Мы выходим на улицу с этими ампулами, а охрана решила вовсе отсутствовать. С каждой улицы видны те, кого стоит видеть, те, кто не заставят себя долго ждать, те, кто не станут лишь буквами на бумаге. Вокруг нас стягивается кольцо сигм, а я это чувствую, но лишь слабо, как-то отдаленно, будто это ощущаю вовсе не я. Оно не такое многочисленное, но пришло за нами.
Что, начинает казаться затянутым и скучным?
Слишком мало событий и действий, трогающих тебя?
Оглянись вокруг – ТЫ ТАК ЖИВЕШЬ.
И тогда в мою спину что-то ударяется, и тело смиренно падает на землю. Я пытаюсь оглянуться, но мою голову начинает вдавливать в землю мужская нога, чувствующая исходящую от меня угрозу. Знаете, когда ваше тело превращается в куклу для избиения, то весь мир вокруг начинает казаться каким-то сторонним, только лишним. Кости внутри моей ладони превращены в кашу, смешивающейся с соединительными тканями руки, а потом в нее вкалывается та самая ампула, действие которой нам не было известно. И я слышу миллиарды голосов вокруг, все вокруг начинает заглушаться их говором, я не слышу никого из них по отдельности, чувствую всех и сразу, и не могу разобрать ни одного, но могу понять каждого. Слова, слова, слова, слова смешиваются друг с другом, образуя несвязные фразы, отвратные моей голове, пока моя рука начинает зарастать с огромной скоростью.
ЭНЕРГИЯ В ЗАМКНУТОЙ СИСТЕМЕ НЕ ПОЯВЛЯЕТСЯ ИЗ НИЧЕГО И НЕ ИСЧЕЗАЕТ ВНИКУДА. ОНА ЛИШЬ ПЕРЕХОДИТ ИЗ ОДНОЙ ФОРМЫ В ДРУГУЮ.
ТЕПЛОТА ПЕРЕДАЕТСЯ ОТ БОЛЕЕ ГОРЯЧЕГО ТЕЛА К БОЛЕЕ ХОЛОДНОМУ ВСЕГДА.
ВСЕ СИСТЕМЫ ВО ВСЕЛЕННОЙ СТРЕМЯТСЯ К ЭНТРОПИИ.
Возьмите кружку чая, а потом добавьте внутрь немного молока. Что вы наблюдаете? Сначала молоко, попавшее в чай, чрезвычайно усложняет его структуру, делая его чрезвычайно неоднородным, а потом становится все более и более гомогенным. Вам ли не кажется, что вы видели это раньше? Сейчас вы видите, то, что происходит ежесекундно в разных ситуациях, но самая частая из них – время. С течением времени однородность увеличивается, значит ли это, что время это мера энтропии? Однако ваше сознание также не является однородным, а лишь становится однородным по мере обретения множества мыслей, прививая мысль о том, что абсолютное знание – абсолютная энтропия и однородность со всем, что окружало нас. Вы никак не сможете отделить молоко от чая, верно? Так почему у вас все еще остаются мысли о том, что знание обратимо? Что время обратимо? Что появляющиеся мысли внутри моей головы обратимы? Так нарастает карточный домик знания внутри головы, но если бы этот домик был обычным! Крыша этого домика упирается в его основание, делая его зависимым от самого себя, поэтому потеряв где-то свет, вы можете потерять его вовсе. Мы не говорим о чем-то витающим в облаках, чем-то далеком от вас, мы говорим о чем-то столь БЛИЗКОМ вам. Можете ли вы задать вопрос тому, кто не знает ничего? А можете ли вы задать вопрос тому, кто знает все? Ответ прост: вы не сможете задать вопрос им обоим. Как же противно мне от одной мысли о том, что я могу думать лишь собственной головой! Противно от того, что мне придется вырабатывать собственные ценности! Я готов опорожнить собственный желудок на ближайшую поверхность из-за чужих мыслей внутри головы! Меня поднимают вверх сигмы, а я вижу, как Брэдфорда забивают множеством сил из различных орудий, и ткани его регенерируют каждую секунду. Меня уносит толпа, мысли которой я знаю каждую секунду.
Щелчок.
Мы сидим внутри подземного помещения, внутри которого собрались те, чью веру подавили наверху. Лавочки, стоящие в ряды создают ощущение процедурной генерируемости комнаты. Тут христиане, там – ислам, еще дальше – буддисты. Водитель сидит сбоку со своим протезом, полученным от наших сил, а мы сидим и слушаем слова человека, который сам не осознает, о чем говорит. О чем их молитвы? Что они решают, что они исправят, если сейчас все решаем и исправляем мы? Может быть, все, что произносится сейчас – пустой треп, не несущий смысла?
Мою голову захлестывают мысли о неправильности всего происходящего. Мы не принимаем ни одной веры, существующей внутри мира, не по той причине, что сами не верим в них, а потому что ни одна из них не выполняет функций, которые ее определяют. Разве хоть одна вера перестала восславлять убийства в полной мере, прекратив их совершение полностью? Если каждое из вероисповеданий настолько верно и настолько правильно, то почему ни одно из них не смогло поглотить всех людей? И каждый из богов гениален и всезнающ, но каждому из них задают вопросы, которые не должны задавать – разве это логично? Может, стоит создать настоящую веру, стоящую в основании государственного аппарата? Та, которая сможет держать правопорядок внутри него, но одновременно с тем являться чрезвычайно полезной, применимой? Может, поклоняться стоит великим людям прошлого, восславляя их достижения, стараясь увековечить их? Что, если молитвы наши будут созданы для закрепления и углубления полученных знаний? Что, если мы будем поклоняться собственным умам, восславляя их? Дети даны нам для продолжения собственного рода, поскольку жизни наши не вечны, но для чего дети богам, если жизнь их нескончаема? Богу не должны поклоняться, бог должен отвечать напрямую, не используя никаких посторонних средств, если он всемогущ, так для чего создание всех этих проблем со связью? Не подставляй другую щеку, если ладонь попала по одной – лучше убей того, кто ударил. Мы будем жертвовать всем, что необходимо, но никогда для тех – кто этого недостоин. Поэтому, нам нужно искоренить всех, кто недостоин наших жертв, чтобы жертвовать, не боясь за ценность собственности.
Когда мне все это надоедает, то на лестнице слышатся ритмичные шаги множества людей. Поднимается волнение, может даже, паника, а тогда они замечают меня. Водитель, не торопясь, просто встает и уходит в дальнее помещение. А комнату наполняют верные жители будущего государства. Мы можем дождаться того момента, когда каждый из них станет таким же как и мы, но есть опасность, что каждого привьют, если каждый из нас еще не получил вакцину, что может быть крайне возможно сейчас. Мы вталкиваем всех, кто здесь был в одно помещение, ставя как ограничителей парней с оружием. И тогда вместо человека, имеющего святость, встаю я. Я задвигаю сзади шторку, которая полностью закрывает христианский крест, а по бокам парни снимают распятия и прочие атрибуты. Я встаю на сцену и начинаю вещать обо всем, что было. Все, что мы делали, все самое отвратное и противное. Я особенно выделяю внимание на том, что именно происходило с телами заключенных и в каких случаях. Прямо сейчас миллионы тонн инициирующих взрывчатых веществ находятся внутри машинных отделений каждого завода и внутри каждой выводящей трубы. Мы хорошенько постарались для того, чтобы это и вправду сделать. Когда я заканчиваю свою речь о том, как мы превращали человеческие отбросы в пригодное для употребления сырье, то зал наполняется криками и ругательствами. Каждый из них кричит, что я НЕ ЧЕЛОВЕК! ЖИВОТНОЕ! ТВАРЬ! МРАЗЬ! ПАСКУДА! ГОРЕТЬ МНЕ В АДУ ЗА ТАКОЕ ДЕЯНИЕ! Я ДОЛЖЕН СДОХНУТЬ! КАКАЯ ЖЕ Я СВОЛОЧЬ! УБИЛ ТАК МНОГО ЛЮДЕЙ!
И тогда все крики стихают от одного выстрела в потолок, призванного установить тишину. Я начинаю рассказывать о том, что каждый грамм мяса, что видели они в своей жизни последнее время, также принадлежит всем тем людям, что их жизни обеспечили жизни тех, кто только что всячески оскорблял меня. Вся их жизнь сейчас зависит только от мяса, убиенных мною людей. И после этого встает тишина, при которой слышно даже ветра свист, который звучит в голове у каждого из них. Сейчас произошло то, чего я так долго ждал – весь мир узнал о том, что все это время он ел сам себя изнутри. Я захотел оповестить это место сам по собственной воле, а также мы напечатали газеты, разослали телеграммы, написали на стенах, выложили в руины интернета, мы рассказываем миру о том, что мы его кормили. Знаете, чем этот момент так сладок? Тем, что сейчас ни один из них не признает собственной вины, которую только что весили на меня. Тогда я слышу прекрасную фразу от молодого парня из первого ряда, чьи щеки так и свисают.
– Но они были мертвы. Если они были мертвы, то зачем пропадать добру? Это же нормально… в природе же так и происходит. Поедать друг друга для выживания.
И тогда зал мой наполняется смехом, а все помещение трясется. Только что упала экономика всего мира, и каждая труба отдельного завода повалилась вниз, а я смеюсь, смеюсь невероятно громко. Мне ведь так смешно! Только что их мир сломался, а они попытались это оправдать так просто и легко, будто съели чужую шоколадку! Ха-ха-ха-ха! Какие вы все забавные! Какие вы все правильные! Не то, что я, верно? Я же НЕ ЧЕЛОВЕК! ЖИВОТНОЕ! ТВАРЬ! МРАЗЬ! ПАСКУДА! Просто прекрасно, это то, чего я и хотел услышать, то, чего я добивался. Их уводят ряды, а я иду сзади, предвкушая вид разрушенных зданий сверху. Мы оказываемся на улице, а я замечаю Водителя с ребенком в руке. Руины вокруг, а он стягивает с меня мою маску, и уходит прочь, игнорируя любые мои крики, любые мои движения.
Ужасно, просто ужасно.
Книга с буквой ОМИКРОН полностью исписана моей рукой и всех, кто среди нас.
Но мне понравилось, знаешь ли.
У нас еще много дел, как ты помнишь.
Совсем скоро увидимся, дорогой друг.
Ячейка хранения №1606
Статус: записана [ДАННЫЕ ПОВРЕЖДЕНЫ] тридцатилетий назад
Попытка №25
Движение ветра из-за разности давления вызывает различного рода звуки, когда он встречается с каким-либо телом в нашем мире. Я просто наблюдатель, силы и терпение которого на исходе. Теперь мы с Высшим Интеллектом разделяем один род деятельности, наблюдая за частичками себя. Постоянно приходится менять цвет волос, красующихся на моей голове, ведь паранойя одолевает меня, несмотря ни на что. Каждый раз я вижу одно и то же – маленький эпизод из жизни семьи, счастье которых нескончаемо от факта того, что они друг у друга есть. Где мы сейчас движемся? Это всего лишь парк палеонтологии – научное достояние, которое сохранилось со времен моей жизни. Их дети так пугаются огромных размеров рептилий, голосовые связки которых заставляют воздух колебаться, вызывая глухой рев, но даже не догадываются, что таких гигантов, которые выглядят, как неуязвимые приспособления для убийств, уничтожило простое изменение температуры.
Однако интересно другое – почему Высший Интеллект допустил восстановление их генетической структуры, и последующее клонирование с генетическими модификациями, если это нарушает ход природы и некоторые пищевые цепочки? Возможно, в этот раз ответ будет более логичным, чем в прошлую попытку. Хотя, природа приводится в баланс им самим, поэтому он не допускает излишнее размножение одного какого-то вида, если оно происходит по его вине. Его глаза и уши есть везде, кроме одного места. МР используется только для снов и проигрывания мультимедиа в жизни, все остальное было решено оставить в реальных условиях для того, чтобы люди не теряли собственную мышечную массу под действием распада миозина и актина.
Все, о чем я думаю последнее время – уничтожение Высшего Интеллекта. Я всегда был рад, что мои мысли для него закрыты.Семья, во главе которой стоит Чарльз, постаравшийся забыть свое прошлое. Он был настолько шокирован тем, что ему было показано, что решил оставить свою память в ближайшей помойке, устанавливая для себя очень большое слабое место. Вот уже 8 лет я занимаюсь тем, что пытаюсь найти средство для уничтожения Высшего Интеллекта. Мне был выдан дом, недалеко от дома бывшего Чарльза, ведь я такой же человек, как и все остальные, но я оборудовал каждый его угол для собственных поисков.Динозавры вымерли, как скоро вымрем и мы.
Мое сознание никак не может найти ответ на второй самый большой вопрос в моем существовании – как уничтожить Бога?
КАКОВО МОЕ ИМЯ?
Никакие видов уловок, приспособления, хитрости не помогут. Его анализаторы везде – я не смогу играть по-настоящему, ведь я буду представлять опасность, и меня просто уничтожат в этот раз.
Я переживаю не о том, что буду уничтожен, а о том, что не успею ничего предпринять перед этим. Он неуязвим, всемогущ, всеведущ, а я не имею даже понятия о том, как мне отключить все гибридные реакторы, расположенные по всему миру и поддерживающие его статичное состояние. За всю тысячу лет, что прошла, он даже ни разу не выключился – все системы работают идеально, и каждую секунду проверяются на наличие сбоев.
Каждый день внутри оборудованного помещения я стараюсь открыть какое-то новое явление с помощью частичек себя. Электроны, создающие мою мыслительную деятельность, являются не совсем обычными. Каждый электрон связан с другим электроном, запутан с ним, из-за чего на них не влияет тепловое движение.
У Высшего Интеллекта не было бы ресурсов для уничтожения моей физической оболочки, если не существовали бы Омикроны. Как было выяснено с помощью экспериментов над телом Нуля, которое находится у меня в подвале, как и остатки моей опорно-двигательной системы – Омикроны попросту биологически бессмертны, их ткани регенерируют, адаптируются, изменяются и все это каждую секунду увеличивает их выживаемость в геометрической прогрессии. Единственный способ уничтожения их биологического тела – сверхнизкие или сверхвысокие температуры. В условиях Т-Федерации это недостижимое условие, поэтому я перед ними бессилен.
Из раза в раз все одно и то же – я каждый день ищу что-то новое, что позволит мне выиграть, но каждый раз, не обнаруживая ничего, падаю в сон, оставляя беспорядок везде, где только можно.
Я пробовал отрезать конечности Нулю, опускать их в различные виды синтезированных реактивов, лишать его кислорода, пищи, подвергать его воздействию радиации, но все не приносит никакой пользы. Его тело в те же разы просто приспосабливается к любым поставленным мной условиям, а я терплю поражение из раза в раз. В этом состоит гениальность армии, состоящей из двух десятков таких организмов – ни один противник не сможет их уничтожить, ведь не будет того, к чему они не смогут приспособиться и адаптироваться в полевых условиях. А также каждый из них знает множество видов технологий, явлений, которые он может применить для создания чего-то, или для использования в чем-то.
Органика усилена различными видами механических приспособлений внутри организма, которым нет никакого дела до большинства агрессивных сред, как выяснилось ранее. Сильнее всего защищен основной центр деятельности – центральная нервная система, но попытка уничтожить спинной и головной мозг для смерти Нуля – провалилась.
Большие проблемы доставил процесс разрушения оболочки из федерацита, построенной для защиты элементов ЦНС – мне пришлось надавить силой в сто килоньютонов на один квадратный миллиметр, чтобы вызвать разрушение кристаллической решетки металла. Конечно, такое давление необходимо лишь для защиты органов ЦНС, но необходимое для разрушения давление впечатляет.
Клетки смогли начать регенерацию с помощью периферической нервной системы, образовав из множества маленьких нервных узлов новый слаборазвитый головной мозг. Вызывает потрясения, измеряя скорость, с какой организм смог это сделать – две шестидесятых доли секунды, если считать в той же системе, что и до этого.
Попытки лишить тело Нуля всей крови оказались бесполезны. Было тяжело удерживать его рану открытой долгое время из-за огромной силой регенерации, но мне это удалось, хотя все же попытка провалилась – кости выступали в роли проводящей ткани для всех органов, образовав с ними систему транспортировки почти мгновенно, после чего кровь начала регенерироваться заново. Когда я смог удалить ему легкие, и в течение нескольких десятков секунд держать их неспособными к работе, то на его теле появилось множество невероятно маленьких отверстий – трахей, подобно насекомым, что позволило ему дышать без использования легких и какой-либо энергии. При пропускании через его тело гамма-лучей, сильнейшего электромагнитного излучения способного проходить через большинство материалов, он первое время получал какой-то физический урон, а потом его кожа начала поглощать гамма-лучи, получая из этого энергию. Временами, когда я понимаю, к какому количеству агрессивных сред я адаптировал Нуля, мне становится страшно от мысли о том, что им может завладеть Высший Интеллект, поскольку ему не страшно теперь ничего, но сам управлять я им также не могу из-за каши у него в голове.
И опять я внутри маленького подвала, специально залитого со всех стен 3 метрами железобетона, чтобы ничего не смогло сюда проникнуть, узнать, что здесь. Рамка, внутри которой растянуто тело Нуля для экспериментов, которые продолжаются уже столько лет, но не приносят никаких результатов вообще. Однако во время облучения тела я заметил очень странную вещь – федерацитовые протезы Нуля были холоднее, чем воздух в комнате. Поэтому я провел еще пару экспериментов, но уже над федерацитом, и оказалось, что при облучении он становится абсолютным термоизолятором, который вовсе не поглощает тепло, а лишь отдает его в окружающую среду. Ни одна мысль, которая сможет выдать мои намерения…
Хотя, о чем я? Вероятнее всего, он давно знает про все то, что я делаю. Он прекрасно знает, что я пытаюсь понять, как можно убить хоть одного Омикрона, но это просто бесполезно, ведь они не имеют слабостей! Они бессмертны, они неуничтожаемые, они несокрушимые, а кто я? Тот, кого уничтожат в этот раз, оставив выигрыш за собой…
У ТЕБЯ НЕТ ПРАВА НА ПРОИГРЫШ.
И если я проиграю, то философски можно рассудить, что в каком-то смысле я выиграю спустя столько лет, ведь не смогу осознать свой проигрыш, тем самым перед смертью можно было бы внушить себе мысль о том, что это лишь выигрыш. Да чем я занят вообще?! Сижу, убеждаю себя в каком-то бреду уже 0,27 тридцатилетий, не сделав никаких достижений, ведь этот вирус создал просто бессмертную расу, а потом это постигнет всех, и тогда все они поймут меня! Они поймут нас, тех, чьи жизни стали бесконечными, и сами захотят их оборвать!
– Уже не знаю, какая попытка, может, в этот раз что-то получится, – я беру в руки пистолет, а потом стреляю в живот Нулю, после чего пуля просто отлетает от его тела. В первый раз она оставила в нем дырку, из которой полилась кровь, но потом она просто заросла.
Мне пришлось бросить курить, чтобы у меня пропало ощущение отсутствия индивидуальности под следствием давления тоталитарного лидера.
Я должен не допустить появления бессмертия, но это невозможно, ведь вирус создал бессмертную расу с помощью генома способного пережить все. Если вирус имел в виду какой-то геном, к которому вел всех, то можно сделать так, чтобы он вел к абсолютно другому геному, верно? То есть, если подумать, то…
ПРАВО, ОЧЕВИДНО, ЕСТЬ, НО ПРОИГРЫШ ЛИ ЭТО?
если подумать, то получается, нужно чтобы вирус вел к геному обычного человека, конечно, некоторая часть клеток сохранит адаптивную способность, после чего полностью подавит вирус с человеческим геномом, но на некоторое время Омикрон, как и любой другой, потеряет любые адаптивные способности.
И тогда я все это загружаю в компьютер, который рассматривал столько сценариев моего проигрыша, что даже, кажется, он понял, что никакого шанса нет. И вправду – это может сработать, но нужно огромное количество разнообразной ДНК людей из прошлого, поскольку теперь приспособления у Омикронов носят коллективный характер, поэтому если один адаптируется, то все получат ту же адаптацию. Временами появляется ощущение, что это апогей бессмертия и несокрушимости. Мне нужно найти ДНК человека, который не был заражен, то есть умер до эпидемии амиловируса… А Высший Интеллект уничтожил тела всех людей, что были похоронены вообще. Всех, кроме меня. Это же просто гениально! Я использую свое тело для того, чтобы создать штамм амиловируса, уничтожающий способность к столь сильной адаптации у человека, и тем самым сделаю любого Омикрона легкой добычей по сравнению с тем, что он в обычной ситуации.
И система транспорта позволяет добраться до любой точки свет в считанные минуты, где она только проложена. Самолеты оказались бесполезны в долгосрочной перспективе, поэтому большую часть земли окутывают длинные тоннели с поездом внутри, движущимся на гиперзвуковых скоростях. Телепортация в рамках одной планеты оказалась слишком дорогой и бесперспективной затеей, поэтому про нее быстро забыли, тем самым оставив везде подобные тоннели. Я должен везде оставить свой цифровой след, чтобы сбить его с любых подозрений о том, что я задумал.
ДНК на останках животных хранится всего примерно 5 веков, но с моей смерти прошло уже 10 веков, поэтому восстановить свою ДНК не представляется возможным без вмешательства особых приборов.
Я БЫ НИКОГДА НЕ СМОГ УНИЧТОЖИТЬ СВОЕ ТЕЛО.
Воскресили такое количество вымерших видов с современными достижениями науки, а восстановить всего одну цепь моего генома будет гораздо проще. Величайшее чувство спустя столько лет приблизиться к тому, что стоило стольких ресурсов, что стоило столько времени. Ныне нет более и мысли о том, что рай при его существовании не был бы самым скучным местом в мире, ведь каждый там видел бы все его окружающее по тысячи, сотне тысяч раз, что уничтожало бы его интерес к жизни. Наш интерес к жизни подогревает СМЕРТЬ, осознание того, что рано или поздно мы УМРЕМ. Только она заставляет нас двигаться в жизни, ведь иначе мы бы просто теряли день изо дня, понимая, что еще бесконечное количество таких дней, бесконечное количество таких возможностей, бесконечное количество таких идей. Поэтому большинство бы не видели смысла в чем-то, что нужно сделать сейчас, и откладывали бы это на потом, остановившись в развитии вовсе. Тебя сводит с ума осознание того, что ты бессмертен, что тебе попросту плевать на все. Дело не в куче родственников, что не были бессмертными, а в куче, которую я видел сто тысяч раз, что просто надоела мне, что просто уже не имеет никакого смысла. Если бы я не имел какой-то цели в своем существовании, то сошел бы с ума гораздо быстрее, вероятно.
Техника парка, при проникновении туда, легко показывает мне, как восстанавливать белковые цепи ДНК, которые уже слишком давно разрушились. Это знание общедоступно, но никто им не воспользуется, конечно, кроме меня. Однако и здесь есть некоторые попытки переиграть меня – я абсолютно не понимаю, как это делать, ведь вся информация, что может мне позволить кодируется и передается мне лишь в таком виде, и не может быть дешифрована мной. При некоторых условиях техника же воспринимает подобную информацию без каких-либо усилий, а я выступаю лишь как посредник между ними.
Омикроны, что удивительно, но очень плохо воспринимают высокие температуры, поэтому их кожу можно проткнуть даже металлом, к которому выработалась адаптация, если он сильно нагрет, но даже так он способен пройти лишь 4-5 миллиметров внутри человека.
Одной цепью ДНК не ограничилось, поэтому пришлось восстанавливать целый орган с кровью. Это мое сердце сейчас создается для меня же почти тысячу лет спустя, а я никогда бы не подумал даже о таком. Слишком многое произошло, о чем я даже подумать не мог. Я составил модель биения собственного сердца, поскольку оно модифицировано, то бьется без участия организма, небольшая установка, которая будет иногда греть мне душу.
При движении частиц через камеру, наполненную парами спирта, они становятся центрами конденсации для пара, поэтому на их пути остаются маленькие капельки, которые позволяют узнать как, и куда летела частица, обычно такую камеру называют камерой Вильсона.
Я ни в коем случае не позволю Высшему Интеллекту увидеть собственные мысли, однако мы и есть ваши ошибки, мы и есть ваши действия, мы то, что вы должны увидеть в стороне от себя, понять саму глубинную тьму души своей, чтобы низвергнуть ее, потеряв навсегда. Мы всего лишь ваши внутренности, выпущенные наружу еще одной попыткой уничтожения Нуля, иначе никто из вас попросту не обратит на нас внимание. Мы абсолютизированы для того, чтобы выиграть.
Полнейшая темнота в подвале, в котором не работает даже вычислительная техника, ведь слежка сейчас – проигрыш для меня.
И когда я получаю две ампулы, способные уничтожить адаптивную способность любого Омикрона на лице моем появляется радость, вместо типичного для него безразличия. Остается их только проверить на работоспособность. Раскаленная игла протыкает тело Нуля, а потом я ввожу внутрь препарат, способный перевернуть судьбу Т-Федерации с ног на голову. И беру со стола тот же пистолет, которым стрелял ранее.
Пуля летит прямиком к Нулю, а после проделывает в нем отверстие, и из него начинает бежать кровь, а его пульс усиливается от стресса, который он переживает.
И тогда, на моем высохшем лице, из засорившихся слезных каналов бегут слезы, слезы счастья, победы, спустя столько лет я смог переиграть самого себя в этой невероятно сложной игре.
Нуль также висит неподвижно в этой рамке, пока его тело истекает кровью.
И тогда, на моем высохшем лице, из засорившихся слезных каналов бегут слезы, слезы счастья, победы, спустя столько лет я смог переиграть самого себя в этой невероятно сложной игре.
Нуль вернул свои мысли, несмотря на то, что я сделал с ним давно. Теперь он мыслит тем, что требует мести.
Однако – один вопрос остался нерешенным: как победить Бога?