Эпюра. Том 1

– Вот ты смотри, я восемьдесят процентов за свою отдал, – вытянул руку в направление нашего хода, – ты вообще с шести лет работаешь, полностью за свои деньги купил. И в чем мы виноваты, что успешней? – разблокировав двери, сказал я.

– Да ни в чем. Просто обходи их стороной Рам, если будут возникать по поводу заработка. Все богатство любит тишину.

Должно стать горько от этих слов. Стало. Столько не от факта навязываемой обществом необходимости скрывать свой достаток, сколько от возможных действий со стороны завистников.

– Рамиль! Стой! Ты уже завтра сюда приедешь, так что поставь машину где-нибудь в другом месте. Береженого бог бережет, сам знаешь…

– А не береженого конвой бережет, – улыбнулся я в ответ. – Хорошо, услышал.

Замок на Audi Декарта отворился, и он сел.

– А ты как с той девчонкой? Ну у которой денег не хватало. – Опустил переднее пассажирское стекло на пропеллере.

– Никак. На секс не захотела. Минет с окончанием только.

– Тоже не плохо. А что, не хочешь ее что ли?

– Одногруппница все-таки, еще опозорюсь, будет всем рассказывать. С ними еще полторашку лет нужно отучиться.

С прошлого года мы каждую сессию заканчивали по одному сценарию: водка, сауна и шлюхи. Боится опозориться… Каждый раз его не хватало и на десять минут. Минет оканчивался уже на третью. После летних экзаменов он предложил вообще снять всего одну на двоих. Стыдно.

– Погодь, так давай у тебя ее выкуплю? – вытянулся жирафом и оперся руками на соседние сиденье, чтобы лучше слышать Декарта через окно, – сколько там? Две?

– Две триста.

– Ну отлично, еще чутка добавишь и на час снимешь шалаву. По рукам?

Каждый из нас чувствовал себя рабовладельцем. Кто будущим после сделки, кто нынешним. Что рот, что щель между ног, мне без разницы.

– Хорошо, я ей скажу. Думаю, согласится. Все, Рама, до завтра.

Декарт поднял стекло, включил передачу.

Машина с кольцами исчезла.

Ночь прошла, как и следующие два дня– по стандарту. Вместо консультации – защита отчетов по прошедшей практике у вторых курсов. По целых два часа мурыжили тридцать человек. Моих отчетов девятнадцать, сделанных еще в ноябре. Для них три месяца практики – курорт. Жаль, что этот этап уже пройден мной в прошлом году.

Жару защиты я отсиживал в машине. Мало ли, какие разбирательства после будут. Лучше сразу решать.

В Вконтакте приходят каждые четыре – шесть минут плюсики. Отчеты проходят. Последний девятнадцатый – плюс. Все что я делал прошло.

"Выйти из беседы" – делать здесь больше нечего.

У Декарта сегодня намечался экзамен «четыре в одном». Все студенты любили такие экзамены. Можно учить всего один предмет до талого, а другие спустя рукава. Но мой друг учился добросовестно, как и полагалось по уставу заведения. Не отличник. Хорошист.

Ммм…, песня на сегодняшний поход в сауну – из динамика доносились слова: "Орел, что – решка, мне похуй, мне тоже. Базаришь?…".

Телефонный звонок.

– Алле?

– Фарту масти. Поздравь. На четыре вытянул, – фонило радостью.

– Красавелла. Ты сейчас к парковке идешь? – хрипло сказал я в трубку.

– Да, жди, сейчас подойду…

Я засекаю время. Люблю это делать при ожидании.

Четыре минуты, сорок пять секунд ровно. Дверь машины открылась.

– Все? Все кончено?

– В парилке еще не кончили! – разрывался со смеху Декарт от сказанной самосмейки. – Должница, кстати, готова хоть сегодня.

Ржавые шутки. Ничего не меняется.

– Отлично, тогда поехали.

Еще пока сидел и ждал результаты, позвонил в сауну и забронировал на два часа самый большой зал. Деньги что Декарт, что я не считали в это время. У каждого свои цели, но на такие мероприятия никогда не жлобились.

– Заказал, кстати. Уже час как нам водичка греется.

– Это хорошо. А моя шалавка шмоньку бреет, наверное, – позитив излучался сам собой из его слов. – Тогда сейчас должницу дождусь и приеду. В ту же едем?

Я кивнул. Декарт вышел.

Время семь вечера. Дороги уже наполовину пустые. Новогодняя суета манит. Двадцать седьмое – не канун нового года, однако время схватиться за голову тем, кто еще не купил подарки. Толпы людей в магазинах, ларьках, павильонах. Пока стою в пробке, приятно наблюдать за всем происходящим. Веселые пары за ручку, друзья. Женщины, мужчины идут с работы. Все счастливые. Новый год всем прошивает мозги своей атмосферой.

Я съехал с дороги по указателю. Туда мне, к зданию с множеством труб, из которых выходят кубометры пара каждую секунду.

На входе в сауну стоял человек в знакомой куртке – рабовладелец, приехал уже. С ним девушка в мини юбке, длинных сапогах под зеленую крокодиловую кожу, меховой жилет, задушенный палеными змеями Gucci.

Мест возле сауны для повозок много, но свободных – единицы.

– Сюда, сюда, – показывает друг рукой на место рядом с его же машиной.

Заведение, где проводили все мужские посиделки за жизнь и оргии, прекрасна. Как говорил Декарт – блатняковая. На входе гостей встречал белый мрамор с ажурными плинтусами из красного дерева. Красное дерево везде – стойка, мебель. Свечённая тысячами лампочек тяжелая люстра по середине большого зала. Ресепшн королевский, женщина соответствующая.

По правой стороне находился гардероб. Маленький диванчик заметил друг, как только вошел. Женская компания на нем мило щебетала. Три дырки на любой вкус. Обычно здесь пять сидят, сегодня недобор. Тонкие, упитанные, бледные, загорелые. Короткая стрижка, волосы до талии. У каждой имя на бэйджике. Как по мне – можно было обойтись и номером.

      Женское мясо сбило своим видом. То, что привел Декарт – маленькая неказистая шкварка.

– Ну что встал? Бери! – металлом сказал я. – Бери рыжую. Вон ту.

Анжела. Любил ее заказывать. Каждый раз все как в первый. Краса. Всем шлюхам пример раскрепощенности.

– Нет. Алиса, не заняты? – остановил встававшую уже на изготовку рыжую падаль, – пройдемте с нами.

      Данная щель мной еще не оприходованна. Вот и отлично. Увижу ее в деле со стороны.

– Три с половиной час, – сказала Алиса, поправляя свои русые волосы, – и деньги вперед.

Друг перевел на меня взгляд

– Без проблем.

Второпях расстегнул я пальто и достал бумажник. Передал три купюры.

Он докинул еще тысячу.

– Пройдёмте на траходром, милочка, – протянул девушке денежную подачку, посмотрев на меня, – Рам, по сколько за сауну скидываемся?

Платили всегда пополам, но этот раз оплатил я полностью. Вот оно, мое спасение от мозговыносящего процесса в выборе новогоднего дара – нашел.

– Не бери в голову. Твоя доля – подарок на новый год. Отдыхай.

Пока шел диалог, нас всех четверых спровадили в отсек отдыха. Бассейн. Парилка. Раздевалка. И вишенка – бильярд в десяти метрах напротив входа.

Алкоголь ни я, ни друг не приветствовали в этом деле. Все на трезвую, все аккуратно.

– Бильярд не занимать, мы там будем с Алисой, – не прошло и секунды, как администратор сауны захлопнулась дверь с обратной стороны.

Декарт взял арендованную блять за руку, они прошли в нужную сторону. Я же повернул голову в бок.

– Тебя хоть зовут как?

      Знал ее имя, но все равно спросил. Идиоту простительно.

– Лиза… – ответила слабеющим голосом, смотря на стол с шарами, – я тебе отрабатываю?

– Так вышло.

На бильярде через две минуты проститутка засовывала сферический инвентарь себе в отверстия и дико, как лошадь, ржала на пару с новым ебарем на час. Той посношаться – что зубы почистить. А Лизе страшно, лицо побледнело.

Я прошел в раздевалку, остановился у дубового стола, расстегнул пиджак. Снял. Лиза как вкопанная с завороженным взглядом смотрела в сторону пары. Руки с красным маникюром дрожали. «Целку хранит? – подумал я. – Для того первого и единственного. Рот вместо пизды – женская логика…»

– Лиз… Лиза-а… Где ты там? – облокотился я о стол.

Робот Елизавета – прототип один повернулась. Страх в ее глазах нарастал. Сделала она пару шагов, села на колени в двадцати сантиметрах от меня.

– Как это там правильно делается? Я не знаю… – бурчит как на допросе.

– Достаешь и язычком начинаешь работать.

Ширинка медленно расстегнулась на моих брюках. Мгновение – их больше нет на мне. Следующий уровень – нижнее белье. Сняла. Секунд пять не решалась. Приняв неизбежность, приступила к работе.

С того мордобоя не все зло отдал Василию. Пару демонических существ было припасено на случай. Сейчас как раз такой… Наполовину я уже поделился этими тварями с ней. Минута орального процесса, пять, десять. Старалась делать усердный вид.

– Все отдохни. На первый раз достаточно, – вышел я из ее рта.

Лиза убрала свисающие слюни с себя и члена, свои руки после положила на бедра.

Тошно. Денег не жалко, от процесса мне стало тошно. Думал на полтора часа затяну. Лиза сдерживается. Не плюет от отвращения. Сидит и просто смотрит в даль стеклом. С розовой, ненакрашеной губы стекает остаток слюны на ее юбку.

Я сел на стол. Рубаха пропиталась влагой и обтянула сверху. Залакированная прическа потеряла форму. Уже в бассейне Декарт пробовал Алису – слышались брызги от бьющихся конечностей о воду.

– Еще долго? – робко спросила Лиза.

Мой взгляд поднялся до потолка. Выдох. Курева бы сейчас…

– Не знаю, пока не кончу… Долг, Лиза. Долг отрабатывать надо…

Ее голос без какой-либо начинки. Эмоции, интонации – все проходило мимо речи. Набор слов, не более. Даже поза, даже голова находилась неподвижно. Заледенела.

– Прошу… Кончи и отпусти. Отпусти меня… Молю…

Сердце колотило с ее слов. Закрыл глаза. Дышалось тяжело. Все по понятиям происходило здесь, но какой-то волк рвал грудину. В горле комок что не проглотить – ни капли слюны. Задыхаясь, я спрыгнул со стола.

– Хорошо.

Согласие включило во мне режим зверя. Подошел к станку, швырнув ее руку с силой орангутанга. Меня не остановить. Перекрашенные вишневые волосы были намотаны на руки, как канаты. Стояк поглощён целиком. Началась минута страданий. Я насаживал голову и отпускал с рьяной скоростью. Тушь текла каплями по ее щекам. Задыхалась Лиза. Больно Лизе. Но это ее выбор. Секунд сорок она выдержала. Еще, еще…

– Да-а, – кончил…

Слил. Вышел из Лизы.

      Дьявол остался, не отпущен, задержан.

– Все, Лиз, можешь идти, – размотал волосню, – отработала.

Я покинул комнату и плашмя кинулся в бассейн. В углу, в воде отдавалась Алиса Декарту.

На дне не распространяются звуки. Ничего не слышно, что там происходит наверху. Умел бы я так в нужный момент по ситуации в жидкость нырять – полезная функция для мозга. Никого не слышать.

Вынырнул, иначе задохнусь.

– Ну как там, Рамиль, все ок? – проглатывал гласные Декарт.

Я не смог выговорить ни слова, поэтому показал большой палец вверх. Выйдя из бассейна, снял черную рубаху и кинул в воду. Вернулся в раздевалку. Там минетчица вырыгивала свой полученный белковый ужин.

– Блять, ну не здесь же, в сортир иди… Там справляйся, – поднял ее за локоть.

Она ушла. Я заново уселся на дубовый стол. Всего три минуты хватило проблеваться – Лиза пришла обратно с белым полотенцем.

– Это правильно, сама нарыгала, сама и убирай. А то проверяющие нас это делать заставят.

Жертва медленно встала в недавнюю позу. Вытирала по кругу, как уборщица. Профессионально. Закончила и встала предо мной.

– Я могу идти? Я же свободна?

Хоть кто-то должен соблюдать здесь слово.

– Да, сейчас провожу.

Брюки без трико, пиджак на голое тело. Больше ничего не надо. Любой мороз меня не остудит. Зачем мне туда? – не знаю.

Вышли оба на уличную стужу.

Машины замело метелью, пока мы были в сауне. Мою тоже – обметать придется.

– Знаешь, я продалась за эти работы Декарту, – посмотрела Лиза вдаль, – а потом уже тебе… Меня без них отчислили бы к слову… Ты сейчас абсолютно прав, делай с этой жизнью что хочешь, за деньги можно оправдать любое дерьмо… Но ты понятия не имеешь, что я, что многие люди и не за такое с головой хоть куда. У меня мать больная, денег не то что нет, долги только растут почти ежедневно. Вам это повидло, смотреть на чужую безысходность? А? – Выдох Лизы зимним воздухом. – Мир не ваша игрушка!

– Ты сама выбираешь, что тебе делать, – не раздумывая мой ответ. – Никто тебя не заставлял.

Ее лицо омертвело после этой сауны. Бледное, как у обычного гостя морга. Находиться рядом с ней во истину противно. Несло всем, всем непристойным.

– Да не поймешь ты, никогда не поймешь. Декарту тоже это передай, – развернулась и ушла.

Снег. Значит новый год, – подумал я, с новой сигаретой, что завалялась в пиджаке. Затяжка, другая. Из тела вместе с дымом выходили пары ярости и злости на Лизу.

Глава 3

Белый потолок комнаты. Моей. Лежал в кровати. Слепило глаза зимним солнцем. Какой идиот не закрыл окна шторами? Ах да, пока что я не имею прислугу.

Поход в сауну закончился, Декарт остался доволен Алисой. Мне все равно, что там у него.

Тело с желудком внутри атаковал голод.

На стене в комнате висели часы с кукушкой. Время девять десятого. Без алкоголя вчера отлично провели время, да и на утро осадок разговора с Лизой стерся.

Быт мой проходил в коттедже всю жизнь. Точнее в двух. Сначала купленный, а потом построенный лично, совместно с отцом. Поэтому и колледж. Факультет строительства. Делать другое – ничего не умел, да и не хотелось.

Спускаясь по лестнице, заметил записку. Такие оставляют мне предки перед уходом.

"Рамиль, в холодильнике обед. Мама", – витиеватый почерк по всему листу. Спешила.

Бумажное послание отложил на ступеньку, а завтрак откладывать нельзя. Открыл холодильник, утыканный наполовину магнитиками с разных стран, в которых побывала моя семья. "Бразилия" упала, как и полагается по своему весу

– Борщ, молоко, капуста… да где же оно? – рыскал, с бормотанием, медвежьей лапой.

Нашел спрятанное – банку красной икры, начатой всего на одну ложку. Рядом семь пачек тонкого хамона, импортированного из Италии и представляющего для меня огромную ценность. То, что привозят оттуда на экспорт в Россию, никак нельзя считать продуктом высшего качества.

Вытащил одну упаковку мяса, достал кровавую банку.

Чайник в процессе кипения, можно строить бутерброды. Рядом с холодильником хлебница. Пусто. Из бакалеи остались только крекеры.

– Совсем, значит, по-буржуйски будем, – жестянка ударилась при закрытии хлебницы, – как, в принципе, всегда…

Икра в хамон заворачивается, соленым роллом.

      Окна французские на кухне, в пол и по всей длине комнаты. Черные вертикальные рейки разрезали прозрачное полотно на три секции. Все что происходило в помещении виделось с улицы.

Наши широты не обрадовали под новый год обилием снега. Тот если падал, то сразу таял. Земля сегодня была в коричневых проплешинах.

С приходом недоакадемиков на телепередачи, рассказывающих о вредности продуктах, сделанные с использованием ГМО, девять из двадцати соток нашего участка занимались под огород. Отдыхает земля, в новом году заново урожай придется давать, – смотрел я через окно на угодия.

Теплица, сарай – понатыкано по одной стороне строго по линии. Все построено с моим участием. Горд собой. С девяти лет началось и не заканчивается до сих пор.

Деревья без листвы, никакой зелени – унылый пейзаж, хоть и приправленный утренним рассветом.

Может позвонить Декарту? Он же не спит? – доедая последний кусочек мяса, заканчивал я трапезу.

Друг в отличие от меня имел более строгий режим жизни – подъем в шесть, обед в час, отбой в 22.30. Ни минутой раньше или позже. На первый взгляд дико от этого. Такой порядок был установлен им еще в четвертом классе и не менялся до сих пор. Что бы не происходило, он остается таким, кроме новогодней ночи.

Тыкнул на его иконку в записном журнале контактов. Гудок.

– Алле?

– Доброе, не разбудил?

– Да нет. Я давно на ногах… А ты только встал?

Посмотрел на себя – пижама на теле. Значит только встал.

– Да… поспать решил после всего семестра. Отсыпаться надо, четыре часа в день оставлять на сон тоже серьезная нагрузка.

На фоне у Декарта шла игра. Пробитие… Пробитие… Уничтожен. Все понятно – танчики.

– А, Рама! Сегодня же твои бомжи мяч будут гонять в гостях.

– Да, – я завелся, – во сколько?

– Без пятнадцати десять по Москве. На «Матче» будет трансляция.

Заказы из жизни совсем вытеснили мои увлечения. В принципе, как и с любой работой.

«Барос» – местная футбольная команда. За ее матчами я начал следить еще с тринадцати лет. Выигрывала даже кубок два года назад. Тогда в домашней игре их победа сложилась из случайного везения. Таким же методом мне достался билет на это событие. Редкой удачей охватило, когда я поставил на их победу всего тысячу в середине матча. Тогда «Барос» проигрывал в один гол. Коэффициент пятьдесят шесть. Шестидесятая минута – ничья, по одному забитому. Девяноста третья – пенальти. Хозяева забирают победу. Овации. Стадион ревет. Серотонин до ушей.

– Тогда как обычно, – вспомнилась звонкая денежная смс с той ставки, – приглашаю. Планов нет на вечер?

– Как неожиданно, – посмеялся в трубку Декарт, – ладно. Такси закажу туда. За пол часа тогда выйдем. Хорошо?

– Да, норм. До встречи.

      Я положил трубку. Вечер был занят, осталось всего-то занять свой день – десять часов.

Маята затянула похлеще рутины. Подсчитывал прибыль, пересчитывал наличку и баланс на карте, ужасался своим тратам. Триста двадцать семь тысяч – отлично. Тридцать уже потрачено, двести отдам последним траншем за BMW родителям. Остальное – на разгульную жизнь.

Денег каждый год все больше и больше с работ. Точнее даже не год, а каждый семестр. Реклама работала сарафанно. Всего-то – "делай как надо и будет как надо". Человеческая лень одних, наполняет карманы других.

Декарт зарабатывал тоже не мало. Заказы, задания, дипломы. Я окучивал шесть групп: свою и параллельную третьего курса, по аналогичному первачков и второшей. Друг же брал три – свою и две ниже. Работы много. С каждого по нитке, да и кофта выходит. Денег у людей не шибко, но стыд перед родителями за отчисление заставлял рыскать в поисках заработка на нашу с Декартом помощь. Не мажоры – предприниматели.

День сменила ночь. Рано темнело. В пять часов смеркалось, а в шесть уже не видно дальше пяти метров. Поселок дорогой, света хватало. Каждые сто пятьдесят метров бело-лунный фонарь.

Самое яркое время – зимнее. Все тратятся на фонарики, украшая свои дома. Сосед по правой стороне из торгашей – много зарабатывает. Весь фасад его дома задушен гирляндой. Во дворе елок с десяток – все обтянуты. Как-то был у него в гостях в канун нового года. Чай попили, о жизни покумекали. В центре комнаты стояла у него двухметровая елка. Вся строго в шариках. Ни мишуры, ни цветастой гирлянды – только шарики с ручной росписью. Красивые вблизи рисунки, вдали – многоцветная рябь. Так один шарик в целый Хабаровск оценивался. Вот куда надо стремиться, вот как нужно жить.

      Жалюзийные ворота в дом стали открываться. В нашем коттедже устроился гараж на первом этаже, и один навес. Под навесом мое место, гараж под родительский автомобиль – мерседесовская звезда S-класса.

Ворота закрылись, скрипнула дверь.

– Мы дома! Встречай! – звонкий голос матери.

Второпях я бросил просмотр видео хостингов. По лестнице сразу вниз.

– Привет, ма, – маленькая дверная щелочка в гараж, – а где папа?

– Покупки выгружает.

– Здесь я, здесь! – откликнулся он. – Сейчас иду!

Отец вошел. В руках у него продукты, два полных пакета.

– Держи, разгребай.

Условно в нашей семье это делал всегда я, как только что-то появлялось. Повелось это с детства. Каждый ребенок, видя пакет с покупной едой, желает обнаружить там что-нибудь вкусное: зефир, шоколад, газировку. Я вырос, а привычки остались. Поменялось только понятия «вкусняшек». Сейчас приятно найти дорогую колбасу, пармезан, икру.

Ужин пролетел. Все разошлись. Время без пяти восемь.

Декарт жил в этом же поселке. Соседства мы не имели, да это было и не обязательно. Его дом был в шаговой доступности. Пятнадцать минут дохлой собакой, или пять гончим псом. По такому асфальту как здесь пройтись за удовольствие.

Вышел.

Все дома горели, абсолютно каждый. Если долго смотреть на линии застройки, то в глазах рябить начинает. Мегаполис на минималках, на двух, трех этажах построенный. В каждом хозяин с бизнесом, а если без него, то с высоким чином на службе. У каждого своя история, каждый как-то да отличился в жизни. Успешно отличился.

Назначенное время соблюдено. Даже получилось чуть раньше – дошел за десять минут. Я отлично знал, что друг выйдет ровно в пятнадцать. Ебаная поминутная пунктуальность. На улицу повернул автомобиль. Желтые шашечки, линзовая оптика. Экстерьер Audi.

Детский сад, Декарт, штаны на лямках.

– Вы заказывали? – стекло у водителя опустилось.

– Да. Подождем минуту? Должны еще прийти.

– Три можно, – чиновничьим скупым голосом, – потом доплата за ожидание.

Скрипнула калитка. Вышел Декарт, суетно надевая черные перчатки и закрывая калитку жалюзийного забора. Сегодня он, как и я, в пальто, в черном.

      Окрестности маленькие. Быстро вышли из поселка на трассу.

На перекрестках в городе, пока стояли на светофорах, взгляд падал на людей, выходящих из автобусов. Там ехали все: молодые, старые, одиночки, пары. В основном ехали с работы. Хоть автобусом, хоть пешком: радость в конце серого дня уходить с «барщины». Все, к чему приучили людей. И не важно, что работа может быть и интересная, и в красивых помещениях, а живет человек в хрущевке. Он все равно должен радоваться, приходя к себе в клоаку.

Водитель нажал на газ, все растворились мутным пятном вдалеке.

Букмекерская контора. В основном парадном зале, при входе, толпился уникальный вид игроков – попаны бывалые. Они знали все: состав команд, травмы игроков, есть ли у них мотивация в победе или нет, будущие турниры и прочее. От этого несчастные отталкивались в выборе. Проигрыш этих был не минуем. В основном такие люди мечтатели по природе. А мечта у всех одна: поставить гроши, а выиграть состояния. Или даже не гроши. Все зависело от платежеспособности. Мужики по сорок – пятьдесят лет идут проигрывать все, что осталось с зарплаты за вычетом всех трат. Это довольно жалко. Одеты во все серое, старое, поношенное. Ничего нового из вещей у таких людей не появляется.

Когда заходили такие как мы, со ставкой не меньше пятитысячной бумажки, у неудачников зубы крошились в кокаин. Злоба одолевала. Только наличие у входа бульдогов сдерживали их силовые действия. Те справлялись со своей работой, иначе я бы забыл в это заведение дорогу.

Пиво. Вип-зал. Отдельная комната три на три с красным диваном и телевизором с полуторной диагональю. Ставка.

По деньгам такой досуг для Декарта и для меня ничего не стоил.

Нас сопроводили лично. Коридор не менее двадцати метров в длину, и каждая дверь – чья-то комната на матч.

Вывеска. Правила поведения в вип-зале:

      1) соблюдать чистоту и порядок

2) не курить

      3) за порчу имущества предусмотрен штраф

4) запрещаются любые половые акты

Последнее очень часто нарушалось посетителями. В самый первый месяц, после открытия заведения, посетители стали использовать данные комнатки в качестве съемных траходромов на полтора часа. Абсолютно все. Невозможно было забронировать комнату менее чем за неделю. Потом все прикрыли из-за изнасилования, что здесь произошло. В газетах столько вони подняли, что крутили еще месяца три. Теперь остались только беззвучные минетчицы. Без стука не заходят – значит для тех работа будет всегда.

Матч начался. Ставка сделана только на победу «Бароса». Пиво открыто.

– За твою ставку, – поднял бутылку Декарт, – чтоб прошла!

Дзынь. Как всегда, на удачу.

Прошло тридцать минут матча. Ничего путнего: одни ауты да недоугловые. Ни одного попадания в створ, ни одного нарушения. Сушат игру и только.

Так прошел весь первый тайм. Алкоголь закончился еще на тридцать пятой минуте. На кону – Хабаровск и два Ярославля.

– Не в этот тайм, так в следующий забьют. Пошли лучше покурим, – дарил надежду Декарт.

С красного дивана на улицу. Я на нервах. Азарт берет, не деньги. Закуриваю еще в трех метрах от выхода из конторы.

Пока следили за игрой улицу как ни странно замело. Правда после машин оставалась лишь зимняя слякоть. На выходе попаны тоже, как и мы курили из-за своих трехста рублей.

– Вип-зал додумались под сдачу толкать, а на вип-курилку мозгов не хватило, – покачал головой я из стороны в сторону, – со всеми, дескать, курите…

В толпе стоял мужик с дрожащими руками, лет сорока с виду, но по факту, наверное, и тридцати пяти не наберется. Стоял близко. Все услышал.

– Мужики, – затянул он, – глядите-ка, молодняку с нами на одной площадке пыхтеть не с руки.

Попаны остальные повернулась. Тот продолжил:

– Мать тебе вообще курить разрешает? Хипстер богатый. Деньги у предков выпросил, да мужиком себя возомнил на вечер?

Декарта как отрезало от сигареты. Он перестал кликать зажигалкой, выплюнул табачный сверток.

Я выдохнул сигаретный дым:

– На заводе батрачишь? С гулькин хуй зарплата, да-а? – обратился я ко всей толпе, – Вы кто, блять? Мужики что ли?

– Ты че, сука? В рожу свою сытую давно не получал? – крикнул рядом его товарищ по статусу.

Нутро закипело.

– Да, сытую. Но жизнь свою так устроил, да и друг мой тоже, – смел с себя сказанное от толпы дерьмо, – могли бы как вы тоже, на жопе ровно просидеть, да на один завод проходить, ничего не меняя.

– А ну, кулаком по хипстерам!

Пятнадцать разъяренных долбоебов – сила. Пора сматываться обратно в заведение. Дверь открыта. Преимущество за нами – они внизу, мы на крыльце. Срыв с места. Всего несколько секунд, и из враждебной улицы тебя встречают внутри конторы дружелюбные сотрудники безопасности. Хоть за деньги, но дружелюбные.

Забежали. Двое охранников преградили тем путь преследования.

– Стоять всем, – ладонь поднял один цербер, – поспокойней. Без драк и насилия здесь.

Виновник движа остыл, отдернул преграждающую ладонь вниз. Туда же свой пыл.

– Как скажете, уважаемая администрация.

Остальные повстанцы облепили один несчастный диван, вместе с зачинщиком. Все как один: смотрели яростью, руки собраны, все кисти с выступающими сухожилиями.

      Сейчас что угодно можно сказать. Безопасно.

– Вы все три копейки в дом несете, а остальное здесь проигрываете… И даже не пытаетесь что-то изменить. Вас все устраивает, – выступил я с манифестом, – а мы меняем жизнь… Хер что нам за это можно предъявить…

Оскал с них не спадал. Мои слова – пули. Не попали в цель, только пролетели мимо.

– Судья дает свисток о начале, а я напоминаю, что это второй тайм после нулевой ничьи первого… – телевизор заговорил звонким голосом.

Все смотрели на нас – девушка с ресепшена, два плосколобых охранника, игроки, делающие ставки за компьютером и на диванах. Центр внимания – два черных человека по середине. А к ним делать движение никто не смел. Все пятнадцать поджали свои хвосты.

– Пошли уже, Рам. Там комната ждет.

Может кто и задумался о моих словах? Кто-нибудь, ну хоть один. Покажись! Скажи, что я прав!

Никто не встал. Значит не дошло. А могло?

С надеждой мы отошли от входа смотреть второй тайм.

– Сколько им вдалбливали престиж работы на заводе? На практически бесплатном рабстве? – шагал по коридору Декарт со мной к комнате, – ты то что, Рамиль? За словесную перепалку хотел все изменить? Дурак.

– Дурак?! – очередной мой бес. – Это я-то дурак? Да посмотри на них – смолоду всех богачей ненавидят, презирают. В говне своем мажутся и других мажут. Дурак?

Декарт повернулся ко мне, только зашли в комнату. Посмотрел без остервенения и какой либо злобы. Тихо меня слушал, не препятствовал.

– А ты подумал, хоть подумал, что с тобой стало бы, если ты не шныкал с работы на работу, с объекта на объект? Ты бы таким же стал как они. Это нормально, что они еще по тотализаторам ходят, а не по притонам за дозами…

Я что-то почувствовал сквозь разговор. Маленькое и значимое. Мой друг защищает неудачников?

Оба сели на диван. Шла шестидесятая минута на табло. Назначили штрафной в сторону вражеских ворот.

– Опасный навес, удар… Гоол! Да это гол, чистый и в самую девятку. «Барос» открывает счет в этом поединке. Один ноль…

Комментатор отговорил только что забитый мяч. Замолчал после, надолго. Затихли и мы уже как несколько минут. Момент не праздновали, я вообще забыл про свою ставку на победу. Сидели безмолвно. Ни звука.

– Ты можешь и быть уверенным, что всего добился сам, – оборвал тишину Декарт, – но знай, удача тоже свою лепту внесла в успех. Хоть и не с первого раза все получалось.

– Удача, как и успех, тоже не дается просто так. Упорство, – продолжал я, – все что помогло. Это главное. И не нужно тех жалеть, что они плохо живут и ничего не меняют.

Голоса померкли. Минуту отмерило.

– Твои забили сейчас, – безразлично кивнул в сторону экрана друг, – практически победил. Какой там коэффициент давали?

Ожил. Все значит, проехали. Хоть так, гордые же все. Непеременимые.

– Два сорок семь. Почти восемнадцать получишь на выходе.

Глупо смотрели оба в плазму. Меня как будто не было в комнате.

За стенкой у других обладателей вип комнат шел чемпионат по пляжному волейболу. Стены легкие, гипсоплитные, даже без шумоизоляции – все слышно. Пошлость с добавлением игрового азарта.

Рев с нашего цифрового стадиона.

– Забили. Нашим забили. Один-один.

Я вернулся в реальность, посмотрел в телевизор, и не поверил своим глазам. Как быстро они успели сыграть тридцать минут.

– Не очень большая сумма, – отвернул голову рядом сидящий со мной, – для тебя особенно.

Почему так? Всего три минуты оставалось до победы. Только выдержать время! – думалось мне, когда пропускал Декарта на выход.

– Рамиль, идем! За назначенное дополнительное не забьют.

Не услышал. Я верил, что произойдет чудо. Выигрыш был мысленно уже потрачен.

Вдруг свет, плазма в секунду погасли. Что еще за… ?

– Уважаемые посетители, просим прощения за техническую неисправность, -монотонно говорил женский голос с ресепшена. – Информация для вип: деньги будут возращены по остаточному временному промежутку от аренды.

В темноте светилась щель между дверью и полом. Лудоманские фонарики от Nokia 3310 прожекторами на военных складах ходили из стороны в сторону. Дороже такого гаджета вряд ли могли позволить себе те люди.

Декарт включил экран на своем телефоне. Лицо его осветилось снизу, как при ночи страшилок в детстве. Один в один.

– Ну что, господин Декарт Васильевич, какой будет ваш рассказ? – повернулся я на него, стоящего у выхода из комнаты.

– Смотрели как-то раз два долбоеба телевизор у букмекера, и у них рубанули свет. The end, блять.

Посмеялись. Значит точно, все терки в прошлом.

От смеха ситуация вне комнаты не менялась. Выбираться нужно. Опасно через парадный выход – пятнадцать разъяренных бомжей. Не успеешь до такси добежать, хоть и десять метров дорога. Что делать?

– Ну как, Рам? Есть предложения?

      По взгляду что ли догадался, о чем думаю? Или знал уже слишком хорошо?