Терминаторный менеджмент

Введение. Всеядность менеджмента

«Больше всего раздражают те исследования,

которые вскрывают родословную идей»

Лорд Эктон

Теория менеджмента впервые была применена в государственных и общественных организациях. Фредерик У. Тейлор, родоначальник «научного менеджмента», в своем докладе Конгрессу США в 1912 году в качестве «опытного примера» применения «научного менеджмента» привел клинику Мейо, а самое известное применение теории «научного менеджмента» было в Уотертаунском Арсенале армии США, находящемся в государственном управлении.

Кроме того, первая должность, которая соответствовала термину «менеджер» в его современном понимании, это – «управляющий городом» (невыборное должностное лицо) в США, а первое целенаправленное применение менеджмента состоялось при реорганизации армии США в 1901 году, проведенной Элиу Рутом, министром обороны при Теодоре Рузвельте.

Первый Конгресс по менеджменту, состоявшийся в Праге в 1922 году, организовали министр торговли США Герберт Кларк Гувер и президент Чехословакии Томаш Масарик. В начале XX века менеджмент рассматривался как инструмент повышения эффективности деятельности государства и государственных структур, причем не было различий между коммерческим и некоммерческим менеджментом. Исследователи менеджмента начала XX века полагали, что «менеджмент бизнеса является всего лишь подвидом общего менеджмента и в своей основе отличается от любого вида менеджмента не больше, чем одна порода собак от другой»¹.

«Все работники государственной конкурсной профессиональной службы США подразделяются на 18 рангов. С 1-го по 8-й – низший персонал (конторские служащие, машинистки, стенографистки), их руководители (supervisors) занимают должности от 9-го до 12-го ранга, руководители среднего звена (manager) – с 13-го по 15-й, а высшие руководители аттестуются на должности 16–18-го рангов (executives). Таким образом, собственно, менеджеры, руководители среднего звена государственной иерархии США, составляют около 14% от 2,8 млн. служащих федеральных органов управления»².

Причиной отождествления менеджмента вообще с менеджментом бизнеса стала Великая депрессия, которая привела к враждебному отношению, как к коммерсантам, так и к менеджменту, с которым активно боролись профсоюзы с момента его возникновения. Поскольку теория менеджмента была востребована государством, то для того чтобы снять гражданское сопротивление принципам управления Ф.У. Тейлора, менеджмент в общественном секторе был переименован в «государственное управление» и объявлен отдельной дисциплиной³.

В настоящее время используют понятия государственное управление, социальное управление, корпоративное управление, менеджмент организаций и т.п., однако принципы, лежащие в их основе, одинаковы. Отличие между ними вызвано спецификой объекта управления и полномочиями субъекта управления, которые определенны законом государства, то есть отличия только в названиях, формах и объемах реализации единых принципов менеджмента. «Существуют различия в менеджменте различных организаций… Несомненно, управление сетью розничных магазинов отличается от управления католической епархией (хотя не так сильно, как полагают работники магазина и священнослужители), от руководства авиабазой, больницей или компанией, занимающейся разработкой программного обеспечения. Но все-таки различия наблюдаются в основном в терминологии, принятой в разных организациях; другими словами, различия носят скорее прикладной, нежели принципиальный характер»⁴. Это естественно, поскольку любой вид управления на любом уровне в государственной системе должен быть основан на тех же принципах, что и принципы государственного управления, для обеспечения целостности государственной системы и её идеологии.

Итак, «менеджмент не есть менеджмент бизнеса – так же, как, скажем, медицина не есть акушерство»⁵. «Понятие менеджмента применимо практически к каждому виду человеческой деятельности… Менеджмент можно с успехом применять ко всем учреждениям так называемого «третьего сектора», таким как больницы, университеты, церкви, творческие организации и органы социального обеспечения»⁶.

Понимание всеохватной сущности менеджмента особенно актуально в наше время, когда драйвер роста развитого постиндустриального общества смещается в некоммерческую сферу, что ведет к росту влияния на общество менеджмента некоммерческих организаций. «Уже в XX веке бизнес не был сектором роста в развитых странах. В наше время в любой развитой стране в экономической деятельности… участвует гораздо меньше трудоспособного населения, чем сто лет назад. В то время практически каждый трудоспособный член общества зарабатывал себе на жизнь экономической деятельностью. В XX веке сектор роста в развитых странах приходится на «некоммерческие» сферы – работу в государственном секторе, здравоохранение, образование. На протяжении последних ста лет… бизнес неуклонно сдавал свои позиции в качестве источника рабочих мест и средств к существованию. И мы с полным основанием можем предсказать, в XXI веке сектором роста в развитых странах будет… некоммерческий общественный сектор. Именно там менеджмент сегодня наиболее востребован»⁷.

После второй мировой войны, которая привела к очередному уничтожению национальной аристократии, ослаблению национальных государств, началась активная стадия глобализационного процесса под управлением Великобритании (исполнитель США), что сопровождается внедрением американской системы ценностей и, кроме прочего, внедрением менеджмента в систему управления других государств. Функционирование этой системы требовало подготовки менеджеров, что привело к значительному увеличению количества студентов по направлению «Менеджмент» во всем мире. «В 1960-е американские бизнес-школы выпускали примерно 5 000 студентов МВА в год. Сегодня – 75000. В 1967 году в Англии существовало всего две программы МВА. В 1995 успешно работало уже 130. В США сегодня их около 800. Примерно 100 000 студентов в мире осваивают программы МBА ежегодно»⁸.

Россия тоже не осталась в стороне от глобализационного процесса и в 90-х годах XX века в ВУЗы была введена специальность «Менеджмент организаций». Как и в других странах, в России внедрение чужеродного менеджмента сопровождается растущим, но неосознанным сопротивлением соотечественников, которое является лишь внешним проявлением столкновения антагонистических систем ценностей. «Теоретическое выражение чужой действительности превратилось в их руках в собрание догм, которые они толковали превратно»⁹.

Данная книга написана как пареат¹⁰ для отечественного менеджера, то есть как директивное предписание правил поведения и действий с целью эффективной реализации ценностей менеджмента в своем отечестве, в надежде, что выбранный формат позволит максимально проявить сущность менеджмента.

Глава 1. Символы веры менеджмента

1.1. Расколдованный мир

«Трудитесь в поте лица своего на стезе своей»

Макс Вебер

Миссия менеджмента. Духовной основой менеджмента является протестантизм, следовательно, для понимания сущности предпринимательского духа менеджмента важно понимать диктуемые протестантизмом этические правила и нормы жизни, поскольку отступление от них рассматривается как нарушение долга.

Цель жизни менеджера и его призвание – нажива. Идеал этики предпринимателя – «кредитоспособный добропорядочный человек, долг которого рассматривать приумножение своего капитала как самоцель»¹¹.

Благодаря французскому богослову Жану Кальвину этика предпринимателя обогатилась индикаторами избранничества. «Эти индикаторы есть успешность человека. Успешный – богоизбран, неуспешный – богоотвержен. Успешность при этом понимается предельно тривиально, как, прежде всего, денежный успех. Если человек смог заработать деньги, то он, вероятно, и есть избранник Божий. Бедный же, соответственно, зачислялся в разряд отверженных»¹².

Это видение полностью отрицает принципы традиционной этики и лежит в основе формирования новой структуры общественного устройства, известного как Novus ordo mundi¹³, при которой на вершине пирамиды находятся богоизбранные, другими словами, чем больше денег, тем выше социальный статус. Это верно не только для коммерческих организаций, но и для научных, медицинских, военных структур… и, в целом, государственных структур. «Обоснование кальвинистской этики учением о предопределении привело к тому, что духовную аристократию монахов вне мира и над ним вытеснила духовная аристократия святых в миру»¹⁴.

В рамках этой системы – счастье, здоровье, благополучие, успех, статус, уважение и т.п. – рассматриваются исключительно через призму материального богатства, следовательно, смысл жизни – обогащение. «Summum bonum (лат. высшее благо) этой этики прежде всего в наживе, во все большей наживе при полном отказе от наслаждения, даруемого деньгами, от всех эвдемонистических или гедонистических моментов: эта нажива в такой степени мыслится как самоцель, что становится чем-то трансцендентным и даже просто иррациональным по отношению к «счастью» или «пользе» отдельного человека. «Живой человек с его счастьем и горем, с его потребностями и требованиями вытеснен из центра круга интересов, и место его заняли две абстракции: нажива и дело. Человек, следовательно, перестал быть тем, чем он оставался до конца раннекапиталистической эпохи, – мерой всех вещей»¹⁵. Теперь уже не приобретательство служит человеку средством удовлетворения его материальных потребностей, а все существование человека направлено на приобретательство, которое становится целью его жизни»¹⁶.

Деньги являются элементом, прежде всего, экономической деятельности, следовательно, все социальные процессы необходимо интерпретировать в экономических категориях. А наиболее благополучные условия обогащения воплощены в атмосфере капитализма: «капитал» – это совокупность материальных, интеллектуальных и финансовых средств, используемых для получения прибыли; «И» – истина; «З» – земного; «М» – мира. «При капитализме экономическая деятельность, успех и материальная выгода стали самоцелью. Судьба человека состоит в том, чтобы способствовать росту экономической системы, умножать капитал – и не для целей собственного счастья, а ради самого капитала. Человек превратился в деталь гигантской экономической машины. Если у него большой капитал, то он – большая шестерня; если у него ничего нет, он – винтик; но в любом случае он – лишь деталь машины и служит целям, внешним по отношению к себе»¹⁷.

Следовательно, материальное благополучие, выступающее критерием божественной избранности, должно стать единственной целью менеджера, а чтобы достичь максимального успеха на этом поприще, необходимо хорошо понимать как саму атмосферу, в которой приходится действовать, так и видеть силы, которые либо способствуют, либо препятствуют достижению цели и уметь с ними взаимодействовать. «Всякое хозяйствование имеет меру и границы, а денежная нажива их не имеет»¹⁸.

Утилитарность нравственности. В начале своего становления основным препятствием для протестантской этики являлась традиционная система ценностей, которая, во-первых, подводила теологическое обоснование уровню материального благополучия определяемого необходимостью качественного выполнения возложенных Богом на человека задач, тем самым препятствуя стремлению к наживе. «Страсть к деньгам помогает вечному спасению души; она не еретичка, а чистая лютеранка, она сделается богиней»¹⁹. Во-вторых, характеризуется индифферентным отношением к мирской жизни, следовательно, отсутствует положительная оценка внешней деятельности и отрицается её роль в спасении Души, отдавая эту роль созерцательности и внутренней деятельности.

Отрицание значимости внутренней работы, мистицизма, созерцательности, молитвы, исповеди и т.п. в деле спасения Души, замена их на мирскую деятельность, внешнюю рациональную активность, служение Богу, оцениваемое по уровню материального благополучия, – основа протестантской этики и идеологии менеджеризма. «Это абсолютное устранение веры в спасение души с помощью церкви и таинств было той решающей идеей, которая отличала кальвинизм от католичества. В этом находит свое завершение тот великий историко-религиозный процесс расколдования мира, начало которого относится ко времени древнеиудейских пророков и который в сочетании с эллинским научным мышлением уничтожил все магические средства спасения, объявив их неверием и кощунством»²⁰.

Очевидно, что вера в обретение спасения в загробной жизни посредством активной мирской деятельности, выполнения своих профессиональных обязанностей как своего призвания и строгая аскеза способствовали увеличению производительности труда людей, которые видели «в труде и интенсивном предпринимательстве свой долг перед Богом»²¹. «Прибыль – это «благословение Божие», так же как и «благословение детьми». «От Него мы получаем все: это Он благословляет наши предприятия и ведет их к процветанию», – гласит (я привожу одно изречение вместо многих) место в книге домашнего хозяйства одного французского сукноторговца в XVIII столетии» ²².

В рай может попасть только богатый. «Трудись, преуспевай в экономике – и ты подтвердишь свое избранничество»²³. Все традиционные нравственные правила должны рассматриваться менеджером исключительно с точки зрения пользы для личного обогащения. Например, дружба является одним из видов взаимоотношений, позволяющих получить с друга-клиента больше денег, чем с чужого человека; с этой же точки зрения необходимо рассматривать и семейные отношения²⁴ и т.д. Конечно, это может лишить менеджера и семьи и друзей²⁵, но приблизит к Богу.

«Все нравственные правила имеют утилитарное обоснование: честность полезна, ибо она приносит кредит, так же обстоит дело с пунктуальностью, прилежанием, умеренностью – все эти качества именно поэтому и являются добродетелями. Из этого можно заключить, что там, где видимость честности достигает того же эффекта, она вполне может заменить подлинную честность – ведь … преизбыток добродетели – лишь ненужная расточительность и как таковая достойна осуждения»²⁶.

В заключении можно процитировать В. Зомбарта: «Капитализм… происходит из мирского начала, он «от мира сего», и поэтому он всегда будет находить тем более приверженцев, чем более взгляд людей будет устремлен на радости этого земного мира»²⁷.

Прикладная каббала. Одним из ключевых противоречий протестантской этики с традиционной является вопрос о величине или достаточности богатств. С точки зрения традиционного подхода, то «что касается стремления к материальной выгоде, превышающей личные потребности человека, то его следует рассматривать как признак отсутствия благодати, а поскольку это стремление может быть реализовано лишь за счет других людей, оно достойно прямого порицания»²⁸.

Подобной же традиционалистской позиции придерживался и Лютер: «Приложи радение к тому, чтобы не искать в такой торговле ничего большего, чем только пропитание, и чтобы, сообразуясь с затратами, хлопотами, трудом и риском, ты сам мог устанавливать, повышать и понижать цены именно настолько, насколько это необходимо, чтобы ты получил воздаяние за свой труд и хлопоты»²⁹. «Купцы должны приступать к делам во имя бога и при начале всякой записи имеет на уме его святое имя»³⁰.

Интересно, что средневековая трактовка прибыли имеет мало общего с современным ее пониманием, и рассматривалась не как средство обогащения, а как условие существования купца: «… всякий человек обладает естественным правом на средства, необходимые для существования. Извлекать же личную выгоду из этого права, значит совершать несправедливость»³¹.

Selfmademan. В протестантской этике богатство порицается лишь постольку, поскольку оно таит в себе искушение предаться лени, бездеятельности и грешным мирским наслаждениям, а стремление к богатству – лишь в том случае, если оно вызвано надеждой на беззаботную и веселую жизнь. Однако, как критерий реализации религиозного призвания и профессионального долга богатство морально не только оправдано, но даже предписано. Об этом говорится в притче о рабе, который впал в немилость за то, что не приумножил доверенную ему мину серебра.

«Провиденциальное истолкование стремления к наживе служит идеализации делового человека… Полное этическое одобрение встречает трезвый буржуа – selfmademan. Слова «God blesseth his trade» – принятое пожелание в адрес тех «святых», которые добивались успеха, следуя божественным предписаниям»³².

Более того, «морального осуждения достойны успокоенность и довольство достигнутым, наслаждение богатством и вытекающие из этого последствия – бездействие и плотские утехи – и, прежде всего, ослабление стремления к «святой жизни»³³. «Алчность к деньгам верное средство не добиться денег. Цель денег не праздность, а умножение средств для полезного служения. Акционерами имеют право быть только люди, занятые сами в деле, считающие предприятие орудием служения, а не машиной, делающей деньги»³⁴.

Обогащение за чужой счет. Чем же объясняли древние мудрецы и священнослужители необходимость ограничения обогащения? В чем опасность для человека лишних³⁵ денег? «Принесет ли кому-нибудь пользу обладание золотом, полученным несправедливым путем? Ведь при этом происходит примерно вот что: золото он возьмет, но одновременно с этим поработит наилучшую свою часть самой скверной. Или если за золото человек отдаст сына или дочь в рабство, да еще людям злым и диким, этим он ничего не выгадает, даже если получит за это очень много. Коль скоро он безжалостно порабощает самую божественную свою часть, подчиняя ее самой безбожной и гнусной, разве это не жалкий человек и разве полученная им мзда не ведет его к еще более ужасной гибели, чем Эрифилу, обретшую ожерелье ценой души своего мужа? А как, по-твоему, не потому ли с давних пор осуждали невоздержанность, что она сверх всякой меры дает волю в невоздержанном человеке той страшной, огромной и многообразной твари?»³⁶.

Кроме того, завладевая чужим, человек теряет жизнь: «от лишнего человек нищится, жена портится, сыны гуляют, работать бросают, дочки расходится по чужим людям, от лишнего человек остается один сам с собой, всем лишний»³⁷. Итак, «таковы путы всякого, кто алчет чужого добра: оно отнимает жизнь у завладевшего им»³⁸.

«Хлеб нуждающихся есть жизнь бедных: отнимающий его есть кровопийца. Убивает ближнего, кто отнимает у него пропитание… Когда один строит, а другой разрушает, то, что они получают для себя кроме утомления? Когда один молится, а другой проклинает, чей голос услышит владыка? Когда один умывается от осквернения мертвым и опять прикасается к нему, какая польза от его омовения?»³⁹.

«Послушайте вы, богатые: плачьте и рыдайте о бедствиях ваших, находящих на вас. Богатство ваше сгнило и одежды ваши изъедены молью. Золото ваше и серебро изоржавело и ржавчина их будет свидетельствовать против вас, и съест плоть вашу, как огонь: вы собрали себе сокровища на последние дни. Вот плата, удержанная вами у работников, пожавших поля ваши, вопиет, и вопли жнецов дошли до слуха Господа Саваофа»⁴⁰. «Строящий дом свой на чужие деньги – то же, что собирающий камни для своей могилы»⁴¹.

Если позволить проявится природным силам, то Бог дает на жизнь все необходимое, но не дает лишнего, ибо богатство приносит лишь осуществление прихотей, но не счастье. Если же препятствовать природным силам, то прав Платон: «Богатство и бедность. Одно ведет к роскоши, лени, новшествам, другая, кроме новшеств, – к низостям и злодеяниям»⁴².

Другими слова, ценность традиционного подхода к богатству в том, что оно рассматривалось как элемент целостной системы, и величина богатства, достающегося человеку, точно соответствовала его потребностям, что сохраняло в гармонии его душевное состояние, не способствовало его субъективности подавлять естественные силы, определяющие его жизнь, обеспечивало его самореализацию и совершенствование. Плохи и нищета, и излишество: «разбогатевший горшечник захочет ли, по-твоему, совершенствоваться в своем ремесле? Скорее он будет становиться все более ленивым и небрежным. А если по бедности он не сможет завести себе инструмента… то его изделия будут хуже и он хуже обучит этому делу своих сыновей и других учеников. Значит, и от того, и от другого – и от бедности, и от богатства – хуже становятся как изделия, так и сами мастера»⁴³. Но цель менеджера – нажива.

Отношение религии к ростовщикам. В 1139 году Второй Латеранский собор постановил: «Кто берёт проценты, должен быть отлучён от церкви, и приниматься обратно может только после строжайшего покаяния и с величайшей осторожностью. Взимателей процентов нельзя хоронить по христианскому обычаю».

В 1179 году папа Александр III запрещает процент под страхом лишения причастия. В 1274 году папа Григорий X вводит более строгое наказание – изгнание из государства. В 1311 году папа Климент V вводит в качестве наказания отлучение от церкви.

В 1543 году основатель немецкого протестантизма Мартин Лютер написал трактат «О евреях и их лжи», где глубоко затронул проблемы ростовщичества.

До XVI века взимание процентов было осуждено 17 римскими папами и 28 соборами, в том числе 6-ю вселенскими. В Англии на ростовщическую деятельность был наложен запрет светских властей в 1341 году, во Франции – в 1312 году. В 1286 году в Пизе постановлением городской общины было запрещено ростовщикам проживать в городе, судьям – выслушивать их жалобы, а гражданам – давать им у себя приют. Статут города Вероны гласил: «ростовщикам вход в город и его окрестности запрещается». «В Голландии вплоть до 1657 года ростовщики не допускались к причастию»⁴⁴.

В Кельнский собор был запрещен вход «горбатыми, согбенными, одноглазыми, хромыми, глухими, заиками, паралитиками или отмеченными каким-либо другим физическим пороком, убийцами или клятвопреступниками, или когда-то объявленными вне закона, или ростовщиками»⁴⁵.

Папа Бенедикт XIV подтвердит в булле Vix pervenit от 1 ноября 1745 года старинные запреты по поводу займов под проценты. В 1769 году ангулемским банкирам, затеявшим судебный процесс, было отказано в иске к недобросовестным должникам под тем предлогом, что «они ссужали тем деньги под процент». В 1777 году постановление Парижского парламента запрещало «любой вид ростовщичества, осуждаемый священными канонами».

В религиозных догматах ислама также содержится осуждение лихвы. «О вы, которые уверовали! Не пожирайте роста, удвоенного вдвойне, и бойтесь Аллаха, – может быть, вы окажетесь счастливыми!»⁴⁶. Далее: «…бог позволил прибыль в торговле, а лихву запретил… Верующие, бойтесь бога и оставьте то, что достается вам лихвой, если вы верующие. Если не сделаете того, то знайте, что у бога и посланника его война с вами. Но если вы покаетесь, то в ваших руках останется капитал»⁴⁷.

«Те, которые берут лихву, восстанут [в Судный день], как восстанет тот, кого шайтан своим прикосновением обратил в безумца. Это им в наказание за то, что они говорили: «Воистину торговля – то же, что и лихва». Но торговлю Аллах дозволил, лихву запретил. Если к кому-либо [из ростовщиков] придет увещевание от Аллаха, и если он поступит согласно этому увещеванию, то ему простятся прошлые его грехи»⁴⁸.

Светская борьба с лихоимством. В 1113 году в Киеве разразилось народное восстание, во время которого были разгромлены дома ростовщиков, взимавших огромные проценты, а также занимавшихся скупкой и перепродажей по спекулятивным ценам продуктов широкого потребления. «Народ, истомленный финансовой политикой Святополка, взял с бою дворец крупнейшего киевского боярина, тысяцкого Путяты Вышатича (брата Яна), и разгромил дома ростовщиков, которые пользовались какими-то льготами великого князя… Восстание, несомненно имело успех, так как Владимир немедленно издал новый закон – «Устав Володимерь Всеволодича», облегчающий положение городских низов, задолжавших ростовщикам, и закрепощенных крестьян-закупов, попавших в долговую кабалу к боярам»⁴⁹.

В Уголовном Уложении Российской Империи (1903), в котором ростовщичество считается преступлением, приводятся следующие признаки ростовщических сделок: 1) если заемщик вынужден своими известными заимодавцу стеснительными обстоятельствами принять крайне тягостные условия ссуды; 2) сокрытие чрезмерности роста включением его в капитальную сумму под видом неустойки, платы за хранение; 3) ссуда в виде промысла на чрезмерно обременительных условиях «сельским обывателям» за вознаграждение частью хлебом, а также скупка хлеба у крестьян по несоразмерно низкой цене при заведомо тяжелых обстоятельствах продавца. Ростовщики наказывались тюрьмой или исправительным домом.

Грех ростовщика. Ростовщичество (лихоимство) – это отдача капитала в ссуду за вознаграждение⁵⁰. «Жалка участь ростовщика: своими доходами он мостит себе дорогу в ад», – писал таджикско-персидский поэт, философ и религиозный деятель Абу Муин Насир Хосров.

В Евангелии от Луки читаем: «И если взаймы даете тем, от которых надеетесь получить обратно, какая вам за то благодарность? ибо и грешники дают взаймы грешникам, чтобы получить обратно столько же. Но вы любите врагов ваших, и благотворите, и взаймы давайте, не ожидая ничего; и будет вам награда великая, и будете сынами Всевышнего; ибо он благ и к неблагодарным и злым»⁵¹.

«Что может быть более безрассудным, чем засеивать без земли, без дождя, без плугов? Все, кто это творит, должны пожинать только пустоту. Давайте же остановим это чудовищное рождение золота и серебра, давайте остановим этот отвратительный обычай!»⁵²

Давая деньги в рост, кредиторы, стремясь представить сделку честной, требуют проценты как плату за время, предоставляемое им заемщику. Время, считает Ф. Аквинский, это всеобщее благо, данное Богом всем в равной степени. Таким образом, ростовщик обманывает не только ближнего, но и Бога, за дар которого он требует вознаграждения.

«Деньги детей не рожают и не должны это делать – формула, которую столько раз будет повторять Фра Бернардино и повторит Тридентский собор в 1563 году: деньги не порождают деньги (pecunia pecuniam non parit) … Борьба, которую вели папство и церковь, велась со всей суровостью, тем более что ростовщичество, конечно, не было воображаемым злом» (Ф. Бродель).

Фактически ростовщичество является видом организованной экономической преступности причиной многих других преступлений. Не случайно в России ростовщичество до 1917 года как лихоимство стояло в одном ряду с другими опасными преступлениями, такими как получение взятки, мошенничество и пр. По сути своей ростовщичество и есть вид мошенничества, так как ростовщик вводит в заблуждение потерпевшего в том, что передаваемые деньги являются товаром, а не средством расчетов и обмена, и на этом основании требует не только переданных своих денег, но денег заемщика.

«Отмена» греха. Однако ростовщичество является хорошим методом, как обогащения, так и закабаления. «С того момента, как утвердилась и получила широкое распространение практика помещения капитала под твердый процент и учета векселей, канонический запрет процентов превратился в серьезное препятствие… Запрет процентов был отменен – несмотря на авторитет Библии! – в прошлом веке постановлением конгрегации Святого престола, однако лишь temporum ratione habita (сообразуясь с требованиями времени) и косвенно»⁵³.

Однако неправильно было бы думать, что сакрализация финансов проходила без мощной религиозной поддержки. Рассмотренное выше отношение к ростовщикам, да и вообще к процессу обогащения, относится к традиционному обществу, существующему на изначально установленных классических естественных принципах поддержания жизни. Эти ценности препятствовали становлению идеи бесконечного обогащения и наживы, которая стала завоевывать западное общество, по мнению В. Зомбрата в XIII столетии, но более объективной является датирование XVII-XVIII веками (М. Вебер), что совпадает с эпохой Возрождения. В России этот процесс начался лишь в конце XX века, когда после развала СССР, протестантская идеология стала захватывать умы граждан бывшего Союза. «Какие бы причины ни повели самопроизвольно к образованию экономического рационализма, не может быть сомнений в том, что он нашел могучую поддержку в вероучении церкви, которая во всей жизни стремилась к тому же самому, что капиталистический дух должен был осуществить в хозяйственной жизни»⁵⁴.

Причем это стремление к наживе развивалось не за счет инициативы низов, что можно было бы ожидать, поскольку именно непросвещенные низы так падки на соблазны мирской материальной жизни. Эта «золотая лихорадка Душ» внедрялась сверху государями, чиновниками, духовенством, поскольку основывалась на тех духовных принципах, которые составляли сущность нового государственного капиталистического уклада жизни. Ж. Б. Альберти указывает на «жадность к деньгам среди духовенства как на совершенно общее явление его времени. Он говорит в одном месте о папе Иоанне XXII: «У него были недостатки, и в особенности тот, который, как известно, встречается почти у всех священников: он был в высшей степени жаден к деньгам, так что в его близости все было продажно»⁵⁵.

Таким образом, легализация лихоимства была вопросом времени. Оно хорошо коррелирует не только с ценностями набирающего силы капитализма, но и с характером отношений людей в этом обществе: «Если ты выгоден для него, он употребит тебя, если обеднеешь, он оставит тебя. Если ты достаточен, он истощит тебя, а сам не соболезнует… Своими угощениями он будет пристыживать тебя, доколе два или три раза не ограбит тебя, не насмеется над тобою, наконец»⁵⁶.

«Какое общение у волка с ягненком?.. Какой мир у гиены с собакой? И какой мир у богатого с бедным? Ловля у льва – дикие ослы в пустыне. Так и пастбища богатых – бедные»⁵⁷.

Однако отмены запрета лихоимства мало, необходимо обосновать его «правильность», а в идеале богоугодность для народных масс. «Хозяйственная этика… писателей-монахов специфической рационально-аскетической направленности… стремится оправдать прибыль купца в торговом предприятии как вознаграждение за его «industria» (трудолюбие) и представить ее этически дозволенной»⁵⁸. Дальнейшая рационализация ростовщичества привела к появлению и развитию целых государственных институтов ростовщиков, которые стали «кровеносной системой» государственной экономики.

Разделение труда. Одним из способов повышения производительности является принцип разделения труда. Естественно разделение труда существовало задолго до появления протестантизма, который использовал этот принцип в своих целях.