Стеклянное сердце

Предисловие

Сидел я однажды на нашей даче на берегу речки Иня, а вокруг меня дочка с сыном бегают. Словно я столб какой. С ветром-свистуном наперегонки! То есть речка – вот тут, наша дача – вон там, а ветер повсюду, и внутри него дети бегают. Но пока ветер маленький был, ни я ни они его не замечали. Я чай с баранками пил, а дети делали бумажные самолетики и фонарики из бумаги. Запустят вверх, а они хлоп, и на песок падают. Плоховато летают. Ветер-то совсем крошечный был, куда ему. Дети на него накричали – он и обиделся. Спрятался где-то в листьях нашей старой яблони и стал листьями сердито шелестеть. Дети подумали, что он испугался и убежал от них совсем. А свистун вдруг как выскочит из гущи – хвать самолетики с фонариком и бежать. То есть лететь! Закружил, завертел прям по воздуху и в небо утащил. Малыши ко мне подбежали и давай кричать: «Папа, поймай самолетики с фонариком!» Да где там, они уже в небе далеко-далеко. Я и говорю: «Они в Казахскую пустыню полетели!»

«Ой, а где это?» – закричали дочка с сыном.

Пришлось им рассказывать. Да и вы послушайте!

Ураганьи шуточки

 
Это не сказка и это не быль –
Думайте, как хотите.
В пустыне Казахской,
Где солнце и пыль,
Произошло событье.
 
 
Ветер, проказник и хулиган,
Решил поиграть в пятнашки.
Дунул, а получился Ураган,
Большой, как медведь, и страшный.
 
 
– Я, Ураган-страшилище,
У меня – ураганья силища,
Хохочу, верчу, кручу,
Выкаблучиваюсь.
Я песком глаза перчу,
Солнце скручиваю!
 
 
Что плохо лежит –
                    Вжик!
И унес. А куда? –
                    Вопрос!
 
 
– Я, Ураган Казахский, черный,
Солнцем южным пропеченный,
Так засыплю песком, что не вынырнуть,
Даже день прямо в ночь могу вывернуть.
У-уууууу-ух!
 

А в это время

 
Хочешь – поверь, ну а хочешь – никак,
Но там, где в Сибири Большая Река
Прямо пустыни Казахской напротив,
Жила-поживала девочка Мотя.
Крошка-проказница, лет шести,
Как раз, чтобы осенью в школу идти…
 
 
В то лето солнце, ну просто жарило,
Наверно на небе заснули пожарные.
Чем же заняться проказнице Моте?
Покопаться на огороде?
Жарко! Да и не хочется вроде…
 
 
Не хочется это, не хочется то –
Заснула Мотя вместе с Тото́.
Тотó, или запросто просто Тото́шка,
Был на собаку похожим немножко –
И лаял, и прыгал, и хвост завитком,
Только вот был Тотошка щенком.
 
 
В общем, задернули шторкой окошко,
Девчонка – в кроватку, на коврик – Тотошка.
А черный, лохматый Ураган
Усатый и вредный, как таракан,
Домик, где спали хозяйка с Тотошкой,
Схватил и унес, словно хлебную крошку.
 
 
И вот, при нелетной погоде ураганной,
Летела Мотя,
Как в самолете,
Через реки, моря и страны.
И домик дощатый – ну и ну,
Занесло в замечательную страну…
 

Королева дошкольного возраста

 
Первым проснулся щенок.
Сначала погрыз от ботинок шнурок,
Затем просто так повилял хвостом.
Немного подумал и тявкнул потом,
Чтобы хозяйка вставала.
И на пол стащил одеяло.
Мáло!
 
 
Как бы вы поступили – не знаю,
А Тотóшка просто взял и залаял.
И Мотя ладошкой потерла лицо,
И быстренько выбежала на крыльцо.
 
 
А пустыни и след простыл –
Вместо пустыни – сплошные цветы.
Синее небо, чирикают птички!..
Мотя рукой почесала косички.
 
 
Откуда тут птички, откуда лужок,
И кто апельсины на ветках зажег?
Травка зеленая возле ног,
В травке козявок всяких полнó,
Чуднó!
Как на первом ряду в кино!
 

 
И вдруг из-за кустов красивых,
Что росли над речкой,
Вышел в платье ярко-синем
Странный человечек.
 
 
Выше человечека – голубая шляпа,
По полям бубенчики, а поля из драпа.
И под шляпой – борода,
Длинная – вот это да!
 
 
Положил он шляпу нá пол,
То есть на траву,
Был он вроде как из сказки,
А вроде наяву.
 
 
– Мы вас приветствуем, о королева!
Поклончик направо, поклончик налево.
– На злую Ягиню нашли вы управу.
Поклончик налево, поклончик направо.
– И право, по праву вы править должны.
Налево, направо.
– Ух, поддерну штаны!
 

Ягинины козни

 
И ей говорил человечек без шляпы,
И часто слезами на шляпу он капал,
Что злая Ягиня в их королевстве,
Всем надоела лет этак за 200.
Она – чародейка, старая и противная,
И при этом невыносимо активная.
 
 
Все человечки этой страны
Повиноваться ей были должны.
Издевалась над ними она без конца,
Но хуже всего – заменила сердца!
 
 
И больше никто не поет и не пляшет, и
В груди у них звякают просто стекляшки!
И никто не может влюбиться,
Ведь стеклянное сердце не может биться,
Потому что может разбиться!
 
 
А кто влюбляется – мается,
И сердце его разбивается
На тысячу тысяч холодных осколков!
И человечек становится волком.
 
 
И теперь в полях и рощах
Вóлка встретить куда проще.
 

 
Ах, происходят ужасные вещи,
Ведь человечков все меньше и меньше.
– Ваше Летающее Величество,
Уважаемая странница!
Нас небольшое осталось количество,
А скоро нас совсем не останется!
 
 
Но сегодня домик Ваш – молодец,
Он Ягиню раздавил наконец.
Прямо с неба днищем плоским
Ей свалился на прическу.
Так что, будьте так любезны,
Вам владеть Волшебным Жезлом.
 
 
Села тут Мотя, наморщила лобик,
Под щеку ладошку – задуматься чтобы.
И тóтчас столпились вокруг у крылечка
Множество маленьких человечков.
 
 
Они отбивали поклоны бессчетно,
Так быстро, что в воздухе стало щекотно.
И Тотошке вдруг захотелось чихнуть,
Но он был вежливый и только вздохнул.
 
 
И Мотя пошла в окружении важном,
Здороваясь вежливо с каждым из граждан,
По фарфоровой сине-зеленой дорожке,
А рядом с дорожкой – отважный Тотошка.
 
 
И путь их лежал вглубь волшебного сада.
Но вот и калитка, но вот и ограда.
Проворные придворные
Туда-сюда,
Фонфары, трубы, горны
Вовсю дудят.
 
 
Мотя сразу попросила человечка с бородой:
– Это очень некрасиво – шум для девочки такой.
Я вас, знаете ли, очень попрошу,
Вы, пожалуйста, убавьте этот шум.
 
 
Тут главный придворный рукою махнул
И враз натянул на страну тишину.
И лишь в глубине, в тишине, в стороне
Песня осталась на тонкой струне.