Морфин. Фантом любви

Выбегая из воды и потирая руки и плечи, она приказала мне подать полотенце. Я не совсем понял, о чем идет речь, но, повернув голову, увидел, что сижу как раз рядом с ее небрежно брошенными вещами. Я протянул ей белое полотенце.

– Спасибо.

– Вы русская? – удивился я.

– Вы тоже? – еще с большим удивлением спросила она. – Да чему здесь удивляться, этот берег Италии можно уже смело называть еще одной русской Турцией.

Женщина сняла шапочку, тщательно вытерлась и быстро прыгнула в голубые джинсы, надев поверху свободную кофту.

– Очень помогает держать тело и мысли в тонусе. Рискнете? – обратилась она ко мне.

– Нет.

– Меня зовут Александра.

– Я Вова.

Мы протянули друг другу руки, и я почувствовал, что ей все еще холодно.

– Вова ваше настоящее имя?

– Да, а что?

– Оно вам не идет?

– А какое идет?

– Не знаю, – она потянулась к своей сумке. – Поможете развести костер?

– Костер посреди пляжа? – удивился я.

– Да, а что?

– Ну не знаю, разве это не запрещено?

– Вова, вы давно из школы выпустились?

– Ну вообще-то лет так двадцать пять тому назад.

– Значит, я немного старше вас.

– Ну я не совсем уверен, – попытался было я ответить комплиментом на ее колкости.

– Спасибо. Будем считать ваш комплимент засчитанным.

Александра достала из сумки зажигательную смесь, бумагу и несколько заготовленных дровишек. Вид всего этого вызвал у меня ироническую улыбку и недоумение.

– И как давно женщины ходят на пляж со всем этим?

– Ну, обычные женщины, конечно, с собой не носят всю эту ерунду, но женщины, ищущие вдохновение, и не на такие причуды готовы.

– Вдохновение?

– Да, сама я писательница. Вернее, называю себя таковой, а сейчас работаю главным редактором одного из глянцевых журналов в Москве. А вы-то сами откуда?

– Из Киева.

Я наблюдал, как она пытается разжечь костер.

– У вас это очень профессионально получается.

– Спасибо, мне приходится много статей бездарных журналистов сжигать, и эта практика, видимо, дает о себе знать. Киев, значит. Люблю этот город. Совершенно спокойный, красивый, древний. Чем вы, Владимир, занимаетесь в Киеве?

– Я художник.

– Ох, как сексуально.

Я заулыбался.

– Не так сексуально, как вам это кажется.

– А давайте перейдем на ты, а то как-то действительно стала чувствовать себя старушкой, – она хлопнула в ладони. – Вуаля – костер готов!

Слабенький огонь прошелся по бумаге, и отчетливый дым, предвестник тепла, понесся вверх.

– Присаживайтесь, коллега. Поищем вдохновение вдвоем.

– Спасибо, но я его не ищу.

– Ну раз сами не ищете, тогда, возможно, просто мне поможете?

Я оставил туфли в стороне и присел напротив Александры, глядя на огонь.

– Не нужно смотреть на огонь – загрустите.

– А на что мне смотреть?

– На меня, если не запечалитесь еще больше, – по ее лицу скользнула мимолетная улыбка.

Я отвел глаза и увидел лейбл на полотенце женщины.

– Вы остановились в Convento di Amalfi?

– Да, компания оплатила. Тебе известен этот отель?

– Я гостил там со своей покойной женой.

Лицо Александры застыло, лишь глаза сверху донизу ходили по мне. В них крылось изучение и журналистская хватка. В словах прозвучало сожаление в мой адрес, но в них его совсем не было, лишь банальное любопытство. Видимо, подозревая, что я не стану делиться своими историями с едва знакомым человеком, Александра отпустила тему.

– А сейчас ты здесь для чего? Отдых?

– Нет, совсем нет.

– Вот и я бы по твоему виду этого не сказала.

– Я так устало выгляжу?

– Нет, но однозначно не похож на типичного туриста, обитающего в этих неаполитанских краях, – она протянула руки к огню.

– Я тоже потеряла мужа.

– Правда?

– Да, троих.

Мои глаза раскрылись от удивления.

– Первый ушел к паршивой блондинке, второй – к пламенной рыжей фурии, а третий оказался геем.

– Тогда наши потери разные.

– Я знаю, что не стоит лезть людям в душу, но разве когда-нибудь это остановит представителей моей профессии? Расскажите, Владимир, что стряслось? С вашей любимой что-то произошло на этой Ривьере?

– Вы словно в воду глядите.

– Такая моя работа. Но сейчас с тобой, Вова, обычный собеседник. И если тебе захочется рассказать мне, я всегда выслушаю, если нет, держи это при себе. Но знай, я не стану судить. А иногда людям необходимо выговориться. И чужим людям это сделать порой намного легче, нежели тем, кого знаешь десятки лет. Потому линия поддержки клиентов «Александра» открыта.

– Спасибо, но, боюсь, ваш сервис влетит мне в копеечку.

– Да что ты, с друзей я денег не беру.

– С друзей?

– Да, у тебя очень располагающие черты лица. К тому же мы разговариваем на одном языке и, похоже, вдвоем вдоволь настрадались от любви. Я, правда, с этим покончила давно, а ты?

– Наверное, я здесь, чтобы тоже с этим покончить.

– Вот оно что. Это место было особенным для вас?

– Да. Мы здесь провели самые счастливые часы нашей жизни и ее самые трагические минуты.

– Она утонула?

– Откуда вам известно?

– Я просто предположила.

Я охватил ее глубоким, изучающим взглядом.

– Но как это произошло? Она не умела плавать?

– Мы были на яхте довольно далеко от берега, внезапно разразился шторм, яхта загорелась, и огонь стал распространяться вокруг.

Брови женщины нахмурились, и ее лицо приобрело черты сыщика.

– От чего произошло возгорание?

– Скорее всего, замыкание.

– Скорее всего, что бы это значило?

– Таково было заключение следователя.

– Хорошо, я поняла. Яхта, наверное, была старенькой? Здесь полно таких корыт, которые если не развалятся, то вот-вот потонут.

– Нет, на самом деле эту яхту я купил новенькой, ей было меньше года.

– Вижу, Владимир, ты весьма успешен. Не каждый может себе позволить яхту. Здесь многие даже на катер будут годы копить.

Я пропустил этот комментарий мимо ушей.

– Ладно, не в этом суть, что же произошло? Спасаясь от огня, она прыгнула в воду?

– Да, я подозреваю это.

– Подожди, я не понимаю. Ты оставался на палубе и, зная, что она не умеет плавать, не прыгнул за ней?

– Я прыгнул, но ее в воде я не видел, я слышал крики о помощи, но не мог понять, то ли они шли с корабля, то ли с моря. И она умела плавать.

– Так что же случилось дальше?

– В море я нашел только ее рубашку, но самой Марины нигде не было.

– Она так и не появилась?

– Нет.

– А как ты спасся?

– Меня подобрала береговая охрана, весь город видел пылающий факел нашей яхты.

– Страшно… – на выдохе произнесла Александра.

– Да, очень страшно терять любимых.

– А вы были вдвоем на яхте?

– Да.

– Ты уверен?

– Александра, я сейчас чувствую себя, словно на допросе.

– Нет, нет. Я просто воссоздаю картинку этих событий в своем воображении, и у меня не хватает деталей.

– Да у меня у самого осталось много вопросов.

– К примеру?

– Как совершенно исправная яхта могла загореться?

– Ты подавал иск на компанию-производителя?

– Да, судебное слушанье состоялось спустя пять месяцев. Суд признал отсутствие состава преступления.

– Я бы их на кол посадила. Как это нет состава преступления?! Ты знаешь, сколько в море штормов?! Если бы от каждого происходило замыкание и пожар, думаю, моряки и вовсе отказались бы выходить в море.

– Здесь был еще один нюанс. На яхте обнаружили следы морфия.

– Вы принимали этот наркотик?

– Нет, – я глядел на огонь, – лишь один раз.

– Но как?! Зачем?! Откуда он взялся у вас?!

– Марина не имела пристрастий к подобного рода вещам, но в тот вечер она захотела попробовать. И наверное, обдумывала это и раньше, если ей удалось его достать.

– Это значит, что любое следствие могло зайти в тупик, имея следы распада опиума в твоей крови и таким образом доказывая твое неадекватное состояние при управлении судном.

– Именно.

– Но подожди, достать морфий не так уж легко. Ты отдаешь себе отчет в этом?

– Да. Она нашла его в аптечке на яхте.

– Что он там делал? Я больше чем уверена, что это не обычная практика в судоходстве!

Александра вся словно загорелась, глаза пылали возмущением, руки нервно жестикулировали.

– Мой капитан хранил его как самое эффективное болеутоляющее.

– Он был морфинистом?

– Нет, совсем нет. У его жены были проблемы со спиной, доктор ей выписал морфин как болеутоляющее, но у нее пошла реакция. Чтобы попросту не выбрасывать препарат, он оставил его в аптечке, еще раз повторюсь – исключительно как болеутоляющее. Я знаю, что не все так просто понять. Я и сам винил всех и вся в той беде. Спасателей, опоздавших прийти на помощь, производителей яхты, продавца, умело втюхнувшего яхту мне, работников метеослужбы, разрешивших нам выйти в море, – всех, пока не понял, что единственная вина лежит на мне.

– Почему на тебе?

– Я не сумел уберечь ее и предвидеть случившееся.

– Знаешь, вот как раз подобную позицию я считаю деструктивной. Ты бы мог доказать вину третьих лиц в случившемся, если бы приложил достаточно усилий. Ведь как минимум, если яхта была новенькой – у нее не должно было быть никаких сбоев. Я, конечно, женщина и в технике могу ошибаться, но интуиция мне подсказывает, что ты – судя из всего вышесказанного – занимаешь последнее место на скамье виновных в произошедшем.

– И что из этого?

– Я бы их по судам затаскала!

– А дальше что?

– Доказала бы их вину, получила бы компенсацию, очистила свое имя….

– Да, только ничего из этого не помогло бы вернуть мою девушку.

Александра сложила руки, утихомирив эмоции.

– Да, ты прав. Ты совершенно прав. Людей, которых мы теряем, нам не вернуть и не прожить с ними жизнь, отобранную Богом. Я всегда считала, что жизнь – это поезд, в нем одни пассажиры едут с нами с самого начала, а другие, подсев на полпути, выходят через несколько остановок. Иногда вагоны поезда пусты и одиноки, а иногда переполнены и шумны. Его маршрут – это выбор машиниста. Его дороги иногда гладкие и ровные, а иногда скользкие и опасные. Как только люди начинают использовать запрещенное горючее, их поезд может сойти с рельсов гораздо быстрее, нежели они себе это представляют.

– Кажется, кто-то обещал не судить меня.

– Я не осуждаю. В любом случае конечная остановка наших поездов всегда одна.

– Я думаю, даже она отличается.

– В какой-то мере. А ты знал о ее тяге к особым ощущениям?

– Особым ощущениям?

– Согласись, не каждая девушка ищет большего с мужчиной в объятиях морфия.

– Александра, мы не были зависимы от наркотиков, единственной зависимостью для нас была любовь.

– И ты до сих пор не прошел курса реабилитации от этой любви?

– Да нет, я и не подписывался на подобное.

– Понимаю…

Мы умолкли и вдвоем глядели на теряющий жар огонь костра. Александра подсела ближе, пытаясь согреться.

Ночь заставила людей зажечь свет в окнах. Нашим же светилом был медленно тлеющий костер.

– Нас не повяжут карабинеры?

– За то, что ты мне поведал свою историю?

– За то, что мы здесь костер развели.

– Ладно тебе, мы туристы, а им многое прощают. Меня и так некому согреть, так может, хоть карабинеры постараются. Мы рассмеялись, и я понял, что мне стало легче, когда я поделился с ней историей, которая все эти годы заезженной пленкой моталась в моей голове.

Я оставил ее одну на несколько минут и вскоре вернулся с небольшой охапкой хвороста для нашего костра.

– Это все, что добытчик Владимир смог достать?! – Александра зябко потирала руки.

– Ну извините, не ношу с собой в кармане уголь и дрова, как некоторые!

Она заулыбалась. Я присел на гальку.

– Но твоя история все же весьма загадочная, не находишь?

– Пускай. Однако для меня – это не загадка, а трагедия.

– В ту ночь на судне вы были только вдвоем?

– Да.

– Ни капитана, ни любого третьего лица?

– Нет. Капитана, что заботился об этой яхте тем вечером, я отпустил отдыхать на берег. Кроме нас, там никого не могло быть. Почему ты спрашиваешь?

– Спрашивать – это привычка у меня такая. Обычная журналистская жажда видеть большее в меньшем, предугадывать, вчитываться между строк и заглядывать за границы молчания. Сам посуди, девушка ни с того ни с сего предлагает тебе вещество, притупляющее реакцию. А ты единственный человек, знающий, как управлять судном, на котором вы вдвоем за десятки километров от берега. На совершенно новой яхте происходит замыкание, в результате чего пламя весьма быстро распространяется по всему судну. Неужели эта яхта столь легко воспламеняема?! Ужас, никогда и не подумаю о покупке подобной игрушки! – и уже другим тоном новая знакомая продолжила: – Ты слышишь ее крики о помощи, но ее нет. А возможно, и криков не было?

– Я похож на того, кто бы выдумывал?

– Нет, совсем нет… Я хотела сказать… – Александра умолкла, дав себе время на раздумья, а после переспросила: – Я так понимаю, ее никто после этого инцидента больше никогда не видел?

– Александра, вам нужно было не в журналистику идти, а детективом работать. Нет, ее тело не нашли.

– Вот, еще одна загадка! Уж слишком много нюансов! – она замерла на секунду, глядя куда-то вверх. – А ты веришь в то, что ее больше нет?

Я не знал, что ответить. В моем глубоком молчании, наверное, прозвучало и «да», и «нет».

– Знаешь, ты вот так вот все мне рассказал, и у меня возникло чувство, что она не погибла той ночью, – Александра обхватила себя за колени, опустив на них подбородок. – Я, конечно, не экстрасенс, но чувствую людей очень хорошо. Моя бабка обладала фантастической интуицией.

Во мне стала бушевать гроза. Что бы я сделал, если бы оказалось, что Марина жива и просто была вдали от меня все это время? Я не знаю.

– Я не думаю, что это возможно, – выдавил из себя я.

– А так подумать, это был бы хороший материал для моего нового детективного романа.

Я немного опешил. Я только что поделился с человеком частью своей жизни. Думал, она – мимо проходящая персона, которая забудет обо всем мною сказанном на следующий день, а персона заявляет сейчас, что это хороший сюжет для ее книженции.

– Александра, не думаю, что эта история достойна какой бы то ни было книги.

– Значит, ты был бы против, если бы я взяла твою историю за основу романа?

– Да.

– Что ж, мне жаль. Хотя не стоит беспокоиться, я уже восемь лет ничего не пишу, все некогда, то ребенок отвлекает, то работа. Но основное, наверное, это отсутствие музы. Хотя буду откровенной, меня действительно заинтриговала эта история.

– Я вижу это по вашей реакции.

– И все же ты против моей затеи развить эту историю?

– Зачем?

– Только представь. Молодой парень, безумно влюбленный в свою девушку, при стечении трагических обстоятельств теряет ее.

– Мне это и представлять не надо! – я достал сигарету из кармана брюк.

– Не перебивай мой полет мысли! – обрушилась Александра. – Так вот, влюбленный парень не находит себе места от вины и грусти об утерянном счастье. Но спустя пять или десять лет, когда он возвращается на место катастрофы, он встречает ее, женщину, которую любил и которую потерял. Почему так все произошло? Почему она хранила молчание все эти годы? Неужели позабыла его? Неужели не любила?

Я слушал эту женщину, и мне на секунду даже показалось, что она немного чокнутая. Ее жестикуляция и эмоциональность явно не были присущи каждому человеку.

– Александра, вы можете писать все что угодно, все равно ваша история и моя – это разные жизни.

– Ты прав. Но скажи мне, как давно это случилось?

– Пять лет назад.

– И с тех пор ты часто бываешь здесь?

– Откровенно говоря, нет.

– Но получается, у ее семьи не осталось ни могилы, ни знака, где они могли бы преклонить колени и возложить цветы в память об этой женщине?

– Нет. У ее семьи остались лишь глубокие шрамы на сердце от утраты и ненависть ко мне – мужчине, погубившему их дочь.

– Они виновным считают тебя?

– Конечно. После случившегося я не смею посмотреть им глаза, а чувство вины ходит за мною по пятам.

– Бедные они. Бедный ты. Мне искренне жаль, что все так произошло. Я не знала ее, да и тебя я знаю ровно один час, но все же эта история трогает мое сердце, как ни одна другая за многие годы.

– Спасибо, что выслушали историю, которую я не намеревался рассказывать миру.

– Твой намек поняла.

– Уже стемнело, и мне пора идти. Еще не знаю, где буду ночевать этой ночью.

– У тебя нет места для ночлега? Человеку, имеющему свою яхту, негде переночевать?! – сокрушалась Александра.

– У меня больше ничего нет.

Я стал обуваться, намереваясь покинуть свою собеседницу.

– Ты знаешь, я тоже, наверное, пойду. Как-то совсем похолодало, и костер уж не греет. Проводишь меня?

– А это необходимо?

– Нет, не необходимо, но желательно.

– Тогда, кажется, у меня нет выбора.

– Верно, – Александра улыбнулась и стала складывать мокрое полотенце в сумку.

Мы шли по берегу, не касаясь волн, разговаривали о моих самых ярких воспоминаниях о Марине, и я вдруг осознал, что слишком много говорю. То ли мои пять лет аскетизма давали о себе знать, то ли просто есть в этом мире люди, настолько легко располагающие к доверию.

– Я все говорю о себе, а совершенно ничего не узнал о тебе, Александра?

– А что ты хочешь обо мне знать?

– Ну… было ли в твоей жизни что-то большее, нежели три неудачных пассии?

– Ты имеешь в виду настоящую любовь?

– Да, любила ли ты по-настоящему, полной грудью, до последнего вздоха?

– Да, все мы женщины, если и любим, то только так – полной грудью, до последнего вздоха. Но потом приходит момент, и мы понимаем, что были влюблены в идиота. Затем маемся, переживаем, грустим и играем в «сильную-слабую женщину» до тех пор, пока не встретим нового идиота, в немного усовершенствованной версии.

– Как-то уж очень грустно ты отзываешься о нас – мужчинах.

– Не пойми меня неправильно, конечно, из всех правил бывают исключения, но они мне пока не встречались. Хотя я, как и моя семилетняя доченька, все еще верим в принцев. Искренне надеюсь, что еще не все принцы в геев переквалифицировались.

– Семилетняя дочурка, как здорово! Мы с Мариной тоже мечтали о своих детках, и так жаль, что этим мечтам не суждено было сбыться.

– Вова, откуда тебе знать, что суждено, а что нет? Ты даже не можешь быть на сто процентов уверен, что ее больше нет на этой Земле. Возможно, ты все же встретишь ее одним майским утром, и твоя жизнь обретет совершенно другие краски.

Я поглядел в ее глаза и понял, что она совершенно серьезно делает подобное предположение. На миг ее вид пробудил во мне наивную надежду, но как только мои мысли вернулись на круги своя, я отбросил эту фантазию, посчитав ее несбыточной и наивной. Ведь я был вполне уверен, что Марина меня любила и за пять лет, будучи живой, дала бы о себе знать – если не мне, то своим родителям, которые уже все слезы выплакали о ней.

– Ты можешь не верить мне, но судьба-хитрюга очень часто преподносит сюрпризы.

– Тогда я безумно обрадуюсь подобному подарку.

Мы шли все той же дорогой. Фонари блестели по бокам. Шумные итальянские голоса доносились из ресторанов. Домики, крадущиеся вверх по скалам, усыпали горы огнями. Огнями семейных очагов, где царили тепло и уют.

– Ну вот мы и пришли. Думаю, здесь мы закончим наше знакомство.

– Я настолько тебе не понравилась?

– Нет, я просто думаю, что достаточно нагрузил тебя своими историями.

– Если бы я не хотела слушать, то, скорее всего, разожгла бы костер в стороне.

– Тоже верно, – я спрятал руки в карманы брюк. – Всего хорошего.

– Рада была знакомству. Счастливо!

Александра засветилась улыбкой и поднялась по наружной лестнице в гостинице. Ее улыбка подарила мне часть какого-то необыкновенного света. Может, это была не улыбка, а надежда, которую она привнесла в мое сознание. Я медленно зашагал вниз.

– Вова! – крикнула она мне вслед. – Пойдем со мной!

– Нет, Александра. Вы, конечно, очень симпатичная женщина, но я верен своей ушедшей любви.

– Нет, не будь глупым! Я тебя не зову ни на секс, ни на глоток вина, просто я поняла, что ты мне очень помог. Ты подарил мне вдохновение. И я хочу тебя отблагодарить. Пойдем.

Я не понимал, зачем, куда и стоит ли идти, но шел. Мы очутились напротив ресепшена.

– Здравствуйте, Роберто, пожалуйста, оформите для моего друга номер с красивым видом на город, думаю, он не большой фанат моря.

– Что ты делаешь? – одёргивая ее за руку, шёпотом спросил я.

– Увы, у нас все номера выходят на море.

– Вова, это тебя устроит?

– Нет, я не собираюсь здесь оставаться.

– Брось, ты сам сказал, что тебе негде ночевать. И к тому же я видела тебя сегодня за обедом в нашем ресторане, ты минут тридцать просидел, глядя на бокал вина.

– Спасибо за понимание, но это совсем не нужно.

– Вова, я хочу тебя отблагодарить.

– За что меня благодарить?

– За откровения, которые заставили стучаться в висках и сжиматься в груди. Ты только не подумай, что я влюблена в тебя. И не прими за жест, продиктованный какой-либо жалостью. Это всего лишь моя благодарность.

– Но эта благодарность стоит триста евро.

– Триста двадцать семь за ночь, с завтраком, – поправил меня Роберто.

– Мы берем. Оформляйте, Роберто! – отдала распоряжение женщина.

– Возможно, ты сможешь хоть на шаг приблизиться к ответам, озвучив свою историю. И я буду лишь рада помочь.

– Ваше имя? – обратился ко мне Роберто.

– Владимир.

– Можно ли ваши паспортные данные?

– Роберто, зачем все эти нюансы, вы можете его оформить под моим именем, а все растраты переведите на мой номер.

– Увы, я не смогу заселить гостя без номера паспорта.

– У тебя ведь нет паспорта при себе? – поинтересовалась у меня Александра.

– Мой номер ME440023, – продиктовал я по памяти.

– Господин Владимир, вы ведь не первый раз у нас останавливаетесь.

– Верно.

– Роберто, давайте меньше разговоров и больше дела. Наш гость устал.

– Вот ключ. Вы получите тот же номер, что и несколько лет назад, 337.

Мы умолкли. Я смотрел на электронный ключ в золотисто-белом конверте.

– Все хорошо, Вова? – спросила Александра и услышала молчание в ответ. – Роберто, а у вас есть какой-нибудь другой номер, у моего друга не очень приятные воспоминания о 337.

– Нет, все в порядке. Я останусь в 337. Благодарю.

Я взял ключ. И мы оставили Роберто в покое.

– Мне налево, твой номер направо, – поспешил уточнить я, увидев знаки, распределяющие комнаты по крыльям здания.

– Да, я знаю. Мужикам всегда налево, – засмеялась Александра. – Что же, я рада, что ты принял мой знак благодарности. Желаю тебе приятных снов о Марине. И если я уж не слишком тебе надоела за сегодняшний день, я бы с радостью позадавала тебе еще больше вопросов за завтраком. Ты не против?

– Думаю, мы можем позавтракать вместе.

– Отлично. Будем считать, что договорились. А сейчас я побегу, уже время выходить в скайп с моей дочуркой, она у меня приболела немного, с ней бабушка нянчится.

– Спокойной ночи и спасибо вам.

– Спасибо тебе.

Мы разошлись по разным сторонам холла. Я запер за собой дверь.

Она сбрасывала с себя одежду на белое кресло в углу комнаты. Передо мной открылись пышные ягодицы и аккуратная талия. Она бросала мне вызов. Я этот вызов принимал. Окутывал ее стан руками. Поцелуями усыпал нежную шею. Мы стояли абсолютно голые, где нас никто не видел и в то же время видел весь мир. Я чувствовал ее желание, я преследовал свою страсть. Она медленно подавалась в сторону моей крайней плоти. Ее дыхание становилось все чаще. Мое сердце разгоняло кровь по венам, накачивая размеры пениса.

– Я хочу тебя.

В ответ я только сладко и тихо шептал ее имя:

– Марина.

Она прогнула свою кошачью спинку, и руки ее оперлись о стекло огромного окна нашей комнаты. Заведенный до предела, я резко вошел в нее. Она застыла от боли и наслаждения. В отражении я видел, как она закрывает глаза, а после сладко постанывает, покусывая свои вишневые губы. Мой член ходил в ней. Я наращивал темп. За наши многочисленные акты любви я научился иметь ее долго, резко, жестко, нежно, медленно и быстро… Бешено и до потери пульса. Ее стоны приводили меня в состояние самолета в момент взлета. Я знал, что шлепки мошонки по ее ягодицам заставляли ее желать меня еще больше.

Я овладел ею сзади, одной рукой удерживая от падения, от натиска моего тела, а пальцами второй вонзаясь в ее волосы. Она была подчинена лишь мне. В эти минуты я повелевал ее телом, разумом и сердцем.

Я резко потянул ее волосы назад, и в свете отражения стекла наши взгляды столкнулись. Она была моей добычей, но взгляд был, словно у царицы. Словно это она сейчас может сделать со мной все что угодно, не бросая просьб и не спрашивая моих разрешений. Этот взгляд только повышал градус. Я сделал шаг вперед, полностью прижав ее тело к холодному стеклу. За ним сияла полная луна, а в комнате лишь мягкий свет от торшера в углу окутывал наши тела. Ее руки поднимались вверх. А я, ощущая готовность кончить, вышел из нее, резко развернул к себе и приказал встать на колени. Она подчинилась с послушностью служанки. Ее губы коснулись моего ствола и медленно стали поигрывать с ним. Вслед за губами – язык. Теперь от удовольствия стонал я. Играя внизу, она смотрела на меня. Я развел руки и нашел опору на запотевшем от страсти стекле.

Она поднялась с колен и, не желая ни на мгновение отрываться от меня, медленно продвигалась вверх поцелуями и остановилась на расстоянии миллиметра от моих губ. Мои руки нежно коснулись ее головы, мы смотрели друг на друга искрящимися глазами. Марина послушно следовала за движениями моих ладоней, наклоняя голову то влево, то вправо. Любовь овладевала нами. Я притянул ее к себе и поцеловал. Дерзко, отбрасывая все границы приличия, наши языки сплетались и расходились, словно вражеские армии в бою. Я вкушал сладость ее губ, она напряжение моего тела. Мы возносились к небу и срывались в бездну страсти.

– Войди в меня…

– Что? – не расслышал я.

– Войди в меня. Я хочу тебя.

– Скажи это громче! – приказал я.

– Прошу! – яростно молила она, чувствуя новый прилив оргазма.

Она была порочна. Резко притянула меня к себе, крепко обхватив руками мою шею. Вонзалась губами в губы. Кричала, голосом раздаваясь внутри меня. А я не прекращал. Я чувствовал, как дрожь пробегает по ней. Она теряла равновесие. Я подхватил ее на руки, дав возможность полностью повиснуть на мне, скрестив ноги у меня за спиной. Я вошел в нее. Мы продолжали наш сумасшедший забег. Я заставлял ее кричать и просить еще.

Наслаждение без предела.

Понимая, что в подобной позе быстро растеряю силы, не выходя из нее, я понес ее в угол комнаты, где стоял небольшой письменный стол, а в метре от него торшер. Она опустилась на деревянный стол, я рукой сбросил с него все лишнее – все, что могло причинить неудобства. Она медленно развела ноги и забросила их мне на плечи.

Мне нравилось, как мягкий свет придает ее телу еще больше желанности. Глаза хищницы смотрели на меня, а я проверял свою выносливость. По моей спине маленькими струйками стекал пот. Я думал было остановиться, но она сжимала мою шею ногами и впивалась в мои руки. Еще один ее оргазм.

Мне невероятно хотелось выйти на финишную прямую, но в то же время хотелось оставаться на дистанции как можно дольше.

Сбросив с себя ее ножки, я наклонился к ней, целуя набухшую грудь, играя с робкими сосками. Она водила пальцами по моему затылку, нежно перебирая волосы. Я был ее любимой игрушкой.

С новым витком страсти я оторвал ее от стола и перенес к стене. Моя женщина поддавалась всем инициативам. Теперь она самостоятельно взяла мой член и направила в себя. Опираясь спиной о стену, а телом об меня, она вонзала свои ногти в мои плечи, отталкиваясь вверх и возвращаясь обратно. Мои руки поддерживали ее неутихающие порывы, создавая некую опору для движений. Я был в мгновении от экстаза.

Комнату окатил стон. За ним последовал звук падения стоящего рядом с нами торшера. Вокруг воцарилась темнота.

Я зажег свет. Это была та самая комната, где мы с Мариной проводили наши сладкие ночи медового месяца. Разбитый торшер они заменили на точно такой же. Мне кажется, за пять с лишним лет в обстановке этой обители ничего не изменилось.

Я медленными шагами двинулся вперед, остановившись по центру. Перед моими глазами мелькали картинки из прошлого: как Марина расчесывает густые волосы; как она разбрасывает вещи по комнате в надежде найти нужную; как я отжимаюсь от пола, а она лежит на моей спине.

Я вспомнил, как мы разлили белое вино на постель; как бесились, прыгая на кровати, до тех пор пока Марина локтем случайно не врезала мне и из носа у меня не потекла кровь. Она тогда отшучивалась, мол, это мне за то, что той ночью я был чересчур жесток с ней в постели.

Меня захватил водоворот воспоминаний, а на лице блуждала довольная улыбка, как признак иллюзорного счастья.

Я опустился на кровать, мои руки расстегнули пояс, глаза закрылись. Я представлял ее…

– Доброе утро. Подскажите, пожалуйста, в каком номере остановилась госпожа Александра, с которой вчера мы к вам подходили. Мы договаривались о совместном завтраке, но, видимо, она позабыла об этом.

– Доброе утро. Смею вам сообщить, что госпожа Александра покинула гостиницу три часа назад.

– Как покинула? Когда она вернется?

– Она не сообщила. Мне известно, что она сократила пребывание у нас и велела свои оплаченные последующие ночи перевести на ваш номер. Поэтому вы сможете и дальше наслаждаться атмосферой нашей гостиницы.

Мне пришлась по вкусу идея остаться дольше в этой гостинице, но я был разочарован внезапным отъездом новой знакомой.

– Роберто, куда она направилась?

– Не могу знать.

– Спасибо.

Я развернулся и пошел в ресторан на завтрак, перебирая в голове причины побега Александры.

– Доброе утро. Вы один?

– Доброе утро. Да, всегда один, – с чувством легкости ответил я приятной официантке, которая поспешила меня проводить за сервированный на одну персону столик с нежными подснежниками в маленькой чаше.

– Господин Владимир, приятного вам завтрака. Простите, что отвлекаю, но я позабыл вам передать кое-что, – Роберто вручил мне бежевый конверт с фирменными знаками гостиницы. – Это госпожа Александра просила передать лично вам.

– Спасибо Роберто, – я взял конверт, с интересом поглядывая на него.

– Могу ли я быть еще чем-то полезен? – поинтересовался услужливый итальянец.

– Да. Не могли бы вы послать кого-нибудь за моим чемоданом?

– Да, конечно, по какому адресу?

– Хостел «Виктория».

– Рад буду услужить. Он будет в вашем номере к окончанию завтрака. Приятного аппетита.

– Большое спасибо.

Роберто удалился. Я открыл конверт, в котором нашел целое письмо от Александры: «Дорогой обаятельный Влюбленный. Доброе утро. Мне безумно жаль, что наше знакомство оказалось столь коротким. К моему большому сожалению, моя дочурка с воспалением легких попала в больницу, и я просто вынуждена сократить свое пребывание в сказочной Италии и позаботиться о ребенке. Как настоящая мать, я вылетаю первым же рейсом на Москву. Увы, рейс очень ранний, и ты, наверное, будешь еще спать, потому наш завтрак я смею отменить. Но все же хочу пожелать тебе приятного аппетита и хорошего времяпровождения.