Весной 1980 года я проходил службу на корабле управления крейсере «Жданов» в должности врача- хирурга. Представьте себе железную махину длиной в 210 метров, шириной 23 и высотой 35 метров, а еще под водой семь метров подводной части корпуса, называемой осадкой корабля. И главные характеристики: вес – почти 18 000 тонн, а скорость хода – 32 узла или 60 км/час. Экипаж – 1100 человек. Естественно, крейсер не имел возможности, как другие корабли с меньшим тоннажем, стоять у пристани, потому что мог сесть на мель. Поэтому все крейсера стояли в Севастопольской бухте на бочках параллельно друг к другу и поодаль от берега, насколько позволяла осадка корабля.

Крейсер «Жданов» находился метров на сто левее пристани 1- го Военно- Морского госпиталя, а рядом на расстоянии двух кабельтовых (один кабельтов равен 185 метрам) расположился крейсер «Дзержинский» того же проекта, что и «Жданов» 68- бис. Офицер или матрос, вновь прибывший на корабль, обязан в течение трех месяцев изучить его досконально, знать параметры: его вооружение; расположение боевых частей и служб; расположение и предназначение всех помещений на корабле, в том числе в части, касающейся своего подразделения, а затем сдать экзамен на самостоятельное обслуживание своего заведования, иначе на берег схода не будет.

Три месяца я добросовестно изучал параметры корабля, а зачет сдавал лично командиру корабля и сдал с третьего раза. На крейсере служили всего два врача – мой непосредственный начальник майор медицинской службы Шулейко и врач–хирург лейтенант медицинской службы Асланов, автор этих строк. Еще у нас в штате числились рентген- лаборант мичман Пшеничный и четыре матроса срочной службы. Я находился в каюте, когда раздался звонок от дежурного офицера по кораблю.

– Руслан, подойди к трапу, тут тебя земляк спрашивает с «Дзержинского».

Я переоделся и поднялся на верхнюю палубу. У трапа рядом с дежурным по кораблю стоял матрос в повседневной робе. Судя по худобе, он первого года службы, недоедает и недосыпает. Тяжела флотская служба, но вырабатывает стойкий характер, чувство юмора, способность не теряться в сложной ситуации и еще много великолепных качеств. Матрос спросил Асланова на чеченском языке, не чеченец ли он и на чеченском получил ответ: «Осетин». Дальше продолжили по- русский.

– Руслан, меня зовут Динаев Тапа. Месяц назад я окончил «учебку» в Кронштадте в «трех девятках» (войсковая часть Кронштадтского учебного отряда 09990). Затем меня направили в Севастополь, распределили на крейсер «Дзержинский», в боевую часть раз- штурманскую. Штурман в звании капитан- лейтенанта в первый же день стал меня оскорблять нецензурными словами, обзывал то тупым бараном, то чуркой, то черножопым. Дальше- больше: пощечины, подзатыльники, несколько раз бил меня ногами. Все это продолжается два месяца. Я окончил три курса исторического факультета Грозненского университета, сам попросился на флот. Отец мой- директор школы у нас в районном центре, фронтовик. Мама- учитель русского языка в той же школе. Нас пять братьев и сестер. Послушай, Руслан, ты старший по возрасту, подскажи, как мне дальше быть, что делать? Терпеть его оскорбления и издевательства я более не намерен, дело может плохо закончиться.

Асланов предложил земляку самый оптимальный вариант:

– Тапа, мы сейчас с тобой прокатимся на твой корабль, я хочу переговорить с твоим штурманом и, может быть, не только с ним. Все зависит от восприятия и обстоятельств разговора.

Предупредив дежурного, что он на полчаса отбывает на «Дзержинский», Руслан с молодым чеченцем сели на баркас «Жданова», через три минуты высадились на пристани госпиталя и пересели на баркас «Дзержинского», шедшего на его крейсер. На трапе Асланов доложил дежурному, что прибыл на встречу со штурманом, его записали в журнал прибывших на корабль, и они с Динаевым поднялись в штурманскую. Тапа жестом указал на офицера, склонившегося над картами, лейтенант попросил Динаева оставаться на месте, а сам направился к штурману. Штурман, довольно высокого роста, поджарый, лет двадцати восьми, подстриженный налысо молодой мужчина с недовольным выражением лица и с тонкими синими губами. Поздоровавшись, Асланов представился капитан- лейтенанту, как того требует этикет морского офицера: назвал свою фамилию, имя, отчество, должность и звание, а также указал место своей службы. Капитан- лейтенант предложил ему присесть. Асланов указал кивком головы на присутствующего Динаева и начал:

– Товарищ капитан- лейтенант. Вы систематически унижаете и оскорбляете матроса Динаева – Вашего подчиненного, сравнивая его с животными и различными неодушевленными предметами, подвергаете сомнению цвет его зада, систематически физически его оскорбляете- даете пощечины, подзатыльники, бьете ногами и курсовой линейкой. В связи с изложенным у меня к Вам убедительная просьба. Прекратите издеваться над матросом, это может отразиться на Вашем здоровье.

Капитан- лейтенант уловил в речи Асланова скрытую угрозу, хмуро посмотрел на него и, отвернув голову в сторону, высказал следующее:

– У Вас что, другой работы нет, кроме как прийти ко мне и читать мне нотации, как вести себя со своими подчиненными? Вы, товарищ лейтенант, все сказали? Идите на свой корабль и занимайтесь своим личным составом! А со своими подчиненными я сам как- нибудь разберусь. Все, разговор окончен, до свидания!

Асланов вышел из штурманской, Тапа молча сопровождал его.

– А где каюта замполита, знаешь? – обратился Асланов к Динаеву. Тот кивнул головой.

– Вот и хорошо, проводи меня к нему, и пока я с ним буду разговаривать, стой у двери, никуда не отлучайся.

Подошли к каюте замполита. Руслан негромко постучал в дверь. Из каюты послышалось:

– Войдите.

Лейтенант открыл дверь и вошел.

– Товарищ капитан второго ранга, лейтенант медицинской службы Асланов, врач –хирург крейсера «Жданов», разрешите обратиться?

– Разрешаю, обращайтесь, – замполит внимательно и с любопытством рассматривал лейтенанта. Асланов коротко доложил о сути своего визита, рассказал о разговоре со штурманом.

– Прошу Вас помочь прекратить издевательства штурмана над матросом Динаевым Тапа,– закончил свой монолог Асланов.

– А где сейчас Динаев? – поинтересовался замполит.

– За дверью стоит. «Мне его позвать?» —спросил Асланов.

– Не надо, я сам позже его приглашу, – чувствовалось, замполит визитом Асланова явно недоволен, и основная причина – «вынос сора из избы».

– У меня все, товарищ капитан второго ранга, разрешите идти? – обратился лейтенант к замполиту.

– Да, конечно, идите, – разрешил замполит.

Асланов, отдав честь, вышел из кабинета. Подозвал Динаева.

– Тапа, а где каюта особиста, знаешь?

Динаев утвердительно кивнул.

– Отведи меня к нему, это будет последний визит на сегодня, – объяснил Асланов.

В каюте особиста повторилось все по сценарию, аналогичному в каюте замполита, но с существенной разницей – особист оказался весьма доброжелательным и любознательным офицером, он сразу же попросил пригласить матроса в каюту. Посадил его на диван, сам сел рядом и все излагаемое чеченцем записывал в толстую тетрадь, задав ему не менее двух десятков вопросов. В заключение разговора пообещал вызвать к себе штурмана и поговорить с ним. Обращаясь к Асланову, сказал, что сегодня же доложит командиру о поведении штурмана. Поблагодарил Руслана за визит и предоставленную информацию. На том и расстались.

Повеселевший Тапа провожал лейтенанта до трапа. Асланов попросил его информировать по результатам сегодняшних посещений, о дальнейшем поведении штурмана. Попрощавшись, Асланов убыл на баркасе на свой «Жданов» и продолжил готовиться на сход.

На следующий день часов в одиннадцать, дежурный по кораблю пригласил Асланова подняться на верхнюю палубу. Рядом с дежурным лейтенант заметил незнакомого офицера в звании капитана третьего ранга, подошел к ним.

–Асланов? – вопросительно спросил капитан третьего ранга.

Асланов подтвердил.

–Вам придется проехать со мной. Вы готовы?

Асланов подтвердил готовность.

Оба спустились по трапу, перешли на катер особого отдела, на пристани пересели в черную «Волгу». На входе в особый отдел предъявил удостоверение личности, дежурный записал его данные в журнал посещений и вернул удостоверение Асланову. Вместе с капитаном третьего ранга поднялись на второй этаж, вошли в большое светлое помещение. Это оказалась приемная начальника особого отдела Черноморского флота. Сопровождавший Асланова офицер доложил сидящему за столом офицеру о прибытии. Через минуту дежурный офицер предложил Асланову войти к адмиралу. В кабинете у начальника особого отдела находились двое: сам адмирал и капитан первого ранга. Лейтенант отдал честь и доложил о прибытии.

– Товарищ лейтенант, Вы вчера посещали «Дзержинский» и встречались с матросом Динаевым? – спросил адмирал.

– Так точно, – подтвердил Асланов.

Адмирал предложил Руслану присесть к ним за стол, затем продолжил:

– Ну а теперь подробно расскажите о цели Вашего визита на корабль, с кем Вы встречались и разговаривали?

Асланов в подробностях рассказал о вчерашнем посещении «Дзержинского», ответил на все вопросы. Лишь однажды хозяин кабинета перебил его, когда он дошел в рассказе до уполномоченного особого отдела на крейсере.

– А с этого места подробнее и в деталях… – попросил адмирал. Чувствовалось, рассказ Асланова произвел на него сильное впечатление. Встреча и разговор заняли по времени около часа. Адмирал подошел к Асланову и обратился к нему со следующим предложением:

– Судя по всему, Руслан Георгиевич, Вы не в курсе произошедшего. Сегодня утром матрос Динаев Тапа убил разделочным ножом своего непосредственного командира – штурмана корабля. Вчера после Вашего визита штурман избил матроса, вероятнее всего, за то, что он Вам все рассказал. Вечером наш представитель на корабле довел до командира корабля информацию о взаимоотношениях между штурманом и Динаевым. Командир сразу же вызвал штурмана и имел с ним беседу. Результат этой беседы Вы уже знаете. После того, как штурман избил его, Динаев забрал с кухни продовольственного пищеблока разделочный нож и спрятал в штурманской. Утром, когда штурман наклонился над картами на столе, он пригвоздил его к столу этим ножом. Тот скончался, по- видимому, сразу. Затем сам пошел к командиру на прием и доложил, что убил штурмана. Сейчас матрос находится на гарнизонной гауптвахте в отдельной камере, с ним работают следственные органы. Мы и родителей его вызвали, судить его будут. Руслан Георгиевич, спасибо Вам, можете идти, но помните: по данному случаю- никаких официальных заявлений! Асланов отдал честь и пошел на выход.

Дней через пять его опять вызвали с корабля, на берегу он встретился с отцом Динаева и двумя его братьями. Они благодарили его за поддержку Тапы, за его визит к штурману, за принципиальные правдивые показания органам прокуратуры и на суде военного трибунала. Суд отправил материалы на дорасследование. А еще через неделю Асланову стало известно, что матроса Динаева Тапу признали инвалидом первой группы по нервно- психическому заболеванию, и родственники забрали его домой. Думаю, что парню просто повезло. Через два с половиной месяца должна была состояться Московская Олимпиада, вся страна к ней готовилась, и этот случай «на почве межнациональной розни» быстро замяли. А еще через неделю вышел приказ командующего Черноморским флотом, в нем говорилось, что к выходцам с Северного Кавказа в разговоре нецензурных слов не применять, относиться с уважением и физически их не оскорблять. Чеченца Динаева Тапу я больше никогда не встречал. А замполита с крейсера «Дзержинский» тихо отправили дослуживать на Тихоокеанский флот с понижением в звании.

Пятница, 13- ое

В огромном холле приемного отделения Севастопольского Военно- Морского госпиталя царит тишина, бывшие морские офицеры, а это основной контингент плановой госпитализации, – народ терпеливый, и жаловаться на плохое самочувствие не привык, тем более – на людях. Эти видавшие виды офицеры запаса и в отставке покорно сидят на диванах и в креслах, чаще всего сопровождаемые женами или любимыми дочерьми. Через коридор напротив – две двери, ведущие в кабинет дежурного врача- хирурга и врача- терапевта. Крайняя слева выходит широкой лестницей на второй этаж, где находится кабинет дежурного по госпиталю. Обычно дежурных назначают из числа старших офицеров медицинской службы, могущих самостоятельно принимать решения в сложных ситуациях, и обладающих большим жизненным опытом. Из кабинетов дежурных врачей время от времени выходят молодые миленькие медицинские сестры и приглашают очередных больных.

Утром на суточное дежурство заступил лейтенант Асланов, только несколько дней назад окончивший шестимесячный цикл первичной специализации по хирургии. Молодой офицер впервые самостоятельно дежурит в приемном отделении врачом- хирургом, а не дублером дежурного врача. За спиной у Руслана Асланова – более ста восьмидесяти выполненных самостоятельно и в качестве ассистента полостных операций. Вроде бы готов, но в тоже время ты один, рядом нет старшего наставника, с кем можно было бы посоветоваться. Представьте его состояние, когда такая ответственность внезапно легла на плечи лейтенанта медицинской службы. Хотя рядом в смежном кабинете заступила на суточное дежурство терапевтом Гуцунаева Ира – молодая врач- осетинка из Беслана, она в курсе, что это первое самостоятельное дежурство земляка, и искренне за него переживает. Дверь в ее кабинет все время полуоткрыта, и он периодически ловит ее поддерживающий взгляд.

На «скорой» привезли мичмана с перевязанной ладонью. Повязка пропиталась кровью, посеревшее лицо, искаженное гримасой боли, предполагали его быстрейшую эвакуацию в травматологическое отделение. Сопровождавшие мичмана сослуживцы объяснили: «Меняли двигатель машины, подняли «движок» на цепи, но он сорвался ну и прямо ему на ладонь…» Асланов коротко ответил на их вопрошающие взгляды: «Будем отправлять в травматологию, предстоит операция» и стал быстро заполнять историю болезни в части, касающейся приемного отделения. Одновременно левой рукой снял трубку с телефонного аппарата и доложил врачу в ординаторской травматологического отделения, что поступил мичман с размозженной кистью, которого после оформления истории болезни направит к ним. Попросил медицинскую сестру отвезти мичмана на каталке «по месту назначения», где его уже ждала операционная бригада. Сослуживцы вызвались помочь при транспортировке.

Еще оформляя историю болезни, Асланов обратил внимание на присутствующего в кабинете офицера в звании капитан- лейтенанта, про себя подумал, что это один из сопровождающих мичмана. Однако медсестра с пострадавшим мичманом и сопровождавшие его друзья вышли из кабинета, а незнакомый капитан- лейтенант выпал на секунду из поля зрения. Врач устало сел на стул и машинально откинулся на спинку. В тот же момент почувствовал сильнейший удар по лицу открытой ладонью слева направо. Удар был резким и совершенно неожиданным, в глазах вспыхнули искры, левое ухо мгновенно оглохло. Очнулся лейтенант на коленях справа от стола, но начали срабатывать инстинкты. Тело Асланова выбросило пружиной вверх, и неожиданно для себя спокойным голосом спросил:

– Вы что творите, товарищ?! Вы что себе позволяете?!

Сознание Асланова словно окуталось туманом: «Что это сейчас произошло? Кто этот человек? Почему он меня ударил?»

Капитан- лейтенант ничего не отвечал, но продолжал смотреть в лицо Руслана остекленевшими глазами, не мигая, попыток убежать не предпринимал, агрессии не проявлял, просто стоял и смотрел. Решение пришло, исходя из произведения Достоевского- простое: «Есть преступление, но должно быть и соответствующее наказание». Руслан отнюдь не терзался сомнениями, подобно бедному студенту Раскольникову: «Тварь я дрожащая или право имею?» Тем более, что был абсолютно уверен: никогда ранее не видел этого человека. У стены напротив стола врача–хирурга стоял огромный дореволюционный сейф ярко- красного цвета. Ширина его была около двух метров, высота – более трех, весил этот артефакт шесть тонн. По разговорам старожилов, из- за огромного веса его не смогли загрузить на корабль убегающие за границу врангелевцы.

От прямого удара в левую верхнюю скулу незнакомца швырнуло к сейфу, о который он ударился всем телом, и как подкошенный рухнул на пол. В проеме двери появилась испуганная фигура Иры Гуцунаевой, прибежавшей на шум с выражением неподдельного ужаса на лице. «Дессæгтæ, дессæгтæ, амардтай йæ» («Ужас, ужас, ты убил его»), вскрикнула она, увидев на полу бездыханное тело капитан- лейтенанта. Асланов и Ира склонились над незнакомцем.

– Ира, он вроде не дышит. Что делать будем?

И тут проявились решительность и стальная воля осетинской женщины.

– Бери его на руки и неси на кушетку в мой кабинет!

Асланов, подхватив капитан- лейтенанта, рванулся в кабинет к терапевту, бросив тело на кушетку, разорвал на нем форменную рубашку, благо майки на незнакомце не было.

– Руслан, делаем закрытый массаж! Я дышу «рот в рот», ты делаешь четыре качка в области сердца. Начали!

Через три минуты незнакомец задышал.

– Надо его немедленно направить в реанимацию. Ты согласен? Асланов кивнул головой. Капитан- лейтенанта тотчас доставили в реанимацию. Ира Гуцунаева пятый год работает в военно- морском госпитале, знает многих, в том числе и врачей реанимационного отделения. Ей не составило особого труда попросить врача на том конце провода внимательно понаблюдать за состоянием поступившего офицера Владимира Руденко, особо это не афишируя. Удостоверение офицера они обнаружили в правом наружном кармане форменной рубашки, из него явствовало, что Руденко служил в информационном отделе штаба Черноморского флота. Руслана Ира в отделение реанимации не пустила: «Пойдешь через час. Пусть картина прояснится».

Через полтора часа томительного ожидания Ирине позвонили и сообщили, что состояние поступившего капитан- лейтенанта Руденко стабильно удовлетворительное, и его перевели в терапевтическое отделение.

…Капитан- лейтенанта Асланов обнаружил лежащим на койке у входа в палату, левый глаз его заметно заплыл. Присел на край койки. Выдержав паузу, Руслан начал первый:

– Володя, из- за инцидента меня лишат диплома, в любом случае виноват я, ты – больной, я – врач. Давай вытаскивай меня, Володя, иначе мне капут.

Руденко внимательно выслушал, а затем неожиданно спросил Асланова:

– Слушай, а почему ты меня не спросишь, зачем я тебя ударил? Нас тут в палате четверо офицеров, мы уже успели тебя обсудить, а тот, крайний, Николай, тебя хорошо знает, ваши корабли на «Угольной» рядом стоят. Ты же на плавбазе «Виктор Котельников» служишь? Получилось все из- за того, что морда твоя жидовская не понравилась. Это Коля мне потом в палате рассказал, что ты осетин. Да я и сам погорячился, ну да ладно, что- нибудь придумаем. Давай- ка тащи три коньяка, чтобы лучше думалось.

Уже на выходе услышал голос Николая:

– Я же говорил, он не жадный…

В магазин пошел через приемное отделение, рассказал подробно Гуцунаевой о разговоре с капитан-лейтенантом.

– Сейчас иду в магазин за коньяком, – закончил Руслан.

…Затем они пили коньяк с Володей и тремя больными из его палаты. Выдули все три бутылки. Асланов начисто забыл о цели своего визита и только прощаясь, Руденко молча протянул ему сложенный вдвое лист бумаги. Уже в приемном отделении он отдал его Ирине, она прочла его вслух. Начиналась записка словами: «Находясь в приемном отделении с температурой более 39 градусов… и заканчивалась: «по инциденту я и Асланов претензий друг к другу не имеем».

Асланов поднялся на второй этаж и подал записку дежурному по госпиталю майору медицинской службы Шевченко, на имя которого она была написана Руденко. Подробно изложил ему суть инцидента в приемном отделении. Шевченко внимательно выслушал его доклад, затем показал запись в журнале учета происшествий. Асланов прочитал запись Шевченко, где было указано, что капитан- лейтенант Руденко первым ударил дежурного врача- хирурга по лицу.

Шевченко с ненавистью процедил сквозь зубы:

– Не будь этой записки от Руденко, тебя как минимум лишили бы диплома, как максимум – завели бы уголовное дело. Я не знаю, как ты уговорил Руденко написать на мое имя докладную, но я не верю, что он тебя вообще ударил. Завтра я все равно доложу начальнику госпиталя.

Слово свое он сдержал. Утром после сдачи дежурства вновь заступившему врачу- хирургу в приемное отделение Асланову позвонила секретарь начальника госпиталя, сообщив, что его хочет видеть «главный». В кабинете начальника госпиталя кроме хозяина никого не было. Сделав три шага от двери, Руслан доложил о своем прибытии. Начальник госпиталя оторвал голову от лежавших перед ним бумаг, снял очки и стал внимательно рассматривать офицера.

– Скажите, Асланов, капитан- лейтенант Руденко действительно Вас ударил? Или дело обстояло по- другому? Откровенно Вам скажу, я не верю ни одному Вашему слову. Вы, кавказцы, лицемеры и лично Вас надо было бы лишить диплома. Но так как Руденко написал объяснительную, Вам просто повезло. Вы мне лично крайне неприятны, и я не хочу дальше с Вами общаться. На том и разошлись. Из кабинета начальника госпиталя Асланов вышел несколько удрученный. «Надо же, «кавказцы лицемеры», недалекий человек какой- то, про себя возмущался Руслан. Суббота для лейтенанта выдалась выходным днем. На окраине Севастополя он снимал комнату в частном доме у двух одиноких стариков.

«Поеду- ка домой и хорошенько высплюсь», – решил Асланов. Конечная остановка троллейбуса была как раз на площади перед военно- морским госпиталем. Как всегда, в троллейбус набилось много народу: мамы с малышами, школьницы и школьники в пионерских галстуках, ну и, конечно, бабушки и дедушки. Наконец битком набитый троллейбус тронулся. Руслану досталась возможность стоять на второй ступеньке у заднего входа. Несмотря на то, что все фрамуги и форточки открыты, в троллейбусе стоит страшная духота. Проехали Ушакову балку, Угольную. На остановке Судостроительного завода в переднюю дверь троллейбуса втиснулись пять рабочих, еще трое – в заднюю. Вошедшие были в брезентовых спецовках – грязных и покрытых ярко- оранжевой охрой. В таких спецовках работают в доках, где они очищают днища кораблей от ракушек и старой краски. Но это было не самое страшное. Рабочие, стоявшие на ступеньках задней двери, где ранее стоял Асланов, стали громко переговариваться с передними, обильно сдабривая свою речь ненормативной лексикой. Матерились эти рабочие так грязно, что пассажиры троллейбуса разом замолчали, в салоне повисла тишина.

Первыми не выдержали молодые мамаши, они вежливо попросили рабочих не травмировать психику их детей. На что последние покрыли трехэтажным матом и мам, и стоящих рядом с ними молодую поросль, и всех их родственников до седьмого колена. Женщины, видимо, не желая сдавать свои позиции, не нашли ничего лучшего, как обратиться к офицерам–пассажирам с просьбой утихомирить разбушевавшийся пролетариат. Но офицеров в троллейбусе было двое – стоящий в нейтральной середине пожилой капитан второго ранга, явно не боец, и лейтенант Асланов, по воле судьбы оказавшийся рядом с рабочими у задней двери. «Беда не приходит одна, – подумал с тоской Руслан, – одну неприятность пережил, и вот тебе вторая». Лейтенант негромко выдавил, обращаясь к рабочим:

– Послушайте, ребята, вы бы прекратили нецензурно выражаться, здесь ведь дети и женщины.

Спереди раздался рев одного из рабочих:

– Петро, кто там напрашивается, дайте ему в хайло.

Однако в «хайло» Асланову было трудно дать, рабочие стояли ниже по уровню, в менее выигрышной позиции, они могли лишь толкать его в живот. Три головы находились на уровне груди Асланова. Скорость и точность ударов, а также сила, с которой они наносились лейтенантом, стала увеличиваться. Пятеро рабочих рванулись к ним на помощь, топча и мам, и детей, и даже капитана второго ранга. Казалось, весь троллейбус единым фронтом выступил в защиту лейтенанта. Рабочие ревели, пассажиры визжали, Асланов отбивался. Водитель троллейбуса резко затормозил и открыл обе двери, отчего трое рабочих и лейтенант разом выпали из транспортного средства. Лейтенант понял, что вне троллейбуса силы явно неравны, и принял единственно правильное решение. Лягнув напоследок неосторожно приблизившегося рабочего, Руслан побежал. Минут через пятнадцать перешел на шаг, осмотрелся и подвел печальный итог: фуражку потерял, правый погон начисто оторван, форменная рубашка порвана в нескольких местах.

«Надо идти к Гале», – решил Асланов. Галя Духовая работала в Доме офицеров, преподавала в музыкальном кружке, учила детей азам игры на фортепьяно. Однако негласно вела и частные уроки, занималась с детьми после окончания рабочего дня в музыкальном кружке. Жила она в комнате, предоставленной ей лично по распоряжению начальника Дома офицеров в том же здании, но имевшей отдельный вход. Вот туда- то и устремился лейтенант. Он был уверен, что она в Доме офицеров из- за загруженности, ибо официальные и частные уроки практически не оставляли ей времени на личную жизнь. А личная жизнь была в лице Руслана вот уже год с лишним. Один комплект воинской формы лейтенанта хранился у нее в шкафу. Лейтенанту повезло, еще издали он увидел ее на ступеньках на выходе из дома. Она его тоже заметила и остановилась, поджидая. Но увидев, в каком состоянии его внешний вид, остолбенела, продолжая молча его разглядывать.

– Галя, мне бы переодеться у тебя надо, – начал Руслан.

– Можно было бы и поздороваться, – услышал он вдруг. Повернувшись направо, увидел говорившего – высокий парень спортивного сложения, лет на пять старше Руслана, в синей безрукавке, серых брюках и кривой ухмылкой на лице. Галя молчала. Асланову в ее молчании что- то не понравилось.

– А ты кто такой будешь? – с неподдельным удивлением и любопытством спросил, полностью развернувшись к парню, Руслан. Галя схватила его за руку. Поздно. Парень уже лежал на земле. Асланов почувствовал вдруг, как чьи- то сильные руки стиснули его с обеих сторон, заставляя наклониться вперед. Только тут он обратил внимание, что у обоих мужчин, стоящих по бокам, брюки с красными лампасами. Надели на него наручники и потащили к милицейскому УАЗику. В машине ему эти два бугая ногами наглядно объяснили, что сотрудников милиции руками трогать нельзя. Руслану пришлось согласиться, доводы были убедительные.

В отделении милиции его поместили в изолятор временного содержания, наручники сняли, документы забрали. Минут через двадцать вывели его из «обезьянника» и повели по узкому коридору в кабинет к дознавателю. Дознаватель, парень лет двадцати семи, держал в руках его удостоверение личности (офицерам паспорта выдают лишь при увольнении в запас). Сопровождавший Асланова сержант придвинул стул к столу и удалился, лейтенант присел, и они с дознавателем уставились друг на друга. У хозяина кабинета светло- соломенные волосы, зачесанные назад, под носом – тонкие усы того же цвета, нос прямой. Ну вылитый немец. Дознаватель, наконец, начал:

– Назовите Ваше полное имя, отчество и фамилию.

Асланов назвал.

– Дату и место рождения, национальность.

Асланов назвал.

Затем следователь и задержанный перешли на осетинский язык, вернее, перешел следователь, а Руслан машинально начал отвечать. Выяснилось, что зовут его Таймураз Ревазов, родом из Алагира, где родился и Асланов. Перешли к сути случившегося.

Ревазов объяснил, что ударил он начальника уголовного розыска отделения милиции района, но парень он не мстительный, и с ним можно договориться.

– Сейчас я его позову, поговори с ним, – сказал Таймураз, после чего позвонил ему и пригласил в кабинет. Начальник УгРо и Асланов приветливо поздоровались, познакомились. Руслан искренне принес извинения за подбитый глаз, Василий также в долгу не остался и извинился за экзекуцию в милицейской машине.

Дабы уладить инцидент и закрепить знакомство, Руслан пригласил Василия и Таймураза посидеть в ресторан «Старый Крым». Василий в свою очередь предложил позвать еще двух ребят из прокуратуры. Асланов горячо поддержал инициативу, а так как дело было к вечеру, решили выехать сразу. По дороге Руслан попросил проехать новых друзей через Дом офицеров, быстренько прошел к Гале, чтобы привести себя в порядок и заодно переодеться.

В ресторане им предоставили стол у колонны, откуда открывалась панорама всего зала. Заказали шашлыки, салат, зелень, водку, коньяк… Пока готовили заказ, Руслана познакомили с ребятами из прокуратуры, оказалось, что они ненамного старше его. Оба окончили юридический факультет, но Коля – Симферопольского, а Саша – Краснодарского университета. Парни простые, с хорошим чувством юмора. Сразу попросили Василия рассказать о травме его глаза. Тот переадресовал их к Асланову. Руслан начал рассказывать о своих злоключениях в подробностях с госпиталя, плавно перешел к троллейбусу, как Василий вдруг прервал его:

– Так вот чья фуражка у меня в кабинете на вешалке, а мы- то думаем, кто этот погромщик- армянин, тебя пассажиры троллейбуса так окрестили. Искали мы тебя, брат, как раз на перехват выехали, а ты мне в глаз съездил и операцию сорвал.

Посмеялись. Руслан закончил свой рассказ словами.

– Я атеист, не суеверный, но вчера была пятница, тринадцатое, три инцидента за два дня – немного ли для меня одного? К тому же сдается мне, это еще не конец, и я опять влипну в какую- нибудь историю.

Саша- прокурор обнял Руслана за плечи. Всех присутствующих развеселили последние слова Асланова. Таймураз ответил за всех:

– Рядом с тобой сидят представители прокуратуры и родной милиции, что еще может сегодня с тобой произойти, ты под нашей охраной?! Давайте- ка вмажем по бортовой, кто что пьет?

Водку в компании предпочитали двое – Руслан и Василий, остальным Асланов до краев наполнил фужеры коньяком. Постепенно разговоры вошли в нормальное русло, о работе уже никто не говорил, музыканты заиграли что- то в танцевальном ритме.

По залу прошла волна оживления, многие из присутствующих прошли на площадку перед музыкантами, начались танцы. Мимо их столика продефилировала девушка с явным намерением присоединиться к танцующим. Окинув сидящих с Русланом мужчин дерзким бесцеремонным взглядом, девица неожиданно для присутствующих двумя руками задрала свою плотно облегающую юбку, затем внезапно высоко забросила свою левую ногу перед лицом Асланова и уселась верхом на его колени. Ловко обвила лейтенанта за шею руками и алчно впилась губами в его губы…