Давить собак

Лада незаметно втянулась в процесс, и на этот раз вместо «поделки» у неё получилось нечто особенное. Вот только Небесная быстро вернула её на землю, напомнив, что продаются милые коты, а ангелов с детскими лицами в наше время не сыщешь даже в церквях, ведь они никому не нужны.

 
* * *
 

По офису ползали самые дикие слухи, а Паша не мог прийти в себя. Повышение произошло так неожиданно и фантастично, что он растерялся. Бывший старкур, громко бурча, вытряхнул свои вещи из тумбочки, послал всех и каждого на хутор к дедушке и выскочил вон. За ним потянулись и курьеры. Они не ушли насовсем, а устроили экстренное совещание в курилке. Потом в крошечный перегороженный стеллажами кабинет заглянул начальник отдела продаж, уточнил Пашино отчество, пожелал успешной работы, огромной зарплаты, исполнительных подчиненных, быстрой доставки, тупых конкурентов, а заодно бурной личной жизни. А в знак доброй воли и для налаживания дружеских отношений пригласил провести вечер в компании крутых руководителей.

 
* * *
 

Лада делала всего лишь милых котов. Творила и не задумывалась ни о чём, кроме самого процесса. Всё получалось легко, но слишком заурядно, а перед глазами ещё плавали чистые, незапятнанные образы ангелов. Поэтому она навела порядок в мастерской: постирала и развесила свежие занавески, выбросила весь ненужный мусор и превратила «творческий» беспорядок в уютный творческий порядок. Правда, котов получилось в два раза меньше, чем нужно. Покачав головой, Небесная заявила, что не будет кормить её даром, но может совершенно безвозмездно напоить. Поэтому предлагает передохнуть в одном не очень пафосном ночном клубе. Там, дескать, не водятся таланты, поэтому можно набраться вдохновения.

 
* * *
 

Вечер шёл ни шатко, ни валко. Паша и сам не понимал, для чего согласился идти в ночной клуб: пить он не любил, коллег по работе не уважал, а от дрожащей, разрывающей уши музыки и вовсе превратился в вытащенную из-подо льда рыбу. Хотелось нырнуть обратно на дно в привычную тихую гавань, где не надо понимать скабрезные шутки и улыбаться. Головокружение от неожиданного прыжка из курьеров в старкуры уже прошло. Бит забивал мозги, и окружающий расплывчатый полумрак казался школьным спектаклем, в котором заставил участвовать классный руководитель. Отвратительное ощущение, когда тошнит, рот зажимаешь из последних сил, а сбежать не можешь.

Он завис в очереди в туалет и в свете люминесцентных прожекторов увидел её. Расплывчатый силуэт в дрожащем мерцании – явление непорочного ангела…

 
* * *
 

Лада почти оглохла от «долбёжки», по недоразумению названной музыкой, и сильнее всего хотела сбежать в уютную мансарду, подальше от грохота, пьяных мажоров и вечно хихикающих девиц в коротких юбках. После такого вдохновения можно создать только «Банки с супом Кэмпбелл».

Она застряла в бесконечной очереди в туалет и увидела его. Симпатичного парня из книжного магазина на пересечении проспекта Победы и переулка Горького в центре пафосной Москвы…

Взгляды пересеклись, и глаза встретились. Ритм подталкивал их друг к другу. Сердца трепыхались в такт бешеной музыке, пытались пробить невидимую преграду и слиться в один неразделимый пульс. Они двинулись одновременно и одновременно остановились. Снова пошли, будто по команде, и опять застыли. Медленно, как в чарующем танце, приблизились, пока не сомкнулись ладони. Пальцы вцепились в пальцы, и они продолжили плавно кружить, не замечая рваного бита и усмехающихся пьяных рож.

Мир может на некоторое время исчезнуть, если очень, очень сильно захотеть.

 
* * *
 

Следующим утром секретарша шефа вручила Паше аванс, ключи от фирменных жигулей и отдельной комнаты в общежитие. И уже к вечеру, преодолев плохо скрываемое презрение коллег, он выскочил с работы, купил огромный букет алых роз и поехал на свидание. Подкатить на машине намного элегантнее, чем выбраться из потного метро.

Но больше всего на свете он хотел, чтобы мир снова исчез, и они остались только вдвоем.

 
* * *
 

Лада не могла работать, есть, пить и даже думать до вечера. А когда увидела Пашу, все спаянные вместе чувства с таким рвением кинулись в пустую голову и втянулись в тело, что она начала задыхаться. От радости кружилось перед глазами и путались ноги. Каждое прикосновение пробивало током. По сравнению с этим всепоглощающим чувством, её недавнее порхание казалось прыжками в мешке.

Ненавистный город стал родным, тёплым и душевным. Старые московские бульвары, растянувшиеся по пологим холмам, нежились в объятиях ясеней и клёнов. Прохожие скинули тёмные плащи теней, их души засветились радужными переливами и засверкали россыпями искр. Скомканные, мятые, серые лица прорывали неожиданные улыбки.

Хотелось обнять людей, бульвары, город и раствориться в добродушной неге, но Лада не решалась выпустить Пашину руку, а в другой горели красные розы. Она говорила так долго и так много, что проглатывала слова и даже предложения, но он всё равно понимал и только улыбался, изредка бросая расплывчатые взгляды вперёд. Вспомнилась мимолётная встреча в Долинске, так и не ставшая поводом для знакомства. Лада убеждала, что еще тогда все поняла и верила в новую встречу. Паша согласился – это судьба, хоть и ничего не вспомнил, зато начал называть её – моя знакомка. Он вообще готов был признать правдой что угодно, лишь бы не отпускать её руку и вечно чувствовать в пульсе трепетное биение её сердца, которое стучало рядом до утра.

 
* * *
 

Работа старкура мало отличалась от курьерской. Много бессмысленной беготни и презрения, а толку чуть. Паша пытался вникать в подводные камни бизнеса доставки, но мысли то и дело убегали к Ладе. Он усилием возвращал их обратно и заставлял себя думать, как сделать «побегушки» более выгодными. Оказалось, что заставить людей работать, особенно если они не хотят, очень тяжело. А выколачивание незаслуженной прибыли и вовсе противно его натуре. Тогда Паша попытался сделать то, чего давно хотел: облегчить курьерскую работу, помочь тем, кто не справлялся, поддержать тех, кто тащил на себе большую часть нагрузки, но на него всё равно смотрели, как на врага. Поэтому он снова отвлекался, вспоминал о своей нежданной любви, и окружающий мир тускнел, как когда они оставались одни.

Каждое невесомое движение и дразнящее прикосновение – открывало его заново и превращало в «праздничный торт». Одновременно хотелось слизать сливки и любоваться, не дотрагиваясь. Скинуть покровы и обнажить саму сущность. От сплетения душ разлетались разряды и электризовали всё вокруг. Лада словно смотрела в зеркало, одновременно изнутри и снаружи, и не могла оторваться от отражения. Насытиться и почувствовать – хватит – проникнуть дальше невозможно. Они сложились во что-то неразделимое: границы стёрлись, улыбки перепутались с поцелуями, а жар сплавил тела.

Паша не видел ничего, кроме пылающих глаз, и поддавался сладостному гипнозу. Всё тускнело и превращалось во что-то невесомое и несущественное. Больше не нужны слова, чтобы выразить чувства. Они распирали изнутри и разливались вокруг праздничным фейерверком. Их всё равно не проявить иначе. Не придумали такого языка, который может описать любовь. Все её перекаты: от первого взгляда, влюблённости и томительного ожидания до дикой страсти и борьбы двух одинаковых и разных душ.