Мама, папа, прошу…
Не ссорьтесь, не надо, храните наш дом.
«Я знаю, ребёнок. Но я здесь одна.
И где же вы, мама и папа, семья?
Не надо, прошу, не бросайте меня.
Прошу, помиритесь. Услышьте меня…»
Заплакала девочка. Лёгкий смычок
Упал на ковёр. И скрипка за ним.
Колени согнулись среди лепестков —
Упала принцесса. Но образ возник:
Потухшие свечи, и мама, отец
Друг к другу прижались. Счастливый ведь миг…
А после… покои… Игрушки. И крест.
А рядом кроватка. Без дочери их…
И девочка просто вскочила. В слезах
Она из избушки рванула домой.
Но всё же вернулась с любовью в глазах.
Волшебную скрипку забрала с собой.
Бежала так быстро под зеленью древ,
Что рваное платье совсем порвала.
Красоты цветов и солнечный свет
Встречали её, и не было зла.
Бежали родители дочку встречать,
Бежала что к ним сквозь солнечный лес.
«Да к чёрту тарелку!» – всё плакала мать.
«О дочка, прости нас!» – твердил всё отец.
И девочка, крепко обняв их двоих,
Сказала им просто, без лишних прикрас:
«Мама и папа, я видела миг,
Как вы были вместе – я видела вас».
⠀
26.09.2022 – 28.09.2022
Сказ о Крутом Иване и его большом подвиге
⠀
Жил был как-то давно Крутой Иван: смелый, сильный, красивый, – людям помогал, избавляя их от всякой нечисти, причём совершенно бесплатно; любил он людей, и люди его любили. Сколько он драконов да пришельцев с планеты нашей прогнал!
– Не место нечисти всякой на земле людской, – говорил он. В общем, хороший был человек, добрый и решительный.
Но как бы всё хорошо ни шло, была у него проблема: парочка одна уже пару сотен лет ускользала от него. И каждый раз забирала с собой маленьких детей, за одну ночь обычно не больше двух; может, на диете была, как знать. Эта пара – всем известные Кощей Бессмертный да Баба-Яга – костяная нога. Работали всегда в паре, как хорошие напарники, чисто, быстро и аккуратно. Не зря они считались самыми неуловимыми преступниками.
Кощей, как известно, был когда-то очень богатым, нажил богатство, собака, занимаясь своими чёрными делами; ни с кем не делился – жалко ему было состояние своё, знаете ли. Ну он и поплатился за это – обанкротился, капитал весь раз – и уплыл. Яйцо только одно осталось. Кощей всегда с ним носился. Не доверял он местам своим укромным после того, как на это яйцо его бесценное однажды покушение совершили. Недолго думая, пошёл он к Яге и говорит: «Пусти меня, старая, я, говорит, банкрот».
Яга, значит, подумала и решила, мол, Кощей из костей, много места не занимает, ничего не ест, за яйцо только трясётся, а ей яйцо его не нужно – пусть живёт.
«Ну, спасибо тебе, Яга, выручила меня ты. Да на будущее: тронешь яйцо – убью». Повеселел Кощей, и стали они вместе с Бабой жить: воровали, похищали детей, устраивали беспорядки да чего только ни делали, даже представить сложно; в общем, сработались ребята, тут уж ничего не скажешь.
Но однажды Баба-Яга ногу сломала. Транспорт её – метла – забарахлила, растрепалась совсем. Ну правильно, Яга старая, склероз подводить начал, да и зрение тоже ухудшилось: метлу поменять забыла, а садилась когда, не заметила даже, что она почти голая (метла то есть) – один черенок остался. Как долетела, куда там надо было, непонятно. Зато когда обратно собиралась лететь, она так великолепно с крыши слетела, что бедный Кощей её на своих костях всю дорогу обратно тащил. Не будь смерть его внутри яйца на конце иглы, он через пару метров умер бы.
Доковыляли, ногу вылечили – протез кривой из дуба вырезали, а старую ногу оторвали, негодная стала. Яга сама об этом попросила – говорит, ей так легче зло творить будет. Вскоре они опять начали по ночам нападать, грабя, пугая людей, похищая маленьких детей, устраивая беспорядки и так далее и тому подобное.
Но тут на сцене появился Крутой Иван! Он, видите ли, путешествовать поехал, отпуск решил устроить себе, сколько десятков лет работал всё-таки. Но недолго он отдыхал. Проездом был на родине Яги и Кощея и увидел, как люди страдают, как плохо живут, каждый день в страхе. И воскликнул он… Что именно, историки сейчас выясняют, поскольку тогда никто его восклицания не услышал. Известно, что задержался Иван там довольно надолго.
Недели две он Ягу и Кощея дождаться не мог, спать хотелось сильно уж очень. И вот в начале третьей недели он уснул на крыше, и ему просто повезло, что свалился с неё как раз в тот момент, когда Баба-Яга с Кощеем убегали с места преступления, а их маршрут пролегал именно под этой крышей. Приложив холодный меч к своему заднему месту, Иван заковылял за ними, затем ускорил шаг, затем ещё, ещё, и вот он уже летит как ветер, удивляясь тому, как быстро он умеет бегать. Прошло некоторое время преследования. Иван, ориентируясь по летящей Бабе-Яге (метлу она всё-таки заменила), вскоре повстречался с большой сосной, которая хорошо укрыла его своей опавшей хвоей, поэтому заметить нашего Ивана было почти невозможно.