В поисках утраченного

Герцог поднялся и, продолжая ходить по комнате за спиной Анжелины, рассуждал:

– Наследника нужно поддержать и утешить. А кто сможет справиться с этой ролью лучше, чем юное и несчастное создание, пребывающее в трауре?

Холодный стальной взгляд снова направился в лицо маркизы Линкольн. Анжелина почувствовала, как внутри всё похолодело, но согласно кивнула. Внутренний протест нарастал – она осознавала, что одним лишь «утешением» принца её миссия, в понимании советника, не закончится. Роквелл встал посреди комнаты, как вкопанный.

– Я сделаю так, что Вы познакомитесь с Августом в самых подходящих условиях. В храме. Ваша задача – очаровать его и вернуть к жизни. Мы не должны допустить обращения наследника Пруссии и Бранденбурга к католичеству. Это сегодня королевство его отца держит нейтральную позицию, но всем яснее ясного, что, едва поменяется религиозное учение в королевском доме, изменится и ход Священной войны. От вероисповедания короля Пруссии и Бранденбурга будет зависеть слишком многое.

– Конечно, крёстный, Габсбурги и Польша спят и видят, чтобы перекрестить наследника Гогенцоллернов, – прошептала Анжелина.

– А Вы этому помешаете, – отозвался герцог, шагнув к креслу маркизы и, уперев руки в левый подлокотник, наклонился над девушкой. – Ведь помешаете же?

– Но каким образом? – попыталась изобразить недоумение красавица, в то время как сердце залихорадило от осознания, что крёстный отец всё ещё пытается играть её судьбой по своему усмотрению.

– Что может заставить принца вернуться к нормальной жизни и перестать поглядывать в сторону Папы? – прищурился советник. – Только желание вступить в брак с протестанткой!

Анжелина вжалась в кресло. Пальцы её непроизвольно обратились в кулаки, заострённые ногти больно вонзились в белые ладони, но она промолчала.

– Вы станете королевой Пруссии и Бранденбурга! – словно приговор прочёл, произнёс советник, выпрямился и отошёл в сторону.

Маркизе стало легче дышать. Роквелл налил белого вина в бокалы, один поднёс собеседнице, второй взял сам. Девушка приняла напиток машинально.

– Вы станете ею, я уверен.

– Но кто Вам сказал, что потерявший невесту принц обратит на меня свой взор? – попыталась воззвать к разуму крёстного первая леди Англии.

– Я не вижу причин, которые бы помешали ему сделать это, – пригубив вино, ответил советник. – Вы юны и прекрасны, он ещё молод и полон сил. Вас обоих объединяет траур. Почему бы принцу не увлечься Вами? Вы нравитесь всем без исключения, моя дорогая.

– Не всем, – покачала головой маркиза и отставила нетронутое вино на туалетный столик у зеркала. – Вспомните хотя бы Красного Джона! Герцогу я была безразлична даже в тот миг, когда он имел на меня полное право!

– Так это же Райт, он каменный, Вы сами изволили так говорить, – напомнил Роквелл, отхлебнув вина. – Таких людей немного, на наше с Вами счастье. И если прусский принц уже был влюблён, то значит, на нашего строптивого Имбирного герцога^[7] он не похож, – рассматривая, как переливается янтарная жидкость в хрустальном бокале, произнёс мужчина. – И я рад, что Вы ему не достались. Принц из дома Гогенцоллернов, как зять, меня устраивает больше.

Внутренний протест разгорался всё больше и больше, диким огнём охватывая душу маркизы Линкольн. Но девушка не позволяла эмоциям вырваться наружу. Лишь плотно сжатые губы и сильно впившиеся в ладони ногти могли бы выдать её нервное напряжение герцогу. Только Роквелл не обращал взора на свою воспитанницу…

– Предположим, что он потеряет голову, – как можно более ровным голосом произнесла первая леди. – Но брак должен благословить его отец и наш король. Об этом Вы не подумали?

– Карла я беру на себя, – обратив взор на крестницу, сухо произнёс советник. – Курфюрстину, что могла бы ставить палки в колёса, – тоже. А уж с Тюдором придётся общаться Вам. Он в Вас души не чает и отдаст за любого, если Вы того пожелаете. Брак с Гогенцоллернами Англии в будущем ещё может пригодиться, хотя сейчас любое подобное решение вызовет массу кривотолков в парламенте, конечно же.

– Конечно… Священная война в разгаре, – прошипела Анжелина. – Надо полагать, за душу принца Августа сейчас ведётся настоящая борьба между католиками и протестантами?

– О да, и эту войну должны выиграть мы, – прищурился герцог, приподняв бокал с сияющей жидкостью.

Анжелина отвернулась, не присоединившись к тосту. Конечно, она ещё не видела предполагаемого жениха и не имела о нём ни малейшего представления, кроме тех характеристик, что поведал ей крёстный. Но внутренний голос почему-то твердил, что затея Роквелла нехороша и ничего доброго из неё не получится… В памяти всплыло сообщение о сговоре с Говардом, когда ей было 15. Но сегодня она умнее и уже не будет убегать в никуда, к тому же они находятся в Кёнигсберге, и не подчиниться сейчас воле герцога маркиза не могла. Достигнувшая совершеннолетия, но находящаяся в пределах чужого государства, она – девица на выданье, леди королевской крови – была всё ещё ограничена в своих возможностях.

– Я хочу прогуляться, – монотонно произнесла первая леди и поднялась. – Мне душно здесь.

Через секунду Анжелины уже не было в комнате.

Приём у баронессы Райц затянулся, и Фридрих, воспользовавшись первой возможностью, выскользнул в парк. Все эти светские речи утомляли, нужно было помнить, кому и что можно сказать, а на кого не стоит и смотреть. Положение принца обязывало ко многому, а молодой человек совершенно не мог смириться с новой для себя ролью. Ведь отца короновали всего год назад, после чего жизнь семьи круто изменилась.

Карл I Прусско-Бранденбургский объединил курфюршество Бранденбург с герцогством Пруссия^[8] и стал величаться королём.

Пока правили Иоганн III Сигизмунд и его сын Георг Вильгельм^[9], Фридрих и в ус не дул, прекрасно понимая, что в сторону трона ему смотреть незачем. Чаще и с большей охотой он посматривал на хорошеньких девиц, чьей благосклонностью беспечно пользовался. Но после коронации отца и юный Фридрих, и его старший брат – вечно угрюмый и набожный Август – должны были смириться с новыми для себя ролями.

Август стал наследником прусско-бранденбургского престола. Отдавать корону малолетним детям погибшего племянника, Георга Вильгельма, их отец не собирался. Удачная политика, которую он вёл, умело лавируя между Габсбургами и Нассау, привела в итоге к тому, что Пруссия и Бранденбург были признаны единым королевством: независимым, а значит, никому ничем не обязанным. Впрочем, вдовствующая курфюрстина Бранденбурга, в девичестве Елизавета Шарлотта Пфальцская^[10], оставалась в своих владениях за наместницу и имела кое-какую власть.

Сильная армия, которую нещадно муштровал бывший генерал, а ныне король, наводила страх на всех соседей. Карл I не хотел для своей страны повторения участи Пфальца, из-за которого разгорелась Священная война. И в Пруссию, где правил воин-король, проповедовавший кальвинизм, одинаково боялись сунуться как протестанты, так и католики.

Но политика мало интересовала молодого ненаследного принца. Спустившись в парк, он медленно стал прогуливаться по шуршащим сухим снегом улочкам, заглядывая в лица случайных прохожих. Портреты сыновей нового короля гуляли лишь по гостиным, и мало кто в Кёнигсберге мог узнать его. Это придавало Фридриху игривого авантюризма, и он регулярно совершал вылазки под покровом темноты, соблазняя встречных красоток. Нравом принц отличался уж слишком любвеобильным и редко пропускал хорошенькую фройляйн мимо себя, не удостоив внимания.

Впереди мелькнул светлый силуэт.

Фридрих замер. У замёрзшего фонтана стояла женщина в белом покрывале. Стояла так неподвижно, что сначала показалась ему статуей. Несмотря на то, что дама была спиной к принцу, он оценил её грацию и почему-то решил, что она должна быть молодой и красивой. Сделав шаг по шуршащему снегу, Фридрих выдал своё приближение.

Девушка обернулась, стрельнув в мужчину чёрными агатами огромных глаз, подобрала юбки и быстро ушла прочь по аллее в темноту.

Фридрих некоторое время стоял словно вкопанный. Неземной взгляд незнакомки заставил замереть его сердце и оборваться дыхание. Таких пронзительно-красивых глаз он не встречал никогда… А когда девушки уже и след простыл, молодой человек почувствовал, что задыхается, и стал ловить ртом морозный воздух. Лишь глубоко вдохнув, принц попытался восстановить в памяти лицо дамы. «Да, она была красавица… Но глаза… – думал про себя немецкий повеса, бредя назад, к дому баронессы Райц. – Невероятные, бездонные, потрясающие! Полные тоски и печали. Глаза женщины, которую хочется приласкать и спрятать от бед…»

День второй, 25 ноября

На следующий день Анжелина была ни жива ни мертва. Сегодня решалась её судьба. От шага, который предпримет прусский король, зависело слишком многое.

– Крёстный, зачем Вам понадобился мой брак с наследником Пруссии и Бранденбурга именно сейчас? – глядя на своё бледное отражение, которое лишь подчёркивалось чёрными траурными одеждами, решилась поинтересоваться красавица.

Роквелл оторвался от созерцания папки с важными бумагами, с шумом захлопнул её и скривил странную мину:

– Миледи, Вы на самом деле не понимаете, зачем?

– Я задала вопрос, герцог.

Их взгляды пересеклись в отражении зеркала. Почему-то на политические темы советник и его воспитанница предпочитали говорить, словно через стекло…

– Поясните мне Вашу позицию, чтобы я знала, как себя вести в дальнейшем, – смиренно прикрыв веки, произнесла Анжелина, на самом же деле пытаясь скрыть гневный блеск агатовых глаз.

– Хорошо, – отложив папку, произнёс Роквелл, опёрся правой рукой на подоконник, подогнул под себя левую ногу и начал рассказ: – Англия, как известно, не страдает от наличия салического закона, который правит умами в Европе. Поэтому Вы сейчас под ударом в нашем королевстве как потенциальная наследница трона. И я должен Вас сберечь. Лучший способ сберечь своего ферзя – отправить подальше от заговорщиков, не так ли?

Анжелина согласно кивнула.

– А что Вас ожидает здесь, в Пруссии? – пожал плечами советник. – Обычная судьба обычной принцессы. Только и всего. Но Ваш потенциальный муж скоро, я уверяю Вас – очень скоро! – станет правящим королём. И как тогда на Вас будет смотреть Англия? Уже не как на дочь маркиза Линкольна из Беркшира, но как на прусскую королеву.

Во время речи Роквелла Анжелина опустила голову, перебирая пластины веера, а едва он замолчал, подняла взор и тихо произнесла, чуть прищурившись в жуткой догадке:

– Вы хотите, чтобы я повторила судьбу Розы Тюдоров^[11]?

– Догадливая девочка, – странно улыбнулся Роквелл. – За тем лишь исключением, что Ваш герцог будет ожидать Вас на острове смиренно, против Вашего брака никто не выступит, а права на трон детей от этого союза только увеличатся.

– Значит, Август Прусский в скором времени должен будет покинуть этот свет? – усмехнулась Анжелина.

– В Европе идёт война, – вкрадчиво произнёс Роквелл, и голос его шуршащей змеёй проник в сознание маркизы Линкольн. – Немцы всегда были королями-воинами. И принц не станет исключением. Едва младший Стюарт женится на принцессе Пфальцской^[12], чтобы стать защитой бежавшей в Нидерланды королевской семьи, его новый родственник направит на помощь герцогу Кинтайру свои силы. Король погибнет, освободив Вас от супружеского долга, ровно тогда, когда в Англии назреет заговор против принцессы Уэльской. Ровно к тому моменту, когда Говард уже станет герцогом Норфолком по праву, а Ландешот и Джинджеффер не смогут нам ничем помешать. И вот тогда на сцене появитесь Вы – уже не просто маркиза Линкольн, племянница Ричарда Тюдора, а внучка короля Наварры, королева Пруссии и Бранденбурга! Вдовствующая, разумеется, королева.

Маркиза покачала головой и поднялась.

– Вы так уверены в нужном Вам исходе дела! – повысив тон, она обернулась к Роквеллу и пронзила его тяжёлым взглядом, словно двумя кинжалами. – Вы рассуждаете о нас, живых людях, словно о шахматных фигурах. Но не предполагаете, что каждая из фигур может сыграть вовсе не так, как Вы задумали!

Роквелл улыбнулся, отошёл от подоконника, снова взял папку, заложив её привычным жестом под мышку, и проговорил как ни в чём не бывало:

– Дитя моё, прежде чем сделать ход конём, я очень долго готовлю почву и расставляю фигуры по шахматной доске так, чтобы у игроков не было иного выхода, как только ходить по заранее намеченному мной плану. Не сомневайтесь, всё будет именно так, как я предсказал. Но для начала Вы должны очаровать наследника!

Анжелина плотно сжала губы – спорить с крёстным было бессмысленно. «Только дай добраться до Англии! – пронеслось в её голове. – А там я смогу топнуть ножкой и закапризничать на правах первой леди!»

Принцесса Уэльская, облачённая в чёрный кожаный костюм мужского кроя, глубже натянула шляпу на уши и подошла к коню. Ехать до Парижа было решено верхом – так быстрее. Кортеж с вещами задерживал нещадно.

Джером, выполняющий в этой поездке обязанности лейтенанта лейб-гвардии наследницы, докурил трубку, осмотрелся по сторонам и кивнул Раймонду и Робину, которые были назначены Райтом сержантами двух маленьких отрядов по десять человек. Передав подчинённым сигналы, валлиец приблизился к Ирене, чтобы подсадить её.

– Что? – увидев странное выражение лица названной сестры, спросил юноша.

– Нехорошее у меня чувство в этой стране, – тряхнув головой, ответила девушка.

Фаворит кисло улыбнулся и попытался пошутить:

– Если соединить твоё нехорошее чувство и моё нехорошее предчувствие, то, быть может, выяснится, что нам всё мерещится, и мы просто друг друга отражаем?

– Если бы это было так, Джей… – хмуро ответила Ирена и взялась за седло.

Рыцарь помог девушке, похлопал коня по крупу и вернулся к своему жеребцу.

Кортеж аллюром двинулся по узкой дороге, быстро набирая скорость и переходя на галоп.

Планам Роквелла не суждено было сбыться.

Карл I так спешил в Берлин, что не смог уделить герцогу более четверти часа. Взаимный обмен любезностями и обещание вести переписку с тайным советником – это лишь полдела. Скоро в соседнем воинствующем королевстве появится шотландский принц, который, по замыслу своего родителя, не должен был увозить невесту на остров, поскольку Пфальц уже остался без курфюрста.

Принцесса Анна Элеонора жила в Гааге вместе с братом – Зимним королём и его женой – старшей дочерью Джеймса Стюарта, родной сестрой Кинтайра. Кольцо протестантов вокруг дома Гогенцоллернов стягивалось, и новый прусский король считал, что сможет без посторонней помощи воззвать к разуму сына, пресечь его попытки связать свою судьбу с католическим Римом.

В вопросе о женитьбе своего первенца Карл был непреклонен: нельзя давить на него, пока он действительно не ушёл в католичество, считая себя вдовцом.

Встреча Августа и Анжелины не состоялась, к величайшему облегчению последней и огромному неудовольствию герцога Роквелла.

– Фридрих, где ты шатаешься?! – грозно сдвинув брови, прогремел над ухом младшего сына Карл I. – Сколько тебя можно ждать?!

– Отец, я как раз бежал к Вам, чтобы сообщить новость! – склонив голову, затараторил юноша.

Секунду назад он с такой скоростью нёсся по коридору, что едва не сбил хромого короля с ног, а теперь готов был прыгать вокруг него, как резвый щенок, чтобы выпросить лакомство.

– Молчи, когда с тобой говорит старший! – рявкнул правитель и одёрнул ворот сына, лежавший, по его мнению, слишком криво.

Фридрих замер по стойке «смирно».

– Да прекрати ты бегать, как последний дурак, по куртизанкам! Веди себя спокойно, как подобает члену королевской фамилии! – продолжал отчитывать младшего отпрыска Карл. – Кареты готовы, пора возвращаться в Берлин, и никакие отговорки не принимаются! – грозно вознеся палец к небу и предусмотрительно повысив тон, железным голосом прогремел монарх.

– Но отец, я лишь хотел сообщить, что влюбился! – выпалил молодой человек и зажмурил глаза, втянув шею в плечи, словно ожидая, что на него сейчас посыплются не только грозные речи, но и тяжёлые удары.

Реакция короля была сдержанной. Уже собиравшийся уйти прочь, он обернулся, уставился на сына, сверля его красивое лицо холодными серыми глазами, и спустя несколько секунд тягостного молчания спросил:

– Кто она?

– Я не знаю, в том и беда! – воскликнул Фридрих, понимая, что лёд сломлен.

Карл хмуро сдвинул широкие брови.

– Что за несносный ты человек, Фридрих! Сначала выяснил бы, кто предмет твоих грёз, а уже потом шёл ко мне с подобными вестями. В карету, живо!

Через минуту принц юркнул в повозку, на которую ему указал отец, кинув грустный взгляд на своего верного скакуна. Сегодня промчаться с ветерком не получится…

Король устроил сыну допрос с пристрастием. Во время разговора, пока эмоциональный Фридрих махал руками и подпрыгивал на сиденье, а Карл только и делал, что задавал вопросы в лоб, наследный принц и бровью не повёл. Рассказ о таинственной незнакомке с огромными чёрными глазами его ничуть не заинтересовал. Пока Фридрих заливался соловьём, Август, по-прежнему облачённый в белые траурные одежды, неотрывно читал молитвенник, совершенно не вслушиваясь во влюблённое щебетание младшего брата. Сколько раз Фридрих влюблялся на его памяти? Наследник не решился бы посчитать.

– Так немка она или нет? – снова переспросил король-отец.

– Не похоже, лицо у неё нездешнее, – горячо зашептал принц, с неподдельным удовольствием восстанавливая в памяти черты девушки. – Она скорее на француженку похожа или на итальянку!

– От какого чёрта тут взяться итальянкам? – топнул раненой ногой Карл и скривился от тупой боли. – Мы в Кёнигсберге, ты забыл? Католичек тут и быть не может!

– Но отец, она не похожа на немку! – умоляюще воскликнул Фридрих. – Глаза такие необыкновенно чёрные, глубокие и волосы тёмные, я точно не рассмотрел цвет. Здесь нет таких, тут не рождаются такие!

– Откуда взяться твоей итальянке? В Кёнигсберге нет ни одной делегации от императора, – уже успокоившись, произнёс король-отец, задумался, и тут его осенила мысль, которая показалась здравой. – Впрочем… совсем недавно здесь тёрся французский посол со странным приглашением. И приехал он не один, а с супругой. Значит, в свите этой дамы и могла быть твоя волшебница. Искать её надо при дворе Людовика.

– О, отец, я восхищаюсь Вашим умом! – воскликнул Фридрих и припал к руке родителя, чтобы покрыть её поцелуями.

Поверх его золотой шевелюры король хмуро посмотрел на старшего сына. Август с каменным выражением лица читал молитвенник. «Лучше бы в эту чертовку влюбился мой наследник, будь она хоть трижды католичка!» – подумал про себя Карл, но вслух ничего не сказал.

Уже темнело, когда четырнадцать всадников въехали во двор Лувра. Камергер с большим фонарём в руке выскочил на улицу. Три шустрых лакея подхватили под уздцы первых лошадей.

– Её Высочество принцесса Уэльская, герцогиня Корнуоллская и Йоркская прибыли! – густым басом гаркнул Рональд, наводя на окружающих французов трепет.

За первой линией приезжих тянулись две вереницы мужчин в одинаковых костюмах с орденскими плащами за плечами.

Де Шеврёз оглядел первых трёх всадников, силясь узнать, под тенью какой из шляп прячется женское лицо. Но его опередили рыцари. Двое крайних спешились, отдав поводья лакеям, и подошли к среднему всаднику. Брюнет протянул руки и помог принцессе сойти, в то время как блондин держал повод уставшей лошади.

Стук каблучков о замёрзшую землю, бряцание шпаг в ножнах – вот и все звуки, с которыми принцесса Уэльская приблизилась к камергеру.

– Вечер добрый, сударь, – на чистом французском языке произнесла Ирена, вглядываясь в красивые черты стареющего герцога и узнав в нём родственника Гизов, которого она неоднократно встречала в Шотландии. – Прошу прощения за поздний визит. Моя карета с вещами прибудет ещё позднее, а с нею и оставшаяся часть моей личной гвардии.

– Чем могу служить, Ваше Высочество? – низко склонился перед наследницей английского трона французский герцог.

– Накормите рыцарей и отведите им комнаты рядом с моими, – ответила девушка и обратила лицо к Остину Вендеру. – Вот этот человек, сэр Джером, должен находиться при мне неотлучно. Я надеюсь, здесь найдутся покои со смежными спальнями?

– Я был предупреждён и приготовил таковые для Вас и Вашего телохранителя, миледи, – поклонился де Шеврёз.

– Благодарю, герцог, – кивнула Ирена. – Сопроводите меня и моего рыцаря. Распорядитесь, чтобы нам принесли лёгкий ужин в спальню. Сэр Роберт, – девушка повернулась к Винтеру, говоря по-английски, тот склонил голову в знак повиновения. – Вы остаётесь за старшего в отряде.

– Да, миледи, – был короткий ответ из-под широкополой шляпы.

Камергер жестом показал направление. Принцесса сделала шаг к лестнице по дорожке, освещаемой его фонарём. Джером следовал за ней на расстоянии полушага. Два чёрных плаща рассекли ночной французский воздух, словно клинки из тёмной стали.

Стражи спешились по сигналу Робина. Амори осведомился у лакеев, куда им направляться, после чего французы с облегчением вздохнули, осознав, что среди английских воинов есть хоть кто-то, понимающий их язык.