Последние бои Вооруженных Сил юга России

А. Осипов^[6]
Бронепоезд «Генерал Алексеев»^[7]

9.2.1920. Боевые действия в районе ст. Песчанокопская и ст. Белая Глина. Гибель бронепоезда. Подробности боя таковы. 9 февраля бронепоезд занимал позицию несколько впереди ст. Песчанокопская. Станицу и станцию занимал 1-й Кубанский корпус численностью всего до 700 бойцов при четырех – шести орудиях, сильно утомленный беспрерывными, более чем месячными боями и отступлением. Штаб корпуса, интендантство и казначейство на ст. Белая Глина. Там же находились бронепоезда «Вперед за Родину» и «Тяжелый бронепоезд № 2». Около 2 часов дня, вследствие наступления превосходных сил красных, из штаба корпуса был получен приказ об отступлении. Корпусу было приказано отходить вдоль полотна железной дороги на ст. Белая Глина, бронепоезду же «Генерал Алексеев» надлежало прикрывать отступление корпуса.

Около этого же времени со стороны ст. Белая Глина была услышана оживленная артиллерийская стрельба. Попытка включиться в железнодорожный телефонный провод, дабы выяснить обстановку на ст. Белая Глина, была безрезультатной, так как Белая Глина не отвечала. Произведенная бронепоездом разведка в сторону ст. Белая Глина выяснила, что как станция, так и станица Белая Глина прочно заняты большими силами красной кавалерии с артиллерией. На станции шел грабеж составов. На горизонте в 3–4 верстах за станцией стоял недействующий бронепоезд.

Части 1-го корпуса, не вступая в бой, отступают в общем направлении на станицу Павловскую. Красная кавалерия преследует их и рубит. Наша артиллерия берется атакующей красной кавалерией. Бронепоезд «Генерал Алексеев» открыл огонь по станции и пошел в наступление с целью пробиться на ст. Ея, но вскоре с впереди идущего вспомогательного поезда прибежал на бронепоезд его личный состав, командир которого доложил, что его поезд, вследствие попорченного пути, на входных стрелках сошел с рельс паровозом и несколькими вагонами. Означенное подтвердилось бронепоездной разведкой. С этого момента красные прекратили огонь по бронепоезду, так как, очевидно, считали его своим трофеем.

Бронепоезд тоже прекращает стрельбу по красным. В казачьей части команды замечается нежелание продолжать бой ввиду неизбежности пленения бронепоезда. Отдельные небольшие группы красных подъезжают к бронепоезду на несколько десятков шагов, осматривают его, отвечают, какой они части и пр., и затем отъезжают обратно.

Когда начало темнеть, примерно около 4–5 часов, бронепоезд двинулся полным ходом в направлении ст. Песчанокопской и, не доезжая до нее верст 5–6, останавливается. Снимаются панорамы и затворы с орудий, портятся тяжелые пулеметы, команда оставляет бронепоезд, взяв легкие пулеметы, и пешим порядком отходит по направлению станицы Павловской. Дабы замаскировать место оставления бронепоезда, а бронепоезд привести в негодность, последний без механика был пущен полным ходом в сторону ст. Песчанокопской. Дальнейшая судьба его неизвестна.

Команды бронепоезда и вспомогательного поезда, в составе около 65 человек, следуя через станицы Павловскую, Успенскую, Рашеватскую и Темижбекскую, не встречая красных частей, прибыли к вечеру 12 февраля на ст. Кавказская. Как потом выяснилось со слов одного офицера, бежавшего от красных, конная группа красных наступала на ст. Белая Глина от станицы Егорлыцкой. Взорвав железнодорожный мост через реку Ея, она затем с тыла и левого фланга повела наступление на станцию и станицу Белая Глина. Бронепоезд «Вперед за Родину» и «Тяжелый бронепоезд № 2» были врасплох захвачены красными в районе ст. Белая Глина. Личный состав обоих бронепоездов погиб. На ст. Белая Глина были зарублены красными командир 1-го корпуса генерал Крыжановский и чины его штаба. Красная конница, преследуя отходившие кубанские части, произвела даже налет на железную дорогу Тихорецкая – Кавказская, сопровождавшийся порчей пути и телеграфной линии. Станция же Кавказская занималась ими около часа. В это же время база бронепоезда находилась на одной из промежуточных станций между Кавказской и Тихорецкой. Из оставшихся на базе чинов бронепоезда был составлен отряд для отражения могущего быть налета красных на станцию. Ввиду отсутствия паровоза база бронепоезда была разделена на две части и путем прицепки к проходившим поездам вывезена на ст. Кавказская, через два часа после очищения ее от красных.

10.2.1920. Сформирование, по приказу начальника Тихорецкого района генерала Шифнер-Маркевича, сборного бронепоезда из одной орудийной бронеплатформы бронепоезда «Генерал Алексеев» и одной такой же бронепоезда «Вперед за Родину», остававшихся при базах в ремонте. Каждый бронепоезд обслуживал свою платформу. Занятие позиции в районе ст. Порошинская.

11/2—13/2. Боевые действия сборного бронепоезда между ст. Порошинской и разъездом 28 вер.

14/2. Восстановление телеграфной связи между станциями Тихорецкая и Кавказская.

15/2. Передача вышеуказанной бронеплатформы бронепоезду «Вперед за Родину» и возвращение обслуживавшей ее команды.

16/2—17/2. Переезд базы в Армавир.

18/2—5/3. Переезд базы со ст. Армавир до ст. Пашковской, где, вследствие забитости пути отступающими эшелонами, база бросается, а личный состав отступает с Донской кавалерией на ст. Екатеринодар.

6/3—9/3. Отступление на порт Новороссийск. Дезертирство части команды, состоявшей из кубанских казаков.

10/3. Прибытие в Новороссийск и сведение команд бронепоездов «Генерал Алексеев», «Степной» и «Единая Россия» в пеший батальон на предмет занятия позиции в районе города Новороссийска.

11/3—12/3. Стоянка в городе Новороссийске.

13/3. Погрузка командой бронепоезда парохода «Мариэт» огнеприпасами, бросаемыми в городе Новороссийске, посадка на него команды и эвакуация в Крым.

Г. Раух^[8]
Разгром Буденного под Ростовом 6–8 января 1920 года^[9]

С развитием огнестрельного оружия, в особенности пулеметов, и при силе современного огня крупные конные столкновения тех эпох, когда конница была «царицей полей сражений», отошли, казалось, безвозвратно в область преданий. Однако условия Добровольческой войны на Юге России – чисто маневренная война на широких просторах при отсутствии непрерывного фронта, возможность получать конский состав, наличие кадровых офицеров-кавалеристов и т. д. – неожиданно возродили действия значительных кавалерийских масс и конные атаки.

Одним из самых картинных кавалерийских дел, в котором автор принимал участие как командир 1-го эскадрона Сводно-Гвардейского кавалерийского полка, является разгром 1-й конной армии Буденного под Ростовом 6–8 января 1920 года.

К концу декабря 1919 года (все даты по старому стилю) большая часть вооруженных сил генерала Деникина вышла, после тяжелого отступления из центральных губерний, на Дон и, перейдя реку, задержалась по нижнему течению Дона и по Манычу. Добровольческая армия, сведенная в 1-й корпус генерала Кутепова – корниловцы, марковцы, дроздовцы, алексеевцы, – остатки 5-го конного корпуса, сведенные во 2-ю полковую бригаду генерала Барбовича, и Терско-Кубанский кавалерийский отряд, остатки конного корпуса генерала Топоркова – заняли фронт от Азовского моря до Ростова и Нахичевани включительно. Дальше на восток шел участок Донской армии генерала Сидорина, 3-й Донской корпус, пеший, генерала Гусельщикова в станице Ольгинской с приданной ему кавалерийской бригадой, кажется, генерала Старикова, и 4-й Донской конный корпус генерала Павлова в станице Хомутовской в резерве.

Красное командование Юго-Восточного фронта (Шорин, бывший полковник Генерального штаба) решило немедленно форсировать Дон, чтобы не дать нам времени укрепиться, и 1-й конной армии Буденного было приказано перейти 4 января Дон и, взяв Батайск (против Ростова), чтобы сбить замок на железной дороге, выйти нам в тылы в разрез между добровольцами и казаками. Красная пехота 8-й армии должна была по всему фронту содействовать этому наступлению (книга Буденного «Пройденный путь»).

Условия местности благоприятствовали красным. Главный рукав Дона течет от станицы Аксайской до Азовского моря под правым высоким берегом красных. Левый берег низменный, плавни, местами до 10–11 верст ширины. Против Нахичевани и станицы Аксайской переправы – паромы. От Аксайской переправы гать по плавням к станице Ольгинской. Задонская степь между Батайском и Ольгинской (расстояние 28 верст) представляет собой широкий и глубокий плацдарм, удобный для разворачивания без всяких рубежей сопротивления.

Зима 1919/20 года выдалась холодная, и Дон к этому времени крепко замерз. Конная бригада генерала Барбовича последней подошла 27 декабря к Ростову, когда город и мост были уже заняты красными. Отбив несколько атак, бригада к вечеру перешла Дон и плавни прямо по льду со всей своей артиллерией, от станицы Гниловской западнее Ростова на Койсуг, несмотря на то что за два дня до этого из Ростова ушел в Азовское море ледокол, проломавший открытую полосу в середине реки, которая немедленно опять замерзла. Я упоминаю этот эпизод, чтобы подчеркнуть неправильность заявления Буденного, что «к началу боевых действий поймы рек Дона и Койсуга были затоплены водой и покрыты тонким льдом». Правда, первые два-три дня января были туманные с короткой оттепелью, но 4-го стоял крепкий мороз, и короткая оттепель ничего не изменила. Самый переход через Дон, как на Нахичеванской, так и на Аксайской переправах, вне сферы нашего ружейного огня, не представлял для Буденного никаких трудностей.

По сводкам штаба Донской армии, у генерала Кутепова при отходе за Дон было 3383 штыка и 2928 шашек. Шедшие ему навстречу пополнения позволили, однако, в первые же дни увеличить боевой состав корпуса, который к моменту столкновения с Буденным был доведен приблизительно до 10 000 бойцов. Бригада генерала Барбовича уже развернулась в три полка, а у донцов на этом участке было, вероятно, около 4000 штыков и 8000 шашек.

В 1-ю конную армию Буденного входили 4, 6 и 11-я кавалерийские трехбригадные дивизии – 9500 шашек – и две стрелковые дивизии – 9-я и 12-я, 4500 штыков, 3 броневых поезда, 9 броневых автомобилей, 5 орудий и 400 пулеметов. Кроме того, в наступлении участвовали со стороны красных 40, 33, 15 и 16-я стрелковые дивизии – 11 000 штыков – и 16-я кавалерийская бригада Волосатого – 2000 шашек – 8-й армии, занимавшей фронт от Нахичевани на восток, то есть всего около 11 500 шашек и 15 500 штыков. В Ростове, кроме бронепоездов Буденного, было еще три, включая тяжелый с шестидюймовыми морскими орудиями, ходивший по линии Ростов – Новочеркасск вдоль по фронту. С нашей стороны было два легких бронепоезда на линии Ростов – Екатеринодар, перпендикулярной фронту.

4 января никаких серьезных действий со стороны красных не было, хотя Буденный и пишет в своей книге о яростных, но всегда отбитых атаках на Ольгинскую, во время которых он «неоднократно с Ворошиловым лично водил бойцов» на приступ. Другие советские авторы (Агуреев и Тюленев) говорят то же самое, по-видимому, чтобы подтвердить выполнение приказаний штаба фронта на 4 января и не противоречить Буденному. Красные, вероятно, произвели в этот день разведку на Ольгинскую, которую им необходимо было захватить и держать, чтобы обеспечить свой левый фланг и тыл при переправе главных сил и затем при разворачивании на Батайск.

5 января части 6-й кавалерийской дивизии Буденного и пехота 8-й армии выбили казаков после упорного боя из Ольгинской. Поднявшаяся днем сильная метель не позволила красным развить этот успех или донцам контратаковать. Последние отошли на ночь в район Хомутовской. Конница Добровольческого корпуса (генерала Барбовича и Топоркова) была вечером вызвана по тревоге в Батайск, но выступление из-за метели было отложено до утра.

За ночь метель улеглась, и 6 января с утра стояла тихая, морозная и ясная погода. Главные силы Буденного, 4-я и 11-я кавалерийские дивизии и части 6-й, начали с рассветом переправу по Нахичеванской переправе. Первые сведения об этом поступили в 7 часов утра от конных разведчиков корниловцев, наблюдавших в плавнях. Конница генерала Барбовича подошла к сборному пункту на юго-восточной окраине Батайска у переезда через железнодорожную насыпь около 10 часов утра после перехода по сильно занесенной снежными сугробами дороге. Терцы и кубанцы генерала Топоркова были уже на месте, терцы в резерве, а кубанцы, высланные навстречу красным, отходили сильно растянутой лавой перед подавляющими силами Буденного и были уже совсем близко от окраины Батайска.

Полки генерала Барбовича, и с ними терцы, на широких аллюрах перескочили по переезду через железнодорожную насыпь и, на ходу разворачиваясь, пошли в атаку. Их неожиданное появление из-за насыпи, скрывшей их подход, и стремительность атаки ошеломили красных, видевших Батайск уже почти взятым без серьезного сопротивления.

Атакующим полкам представилась незабываемая картина: совершенно ровная, покрытая девственным белым снегом широкая, искрящаяся на утреннем солнце степь с разбросанными по ней маленькими курганами. Совсем близко отходящая жиденькая лава кубанцев, а у нее на плечах густая лава красных с вкрапленными в ней пулеметными тачанками. Дальше за лавой чернели три квадрата резервных порядков, по-видимому бригад; между ними и на флангах – снимающиеся с передков на открытой позиции орудия и вспышки первых выстрелов, а на курганах группы наблюдателей и начальства – батальная картина наполеоновских времен!

Атака мгновенно опрокинула красную лаву, налетела на ее плечах на не успевшие еще развернуться резервные порядки, разметала их, и вся эта масса перемешавшихся всадников, пулеметных тачанок и орудий неудержимо понеслась, коля и рубя, на восток, к плавням и переправам. Бешеная скачка промчалась версты 3–3¹/₂, пока не выдохлись кони. Части затем начали собираться, приводиться в порядок, и постепенно завязался огневой бой, продвинувшийся еще немного на восток.

Разворачиваясь после переправы на Батайск, Буденный загнул свой левый фланг, выслав заслон в направлении хутор Злодейский – станица Хомутовская. 4-й Донской конный корпус генерала Павлова начал с утра (в 9 часов, по сведениям Донской армии) вытягиваться из Хомутовской на Ольгинскую и разворачиваться с целью сначала атаковать эту станицу и выбить из нее красных. Появление на его фланге заслона Буденного, действовавшего очень напористо, и разгоревшийся под Батайском бой заставили генерала Павлова изменить первоначальное направление и выйти главными силами корпуса западнее Ольгинской, на левый фланг конной армии Буденного, отброшенной от Батайска нашей атакой.

4-й Донской корпус втянулся в бой с заслоном Буденного около 11 часов и полностью развернулся в новом направлении, отбив упорно дравшийся заслон, к 15 часам (по сведениям Донской армии). Тут разыгралась вторая фаза боя 6 января. Донцы атаковали в конном строю с юга, а полки генерала Барбовича и Топоркова одновременно с запада. Красные, приведшие к этому времени свои части в порядок и готовившиеся опять наступать, не выдержали, и вся эта масса перемешавшихся конниц помчалась к плавням. Наши снаряды, особенно тех конных орудий, которые скакали за атакой на левом фланге, разбивали лед в протоках и болотинах плавней, вызывая панику у красных. Их пулеметные тачанки и орудия проваливались и застревали, рвались постромки, и все, уже в панике и без управления, бросая все, бежали к переправам. Преследование прекратилось с темнотой и из-за усталости конского состава.

Полки генерала Барбовича и Топоркова продвинулись за этот день верст на 17–18 на восток от Батайска к Ольгинской, то есть не дошли до последней верст на 10. Донцы подошли к Ольгинской уже в темноте, но взять ее в этот день не смогли, встретив упорное сопротивление. Она осталась в руках красной пехоты (16-й стрелковой дивизии) и небольших разрозненных частей, отошедших на нее, 6-й кавалерийской дивизии Буденного. Пехота 8-й армии и обе стрелковые дивизии Буденного с утра 6-го перешли по всему фронту в наступление, но были сравнительно легко отбиты и нигде успеха не имели, кроме крайнего правого фланга у донцов. В первой фазе конного боя 6 января участвовало с обеих сторон около 9—10 тысяч всадников, а во второй, вероятно, тысяч 20 шашек. Столкновения были чисто конными, без непосредственного участия пехоты.

7 января на фронте Добровольческой армии царило затишье. Конница Буденного, отброшенная с потерями за Дон, зализывала свои раны. Бригада генерала Барбовича оставалась на своих биваках в Койсуге. На восточном участке фронта донцы (3-го и 4-го корпусов) с утра атаковали Ольгинскую и после упорного боя выбили из нее красных, отбросив их везде за реку. Часть конницы генерала Топоркова, терцы, была вызвана на помощь донцам, но с начала перехода возвращена обратно на свои биваки, ввиду успеха под Ольгинской.

8 января красная пехота 8-й армии (33-я и 40-я стрелковые дивизии) и части конной армии до рассвета вновь атаковали Ольгинскую и взяли ее. Ядро конной армии Буденного с утра опять переправилось по переправам с усиленной на этот раз артиллерией и начало разворачиваться на Хомутовскую и на Батайск. Ее стрелковые дивизии энергично наступали из Ростова на Батайск и на Койсуг, и части 12-й дивизии, перейдя речку Койсуг (приток Дона в плавнях), подошли на 2–3 версты к окраине Батайска, но были отброшены нашей пехотой за Дон. Корниловцы из Батайска выдвинулись вдоль плавней против Нахичеванской переправы. Бригада генерала Барбовича, стоявшая на биваке в Койсуге в 6 верстах от Батайска, вышла им на поддержку и сначала в пешем строю удлинила цепи корниловцев, загнув правый фланг на юг. С подходом донской конницы из Хомутовской, хутора Злодейского к полкам Барбовича, ведшим огневой бой, были по сигналу подведены на галопе коноводы, и вся конница (добровольцы, терцы, кубанцы и донцы) опять атаковала в конном строю с юга и с запада Буденного. После нескольких атак и контратак красные не выдержали и в беспорядке помчались обратно к переправам. Небольшая часть успела выскочить к Нахичеванской переправе, остальные помчались по плавням к Аксайской. На этот раз наша конница дошла засветло до Ольгинской и конной атакой взяла станицу окончательно, очистив левый берег Дона от красных. Поздно ночью, вернее пред рассветом 9-го, добровольческая конница на еле шедших от усталости лошадях вернулась на свои биваки в Койсуг.

После этого вторичного поражения конная армия Буденного, понесшая тяжелые потери и морально разбитая, уже не пыталась более форсировать Дон и была отведена для пополнения и приведения в порядок. Командующий Юго-Восточным фронтом Шорин был смещен, и на его место назначен Тухачевский.

По сводкам штаба генерала Деникина, во время боев 6–8 января у красных было взято 22 орудия и 120 пулеметов. Число пленных мне точно неизвестно, но один лишь 4-й Донской корпус взял их около 1700, а бригадой генерала Барбовича было захвачено более 300 строевых лошадей. Ворошилов в разговоре по прямому проводу со Сталиным указал, что потери в командном составе конной армии превысили 401, а в конском составе 4000 лошадей. В поле за околицей Ольгинской долго еще оставались следы этих боев – горы собранных и сложенных замерзших трупов людей и лошадей, которые невозможно было похоронить из-за глубоко промерзшей земли.

А. Рябинский^[10]
Кавалерийское дело 6 января 1920 года^[11]

Во время 1-й Великой войны, как и во время Гражданской, пехотинцам редко приходилось видеть боевые действия своей кавалерии. Мне пришлось быть свидетелем одного крупного кавалерийского дела, которому, как мне кажется, наша зарубежная военная литература незаслуженно уделила мало внимания.

27 декабря 1919 года, по причине оставления 4-м Донским корпусом генерала Мамантова фронта Нахичевань – Новочеркасск и увода его за Дон, Корниловской ударной дивизии было приказано прекратить уличный бой в Нахичевани и, форсируя Дон, занять и оборонять Батайск.

После ухода Добровольческой армии за Дон на фронте против станиц Аксай – Гниловская обстановка рисовалась следующим образом: станицу Ольгинскую сначала занимали донцы, затем Марковская дивизия. Станица Койсуг, прикрывавшая Батайск со стороны Гниловской, была занята Корниловским Конным дивизионом; в районе станицы Хомутовской расположился 4-й Донской корпус генерала Мамантова. До 6 января большевики несколько раз пытались атаковать Батайск, но каждый раз отбрасывались к Ростову. Наступая по местности ровной и всюду открытой, без хороших артиллерийских позиций, они несли большие потери.

6 января начальник штаба Корниловской дивизии только что хотел подписать очередное срочное донесение в штаб корпуса, что ночь прошла спокойно и со стороны противника ничего не замечается, как от «Штабного эскадрона» 1-го полка получил следующее донесение: «6-го января 7 час. утра. Треугольник камышей против Нахичевани. Сильные, непрерывные колонны кавалерии противника переходят Дон по мосту и по льду. В бинокль вижу большое скопление большевиков по всему берегу против Нахичевани. Продолжаю наблюдение за противником. Огнем из камышей буду его задерживать. Шт. – кап. Натус^[12]». В штабе дивизии затрещали аппараты, зазвонили телефоны и вместо утешительного «на фронте без перемен» полетели тревожные донесения. Немедленно штаб корпуса сообщил, что в Батайск выступают: дивизия казаков генерала Топоркова и кавалерийская бригада генерала Барбовича.

По-видимому, чтобы сковать Корниловскую дивизию, одновременно с конницей со стороны ростовского железнодорожного моста через Дон, поддержанные сильным артиллерийским огнем, появились большевистские стрелковые цепи. Развернувшись в эшелоны, массы конницы противника заполнили пространство между Батайском и Ольгинской. Уже было приказано одному из Корниловских полков приготовиться ударить во фланг большевистской конницы, как голова колонны бригады Барбовича, а за ней дивизии Топоркова, прикрываясь высокой железнодорожной насыпью-дамбой, подошла к месту расположения штаба Корниловской дивизии в Батайске. Обменявшись несколькими фразами с начальником Корниловской дивизии, генералы Топорков и Барбович выехали к крайним хатам, откуда перед ними открылась освещенная солнцем, слегка запорошенная снегом, блестящая степь, по которой, куда только можно было метнуть взором, как мурашки, но в порядке двигались эшелоны большевистской конницы.

В ту пору я имел честь исполнять обязанности старшего адъютанта штаба дивизии, и начальник штаба приказал мне наблюдать и присылать донесения о действиях кавалерии. Я верхом подъехал к генералам Топоркову и Барбовичу. Оба они стояли с поднятыми биноклями на пустой телеге.

– Красота! – не отрывая от глаз бинокля, произнес Барбович.

– Как по-вашему, – спросил Топорков, – сколько их?

Барбович провел по сторонам биноклем и ответил:

– Помните, Ваше Превосходительство, как наши земляки говорили – «видимо-невидимо». Я полагаю, что прямо перед нами тысяч 12–14, а то, что в той мгле в направлении Нахичевани, пока еще не видно. – И генералы вполголоса начали совещаться о предстоящих действиях. Совещание их длилось не больше минуты, после чего им подали лошадей, и они крупной рысью поехали к своим частям, которые за железнодорожной дамбой были совершенно невидимы со стороны противника.

У штаба дивизии генерал Барбович, задержавшись на несколько секунд, просил начальника штаба всеми мерами поторопить генерала Мамантова развернуться против фронта большевиков, дабы не дать им возможности переменить направление на Батайск, и сказал, что наша кавалерия атакует большевиков во фланг. Перед штабом дивизии, где только что совещались генералы, выехала конная батарея капитана Мейндорфа и сейчас же прямой наводкой открыла беглый огонь.

Захваченный нашим разъездом красноармеец показал, что наступает вся конная армия Буденного. Маневр ее был ясен: оставив заслон против Хомутовской, выйти на линию железной дороги Ростов – Тихорецкая и, ликвидировав с тыла Корниловскую дивизию, начать бродить по нашим тылам.

Уже передние эшелоны буденновцев, над которыми рвались шрапнели конной батареи, проходили Батайск. Они то останавливались, то, переходя в рысь и галоп, перестраиваясь, шли в принятом направлении на Хомутовскую и, казалось, на Батайск не обращали внимания. Но вот у них со стороны Батайска, из-за насыпи железной дороги, сначала показалась густая вереница лошадиных голов, за ними всадники, и лава за лавой, эшелон за эшелоном, как волны, подымаясь и опускаясь через дамбу, стали быстро выходить кавалеристы Барбовича и казаки Топоркова. Передние их ряды, блеснув на солнце шашками, пошли рысью, за ними все остальные. Буденный никак не рассчитывал на появление нашей кавалерии со стороны Батайска. Далее – величественная картина! До шести тысяч нашей конницы пошли галопом. Большевики начали было менять направление на Батайск, но сразу смешались, и обратный фронт в 5–6 верст, на котором развернулось до 20 тысяч конницы противника, покрывшись мглой, превратился по виду в потревоженный муравейник.

К батарее барона Мейндорфа подскакал офицер Генерального штаба.

– Почему прекратили огонь? – кричал он.

– Потому что не знаем, где свои и где большевики, – был ответ.

– Большевики бегут. Все, что движется на Нахичевань, все не наше. Вот по ним открыла огонь корниловская батарея и бронепоезда! Вот левее тех стогов – все не наши. Беглый огонь! Беглый огонь! – с радостным пафосом прокричал он и, круто повернув коня, поскакал к месту боя.

С большим трудом, и то предположительно, можно было определить атаки нашей кавалерии, не то наши атакуют, не то большевики бегут. Во всяком случае, было заметно, как буденновцы, не понимая наших атак, смешивались и в беспорядке устремлялись на Ольгинскую. Появление к этому времени со стороны Хомутовской конного корпуса генерала Мамантова не давало возможности противнику привести в порядок свои перемешанные части и принять какое-либо решение. На фронте Корниловской дивизии шел оживленный артиллерийский, пулеметный и ружейный огонь.

До 3 часов дня шло кавалерийское сражение без существенных результатов. Большевики вводили подходившие со стороны Нахичевани все новые и новые части, пытаясь своим продвижением на Хомутовскую охватить нашу кавалерию, но быстро смешивались и отступали. Уже садилось солнце, когда у большевиков по всему полю стали заметны массы конницы, отходившие на Нахичевань. Быстро наступил зимний вечер, стало темно, и бой прекратился. На фронте Корниловской дивизии противник был отбит.

К вечеру подул ветер, небо заволокло тучами и стало вьюжить. В штаб Корниловской дивизии прибыл генерал Барбович. Чины штаба бросились было его поздравлять с блестящим кавалерийским делом, но он предупредил их, высказав мысль, что противник, по причине недостаточных наших сил, к сожалению, не разбит, а только рассеян и что он, приведя себя в порядок, может ночью сделать нам пакость. Генерал был сильно утомлен, но, как всегда, очень спокоен, добродушно шутил и отвечал на пытливые вопросы начальника штаба и начальника дивизии о подробностях сражения.

По многим делам, в которых Корниловская дивизия действовала с кавалерией генерала Барбовича, имя его среди корниловцев было очень популярно. В этот вечер он приехал в штаб дивизии для того, чтобы, дождавшись возвращения посланных трех разъездов, послать соответствующее донесение о том, где и что делает противник, но разъезды не возвращались. Больше всего генерал интересовался, кем занята Ольгинская, и потому осведомлялся о фамилии начальника разъезда, посланного в этом направлении. Получив ответ, он очень удивился.

– Я знаю, – сказал он, – что это отчаянная сорвиголова, но для разведки одной храбрости мало.

Ждать пришлось недолго, и генералу доложили о прибытии разъезда с Ольгинского направления. В комнату вошел корнет высокого роста, сутуловатый. В нем обратило на себя внимание отсутствие военной выправки, которой всегда отличались кавалеристы. Он, правда, видимо, был очень утомлен, но и при этом оригинальная манера держать себя вызывала удивление. Было сразу заметно, что, несмотря на известную его храбрость, Барбовичу он не особенно нравился. Прибывший корнет, войдя в комнату, снял фуражку и, стряхнув с нее снег, каким-то ироническим взором провел по всем бывшим в комнате офицерам: что, дескать, сидите здесь в тепле и безопасности, а тут, смотрите-де, какие дела. Далее между ним и генералом произошел разговор, служивший впоследствии веселой темой в досужих воспоминаниях. Между прочим, как корнет, так и Барбович, оба не выговаривали буквы Р.

– Здравствуйте, докладывайте, докладывайте, – с досадливым смущением обратился к нему генерал.

– Газгешите мне сначала отдышаться, – с обидчивым удивлением произнес корнет.

– Дышите, дышите, только докладывайте, – в сердцах и снисходительно бросил ему Барбович.

– И вот мы поехали. В снежной пугге мы едва пгодвигались. Газгешите закурить? – прервал он свой доклад.

– Курите, курите, дайте ему папиросу, а то у меня крученки, – обратился генерал к присутствующим.

Но корнет сам достал из висевшего через плечо портсигара папиросу и, закурив от поднесенной кем-то спички, продолжал:

– Я доложу Вашему Превосходительству все по погядку…

Но генерал перебил его:

– Давайте, в таком случае, не по порядку. Вы в Ольгинской были? – спросил он его.

– В Ольгинской не был, не был.

– Ну хорошо, что вы видели и слышали в пути?

– Видел одного когниловца, котогый вел ганеную лошадь.

Не говоря больше ни слова, с удивлением смотрел на корнета генерал. Неизвестно, как бы продолжался этот разговор, потому что в это время прибыли остальные два разъезда и обстоятельно доложили о создавшейся обстановке: не атакуя Ольгинскую, противник в полном беспорядке ушел за Дон, большей частью в Нахичевань, а меньшей – по льду в станицу Аксайскую.

– Теперь я вам, родные корниловцы, определенно могу пожелать спокойной ночи, – сказал генерал Барбович, уезжая из штаба Корниловской дивизии.

Легкость победы нашей уступавшей в численности кавалерии над «непобедимым Буденным» рождала радостное настроение, омрачившееся слухами о ранении генерала Топоркова.