Read the book: «Пепел жизни»

Рина Харос

Font:

Young Adult. Хиты молодежного фэнтези

Иллюстрация на обложке Натальи Сорокиной (jwitless)

Пролог

Стоит ли просить прощения, если в войне проиграли оба?

Каково это – ощущать собственное бессилие перед обстоятельствами и судьбой? Каково это – знать, что твой путь был пройден зря, что все, во что верил и надеялся, горит в огне собственных страхов и грехов?

Зевс знал об этом. Сидя посреди руин с обезумевшей супругой, похожей на разъяренную тигрицу и переставшей узнавать собственного мужа. Ее разум, столь обессиленный войной и бесконечными жертвами, дал трещину, которая стала уничтожать богиню изнутри. Мужчина окинул взглядом разрушенные статуи братьев и сестер, раскинувшиеся на много километров вокруг, буквально вытаптывая каменными глыбами все растения, безжалостно уничтожая все живое.

Олимп – проклятый небесный остров, ставший лишь временным пристанищем для алчных богов. Они могли все изменить… могли, но не стали. Жажда власти и крови обуяла нутро, заставляя творить поистине ужасающие вещи – убийство братьев и сестер, пожирание их плоти ради гроша магии, подпитывавшей тело лишь на миг, которая оставляла после себя опустошение.

В ушах Зевса до сих пор стоял противный гудящий звук – Посейдон, которого поразила молния, отдал душу мойрам, ожидающим пробуждения третьей сестры. Они, рожденные от богов, уничтожали себе подобных, желая обезопасить смертных и чудовищ от безжалостных выживших. Зевсу с Герой не оставалось ничего, кроме как вновь испачкать руки в крови и напитать нутро магией Посейдона. Безжизненные глаза морского владыки устремились в небосвод, руки и ноги, вывернутые под неестественным углом, делали его похожим на сломанную куклу, которой наигрались и выкинули. Алая кровь Посейдона растеклась безобразными бесформенными кляксами, где виднелись остатки плоти и обглоданных костей. Широко распахнутый рот – безмолвный свидетель того, что Смерть не пожалела властителя вод и, забирая жизнь, напиталась его болью, подобно вину. Вспоротое брюхо раскрывалось в форме соцветия рваными лоскутами кожи, откуда свисали внутренности. Душа бога покинула его тело, но сердце продолжало отбивать свой ритм, существуя отдельно от плоти.

Удар, еще удар, тишина.

Тело, служившее временным пристанищем для Посейдона, перестало иметь свою значимость. Душа – вот что поистине ценно. Можно сменить тысячу безликих масок, которые не смогут выдать самые темные уголки, бережно скрываемые грешником от людских глаз, но не потеряешь ли ты самого себя в этой череде обмана и лжи?

– Я знаю, что ты меня слышишь, – прохрипел Зевс, почувствовав, как треснула кожа на нижней губе, откуда потекла тонкая струйка крови, – знаю…

– Я не только слышу тебя, проклятое дитя, но и чувствую твой страх – за себя, за Геру. Она не заслужила такой участи.

Зевс обернулся и увидел позади себя Смерть, прислонившуюся спиной к разрушенной колонне и скрестившую руки на груди. Ее безупречное, как ночное небо, темное платье украшали серебристые нити, соединяющиеся в единый узор – девушка, вокруг которой клубилась золотистая магия, и мужчина, окруженный багровой дымкой. Их лица теряли очертания, но прикосновения были полны нежности и любви – его руки держали возлюбленную за талию, когда та в этот момент прижимала ладони к лицу мужчины.

Смерть кинула взгляд на Геру, которая тихо заскулила, обхватив себя руками и начав покачиваться из стороны в сторону. Ее взлохмаченные волосы сбились в единый колтун, обнаженное тело все было в царапинах и шрамах, ребра прорывались сквозь истонченную от голода кожу. Смерть подошла к богине и присела к ней на колени, ласково коснувшись ладонью щеки. Гера, словно ручной зверь, прикрыла глаза и прильнула к руке девы, продолжая плавно покачиваться, начав напевать мотив какой-то мелодии себе под нос.

– Бедное дитя, которое не заслужило подобной участи…

Смерть взмахнула свободной рукой, погрузив Геру в глубокий сон. Богиня плавно опустилась на каменную поверхность, подложила ладонь под щеку, и впервые за долгое время на ее лице отразилась улыбка, которая заставила сердце Зевса болезненно сжаться.

– Прекрати ее мучить…

В уголках глаз Зевса собрались слезы, но он смахнул их единственной уцелевшей дрожащей рукой. Он дополз до Геры на коленях и коснулся ее лица, убирая прядь непослушных волос за ухо.

– Не стоит винить других в своих грехах. Посмотри – разве этого ты добивался, когда устраивал никому не нужную войну? Разве должен был восстать брат против брата, заставляя невинные души проливать собственную кровь, чтобы угодить самому Зевсу? Запомни одну истину – власть не делает тебя лучше других, она лишь проверяет, как быстро ты прыгнешь в бездну собственного тщеславия и гордыни. Многих судьба не подводит к тонкой грани, за которой следует разрушение, поэтому они не могут познать истинную сущность безысходности. Ты мог предотвратить войну, стоило лишь поговорить с Аидом. Гордыня и жажда власти погубили тебя, братьев и сестер, Олимп. От вас остались лишь воспоминания и мираж прежнего могущества. Стоило ли это того, Зевс?

Зевс не стал отвечать на этот вопрос. Он прекрасно понимал с высоты прожитых в злости и ненависти лет, что сам привел Олимп к разрушению.

– Гера всегда была на твоей стороне, прощала измены и детей, которых неверный муж породил от смертных красавиц. Она заслужила, чтобы ты осознал одну вещь – чтобы спасти ее, ты должен принести соизмеримую жертву. Час придет, и ты заплатишь сполна.

Смерть растворилась, не позволив Зевсу сказать ни слова. Бог, запрокинув голову назад, закричал что было сил, не сдерживая слез. Гера тихо застонала и заворочалась во сне. Бог порывисто обхватил исхудалое тело супруги и крепко прижал к себе. Руки Геры безвольно повисли, но прерывистое дыхание и ровный стук сердца говорили о том, что жизнь еще не покинула тело. Зевс поцеловал супругу в висок и до боли сжал челюсти, пытаясь сдержать рвущиеся наружу рыдания и крики отчаяния.

– Прости меня… пожалуйста, прости.

Глава 1
Астарта

Свет и тьма сольются воедино, даруя миру новый порок.

Сладко потянувшись в кровати, я замурлыкала и, опустив руки на подушку над головой, посмотрела на восходящее солнце. Прохладный шелк простыней приятно скользил по оголенному телу. Зевнув, прикрыла рот ладонью и, откинув одеяло в сторону, встала с кровати. Дриады-мужчины, которые подрезали кусты во дворе, как один подняли взгляд и уставились в окно, наблюдая за тем, как я медленно начала надевать янтарный халат, перекидывая густые смоляные волосы назад.

После того как Вреклинг перешел во власть дриады, она смогла воссоздать новую ветвь существ – теперь дети природы рождались и в мужском обличье. Их магия была слаба, но вполне сгодилась для выполнения мелких поручений – обработка сада, лечение умирающего дерева, которое поразила неизвестная хворь, иссушающая корни. Дриады-мужины выглядели как обычные смертные – единственным отличием было то, что вместо кистей – ветви, и часть лица украшала кора.

Накинув халат, я повязала его поясом и помахала садовникам, лучезарно улыбнувшись и обнажив белоснежные клыки, которые чуть выступали над нижней губой. Мужчины, завороженные зрелищем, приоткрыли рты и подались телом вперед, будто желали прикоснуться и вдохнуть аромат, исходящий от моего тела. Их вожделение тонкой багровой стрелой пробивалось сквозь приоткрытое окно и растворялось во мне, отчего я шумно выдохнула и прикрыла глаза, непроизвольно сжав бедра.

Стук в дверь заставил оборвать магию, которая осыпалась пеплом на пол.

– Черт, – шикнула я и быстро зашторила окна, на цыпочках добежав до кровати и рухнув на нее. Укрывшись с головой, провела по лицу левой ладонью, меняя облик.

– Войдите.

Ласковый мелодичный голос разлетелся по комнате. Тотчас дверь распахнулась, и на пороге появился отец, зорким взглядом изучая комнату. Задержавшись на мне, он свел брови на переносице и, зайдя, шумно захлопнул дверь. Я вцепилась руками в одеяло и старалась придать лицу выражение страха.

– Отец, что-то случилось?

– Что ты опять натворила?!

– Отец…

– Астарта, не играйся со мной. Почему садовники не сводят каждое утро взгляда с твоего окна? Какого черта ты тут вытворяешь?!

Ярость, которой был напитан голос отца, могла уничтожить Пранту своей мощью. Я откинула одеяло, встала с кровати и неслышно подошла к мужчине, сжимавшему и разжимавшему кулаки. В его глазах я видела собственное отражение – голубые глаза, румянец на бледном лице, зауженный нос, пухлые губы и глубокая ямочка на подбородке, как у брата. Сквозь темный халат пробивались бирюзово-золотистые крылья, которые подрагивали в такт дыханию.

Прикоснувшись к груди отца, я посмотрела на него из-под ресниц и проронила слезу, едва скрывая улыбку от того, как маска ярости дает трещину на лице мужчины. Шумно задышала и приоткрыла рот, изобразив нехватку воздуха. Отец, напрочь забыв о цели своего визита, обхватил мои трясущиеся от рыданий плечи и попытался найти взгляд, который я всячески отводила.

– Астарта, прости, ради всех мойр, прости, я не должен был… дочь…

Я демонстративно пару раз всхлипнула и вытерла тыльной стороной ладони дорожку слез, шмыгнув носом.

– Отец, ты же знаешь, я бы никогда… эти мужланы… они только и ждут момента, когда смогут надругаться надо мной…

Выбравшись из хватки отца, я отвернулась к нему спиной и судорожно вздохнула, стараясь скрыть улыбку под черными волосами. Стыд, напоминающий прокисшее молоко, окутал собой всю комнату, не давая возможности сделать полноценный вдох.

– Мне больно осознавать, что ты мог поставить мою целомудренность под удар. Разве не доказывала я из года в год, что достойна твоего уважения? Что без колебания исполню любой приказ и просьбу? И это все, чем ты можешь мне отплатить – ежедневные упреки и обвинения в обольстительстве?

– Астарта…

– Имя играет большую роль в судьбе чудовища. Вы с мамой решили назвать меня в честь демоницы похоти и разврата в отместку брату? Чтобы доказать, что существо с чистой душой и адским клеймом может возродиться ангелом назло тьме, что витает вокруг имени, не так ли?

– Твой брат, он…

– Я желаю его видеть.

– Чт…

– Я желаю его видеть, – повторила я, вложив в голос всю боль и страдания, которые только знала моя душа.

– Это невозможно, – грубо отрезал отец и попытался приобнять меня со спины, на что я резко распахнула крылья в подобие щита, не позволив ему это сделать.

– Если ты не сделаешь этого, я сбегу. Отстрою бордель на собственные сбережения и стану там единственной женщиной, ублажающей мужчин. Такой судьбы ты хочешь для своего дитяти, отец?

Отец молчал, прекрасно зная, что в словесной борьбе ему никогда не выиграть. На все мои приказы и манипуляции поначалу он реагировал остро – запирал в комнате, ставил в угол голыми коленями на едва остывшие угли, заставлял повторять законы падших богов, которые, на его взгляд, должны наставить заблудшую душу на путь истинный. Но после того, как я стала сбегать, агрессивно реагировать на его ярость, решил сменить тактику и начал идти у меня на поводу.

Я знала, на какие болезненные точки надо надавить, чтобы отец сдался.

Папочка, мама сильно расстроится и сляжет с головными болями на несколько дней. Ты же не хочешь ее расстроить, правда?

Папочка, твой ангелочек хочет поиграться с этим мальчиком. Можно? Иначе я буду очень сильно плакать и страдать из-за отказа.

И сейчас, продолжая строить из себя обиженную дочь, знала, что он сдастся и выполнит просьбу.

– Мама была бы так счастлива увидеться со своим первенцем…

Тяжкий вздох отца за спиной, и улыбка, которая расцвела на моих устах.

– Сделаю все, что в моих возможностях. Но ты должна понимать, что я не всесильный… наше общение с Мулцибером…

Я не хотела выслушивать воспоминания отца. Сложив крылья за спиной, я вскинула руку вверх, призывая его замолчать.

– Просто приведи его домой. О большем не прошу. Утро только началось, а я так устала… отец, оставь меня одну.

Мужчина пытался сказать что-то еще, но я громко вздохнула, легла на кровать и укрылась одеялом с головой. Слышала его ворчание с минуту, а затем все звуки стихли. Приоткрыв обзор, я увидела захлопнутую наглухо дверь. Отец покинул комнату, оставив меня одну. Хищная улыбка появилась на моем лице. Откинув одеяло в сторону, я провела по щеке правой рукой, чувствуя, как зудит кожа. Осторожно выглянув из-за шторки, встретилась взглядом с молодым садовником, который шумно сглотнул и облизнул пересохшие от солнца губы. Поманив его пальцем, я с упоением наблюдала за тем, как он что-то начал судорожно объяснять товарищам и через мгновение скрылся из виду.

Спустя минуту в дверь постучались – сначала робко, затем удары стали настойчивее. Бесшумно пробежав по комнате, я распахнула дверь и подмигнула садовнику, чьи руки-ветви судорожно сжимали темные штаны, колени которых были окрашены в зеленый цвет от травы, которую, должно быть, он полол и поливал несколькими минутами ранее.

Обхватив мужчину за воротник серой от работы с землей рубашки, я потянула его на себя, коснулась сухих губ языком и улыбнулась, услышав сладостный стон.

– Я видела, как ты подглядывал в окно, как нашкодивший мальчишка… нравилось то, что увидел сквозь окно?

– Д…да, – заикаясь, произнес мужчина и шумно сглотнул, когда я обвила его за шею одной рукой, а второй прикрыла дверь, задвинув засов, чтобы никто не смог войти в комнату. Зарывшись пальцами в его волосы, чуть сжала их на затылке, встретившись с садовником взглядом.

– Как сильно ты хочешь меня?

– Намного сильнее, чем кого-либо.

– Моя госпожа.

– Простите?

– Называй меня – «моя госпожа».

– Да… моя госпожа.

Взгляд мужчины остановился на моих губах, деревянные руки осторожно скользили по талии вдоль халата, начав развязывать пояс. Чувствовала, как похоть и страх, что я могу оттолкнуть, овладевают его нутром. Проведя большим пальцем по губам мужчины, я чуть надавила на них, заставляя приоткрыть рот.

Отойдя на несколько шагов назад, я скинула развязанный халат, который упал к ногам. Откинула волосы назад, оголяя грудь и позволяя мужчине рассмотреть каждый сантиметр тела. Его руки дрожали, кадык дернулся, когда я сжала свою грудь руками и глухо застонала, встретившись с затуманенным от желания взглядом мужчины.

– Моя госпожа…

Запрокинув голову назад, я прикусила губу и дернула бедрами вперед, почувствовав, как желание мужчины проникает в мое нутро, заставляя дрожать от предвкушения.

– Хватит медлить. Просто сделай то, о чем я прошу.

Простонав, сильнее сжала грудь, почувствовав, как она болезненно запульсировала. Мужчина подошел ко мне, обхватил талию деревянными пальцами и, приподняв над полом, понес в сторону кровати. Осторожно положив поверх одеяла, он принялся покрывать шею и ключицы мимолетными поцелуями, царапая кожу деревянными руками. Я вцепилась пальцами в его волосы, заставляя опускаться ниже. Мужчина одной рукой начал водить по низу моего живота, а второй судорожно начав расстегивать пуговицы на штанах.

– Без проникновения, – прохрипела я, выгнув спину от прикосновений горячего языка мужчины к клитору. Он посмотрел на меня поверх моего живота и едва заметно кивнул.

– Как пожелает моя госпожа.

Я хищно улыбнулась и запрокинула обе ноги на плечи мужчины, продолжая направлять его голову своими руками. Багровая дымка желания заполонила собой всю комнату, преломляя солнечные лучи, проникающие сквозь зашторенные окна. Все мое нутро ликовало, когда магия, довольно заурчав, пробудилась ото сна.

Глава 2

Мулцибер

Боль – портал в будущее, которое ты заслужил.

услышал приглушенные перешептывания и, встав с кровати, тихо подкрался и приложил ухо к стене, прислушиваясь. Женские всхлипы, тихий плач, шипение, которое проскальзывало в одном из голосов. Осторожно ступая по половицам, я вышел в коридор, где стояла гробовая тишина. Все звуки разом смолкли, лишь размеренное уханье лесных сов эхом отражалось от стен.

Дойдя до комнаты Джойс, я тихонько постучал и, к своему удивлению, не услышал характерного для нее «войдите». Поняв, что ответа не последует, повернул ручку и зашел внутрь, вглядываясь в темноту. Шторы колыхал ветер из распахнутого окна, небольшой стул и стол стояли напротив застеленной кровати. Джойс нигде не было.

Мой взгляд зацепился за небольшой сверток, лежавший на столе. Схватив его, я судорожно вцепился пальцами в бумагу, пробегая глазами по написанному.

Мой мальчик, когда ты найдешь это письмо, меня уже не будет в живых. Прости, что не смогла сказать всей правды в лицо. Прости за страдания, на которые обрекаю, но этот нарост, что отравляет твою душу, надо сорвать и позволить будущему наступить. Я хочу, чтобы ты знал одно – даже после Смерти буду оберегать и молиться мойрам, чтобы они позволили тебе познать всепоглощающую любовь.

Мое единственное желание – твое счастье. Молитвы были услышаны. Я загадала, чтобы в твоей жизни появился человек, с которым ты сможешь быть самим собой без прикрас и тайн.

Фея – твоя судьба. Запомни, мой мальчик, одну простую истину – счастье надо заслужить, его надо вырвать из цепких лап сомнений и недоверия. Вам предстоит пройти долгий и мучительный путь, но в конце оба будете вознаграждены. Любовь – величайший дар всего живого, но не каждый имеет силы и смелость сохранить это чувство на протяжении всего пути, отведенного нам Жизнью.

Твой дар бессилен против любви, – ты сам должен будешь ее заслужить – словами, поступками. Это чувство не ведает границ. Оно делает влюбленного непобедимым.

Заслужи любовь феи, стань счастливым и даруй ей свою верность и истинное чудо.

Мне не удалось сохранить свою любовь, так сделай это ты.

Прости, мой мальчик, и прощай.

Если ради твоего счастья мне придется умереть еще сотни раз, я буду готова.

Закрой свое сердце от боли и обид и распахни двери для будущего, которое уже наступило.

Навеки твоя, Джойс.

Посмертно твоя, Жизнь.

Я прочитал письмо три раза, в глубине души надеясь, что это шутка. Что сейчас в комнату ворвется Джойс, крепко обнимет, как тогда, в детстве, и скажет, как сильно любит. Ее ласковые объятия служили единственным пристанищем, куда я отправлялся, когда на душе становилось невыносимо. Джойс разделяла мою боль, прижимала к груди и покачивала, словно младенца, нашептывая слова, которые исцеляли сердце от многочисленных ран и страданий. Я засыпал под ее сказки, чувствуя сквозь сон, как женщина проводила горячей ладонью по моему лбу, убирая волосы с лица. С Джойс я всегда чувствовал себя ребенком. Она делала все, чтобы я ни на минуту не сомневался в ее любви. Слова… кому они нужны, если чувства можно выразить жестом? Нежные, едва ощутимые касания, от которых по телу пробегала дрожь, взгляд, полный милосердия, проникающий в самые глубины сломленной души. А я не смог даже сказать ей, что люблю… она умирала здесь, в этой комнате, не тая обиды за то, что последний ее вздох достался не мне.

Я рухнул на колени, продолжая удерживать письмо в дрожащих руках. Крепко сжал губы, стараясь сдержать рвущиеся наружу крики отчаяния. Слезы, которые текли по лицу, скапливались на подбородке и падали на мягкий ковер. Сквозь пелену я всмотрелся в звездное небо, где ярко светили две звезды. Мне отчаянно хотелось верить, что Джойс счастлива среди множества ярких созвездий, таких же светлых душ, которые могли отыскать свой рай после смерти. Тыльной стороной ладони я стер дорожку слез и, поднявшись, подошел к окну, попутно разрывая предсмертное письмо. Шумно сглотнув, я втянул прохладный воздух, пропитанный запахом собственного отчаяния и боли. Вцепившись руками в подоконник, сжал его так крепко, что тот пошел трещинами, начав крошиться в моих ладонях.

Ярость от собственного бессилия обуяла нутро. Я взревел и отшвырнул часть подоконника в стену, где осталась глубокая дыра. Магия, что таилась внутри, нашла выход – багровая дымка стремительно разрасталась на поляне перед дворцом. Я слышал звук ломающихся веток и шей птиц, которые по злой воле судьбы остались ночью в своих гнездах, а не улетели на охоту. Их маленькие тела не выдерживали демонического натиска, буквально взрываясь в воздухе, оставляя после себя лишь оперения и намотанные на сучья деревьев кровавые останки.

Развернувшись, я в пару шагов подошел к столу и, схватив его одной рукой, отшвырнул. Гул, треск ломающейся древесины и крики эхом отражались от стен, которые служили единственными свидетелями моего горя. Стол, разломившись пополам, лежал грудой щепок. Я со всей яростью стал бить по нему стулом. С каждым ударом моя злость становилась все сильнее. Крылья, распахнувшись за спиной, выбили стекла и дверь, украшая пол осколками и опилками. Кровь из глаз, гонимая избытком магии, стекала по лицу, оседая на губах металлическим привкусом.

В этот момент не было ничего вокруг – лишь я, мое отчаяние и брешь в груди, которая разрасталась с каждым ударом все сильнее. Мышцы горели, но я не остановился ни на мгновение, пока от стола и стула не остались лишь щепки. Обернувшись, я устремил взор на кровать. Ступая босыми ногами по стеклу, впивающемуся в кожу до крови, остановился около изголовья и провел по нему ладонью. Прикрыв глаза, я впитал страх и безысходность, ставшие последними эмоциями Джойс перед тем, как Смерть забрала ее с собой.

Я закричал и окутал кровать магией, которая подняла ее над полом и отшвырнула в противоположную стену, услышав звук ломающегося дерева. В дверном проеме показалось несколько силуэтов. Они о чем-то переговаривались и пытались пробраться сквозь разрушения и хаос, творящиеся в комнате. Я воссоздал вокруг себя заслонку, которая отрезала меня от внешнего мира. Демоническая сущность взяла верх, оттесняя все человеческое, – рога удлинились, кости начали прорывать плоть, острые шипы выступили вдоль позвоночника, кожу украсили шрамы в виде рун, активировавших магию.

Мне было тесно в этой комнате. Воспоминания душили, уничтожая все то, что так усердно возрождала в моей душе Джойс – сострадание, любовь, милосердие. Разум затуманился, стирая все грани, которые удерживали от края пропасти. Я безвольно рухнул на колени, обводя комнату безжизненным взглядом – груда обломков, содранная краска и множество трещин и дыр в стене. Чуть повернув голову, зацепился за светлый силуэт, пытающийся пробиться сквозь толщу багровой магии. Рядом с ним находился кто-то еще, ниже ростом, но он не вызвал во мне должного интереса.

Тьма всегда тянется к свету – простая истина всех миров, которую смертные никогда не смогут постичь. Чтобы обрести гармонию, надо принять обе стороны своей души, что воссоздают поистине прекрасное – тебя.

Я не мог отвести взгляда от женского силуэта, бившего руками по багровой заслонке. Звуки, отражающиеся от стен, наполнялись бессильной злостью и горечью, которые оседали на языке, подобно пеплу. Я воссоздал небольшую брешь в магии, чтобы позволить свету проникнуть во мрак.

Страх, исходящий от девушки, медленно растекался по комнате, подобно утреннему туману в полях. Мои губы тронула улыбка, когда она вошла в брешь и медленно начала подходить ближе, словно к дикому зверю, готовому напасть в любой момент. С каждым шагом ее силуэт становился четче – золотисто-бирюзовые крылья подрагивали, светлые волосы были забраны в низкий хвост, лишь пара прядей обрамляла круглое лицо, изумрудного оттенка глаза ни на миг не отрывались от меня.

Фея.

Я пару раз моргнул, пытаясь вернуть контроль над разумом. Тело перестало слушаться. Оставалось только безвольно сидеть на полу и наблюдать за тем, как девушка остановилась в метре от меня. Ее кулаки сжимались и разжимались, выдавая внутреннюю борьбу. Я слышал звук сердца, которое билось о ребра, чувствовал, как светлая магия излучала тепло и нежность, согревая душу. Девушка села рядом со мной на колени и протянула руку к лицу, задержав ее в воздухе, будто спрашивая разрешения.

Я едва заметно кивнул. Фея судорожно выдохнула и прикоснулась прохладной ладонью к моей щеке, проведя по ней большим пальцем. Я смиренно склонил голову набок и прикрыл глаза, наслаждаясь теплом девушки. Демоны, из которых создана моя душа, заскребли когтями, желая большего, но мне хватило сил, чтобы подавить их желание познать страх светлого существа.

Тепло прикосновений феи сменилось на прохладу. Я распахнул глаза. Девушка, стоя на коленях, протянула ко мне руки.

– Позволишь?

Мое молчание она приняла за согласие. Царапая колени об пол, девушка оказалась рядом и, обхватив мои руки, положила одну на свою талию, а вторую под грудь, где бьется сердце. Свои ладони она положила на мое лицо, вглядываясь в глаза.

– Мулцибер…

Ее голос, такой нежный и трепетный, пробил первую трещину в защите. С каждым ударом сердца моя защита рушилась, обнажая истерзанную душу. Шипы втянулись, крылья сложились за спиной, кровь перестала течь из глаз, оставив после себя лишь алую дорожку. Разум начал проясняться, позволяя прийти в себя.

– Мулцибер…

Что-то внутри щелкнуло, сломалось. Я встретился взглядом с девушкой, черты лица которой наконец-то начал вспоминать.

– Смелая… – хрипло произнес я и улыбнулся, когда девушка тихо засмеялась, пытаясь заглушить слезы, рвущиеся наружу.

– Да… да… ты узнал меня?

– Да…

– Хорошо… я сейчас отпущу тебя…

Я мотнул головой и схватил девушку, прижав к своей груди. Оцепенение спало, стоило только фее сказать последние слова. Одной рукой я сорвал жгут с волос девушки и зарылся в них пальцами. Второй обвил талию, уткнувшись носом в шею феи. Она пискнула, но с места не сдвинулась.

– Касандра…

Пробовал ее имя на вкус, пытаясь понять, какие эмоции оно вызывает. Я позвал девушку еще два раза, но она молчала, застыв в моих объятиях, словно каменное изваяние.

– Касандра, прошу, не бойся меня. Я никогда не причиню тебе вреда. Я не он. Ни одного прикосновения против твоей воли.

Касандра шумно выдохнула и, освободившись от хватки, уперлась руками мне в грудь. В ее глазах стояло понимание.

– Я не боюсь… и доверяю тебе, правитель.

– Мулцибер…

Уголки ее губ дрогнули. Касандра нежно обхватила меня за шею. Я осторожно сел на пол и усадил ее к себе на колени, поглаживая спину ладонями.

– Спасибо, – едва слышно произнесла она. Мы остались сидеть в тишине, оказывая немую поддержку друг другу прикосновениями, в которых не было места похоти и желанию. Звук удаляющихся копыт эхом отражался от стен.

Продолжая удерживать Касандру, я отполз назад и прислонился спиной к стене. Рассеянно поглаживая фею, наблюдал за тем, как на пол медленно оседает пепел.