«Тегусигальпа» – пересечение параллелей

V

Галка молчала, сидела, подперев голову левой рукой, а указательным пальцем правой довольно нервно теребила кончик носа. Вероятно, она начинала понимать, во что ввязалась. Вероятно, это ей даже нравилось. Внезапно она вздрогнула от мелодии телефонного звонка. Посмотрела на дисплей и сказала:

– Включи какую-нибудь музыку. Только быстро. Танцевальную.

Вадим поискал по радиостанциям и нашёл что-то ухающе-стучаще-громкое. Галя подсела почти под самую колонку и прокричала в телефонную трубку: «Что, мам? Я в клубе! Я скоро буду! Хорошо! Выключай этот кошмар». Последняя фраза была сказана уже Вадиму, который послушно переключил приёмник на другую волну. Там передавали новости. Одно из сообщений показалось достаточно любопытным: «В столице Гондураса Тегусигальпе произошёл переворот. Армией Гондураса свергнут президент страны Мануэль Селайя. Он вывезен мятежниками к границе соседней Никарагуа». Вот здесь Вадим уже решил выключить приёмник окончательно. Дальше это слушать было невозможно. Бесконечное упоминание Тегусигальпы на протяжении последних суток стало немного утомлять, а если к этому прибавить тесное переплетение судеб Лобачевского и Ивана Грозного, да и всё остальное в сумме с показаниями часовых стрелок… В общем, он понял, что на сегодня пора заканчивать поисково-мыслительные работы.

– Значит так… – начал он.

– Именно, – продолжила Галя. – Вывозишь меня к какому-нибудь клубу, а там мы вызываем такси.

– И зачем же такие сложности?

– Тебе не кажется, что мой старший брат, живущий в доме напротив, или мама могут просто выглянуть в окно и узнать твою машину? А ни тебе, ни мне этого не нужно.

Через полчаса с чувством части выполненного долга Вадим заснул. Он довёз Галину к клубу, посадил в такси и дождался её звонка о благополучном прибытии. Флешку, уходя из дома, он из компьютера вынул, в памяти компьютера ничего не сохранял.

VI

Долго спать ему не пришлось. Вадима никто не будил, никто не доставал его телефонными звонками с раннего утра. Он проснулся сам. Вот это и казалось странным. Но странным было и всё то, что происходило накануне. К странностям, скорее всего, придётся привыкать, хотя бы на какое-то время. Этот вывод был вполне логичен, но, тем не менее, осознание того, что ни одна живая душа не соизволила ему сегодня позвонить, показалось Вадиму несколько загадочным. И всё с большей прогрессией возрастало желание увидеть подлинные документы и, самое главное, таинственное письмо на русском, которое упоминал Лобачевский. То самое письмо, которое Сергей почему-то решил пока от него скрыть.

Раньше Вадим много раз слышал эту легенду о книгах «Либерии», оставленных Грозным в Нижнем Новгороде. Но всё это закономерно казалось древней легендой, не подтверждённой никакими фактами. Даже теоретически само предположение, что Иван Грозный мог оставить в Нижнем книги в период похода на Казань, имело ложный посыл на самом первом этапе. Поход Грозного проходил по югу Нижегородского княжества. Да, на Казань войско прошло по южным окраинам, но ведь возвращалось оно через главный город княжества. А какой смысл оставлять книги после похода? Вот это и могло быть написано в том самом письме. Но то, что никто не пытался с ним до сих пор связаться, казалось несколько странным.

Объяснение нашлось сразу, как только он попытался сам позвонить хоть кому-нибудь. Городской телефон хранил гордое молчание, не подавая признаков жизни. На самом деле ещё неделю назад на двери подъезда висело объявление о том, что телефоны в их доме не будут работать в течение двух дней из-за замены оборудования на телефонной станции. А вот потом, говорят, и связь станет лучше, и Интернет будет просто летать. В мобильнике же просто разрядился аккумулятор. Вадим представил, что сейчас будет, когда он появится в сети – сначала придёт некоторое количество эсэмэсок о том, что абонент такой-то звонил вам сто сорок три раза и последний раз две минуты назад. Потом или он сам начнёт перезванивать по этим номерам и наткнётся на стену непонимания, или вызывавшие его абоненты начнут звонить ему повторно и выражать своё отношение к его поведению. Вадим включил телефон, который буквально сразу начал подавать признаки жизни – семь раз звонил Сергей, два раза – Карина и три раза – Константин Леонардович.

Леонардович был ровесником Вадима, но все его неизменно называли по имени-отчеству. Сначала это несколько бесило и раздражало, а потом Костя привык и, когда его называли просто Костей, даже немного удивлялся. Костик работал коммерческим директором в их маленькой конторе и по мере сил и возможностей находил заказы, которые позволяли вполне неплохо жить и развиваться. Вообще-то предполагалось, что после сдачи последнего проекта все недельку отдохнут, работа была довольно сложной и напряжённой, и звонить Константин Леонардович Вадиму не собирался.

Но первым сквозь телефонную блокаду прорвался Сергей.

– Ты что обалдел! Я уже собирался к тебе ментов отправлять, двери взламывать! Куда ты пропал!

– Серёг, извини. Батарея села. Ну, и забыл на подзарядку поставить. Засиделся с твоими документами. Слушай, ну это, конечно…

– Тебе нравится, Джек? – считалось, что это фраза из старого японского мультфильма «Джек в стране чудес». Во всяком случае, в этом Сергей всех уверял в детстве. Вадиму так и не удалось найти этих слов в мультике, сколько он ни старался, пересмотрев его раз семь. – Думаю, что нам надо продолжить.

– Слушай, там было упоминание об ещё одном письме.

– Тихо-тихо. Вот это как раз и самое интересное. Я перезвоню, извини, начальство вызывает, – сказал Сергей и отключился.

Стоило, наверное, задуматься о завтраке и утреннем душе. Вадим почему-то решил действовать именно в такой последовательности, хотя это несколько противоречило его нормальному утреннему распорядку. Но уж очень хотелось съесть хоть какую-нибудь сосиску и выпить чашку кофе. Звонок Карины застал его во время работы кофемолки.

– Что там у тебя жужжит? – вместо приветствия спросила она.

– Пытаюсь помолоть кофе. Прервать процесс меня не заставит ничто. Даже звонок президента. Тем более, что он уже кончился.

– Кто? – недоумённо спросила Карина.

– Что кто? – переспросил Вадим.

– Вадик, кто кончился?

– Не кто, а что. Кофе я уже закончил молоть. Ты что не слышишь?

– А, ну да. Дело есть.

– Карин, если ты опять предлагаешь мне срочно собраться и ехать в какой-нибудь «Капучино» для того, чтобы смотреть, как ты оттуда через две минуты сбежишь, то я не согласен.

– Ну, извини. Просто так получилось. Я не думала, что так выйдет. Мне нужно познакомить тебя с одним человеком.

– Кто такой?

– Узнаешь. Тебе понравится. А что это за девица была с тобой вчера в «Тегусигальпе»?

– Милая моя, тебе-то какая разница? Я же не спрашиваю, что за мужик был с тобой там же…

– Так ты меня видел? И что же не подошёл? Кстати, именно с этим мужиком мне тебя и нужно познакомить.

Они договорились о встрече днём. И теперь Вадим, наконец-то, мог спокойно выпить чашку ароматного, сваренного собственноручно, чёрного-пречёрного кофе. Все знакомые удивлялись, как у него получается такой вкус. Пытались даже подбирать эпитеты и метафоры. Брали рецепты, но неминуемо сталкивались с тем, что добиться ничего подобного не могли. Хотя Вадим никогда и ни от кого способов приготовления кофе не скрывал. Как-то так получалось само собой. Кофе он покупал в самых обычных магазинах. Иногда ему привозили кофе знакомые из заграничных поездок. Вот и эту упаковку привёз один приятель из командировки по Латинской Америке. Вадим не помнил из какой страны конкретно и посмотрел на надпись на пачке. «Produssion en Honduras» было написано там.

Некоторое время он продолжал бессмысленно смотреть на изображение горы на кофейной упаковке, зачем-то пытаясь понять, это уже Анды или ещё Кордильеры или наоборот. Из ступора его вывела очередная телефонная мелодия. Звонил Костик.

– Леонардыч, ты-то, что от меня хочешь?

– Вадим, я, конечно, понимаю, что мы договорились немного передохнуть. Но тут появился один забавный заказчик. Он хочет, чтобы мы сняли фильм. Только это очень странная тематика. Ну, то есть не то, чтобы странная, но необычная.

– Не тяни, Кость.

– Он хочет заказать нам фильм… о Лобачевском.

– О ком?!

– О Лобачевском. Я предполагал, что ты удивишься, но не до такой же степени…

«В самом деле, что это я так удивился? – подумал Вадим. – Ну, подумаешь, какой-то фанат Лобачевского захотел снять фильм о его жизни и деятельности. Не из Гондураса же он, надеюсь. А, кстати…»

– Слушай, Константин, а этот мужик, случайно не из какого-нибудь Гондураса?

Костя, видимо, счёл вопрос Вадима не очень удачной шуткой. Его, конечно, можно понять. Когда ведётся совершенно серьёзный разговор, который переводится совершенно непонятно куда, то реакция любого человека почти предсказуема. Существует несколько вариантов: обидеться или продолжать вести разговор в направлении, обозначенном собеседником. В последнем случае, можно или продолжать вести разговор абсолютно серьёзно и также ответить на вопрос, или продолжить разговор в непредсказуемом ключе. Всё зависит от собеседника и насколько хорошо он тебе известен и правильно ли ты его понял. Если человек, ведущий диалог таким образом, знаком мало, то лучше поддерживать разговор на серьёзном уровне, но Вадим и Константин Леонардович были знакомы не первый год.

– Нет, Вадим, – прозвучало на другом конце линии, – он не из Гондураса. Он из Королевства Лесото, а у тебя интересы в Гондурасе? Там же переворот, ты не знал об этом?

– Какое ещё Лесото?

– Ладно. Он не из Лесото и не из Гондураса. Он из Эстонии. Из тартуского университета. Что-то они там Лобачевским заинтересовались. Я ему говорю, что им в Казань нужно. Лобачевский ведь там большую часть жизни прожил. Но их почему-то интересует нижегородский период. Они у себя в архиве нашли какую-то его записку. Фамилия у него ещё такая забавная – Алла. Арнольд Алла.

– И когда этот Алла желает встретиться?

– В любое время. Он оставил телефон, я могу ему позвонить. Он остановился в какой-то маленькой гостинице в центре. Ну, знаешь из новых.

– Звони ему и назначь встречу через полтора часа. Например, в кафе «Пиаф» на летней площадке. В офис я ехать не хочу.

Телефон Сергея не отвечал. Вместо ответа на звонок Вадим получил эсэмэску: «На совещании. Что-то срочное?» «Через полтора часа встречаюсь с эстонским товарищем в „Пиаф“. Он хочет фильм о Лобачевском», – таким был его ответ.

VII

Когда Вадим подошёл к кафе, Сергей был уже там. Он сидел за столиком и оглядывал на окружающих через тёмные стёкла очков.

– Что за эстонец? – спросил он, когда Вадим подошёл.

– Не знаю. Свалился, как снег на голову.

– Знаешь, эстонцы, подкрадывающиеся неожиданно, это из анекдотов.

– А вот Леонардыч идёт. Он сейчас всё нам и расскажет.

– Конечно. Только мы с тобой здесь встретились случайно.

Леонардыч ничего существенного добавить не смог, кроме того, что уже говорил по телефону. Правда, Сергей не знал и этой информации. Ничего обсудить они не успели, потому что человек, который зашёл в кафе и явно кого-то искал, судя по описаниям, был тем самым загадочным потенциальным заказчиком. Костя поднял руку, чтобы он их заметил.

Алла говорил, практически, без акцента. Объяснялось это тем, что эстонцем он являлся только наполовину. Мать его была русской, да и в Эстонию их семья переехала уже в конце 80-х. Так что часть жизни он провёл в России, бывая на родине отца в Пярну исключительно в зимние и летние каникулы.

– Маму мою зовут Анна. Так что в России это всегда вызывало нестандартную реакцию – Анна Алла. Но давайте перейдём к делу. Моя работа некоторым образом связана с университетом в Тарту. Каким образом – это к нашему делу отношения не имеет. Российско-советская часть моей жизни связана с Казанью, а ректором Казанского университета был Мартин Бартельс, который затем переехал в Тарту и преподавал там. А учеником Бартельса был Лобачевский, ставший затем ректором того же Казанского университета. И вот совершенно неожиданно мы обнаружили, что в 1836 году Лобачевский был и в Тарту, и в Пярну. Мы решили связать все эти события, профинансировать съёмки фильма и подарить его Казанскому университету.

– Вы предлагаете нам ехать в Тарту и Казань?

– Нет, что вы… Мы предлагаем вам сделать нижегородскую часть. Вас, Вадим, мне порекомендовал один ваш знакомый из Эстонии. Поэтому мы решили долго не искать, а обратились в вашу компанию.

– Я бы не сказал, что мы здесь являемся большими знатоками неевклидовой геометрии, – сказал Вадим. С самого начала ему было понятно, что Арнольд заинтересовался всей этой запутанной темой совсем не из-за любви к своей alma mater. Просто абсолютно параллельно они проводили свои исследования, наткнулись случайно на следы документов, сделали логические заключения. И вот, как в исследованиях математика Лобачевского, параллельные прямые пересеклись. Пересеклись они в Нижнем Новгороде на летней веранде кафе «Пиаф». Вадим посмотрел на Сергея. Тот сидел с заинтересованным видом, изучающее рассматривая Арнольда Алла. Конечно, Вадим никак не мог с точностью знать, о чём думает сейчас его друг, но с учётом долгих лет дружбы, мог предположить, что он тоже не совсем доверяет рассказываемой трогательной истории. И только Константин Леонардович слушал и смотрел с нескрываемым восторгом. Правда, дело в том, что Леонардович всегда смотрел на клиентов и слушал их с таким выражением лица. Он уверял всех, что в этом случае заказчики с большим удовольствием расстаются с деньгами.

– Но, – продолжил Вадим, – мы готовы взяться за этот проект. Нам он может быть интересен, как с творческой, так и с финансовой точки зрения. Надеюсь, мы сойдёмся в определении стоимости нашей работы.

Арнольд молча кивнул.

– Вы, вероятно, знаете, – продолжал Вадим, – что дом, где жил Лобачевский, разрушен много десятилетий назад. Сейчас на этом месте расположен бизнес-центр. Владельцы решили, что фамилия Лобачевского будет уместна в названии их объекта и даже намерены построить рядом что-то вроде памятника.

– Нам нужен какой-то ассоциативный ряд, исторические параллели. Если удастся найти что-нибудь из документов связанных с жизнью Лобачевского в Нижнем Новгороде, то это будет очень хорошо.

– А скажите, господин Алла, – вступил в разговор Сергей. – Что это Вас заставило в кризис вкладывать деньги в абсолютно неокупаемый проект в России. Неужели в Эстонии заняться сейчас нечем?

– Есть три фактора. Во-первых, я всё-таки наполовину русский. Во-вторых, не такие уж это большие деньги. В третьих, ну почему же неокупаемый?

– Пи-аф, – вдруг сказал Костик. – У этого кафе математическое название. «π» – это 3,14, «a» – некоторое число, «f» – произвольная дифференцируемая функция. Что вы на меня смотрите, как на идиота? Простое наличие абстрактного мышления и некоторые воспоминания из школьной программы. И я знаю, кто такая Эдит Пиаф, а вот вы не знаете, что такое дифференцируемая функция.

Ситуация, в которую попал Константин на этот раз, была для него постоянной. Можно даже сказать константной. Он очень часто пытался сказать что-то умное, но не всегда попадал в общий поток разговора. Самое обидное для него, что выскажи он свои догадки про математическое значение фамилии французской певицы, например, в конце разговора, то все сочли бы это удачным завершением беседы. А так получилось несколько невпопад.

– Да, так в чём же окупаемость? – спросил Сергей.

– У нас есть маленькие секреты, – загадочно улыбнулся Алла.

VIII

Дальнейшие попытки выяснить, в чём заключался секрет окупаемости документально-биографического фильма о Лобачевском для выдающихся эстонских математиков, сводились к нулю. По мере разговора эти попытки стали принимать даже отрицательное значение, несмотря на всю ненавязчивость выяснения. Алла упорно уходил от ответа, сводил всё к шутке. Момент, благодаря желанию Константина Леонардовича показать свои способности к абстрактному мышлению, был упущен. Всё это, правда, не означало, что дальнейшее сотрудничество прекратится. Арнольд пообещал к завтрашнему дню подготовить свои требования и удалился. Костик тоже надолго не задержался, видимо чувствовал себя не совсем в своей тарелке.

– Что ты обо всём этом думаешь? – спросил Сергей, когда за столиком они остались вдвоём. – Наши друзья что-то знают, а вот что? Ладно, выясним. Слушай, ты Галку не видел сегодня?

– Не видел я твою сестру со вчерашнего вечера? Потерял никак?

– Понимаешь, она мне утром позвонила, а я занят был. Теперь «абонент недоступен». Ничего, объявится. Давай перейдём ко второй части нашей программы. Тебя очень интересовал документ, о котором упоминал Лобачевский в своём письме городскому голове. Можешь ознакомиться. – Сергей достал флешку.– Только не сейчас, – сказал он, заметив, что Вадим начал доставать заботливо прихваченный с собой нетбук. – Какой ты запасливый вдруг стал. Куда ты так смотришь?

Вадим смотрел на противоположную сторону улицы. Там, за снующими туда-сюда прохожими, гуляющими или спешащими по делам, за этой мельтешащей толпой, каждый представитель которой являлся индивидуумом со своей жизнью и своими задачами, но был по большей части неотличим от ему подобных в прилагаемых обстоятельствах, абсолютно неподвижно стоял человек и пристально смотрел на Вадима. Странный человек. Его присутствие было малоприемлемо на улице большого российского города. Его присутствие было вообще неприемлемо в современном цивилизованном мире. Таких людей здесь не могло быть. Вадим постарался предположить, что там на той стороне улицы проходит какая-нибудь рекламная акция, и этот человек просто одет в театральный костюм, отрабатывая свою почасовую оплату. Но костюм был не театральный, а настоящий, и лицо его, и цвет кожи были совершенно нездешними. Вадим где-то видел и такие костюмы, и такие лица, и такую раскраску на этих лицах. Только не в жизни, а на каких-то фотографиях в каких-то книгах.

Вадим смотрел на этого человека, чувствуя, что время как будто замедляется, и всё вокруг него и этого человека на противоположной стороне улицы смазывается, и на этой улице остаются только двое. Он – Вадим и этот человек, приложивший палец к губам, показывая, чтобы Вадим молчал, а затем перевёл свой взгляд куда-то влево. Там, в тени арки дома был ещё кто-то третий. Этот кто-то третий сделал шаг вперёд, хотя создавалось впечатление, что шаг был сделан не самостоятельно, а третьего немного подтолкнули. В арке дома стояла Галя. Руки её были связаны, а сама она очень испугана. Она не смотрела на Вадима, она его просто не видела. Её испуганный почти плачущий взгляд метался по сторонам, но за этим испугом и слезами Вадим заметил, что на самом деле Галка пытается найти выход из сложившейся нелепой ситуации. «Ночной дозор, блин», – подумал он.

– Так что же ты там увидел? – вернул его к реальности голос Сергея. Ни на противоположной стороне улицы, ни в арке дома никого не было. Всё происходило как обычно. Люди, перемещающиеся в пространстве главной улицы города с разными целями, шум транспорта, в некотором отдалении, летнее солнце. Ничего особенного. Но Вадим очень хорошо запомнил человека, пристально смотревшего на него, и девушку в арке дома. «Надо будет фотографии в книгах посмотреть», – подумал он о странном облике персонажа из видения.

– Нет, ничего, – сказал вслух. – Так, говоришь, Галка куда-то пропала?

– Найдётся. Ну, вот как раз она и звонит. Где ты была, дорогая? Ах, ты плавала в бассейне.… А телефон зачем выключала? Гардеробщица просит выключать, а то у неё голова от звонков болит. Мы вот тут сидим с Вадимом и обсуждаем твоё исчезновение. Мне кажется, что он в тебя влюбился, а я считаю, что для него ты маленькая, а он для тебя старый. Вадик, она говорит, что ты не старый, а как раз находишься в идеальном возрасте.

– Передай, что я готов обсудить с ней эту проблему при встрече. Можешь также сказать, что мои взгляды на ситуацию совпадают с её, а не с твоими.

– Галь! Он тебе перезвонит. А, ты уже и так всё слышала.… Будь осторожнее с этим монстром. Давай продолжим, – сказал Сергей, отключив телефон. – Записка, которую упоминает Лобачевский, поставила всех в тупик. Более того, мне кажется, что записка эта не полная. Здесь есть несколько вариантов – или часть документа просто потерялась, или в тексте скрыт намёк на то, где находится всё остальное. Или…

– Что?

– Или Николай Иванович Лобачевский решил не передавать вторую часть документа. А вот почему – мы этого не знаем…

– Но это в том случае, если у него был полный документ. Впрочем, о чём я говорю, если я ещё не знаю о чём говорить…

– Шутник ты, Вадик, – сказал Сергей, забирая сдачу, принесённую официантом. – Позвонишь. – После этого он не торопясь удалился в сторону своего государственного учреждения.

Вадиму очень хотелось поскорее узнать, что же там, на флешке. Ожидание не предполагало быть слишком долгим, его дом находился в пяти минутах ходьбы от «Пиаф». Можно было, конечно, наплевать на Серёжины предостережения и посмотреть всю информацию, не уходя с данного места, прямо в кафе. Но он решил не рисковать. Некоторые странные события и совпадения последних суток в сочетании с ещё более странным и необъяснимым появлением человека на другой стороне улицы подсказывали Вадиму, что лучше немного подождать. Более того, он понял, что в течение по крайней мере ближайших дней, ему придётся тщательно смотреть по сторонам при переходе улицы, закрывать все замки в квартире и, фактически, пристёгивать наручниками сумку с компьютером, как в детективных фильмах. Хотя последнее показалось ему всё-таки перебором.

Выходя из кафе, он внимательно, но по возможности незаметно посмотрел по сторонам, чтобы выяснить не решил ли кто-либо выйти вместе с ним или за ним. Но всё происходило своим чередом. Ну, разве что две симпатичные дамы бросили на него оценивающие взгляды, что не являлось из ряда вон выходящим.

Отойдя метров на пятьдесят, он ещё раз оценил обстановку и только после этого позвонил Гале.

– Ну, что? Продолжим? – вместо приветствия сказала она.

– Надеюсь, ты говоришь о нашей исследовательской деятельности.

– Конечно. А ты о чём подумал?

– То о чём ты подумала, что я подумал, я готов обсудить. Но думаю, что не сегодня. Хотя тема, конечно, очень и очень интересная. Когда всё это закончится, и если я останусь жив, то я на тебе женюсь.

– Интересное дело, – возмутилась Галя, – а меня-то ты спросил?

– Вот тогда и спрошу. В общем, мне передали тот самый недостающий документ. Копию, само собой. Хочешь посмотреть?

Она сумела подойти к условленному месту через пятнадцать минут. Когда она подходила, Вадим сидел на скамейке и внимательно смотрел – не идёт ли за ней кто-нибудь. Никого не было. К облегчению или, может быть, лёгкому разочарованию.