Сергей Гарин
Деньги
I
На московских бульварах, лет двадцать назад, куда было оживленнее, чем теперь. Раньше молодежь была бодрее, взгляд её на жизнь не был отравлен ни политикой, ни экономическими запросами. Жилось всем вольно и хорошо, – кому бедно, кому – богато, но, во всяком случае, не скучно… И на московских бульварах, в особенности летом, собирались и домные, и бездомные, и уставшие от службы за день и – от одиночества за всю жизнь… Собирались сюда и женщины, и девушки, промышлявшие ремеслом позорным, – с накрашенными щеками, с подведенными бровями и глазами… Приходили и студенты и чиновники, молодые, безусые, с дырявыми карманами, но с большими горизонтами в душе.
Были беспечны к своей нужде, но любили горячо весь мир и прощали жизни все её несправедливости…
Ежедневно, на Тверском бульваре, под вечер, собиралась компания молодых людей, состоявшая из двух студентов-медиков, одного техника и телеграфиста. Все это была молодежь, все были люди бедные, живущие уроками и трудом. Студенты были пятикурсники. Один – высокий и рыжий, с копной таких же волос и голосом хриплым от спиртного излишества и нетопленной, по зимам, комнаты. Звали его весьма странно: Мелевсипом, а фамилия его была Хлопов. Но товарищи и знакомые, для упрощения, прозвали его просто Мастифом, да эта кличка как раз и подходила к его громоздкой фигуре, массивной и коренастой. Силы Мастиф был непомерной, но кроток и незлобив, как барашек. Другой студент – полная противоположность первому: худенький, щупленький, подвижной, как угорь. Был он поляк. Звали его Казимиром Студницким.
Техника звали Провушкой. Фамилии его никто не знал, была она не то Иванов, не то Петров, – одним словом простейшая русская фамилия. Но под «Провушкой» его знал весь Тверской бульвар, как знали и о том, что учился он в училище путей сообщения. И был еще телеграфист казённого московского телеграфа – Анатолий Серебрянский. Откуда он появился, – даже на московском телеграфе