Тракторист, расширенными от страха глазами взирал на мое приближение. Смысла терять секунды не было, я выстрелил в испуганное лицо. Рванув дверцу кабины, схватил за руку труп и рванул на себя. С моего плеча в снег упал уже пустой патронташ, ну и черт с ним, последние два патрона были у меня в кармане куртки.
Выстрел назад, по бегущим людям.
Управлять такой техникой я научился еще в детстве. Выпустив облако черного дыма, трактор, повинуясь, рванул вперед.
Сзади что-то кричали, ругались, пытаясь пешим порядком догнать меня. Как бы не так!
Я погнал трактор через поле, срезая пару километров пути.
Машина нырнула в яму и заглохла, я не проехал и половины пути до леса. Это был провал!
Утирая кровь с разбитой головы, я перезарядил ружье.
* * *
Они стояли вокруг заглохшего трактора.
– Зачем ты это сделал? – Спросил самый старший из них.
– Испугался.
– Зря, – он приблизился к машине. – Мы бы тебя не тронули. А теперь только один выход.
– Знаю, – я утер кровь на лице рукавом и подобрал оружие с пола кабины.
Мушка «вертикалки» поднялась на уровень груди мужчины.
– Знаю, – повторил я и, выдохнув, плавно нажал на спуск…
Заброшенная деревня Сеево, 200 км восточнее г. Аракчеева
– Ну-с, Ланкин, что скажете? – Следователь прокуратуры Долгов привалился к забору и лениво курил, осматривая окрестности.
– А что сказать, Виктор Андреевич, – эксперт потянулся и зевнул. – Похоже на добровольный уход.
– Ну, да, только заморочено как-то, – согласился прокурорский и внимательно посмотрел на труп Петра.
Тело погибшего находилось в полусгнившей кабине трактора, что торчала из глубокой ямы посреди поля за деревней.
– Интересный способ покончить жизнь самоубийством, – следователь кивнул на вилы, торчащие из груди мертвеца. – Как умудрился то?
– В пол упёр и навалился, дел-то, – отозвался эксперт.
– Ага, только сначала из ружья стрелял, а потом вилами закололся. Так что ли?
– Слушай, Валентиныч, он же, по словам брата забухал по-черному, как жену схоронил, уже года три как. Вот и поймал «белку», – возмутился Долгов. – Вот так и пишем, мол, на фоне острого алкогольного делирия, связанного с резким отказом от выпивки, у него развились зрительно-слуховые галлюцинации, в связи, с чем и покончил жизнь самоубийством.
– Так то оно так, Сергей Александрович, – эксперт вылез из кабины трактора и потянулся. – Да, следов других людей нет. Да, он отстрелял почти два десятка патронов в доме и на улице. Но тогда получается он бежал сюда с вилами и винтовкой одновременно? Зачем?
– А кто их, алкашей, поймет?
– Проще было два заряда в череп отправить, чем вилами себя тыкать.
* * *
Ветер завывал в останках трактора, тело в машину грузили санитары. Через несколько часов все уехали, оставив деревню в том виде, в котором она пребывала уже три десятка лет. На запах крови из леса пришла волчица, долго принюхивалась, но так и не решилась пересечь поле и приблизиться к кабине трактора.
* * *
– Петрусь, – позвала меня бабка. – Чаво ты на поле пялесси? Ждешь каво?
– Не, ба, никого не жду.
Я вошел в чистую и светлую избу, какой я ее запомнил при жизни бабки.
За столом сидели многочисленные соседи, в соседней комнате резвились их ребятишки.
– Ну, Петро, – Семен Николаевич, местный кузнец, поднял стакан. – Давай, со свиданицем! И за твое возвращение в родную деревню!
Я принял поданный мне стакан, до краев наполненный самогоном и вдруг увидел свое отражение в зеркале напротив.
Не пышные еще усы, заломленный на затылок берет небесно-голубого цвета, аксельбанты и армейские значки на форме. Сердце защемило от восторга, значит, я через несколько часов увижу свою Леночку!
– Спасибо вам, – на мои глаза навернулись слезы. – Спасибо.