Да, перед ними, вне всяких сомнений, стоял орк. Притом орк живой. Это можно было заключить по его шумному дыханию, а так же по тому, что он моргал веками, шевелил губами и, самое главное, весьма интенсивно попахивал. От орка несло потом, и не только им одним. Судя по запаху, этот несчастный успел повидать немало сочных ужасов.

Этот орк был невысокого роста, довольно тучный, что делало его немного похожим на гномов, как их описывали легенды и сказания. Одет он был в дорогой, украшенный вышивкой, халат, некогда роскошный, а ныне покрытый пылью и имеющий ряд недавно образовавшихся прорех. Его толстую шею отягощали крупные бусы из больших разноцветных камней.

Какое-то время последователи Вандала и орк в халате молча смотрели друг на друга. Затем незнакомец нарушил молчание:

– Вы настоящие? – спросил он тихо, с робкой надеждой.

– Да, – ответил Ухряк. – А ты?

– Я тоже. А вы живые?

Эгур вздрогнул.

– Живые! – быстро ответил он. – Мы живые. А ты? Ты живой?

– Живой, – ответил орк. – Еще живой.

В этот момент Ухряк вспомнил, что уже видел этого орка. Там, в Хрюмгорте. Он прошел мимо них в сопровождении двух здоровяков, и показался ему очень важной персоной. Тем удивительнее было встретить его здесь. У них с Эгуром была веская причина влезть в подземелье, но какая нужда вынудила спуститься сюда этого преуспевающего орка? А он, судя по халату и бусам, далеко не бедствовал, и уж точно не нуждался ни в деньгах, ни в оружии, ни в последователях.

– Как тебя зовут? – спросил у незнакомца Эгур, и, протянув руку, осторожно коснулся орка кончиками пальцев, дабы окончательно убедиться в том, что тот реален и состоит из плоти, а не является какой-то замаскированной темной сущностью нематериального и крайне злобного характера.

– Я Рыгрог, – ответил орк.

– Ты из Хрюмгорта? – спросил Ухряк.

– Да, оттуда. Мой отец – малый вождь Хрюмгорта.

– Ты сын главы города? – удивился Эгур. – Что ты тут делаешь?

– Долгая история, – проворчал Рыгрог. – А вы двое?

– Я Эгур. Это вот Ухряк. Он избранный.

– Избранный кем? – устало спросил Рыгрог.

– Духами. Они ниспослали ему знаки свыше.

– Какие знаки? – удивился Рыгрог.

– Это долгая история, – ответил Эгур. – Все началось тысячу лет назад, когда Вандал….

– Ты бы еще с сотворения мира начал, – проворчал сын малого вождя. Он покосился на дверь, ведущую из зала с гробами в темный коридор, и зябко передернул плечами.

– Ты что-нибудь видел здесь? – спросил его Ухряк, заметив, что Рыгрог порядочно напуган.

– Видел достаточно, чтобы успеть сто раз пожалеть о том, что полез сюда, – проворчал тот.

– Ты искал сокровища? – полюбопытствовал Эгур.

Рыгрог поморщился.

– Давайте-ка уйдем с видного места, – предложил он. – Вон там, за гробом, можно спрятаться.

Они устроились на полу за каменным саркофагом. Пол был холодный, и с какой-то неуемной жадностью вытягивал тепло из тел. Но всем им было не до того.

– Ты забрался сюда один? – с невольным уважением спросил Эгур, который про себя точно знал, что в одиночку, без верного соратника Ухряка, он бы в подземелье не сунулся ни за какие коврижки.

– Трое нас было, – ответил Рыгрог, обхватив свое тучное тело короткими руками. – Но эти два дебила испугались, сбежали, и бросили меня здесь. Пусть молятся духам, демонам, кому угодно, чтобы я никогда не выбрался отсюда. Иначе им до конца жизни придется чистить выгребные ямы Хрюмгорта.

Ухряк вспомнил тех здоровяков, что сопровождали Рыгрога в городе, и спросил:

– Твои спутники, это два высоких крупных….

– Урода, – подтвердил сын вождя.

– Мне жаль, что твои друзья так с тобой обошлись. Нет ничего более скверного, нежели предательство со стороны друзей.

– Да какие там друзья, – отмахнулся Рыгрог, и сплюнул на пыльный пол. – Не друзья вовсе. Так, подпевалы. Плохо только, что эти олухи унесли с собой все добро, в том числе и огниво. Моя лампа погасла, а зажечь ее заново я не смог. Вот и сидел тут, в темноте, ждал смерти. Уже чуял, как она подступает. Даже слышал голос предков. Духи говорили со мной.

– Что они сказали? – с жадностью спросил Эгур. – Это было откровение?

– Не назвал бы это откровением. В основном они бранили меня, притом такими словами, каковых я прежде даже не слышал. За расширение лексикона спасибо им, но лучше бы помогли отсюда выбраться. Я же их потомок, в конце концов.

– А почему ты не попробовал найти выход самостоятельно? – спросил Ухряк. – Пусть бы и в темноте. Все лучше, чем сидеть и ждать смерти.

– Да вот как-то не догадался, – язвительно ответил Рыгрог. – Думаете, смерть, это худшее, что может случиться в этом месте?

– Нет, не думаем, – вздрогнув, согласился с ним Ухряк, вспомнив синее свечение и тяжелое хриплое дыхание какого-то подземного монстра. Демон мог не только убить тело, но и пожрать душу своей жертвы.

– Я видел здешнего обитателя, – понизив голос до шепота, поведал Рыгрог. – Ну, не его самого. Свечение, которое он излучает. Мертвенно-синее, холодное. И еще слышал дыхание, хриплое и страшное.

– Мы тоже это видели, – признался Эгур. – И слышали.

– Ну, тогда зачем задаете глупые вопросы? Лучше уж тут тихонько околеть, чем угодить в лапы к этой твари. Будь у меня свет, я бы рискнул. А так….

И Рыгрог безнадежно махнул рукой.

Какое-то время они сидели в молчании, затем Эгур нарушил его.

– Так что же, все-таки, привело тебя сюда? – спросил он у сына вождя.

Тот запустил ладонь под халат, деловито почесался, и ответил:

– Любовь.

– Что? – хором переспросили оба последователя Вандала.

– Любовь.

– Что это значит?

– Это значит, – ворчливо ответил Рыгрог, – что некоторые барышни слишком высокого о себе мнения. Бусы им, видите ли, не подарок. А я за эти бусы, между прочим, четырех буйволов отдал. И каких!

Затем Рыгрог вкратце поведал, как тщетно пытался зазвать Гроллу замуж, и что из этого вышло.

– Послала в подземелье за какой-то безделушкой, провались она в преисподнюю, – ворчал он сердито. – Ну, в смысле, безделушка, а не Гролла, – уточнил он. – Нет, ну чисто какая-то эльфийская сказка. Разве орки так делают? Орки не эльфы, у них все просто и естественно, без всяких розовых соплей и прочей романтики. Я мужик, ты баба. Идем к шаману, он нас мигом повенчает. Потом пир, песни, пляски, и пошла-поехала счастливая семейная жизнь. Мой батя, когда на мамке женился, даже имени ее не знал. Она его, кстати, тоже. А тут – пойди в подземелье, добудь медальон…. Может, еще и на свирели сыграть? Веночек из цветочков сплести? Что за женщины пошли такие? Дарят тебе бусы – бери и радуйся. А не придумывай, как самого завидного жениха со света изжить.

И Рыгрог замолчал, сердито сопя.

– Мне показалось, Гролла чтит пути предков, – заметил Ухряк.

– А, так вы ее знаете, – прогудел Рыгрог. – А то я подумал, что вы не местные. Прежде я вас в Хрюмгорте не видел.

– Мы из Раздрызга, – сообщил Эгур. – С Гроллой познакомились только сегодня. Собственно, мы здесь из-за нее.

– И вы тоже, – кисло произнес Рыгрог. – Что, замуж позвали, а она вас сюда отправила? Да, она такая.

– Замуж мы ее не звали, – объяснил Ухряк. – Она пообещала снабдить нас хорошим оружием, если вернем ее медальон.

– Оружием? – удивился Рыгрог. – Зачем вам оружие?

– Так я же говорил – были явлены знаки свыше, – напомнил Эгур.

– Извини, я тебя не слушал, – признался Рыгрог. – Подумал, ты свихнулся от страха и бредишь. О каких знаках вы говорите?

Эгур рассказал ему все по порядку, начав, к счастью, не с Вандала, а перейдя сразу к сути. Рыгрог внимательно слушал его, не перебивая. Когда же рассказ был окончен, он осторожно спросил:

– И вы, значит, теперь идете куда? В Санд-ар-Турн? Эльфов бить?

– Воля духов ясна, – вздохнув, ответил Ухряк, как бы желая сказать, что совершает это не по своей инициативе, а исключительно во исполнение требований высших сил. – Наш народ забыл истинный путь. Пришло время напомнить оркам о том, кто они.

– Ну, эльфов бить да грабить дело хорошее, – согласился Рыгрог. – Тут и сердцу радость, и кошелю прибыток. Вот только…. Мы ведь этим уже давно не занимаемся. Очень давно. Со времен Вандала, считай, никто на эльфов толком и не ходил. Да и орки уже давно не те воины, какими были когда-то.

– О чем и речь, – кивнул Эгур. – Неверный путь ведет к гибели. Не от того ли вся Вдребезгария погрязла в нищете и разрухе, что отринули пути предков?

– Ну, не такая уж вокруг и разруха, – заметил Рыгрог.

– Это тебе хорошо говорить, ты сын малого вождя, – проворчал Ухряк. – А простые орки живут плачевно, уж поверь мне. Я сам простой орк. Проще не бывает. Я знаю. Долгие годы осквернял себя честным самоотверженным трудом. Теперь желаю искупить этот позор кровью. Эльфийской кровью.

– Ты тоже себя трудом осквернял? – спросил Рыгрог у Эгура.

– Нет, я устоял, не замарал рук позором, – с гордостью ответил праздный орк. – Но это далось нелегко. Меня непрерывно принуждали к отвратительным вещам.

– Например?

– Ну, требовали, чтобы шел работать, и все в таком же духе. Даже били. Но им не удалось сломить мою волю!

– Либо мы возвратим старые времена, либо наш народ погибнет окончательно, – сообщил Ухряк. – Из-за этого мы и отправились в путь. Не потому, что нам хочется. Потому, что мы должны.

– Цели, конечно, благородные, – согласился Рыгрог. – Но ведь вас всего двое. Эльфы, как я слышал, вояки дрянные, но не настолько же, чтобы их вдвоем можно было побить. Даже будь у вас хорошее оружие, много ли вы навоюете?

– Нас пока двое, – веско произнес Эгур. – Мы пытались говорить с орками в Раздрызге, но не были услышаны. Гролла сообщила, что и в Хрюмгорте орки забыли пути предков. Но Вдребезгария велика. Где-то еще остались правильные орки, помнящие, кто они такие, и каков их истинный путь. Мы призовем их. Соберем под свои знамена всех, кого сможем.

– Тут ведь главное начать, – пояснил Ухряк. – Разграбить пару-тройку эльфийских селений, вернуться с богатой добычей, и слух об этом разнесется по всей Вдребезгарии. А уж когда орки узнают, что можно наживать богатство грабежом, вместо того, чтобы горбатиться за еду, весь народ поднимется. Санд-ар-Турн в землю втопчут, эльфов истребят поголовно. Затем настанет черед гномов. А потом…. Ну, и потом найдем, кого еще бить да грабить. Мир велик.

– Что ж, может у вас что-то и получится, – признал Рыгрог. – Только в Хрюмгорте вы эти речи не произносите. Если отец узнает, что вы орков на военный поход подбиваете, он вас в другой поход пошлет – на каторгу. Идите дальше, ищите сторонников в других местах. Может, где-то и найдете.

– А ты бы пошел в поход? – спросил у него Эгур.

– Я? – удивился Рыгрог, который явно не рассматривал даже возможность своего участия в каком-то сомнительном мероприятии. – Ну, не знаю. Мне-то это зачем? Я не бедствую, и честным трудом себя не позорю.

– Зато вот этим позоришь, – сердито проворчал Эгур, указав на бусы Рыгрога. – Зачем ты их нацепил? Ты что, баба?

– Сам ты баба! – огрызнулся Рыгрог, торопливо прикрыв ладонью свое дорогое украшение. – Это мужские бусы, разве не видишь? А если не разбираешься в моде, то вообще помалкивай.

– Нет никаких мужских бус, – гнул свое Эгур. – Мужской бывает только секира. А бусы все бабские.

– У тебя просто денег нет на бусы, вот ты и бесишься, – уличил его сын вождя.

– Да будь в моем распоряжении все золото эльфов, я бы и тогда себе бусы не купил! – заверил его Эгур.

– Ты их и так никогда не купишь. Ты голодранец.

– Ребята, давайте не шуметь! – взмолился Ухряк, который, в отличие от своих собратьев по несчастью, ни на секунду не забывал о жутком нечто, что бродит где-то в подземелье, и ищет чем бы утолить свой демонический голод. Три молодых сочных орка определенно придутся по вкусу темной сущности. А крики могут ее только привлечь.

– Ты прав, – успокоившись, согласился с ним Рыгрог. – Не о бусах нам ныне следует думать. Думать надо о том, как унести отсюда ноги.

– Думаешь, получится? – мрачно спросил пессимистичный Эгур. – Думаешь, то существо выпустит нас?

– Надо попытаться, – сказал Ухряк. – Дело ведь не только в наших жизнях. На нас возложена священная миссия, не забывай. Если сгинем здесь, кто спасет наш народ? Кто возвратит его на истинный путь грабежа и геноцида? А раз уж духи избрали нас, они, возможно, помогут нам спастись.

– В самом деле? – заинтересовался Рыгрог. – Так, все, я с вами. Официально заявляю, что я тоже избранный, иду в поход, буду бить и грабить эльфов не жалея сил. Духи, вы это слышали? Теперь вы и мне должны помогать.

– Это дело серьезное! – проворчал Эгур. – Духов не обманешь. Они видят ложь.

– Да чтоб мне с эльфом взасос поцеловаться, если я лгу! – с жаром заявил Рыгрог. – Сказал, что пойду, и пойду! Если выберусь отсюда, конечно. А если не выберусь, то, наверно, не пойду. Никуда и никогда.

– В таком случае, незачем мешкать, – предложил Ухряк. – Правда, пока мы сюда бежали, не оставляли меток на стенах. А путь я совсем не помню. Не заблудиться бы еще сильнее.

– Я считал повороты, – с гордостью сообщил Эгур.

– Правда?

– Да. Надеюсь, сосчитал верно. Уж больно быстро бежали.

От своей лампы они зажгли и фонарь Рыгрога, на тот случай, если один источник света, по каким-то причинам, погаснет, и оставит их в полной темноте. Затем осторожно подобрались к двери, выводящей из зала с гробами в коридор. Возле нее остановились и прислушались. В подземелье царила тишина. То казалось безжизненным, каковым, в сущности, и являлось. Поскольку то существо, что бродило здесь, вынюхивая добычу, определенно не являлось живым. Возможно, оно было живым когда-то давно, очень-очень давно, или же уже родилось на свет монстром, и было призвано в это мир методами черной магии.

– Идем, – прошептал Ухряк, и отступил в сторону, пропуская Эгура вперед. Раз уж тот считал повороты, ему их и вести.

Они медленно брели по холодным коридорам, то и дело останавливаясь и прислушиваясь к зловещей тишине подземелья. Мимо них проплывали выныривающие из векового мрака каменные стены, покрытые каплями влаги и противным бледным мхом. Под ногами хрустели мелкие камешки, выпавшие из свода.

Они шли и шли. Коридорам, казалось, не будет конца. В какой-то момент Ухряка охватило отчаяние, поскольку он с возрастающей уверенностью осознал, что Эгур либо плохо запомнил путь, либо что-то напутал, и теперь они обречены до конца жизни, который уже не за горами, бродить во тьме подземелья. Оно само по себе жуткое, а с учетом обитающего здесь монстра, вообще караул.

Но вот они миновали очередной поворот, и Ухряк едва не вскрикнул от радости, поскольку все трое вступили в хорошо знакомый им зал с каменным гробом. Ошибки быть не могло. Это было то самое помещение. Распахнутый саркофаг на каменном возвышении, и обломки плиты под ним, наглядно на это указывали.

Вторая отличная новость заключалась в том, что никакими монстрами в зале не пахло. Вероятно, существо, чье приближение они заметили, убралось куда-то восвояси, после того как явилось на грохот упавшей плиты, но не обнаружило поблизости никого съедобного.

– Ну, пока нам везет, – заметил Ухряк.

– Правда? – засомневался Рыгрог. – А в чем заключается везение? Мы все еще в подземелье, если вдруг ты не заметил.

– Отсюда весь путь к выходу отмечен стрелками, – объяснил ему Эгур. – Теперь мы точно не заблудимся.

– Ну, хорошо, хорошо, – не стал спорить Рыгрог, пугливо озираясь вокруг. – Давайте просто убираться отсюда. У меня дурное предчувствие.

– С тобой вновь говорят духи? – спросил праздный орк. – Что они нашептывают тебе?

– Нашептывают, что если мы задержимся в этом месте, то вскоре присоединимся к ним. Серьезно, идем уже.

Ничто не преградило им путь, ничто не устроило на них коварную засаду. Орки беспрепятственно двигались по коридорам, ориентируясь по оставленным на стенах знакам, и с каждым шагом их вера в неизбежность благополучного спасения только крепла. А когда они оказались у лестницы, ведущей на самый верхний уровень подземелья, все трое были полны уверенности в том, что теперь-то с ними точно не произойдет ничего страшного.

– Узнаю это место, – сообщил Рыгрог. – Отсюда до выхода два шага. Поторопимся, успеем вернуться в город к ужину. А я, признаться, основательно проголодался.

Они начали подъем по каменным ступеням, и успели преодолеть половину лестницы, когда Ухряк вдруг почувствовал странный запах, внезапно возникший в затхлом подземном воздухе. Это был запах, который прежде не встречался им в подземельях. Запах разложения. Будто где-то рядом гнил свежий труп, раздувшийся на солнце, кишащий червями и облепленный сонмищем мух. Спустя мгновение, этот запах ощутили и его спутники.

– Что за вонь? – проворчал Рыгрог, невольно зажав пальцами нос.

Ухряк не успел ответить. На его глазах желтый свет фонарей начал приобретать странный синеватый оттенок. Орки спиной ощутили дуновение могильного холода, будто кто-то позади них распахнул дверь, ведущую прямиком в зиму.

Эгур обернулся первым. Из двери, выходящей на лестницу, мощным потоком изливалось синее свечение.

– Это оно! – простонал Рыгрог, который споткнулся и упал на ступени, но каким-то чудом сумел удержать в руке фонарь. – Это оно, братцы! Бежим!

Ухряк подхватил его за руку и рывком вздернул на ноги. Эгур уже мчался вверх по ступеням, торопясь скорее добраться до выхода.

Смрад и холод резко усилились, а затем, сквозь дверной проем, на лестницу вышел и сам обитатель подземелья. Это был огромный, на две головы выше Ухряка, скелет, объятый синим пламенем, которое полыхало и в его пустой грудной клетке, просвечиваясь сквозь ребра, и в огромном черепе, струясь двумя потоками сквозь пустые провалы глазниц. Пасть скелета была украшена огромными, с палец, клыками, с исполинских, желтого цвета, костей, клоками свисали обрывки иссохшей кожи.

Ухряк застыл, потрясенный ужасным видом подземного монстра. Рыгрог, вцепившись в его плечо, попытался сдвинуть орка с места и что-то орал так громко и яростно, что летящей изо рта слюной забрызгал Ухряку половину лица. Эгур тоже что-то кричал, стоя на самом верху лестницы. Но Ухряк их не слышал. Он заглянул в сияющие синевой глаза монстра, и увидел в них свою погибель. Это существо, то ли сотворенное черной магией, то ли явившееся в этот мир из иного измерения, не собиралось отпускать свою добычу. Оно громко клацнуло зубами, из его пасти вырвалось хриплое дыхание, хотя никаких легких, как и других органов, у монстра не было. А затем стало быстро подниматься по лестнице, надвигаясь на Ухряка.

– Да очнись же ты, болван! – рыдая, орал Рыгрог, тормоша Ухряка, и с ужасом наблюдая за тем, как подземный монстр надвигается на них, а жуткий холод и невыносимый смрад становятся нестерпимыми. Но Ухряк не двигался. Он застыл, будто околдованный, и, казалось, не слышал своих спутников. Просто стоял и смотрел на то, как неминуемая смерть приближается к нему. Дело, конечно же, было в черной магии. Монстр околдовал его, лишил воли, приморозил к месту, дабы свежее мясцо не сопротивлялось и не брыкалось, когда его начнут потреблять заживо. Ухряк ощутил странное безразличие к собственной судьбе, и не увидел ничего плохого в том, что сейчас им закусит какая-то жуткая тварь. Подумаешь, ерунда какая. Закусит и закусит. Ничего особенного.

Но вдруг что-то произошло. Плечо Ухряка пронзила резкая боль, и он, громко вскрикнув, стряхнул с себя колдовской морок. Повернув голову, он увидел струйку крови, текущую по его руке, а так же след от чьих-то зубов на своей коже. Судя по тому, что рот Рыгрога тоже был в крови, он и являлся автором укуса.

– Бежим! – заорал сын вождя срывающимся голосом.

Ухряк повернулся к монстру, и увидел, что их разделяет всего-то четыре шага. Сейчас тварь протянет руки, схватит его, и отгрызет голову.

Спустя мгновение оба они неслись вверх по ступеням, где их поджидал орущий и размахивающий руками Эгур. За их спинами грохотали шаги чудовища – кости с глухим стуком бились о каменные ступени. Из пасти, вместе с синим светом, вырывалось жадное хриплое дыхание.

На выходе с лестницы Ухряк оступился и со всего маху прилег на каменный пол, отбив себе локти, и едва не откусив язык, когда хрястнулся об камень нижней челюстью. Чьи-то руки тут же схватили его и начали поднимать. Над головой звучали истошные крики, гремела грязная ругань, но Ухряк слышал это так, будто звуки долетали издалека. Он еще не до конца отошел от гипнотического воздействия монстра, чувствовал слабость в теле и плохо соображал.

Тем не менее, он начал вставать. Его ладонь, скользнув по пыльному полу, случайно натолкнулась на что-то холодное, похожее на кусочек металла. Ухряк рефлекторно вцепился в находку, после чего руки спутников вздернули его на ноги.

– Что с ним такое? – орал Рыгрог, толкая Ухряка в спину. – Он как пьяный.

– Да откуда я знаю? – рыдая от ужаса, прокричал в ответ Эгур, который тащил Ухряка за руку.

Синий свет хлынул в коридор, а следом за ним в дверной проем шагнул монстр. Теперь он двигался быстрее, цепляясь когтями за каменные стены, и оставляя на них длинные борозды царапин. Его нижняя челюсть задвигалась, и из пасти, вместо привычного дыхания, зазвучало нечто, похожее на слова. На Эгура и Рыгрога они не подействовали никак, разве что напугали еще сильнее, а вот Ухряка буквально парализовало. Он вдруг понял, что не должен убегать. Ему следовало остаться здесь, в подземелье. Так для него будет только лучше.

Он начал упираться, чтобы вырваться из хватки соратников, и пойти к подземному монстру, но тут Рыгрог применил проверенный прием, и вновь пустил в ход зубы. Впился так, что едва не вырвал из плоти Ухряка солидный кусок мяса. И сильная боль вновь отрезвила околдованного орка на какое-то время.

Когда они вбежали в коридор, упирающийся одним концом в каменный завал, Ухряк вновь начал ощущать странную, лишающую воли, слабость. Из коридора струилось синее свечение, и слышался грохот костей. Монстр приближался.

– Ты первый! – скомандовал Эгур, и указал Ухряку на лаз в завале.

– А если я опять поддамся его чарам? – спросил Ухряк. – Если я застыну, вы тоже не спасетесь….

– Лезь! – рявкнул на него Рыгрог. – Лезь, или, клянусь Вандалом, я сам тебя загрызу!

Ухряк покорно опустился на четвереньки, и скользнул в лаз. Рыгрог последовал за ним. Эгур вполз в нору последним, успев оглянуться через плечо. Подземная тварь приближалась. Из ее пасти рвалось злобное, отчаянное рычание, словно до монстра вдруг дошло, что добыча имеет все шансы ускользнуть, и намеченную трапезу придется отложить на неопределенный срок, пока еще каким-нибудь живым существам достанет глупости сунуться в его логово.

Ухряк полз вперед, стиснув зубы и изо всех сил сопротивляясь накатывающему на него безволию. Чудовище не желало выпускать добычу из своих лап. Его черная магия сокрушала волю Ухряка, разливала по его мышцам необоримую слабость. Тварь звала его, и орк чувствовал, что больше не может сопротивляться этому зову. Он должен повернуть обратно, потому что так надо. Потому что этого желает все его существо.

Но была и иная сила, заставлявшая его упорно ползти вперед. Он слышал за своей спиной крики соратников, и каким-то участком разума, сумевшим сохранить ясность, понимал, что если он остановится, если поддастся зову чудовища, то погибнет не только сам, но и погубит своих друзей. Ухряк готов был подчиниться зову монстра и погубить себя, но жертвовать соратниками он не желал. А потому полз вперед, уже почти ничего не соображая, ничего не видя перед собой. Даже когда впереди забрезжил тусклый свет, его глаза не заметили этого. Он не почувствовали ни тепла, ни свежего, наполненного запахами жизни, воздуха. Тело почти не повиновалось ему, но чьи-то руки толкали его в зад, а настойчивый голос, визгливый, сыплющий грязными ругательствами и проклятиями, требовал от него шевелиться. И он шевелился. Потому что хотел подчиниться этому голосу больше, чем сокрушающей его воли подземного монстра.

Ухряк вывалился из лаза, и без сил рухнул на песок. Выскочивший следом Рыгрог схватил его за руку, и, рыча от натуги, потащил дальше от входа в подземелье.

Последним наружу выбрался Эгур. Даже не выбрался, а вылетел стрелой. Глаза его были такими огромными, что, казалось, заняли собой половину лица. Грязные патлы стояли дыбом. Он выскочил из лаза, пробежал несколько шагов и тяжело рухнул на землю. Обернулся, глядя в черный зев входа. Оттуда на него взирали два горящих синим огнем глаза. Чудовище гналось за ними до самого выхода, ползло, гремя костями и цепляясь пальцами за каменные стены. Несколько раз оно почти схватило Эгура за ногу, однажды даже коснулось его.

Два синих глаза какое-то время с лютой злобой смотрели на упущенную добычу, а затем отодвинулись вглубь и померкли. По какой-то причине подземный монстр не мог покинуть своей обители.

Ухряк, пластом лежащий на земле, вдруг глубоко вдохнул, содрогнулся всем телом, и, закашлявшись, сел. Черная магия, сковывавшая его тело и волю, враз отхлынула, будто невидимые пальцы разжали хватку, признавая свое поражение. Ухряк поднял дрожащую руку, и провел ею по влажному от пота лицу. Затем разжал кулак второй руки, и увидел на своей ладони небольшой металлический кружок, на поверхности которого методом чеканки была изображена физиономия Вандала.

– Знаете что, мужики, – произнес вдруг Рыгрог, который лежал на песке, наслаждаясь его теплом. – Кажется, я совсем расхотел жениться.

Эгур громко и немного истерично расхохотался.