Рассвет новой истории
Тёмные, почти свинцовые тучи заволокли небо. Солнце, ещё недавно весело проглядывающее сквозь облака, всего за минуту или две исчезло, словно поглощенное мифическим Фенриром. Первые крупные капли дождя упали на землю, прибивая дорожную пыль, а затем, постепенно наращивая силу, превратились в холодный осенний дождь.
Долговязый и худощавый парень по имени Семён – ещё сызмальства называющий себя Сёшкой – угрюмо глянул на небо и, утерев рукавом нос, толкнул стоящего рядом друга:
– Слыхал, Дбор, как небо гремит? Это сам Перун, кажись, смеётся. А знаешь, почему?
– Почему? – эхом откликнулся Дбор и, засунув руки в карманы широких штанов, прижался плечом к дереву. Закрученные клыки, присущие каждому добропорядочному орку, кем Дбор и являлся, чуть приподнимали верхнюю губу, от чего казалось, что орк постоянно кривится.
– Потому что ты, бычья башка, снова забыл положить сыру в мешок. Зато тряпок напихал, словно мы в портные подались.
Дбор сорвал травинку и, сунув её в рот, лукаво подмигнул Сёшке:
– Для тебя – тряпки, а для девок – ткань на новые юбки, а то и платья.
– А ты только о девках и думаешь, – огрызнулся Семён.
– Зря ругаешься. Я о нас думаю. Сыра б мы много не унесли, да и испортился б он на жаре. А ткань – и лёгкая, и прочная, и, что важнее, – дорогая! Мы на неё хоть каждый день сыр покупать сможем. Понял теперь?
– Да иди ты. Тоже мне, купец нашёлся.
Они помолчали, занятые своими мыслями. Дождь усилился, намереваясь перейти в грозу, способную затянуться на весь вечер, а то и ночь. Сёшка снова покосился на друга, но тишину нарушить не решался: и сам знал, что сейчас только гадостей наговорить сможет. Также он знал, что злился совсем не на Дбора, а на своё будущее. Оно, как мираж, мелькало где-то впереди, но такое зыбкое и призрачное, что, казалось, только к нему приблизишься – растает без следа.
Но долго Сёшка не продержался. Скучно было молчать, особенно рядом с тем, кто когда-то был врагом.
– Дбор?
– М?
– А ты вот, когда на войну шёл, о чём думал?
– Я-то? Что каждого из вас, человеков, на части разорву, и кости как черенки в землю повысаживаю.
Сёшка поперхнулся и, в изумлении посмотрев на друга, покачал головой:
– Ну ты даёшь! И меня бы разорвал?
– И тебя, – согласился Дбор. – А чего ты глаза вытаращил? Меня ж ещё с детства, как от титьки мамкиной отняли, учили, что люди – враги. И дворфов так учат, и кайтов, и гномов, и эльфов… Да всякого, кто с природой в согласии живёт. Как будто ты, Сёшка, иначе воспитывался! У вас же, небось, как раз наши народы бесовской проказой считаются?
– Правда твоя, – вздохнул Сёшка. – Дядька, когда я совсем малой был и под лавку заходил, не сгибаясь, пугал, мол, если буду капризам своим потакать, то орки за своего меня примут: придут на крик и слёзы, да в лес заберут.
– То-то и оно. Чего теперь удивляться. Я за свой народ воевать шёл, ты – за свой. Только вот кто победил-то в итоге? Орки? Люди? С кого спрашивать, если в живых только мы с тобой вдвоём остались?
За ворот капнула вода, просачиваясь сквозь поредевшую под осень крону, и Сёшка, зябко передернув плечами, придвинулся ближе к стволу. Слова друга его рассердили, а потом – опечалили.
Прав был Дбор. Хоть и орк – страшный, грубый, словно выточенный из замшелого камня, – а гляди, какой мудрый. И добрый. Что ни говори – всё равно добрый. Ведь это он его, Сёшку…
– Так а чего ж ты меня спас? – оглядывая крупного, почти на три головы выше, орка, протянул парень. – Я ж враг тебе был. Противник.
Дбор ответил не сразу. Пожевав травинку, он выплюнул её и, наблюдая, как та, подхваченная ручейком дождевой воды, уплывает в темноту, потешно скосил глаза на Семёна:
– Испугался. Одно дело, когда враг твой рубит направо и налево, никого не жалея. Тут понятно: либо ты, либо тебя. И другое, когда видишь, как душа из тела вместе с кровью вытекает, а человек – последний враг на поле – даже не пытается защищаться. Сидит просто и ждёт, когда уже всё закончится. И если его убить, окажешься единственным живым среди тел.
– Пожалел меня, значит? – прищурился Сёшка.
– Нет. Мы ж до ночи воевали. А я темноты боюсь. Не хотел один оставаться.
– Тьфу ты, – выдохнул Сёшка, посматривая на посмеивающегося орка, и хохотнул в ответ: – Врёшь ты всё. А я знаешь, что сделаю, как только домой вернусь?
– М?
– Попрошу мамку целого порося мне выделить, и на костре его приготовлю. Раньше мясо-то не любил особо, а с тобой повёлся, и теперь знаю, как даже из белки жаркое сделать! Эх… Натру солью, обложу травами, и буду есть весь день, пока ремень не лопнет на штанах, и пряжка по лбу мне не даст.
– А я, – подхватил Дбор, мечтательно закатывая глаза, – дом построю, а потом брата младшего к себе заберу. Всю жизнь в пещере жил, на полу спал и сеном укрывался. А твои истории послушал – и тоже хочу жить, как… человек. Чтоб и окошко было слюдяное, и печка, и стол резной, деревянный, и самовар чтоб…
Они снова замолчали. Ветер гулял в поле, приминая траву, и громко завывал, исполняя свою печальную песню. Сверкнули, разрезая небо пополам, две молнии – одна следом за другой.
– Дбор?
– М?
Семён стыдливо спрятал глаза и, ковыряя носком обуви землю, выпалил:
– Наврал я тебе. И про дом, и про мамку, и про порося… Вся родня моя ещё в начале сражений погибла, когда наши же войска в атаку пошли. Никого тогда не пожалели. Один дом остался пустой. Я потому на войну пошёл, что помереть хотел. Самому-то боязно… на себя руки накладывать. Станешь упырём каким, или того хуже – русалом, и живи потом в речке. А я глубину ой как не люблю, аж до дрожи. А тут, вроде б, и цель была, и оправдание… Ты прости, если что. Хотел признаться, да всё откладывал. Думал, дойдём когда до деревни – придумаю что-нибудь.
– Так и я наврал, – шумно выдохнул через широкие ноздри Дбор, и в унисон со словами заурчал его живот. – Нет у меня никакого брата: ни младшего, ни старшего. Не было никогда. У нас, орков, только по одному дети растут. Да и дома я строить не умею. Так что, найду пещеру какую, в ней и буду жить. Мне деваться некуда. Но мы ж с тобой про мечты говорили, а помечтать-то о чём угодно можно…
Сёшка просунул руку в горловину мешка и, пошебуршав там, выудил небольшой кусок сыра.
– Возьми. Ты сыру положить забыл, а я – нет. Да бери, бери, вижу ж, что голодный!
Дбор широко улыбнулся и, приняв из рук друга сыр, целиком запихнул его в рот. А когда прожевал, с благодарностью глянул на Сёшку:
– Знаешь, где рынок будет?
– Знаю. В двух часах ходьбы отсюда, как раз возле деревни моей.
– Дождь закончится – пойдём ткани продавать. И догадайся, что купим?
– Чего? – Стёшка по-детски раскрыл рот.
– Порося. Целого.
– А зажарим его тогда дома у брата твоего, давай?
– Как это? Я ж говорю, нет у меня брата…
Сёшка возмутился, шутливо пихая орка в бок:
– А я тебе кто?
Вдалеке, над кромкой густого хвойного леса, появилась небольшая полоса голубого неба, из которой выглянули робкие лучи солнца. Приближающийся закат, сам того не подозревая, становился рассветом для двух друзей: человека по имени Сёшка и орка Дбора. Рассветом новой истории, где мечты, какими бы несбыточными они не казались, с помощью друга могли воплотиться в жизнь. Точно могли.
Если бы в одинокое дерево, стоящее посреди поля, не попала молния.
Хард-кор
Дисклеймер: здесь начинается то, на что принято вешать плашку «18+». В историях присутствуют или малоприятные подробности, или жестокое поведение героев, нередко приводящее к гибели кого-либо, или нецензурная лексика, необходимая для достоверности. А то и всё вместе.
Поэтому я обязана предупредить: если вы считаете, что рассказы должны нести только доброе, светлое и вечное, где каждый секс заканчивается свадьбой, а смерть – это что-то эфемерное, расположенное лишь в словаре между словами «смердеть» и «смести», то рассказы ниже покажутся вам грубыми и злыми. А они просто с толикой правды. Некоторые и вовсе состоят из обрывков реальных историй, сшитых мной при помощи магии и крепкого слова.
В конце концов, избегать тем, наполненных неприглядной жестокостью, человеку, который всё детство смотрел, как умирает Муфаса, не позволяет совесть.
Грешники
За окном сгущались тучи. Ярко-оранжевая луна выглядывала сквозь них всё реже и реже, пока совсем не скрылась за пеленой.
Арсений с раздражением воткнул сигарету в пепельницу и, разогнав дым рукой, пододвинул ноутбук. История никак не начиналась. Более того – даже первая строка выглядела нелепой и чересчур пафосной.
Он бездумно уставился в экран. Тема призраков поднималась слишком часто, демоны надоели даже редакции, а от проклятых предметов ныли зубы и читатели. Придумать же что-то новое не получалось.
Арс не верил в существование потусторонних сил. Даже когда ввиду специфики работы слышал про необъяснимые события, произошедшие со знакомыми, предпочитал считать их стечением обстоятельств или разыгравшейся фантазией. Он неплохо знал теорию – приходилось разбираться в мифах, легендах и сказках суеверных простаков, но отрицал практику как возможную. Хотя и жалел порой, что ни разу сам не столкнулся с чем-то необычным – ведь тогда приоткрывшаяся дверь в другую реальность непременно потянула бы за собой изменения и в жизни.
Мужчина с силой зажал клавишу, и слова, буква за буквой, исчезали с экрана, как и уверенность, что редактор войдёт в положение на этот раз. Чтобы смочить пересохшее от волнения горло, он спешно глотнул из стоящего сбоку от ноутбука бокала, и жидкость пролилась на одежду.
– Твою мать! Что ж всё через жопу-то идёт…
Арсений оттолкнулся от стола – кресло с готовностью зашуршало колёсиками по ковру. В ванной стянул футболку через голову и швырнул в барабан стиральной машины. Испачканная одежда стала последней каплей, и раздражение – и так уже накрывающее с головой, – перелилось, топя в своей пучине извечно бодрый настрой.
Мужчина поплескал на лицо холодной водой, опёрся руками о раковину и взглянул в зеркало. На него смотрело собственное отражение – до оскомины привычное, только в этот раз чуть более унылое. В глазах металось отчаяние, помноженное на разочарование собственным бессилием. Работа требовала вдохновения, а с ним в последнее время у Арса не ладилось.
В комнате зазвенел телефон. Арсений бросил мимолётный взгляд на наручные часы – без десяти двенадцать. Поздновато для светских бесед. Зато самое время для плохих новостей или заманчивых авантюр.
Звонил Камиль – бывший одноклассник, со временем превратившийся в лучшего друга, у которого можно взять в долг пару тысяч до зарплаты. Они вместе через пару лет после школы рванули в столицу из своего крошечного посёлка за Уралом – Арс грезил успехами в журналистике, а Кам планировал заработать столько, чтобы хватило на безбедную старость.
Оба не смогли удержаться в городе. Обоих он пережевал и выплюнул на обочину сытой жизни. И так же вдвоём друзья отправились в область, подальше от бешеного темпа.
Арсу изначально повезло чуть больше – он смог устроиться в местный журнал на неполную ставку. Кам же хватался за всё подряд, чтобы выжить – то начинал продавать на маркетплейсах, то занимался починкой бытовой техники. Но уже через год всё переменилось, и однокласснику стало хватать не только на вещи первой необходимости.
Арс не завидовал ему – знал, что у каждого свой путь. Но нет-нет, да вспоминал, как Кам подбивал на переезд, обещая, что всё получится.
– Да.
– Привет, брат. Не разбудил?
– Шутишь? – с горечью откликнулся Арс. – У меня сроки горят, а я всё… Неважно. Чего хотел? Если на счёт долга – помню. Сдам статью и сразу…
– Не-не, я по другому поводу. Ты… Слушай, ты ведь до сих пор в журнале, раз про статью упомянул?
– Да. К чему вопрос? Особенно в такой поздний час. – Арс, зажав телефон между ухом и плечом, прикурил и подошёл к окну. На улице не было никого, кроме катящегося на велосипеде дедка, сутулящегося от веса мешка за спиной. Арс покосился на сигарету и хмыкнул: его забота о здоровье ограничивалась редкими отжиманиями по утрам.
Камиль шумно выдохнул:
– Тут, короче, такое дело… Ты не ржи только, договорились? По твоей части вопрос.
Арс вздёрнул брови:
– Это по какой же, журналистской?
– Ну… Типа того. Больше даже по сверхъестественной.
– Ты ничего не перепутал? Знаешь же, что я байки все из головы беру, а не взаправду за демонами бегаю со святой водой наперевес.
– Знаю, брат, знаю. Потому и звоню. Помощь нужна.
– Кам, давай к сути. Ты что, об домового споткнулся?
– Не я. Да и не об… Короче. Ты ведь помнишь, кем я сейчас работаю?
– Маляр вроде. Или штукатур?.. Не обессудь, запутался уже. С ремонтами что-то точно.
– Вообще-то я бизнес ещё открыл, – обижено протянул Кам, но тут же спохватился: – Но сейчас о ремонте как раз разговор. У нас бригада, а я у них, вроде как, прораб. Много не берём, делаем на совесть, и материалы у нас многие прям из мастерских семейных…
– Рекламная полоса уже занята, давай дальше.
– В общем… – Камиль помолчал, собираясь с духом. – Мы мусор вывозим за город, там все подряд скидывают хлам – и строительный, и так, что в доме мешается. Рядом раньше завод был перерабатывающий, да что-то пошло не так, ну и закрыли его.
Арсений глубоко затянулся и выпустил колечко дыма.
– Припоминаю. То ли пожаловался кто на загрязнение среды, то ли другое что.
– Точно. Пару недель назад у меня водитель с объекта сразу поехал, не стал ждать, пока накопится. Ну и… – Кам снова затих.
– Ты театром увлёкся, что ли? Что за паузы такие? Не томи давай.
– Не вернулся Юрка домой. Его жена мне звонила, спрашивала, что и как, может, задание какое ему дал дополнительно… А я своих после смены стараюсь и не дёргать. Сам понимаешь – люди семейные, зарабатывают своими руками, а порой и детей толком не видят… Не хотел у них часы свободные забирать.
– Святой ты человек, Кам. Не работодатель – мечта. Так и что с твоим водителем? Нашёлся?
– Нашёлся. Мёртвый.
– О-па. – Арсений закашлял, когда дым попал в нос, и приоткрыл форточку. – Грабануть хотели?
– Чего там брать, куски обоев старых и сгнившие перекрытия? Да даже если бы и хотели – взять-то ничего и не взяли. Как «Соболь» стоял забитый, так всё и осталось. Только Юрка… того.
– И что говорят? Сердечный приступ?
– Задохнулся.
– Не понял. Астма? Отёк Квинке?
– Нет. Он был целиком упакован в пакет, прям с головой. Там выжить вообще ноль шансов.
– Такого и врагу не пожелаешь, – искренне посочувствовал Арс.
– Не то слово. Но есть ещё странности: отпечатков нет. Вообще. Никто Юру не заматывал. Из людей, имею в виду.
– Перчатки придумали до нашей эры.
– Не, тут другое. Из следов вокруг свежих только Юркины. Ну, бомжа видели неподалёку, но он не подходил к месту. Это не я сказал, а эксперты. Юрка лежал возле плиты газовой. Судя по всему, себе забрать собирался – помню, говорил как-то, что на дачу хочет поставить, а на новую цена кусается. Протащил метра три, не больше. И всё. Точнее, у него всё, а вообще – только начало. Через пару дней туда другая бригада наведалась. Слухи разошлись, конечно, но им особо никто не верил. Так вот все четверо погибли. И все, как Юрка, замотаны плотно. Словно их в огромный пакет засунули и весь воздух выкачали. Ванну они пытались вынести. Видит Аллах, не понятно, зачем сдалась им эта дура чугунная, её переть – надорваться можно, и продать не получится. Вот вокруг неё и лежали ребята. Молодые были, – Камиль вздохнул. – Двум и двадцати не стукнуло.
– Давай-ка подытожим: у нас есть старая свалка за городом, возле закрытого завода. И там теперь пять трупов. Каждый что-то хотел забрать, но не успел – его замотали в пакеты. Или плёнку. Кстати, во что именно? Материал изучали?
– Да. Вроде как полиэтилен с непонятными примесями, только огромного размера. Нет таких пакетов, полиция запрос на все производства отправляла. Да и не замотать человека так, чтобы воздуха не осталось, подобной аппаратуры не существует.
– И в какое время суток бедолаг превратили в стейк в герметичной упаковке?
– Фу ты, ну и шуточки у тебя… Кого как, точного времени смерти не узнать из-за вакуума. Но вроде б к ночи ближе. Напомнило что-то?
Арсений выкинул сигарету в форточку, сел за стол и вывел ноутбук из спящего режима.
– Пока нет, не слышал о подобном. А ты чего хочешь-то в итоге?
– Напиши статью. Пусть люди знают, что опасно там. От себя можешь добавить всё, что пожелаешь. Лишь бы не погиб никто больше.
– Подумаю, как устроить лучше, но обещать не могу – тема уж больно спорная.
– Спасибо, брат, ты уж постарайся. И про долг забудь – ты его отработал.
– Я пока ничего и не сделал, – рассеянно обронил Арсений, вбивая в поисковую строку браузера ключевые слова. – К слову, только эта свалка с чудинкой. Вижу, ещё одна открылась, подальше. Кто-то из частников организовал. Там тихо, вроде. Ого!
– Чего? – забеспокоился Кам.
– Да я фотки глянул на сайте – нехилая такая махина выстроена! Охрана с оружием, собаки, камеры, проволока колючая, тепловизоры. Подчёркивают, что какая-то экологичная технология утилизации применяется. Цены, конечно, соответствующие. Не хочешь туда, кстати, возить отходы-то?
Камиль засмеялся. Арс не понял причину веселья, но друг пояснил:
– Про цены ты в точку угодил. В робе приезжать стыдно – примут за выпивоху местного. Да и страшновато пока вообще куда-либо ездить – мало ли, и на этой начнутся несчастные случаи. Работа из-за этого вообще встала. А мне без неё остаётся только ноги протянуть!
– Не протянешь. Я тебе долг верну, сможешь картошки мешок купить.
– Не юродствуй, а?
– Ладно, хорош стонать. Будет тебе статья. Изучу только поподробнее.
Арс положил трубку и задумчиво потёр переносицу. Он чувствовал азарт словно гончая, которая унюхала дичь. История, окутанная шлейфом мистики, могла превратиться в сенсацию. Если предоставить редактору все подробности, подкрепить слова рассказом Камиля и показаниями родственников жертв – первая полоса обеспечена. А там, глядишь, переведут в штат.
Он почти наяву увидел, как сбывается мечта: его фигура на сцене, где лучшим журналистам вручают статуэтки, имя красуется на обложке журнала, за автографами выстроилась очередь…
Мужчина с трудом вынырнул из оков морока. Чтобы всё эфемерное стало явным, нужно было съездить на свалку и сделать несколько фотографий для достоверности. А заодно в очередной раз убедиться, что никаких монстров на самом деле не существует.
* * *
На улице бушевал ветер – гнул неокрепшие после зимы деревца, стучал качелями на детской площадке, гонял нахохлившихся голубей. Рассвет прятался за густыми облаками, и только изредка лучи касались крыш домов.
Арсений завёл машину, вглядываясь в навигатор. До нужного места было около получаса пути, если миновать центр города.
Он глотнул из стоящей в подстаканнике бутылки с колой и сморщился: газировка превратилась в приторно-сладкую воду с привкусом пластика.
– Нас травят химией, а мы, как дураки, скупаем её литрами, – вполголоса буркнул Арс и сдвинул рычаг коробки передач. – Жидкая смерть в таре. Даже тела убитых – и те в упаковке.
К нужной точке вела узкая грунтовая дорога, присыпанная щебнем. Арсений сбросил скорость – не хотел, чтобы кузов машины поцарапали разлетающиеся из-под колёс камешки.
Вдалеке показалась свалка. Гора из мусора, достигающая едва ли не макушек растущих неподалёку сосен. Сбоку от неё, на отдалении, возвышался разрушенный завод – некогда прямоугольное серое здание с полосатой трубой. Остатки стен поросли травой и мхом.
Арсений развернул машину и припарковался рядом с заводом – так, чтобы можно было сразу же уехать в случае опасности. Сделав ещё один глоток выдохшейся газировки, он вышел из машины. По всему периметру территории тянулась сигнальная лента, оставшаяся от полиции. Арс нырнул под неё и огляделся. Со стороны леса у свалки копошился мужичок в замызганном пальто, что-то деловито разглядывая. Рядом с ним лежал велосипед с передним колесом, похожим на цифру восемь.
– Отец! – Арс окликнул старика, подходя ближе, и тот зыркнул на него из-под кустистых бровей.
– Чего тебе?
– Ты не слышал, случаем, что тут происходит?
– Не пойму, про что толкуешь.
– Говорят, люди умирают. Видишь ленту? Полиция место преступления оцепила. Не боишься?
Старик фыркнул, и капли слюны из беззубого рта брызнули во все стороны.
– Мне, сынок, резону нет страшиться. Я как про жизнь свою заговорю, сам всех напужать могу.
– Тяжко тебе?
– Ничё, я привыкший. Кормилица есть, – он мотнул головой в сторону горы, затем кивнул на завод, – крыша над головой тоже.
– Вдруг погибнешь?
– А меня не трожет, не переживай.
Арсений призвал на помощь всё самообладание, чтобы не измениться в лице. Старик определённо знал больше, чем пытался показать изначально. Нужно разговорить его. Но как, чтобы не замкнулся?
– Отец, тебя как зовут-то?
– Игнат Борисыч по документам был когда-то.
– Арсений. Хочу разобраться, что творится тут. Может, видел чего? – Арс вытащил из барсетки кошелёк и отсчитал несколько купюр. – Не подачка, Игнат Борисыч, сразу говорю. За помощь плачу. У меня тут друг погиб. – Ложь, смешанная с правдой, вырвалась легко, плавно, – сказалась многолетняя практика в журналистике. – Привёз после ремонта остатки, но даже выгрузить не успел.
Игнат с сомнением посмотрел на протянутые деньги, но побороть соблазн не смог. Выхватив купюры, спрятал их за пазуху.
– Мне и говорить неча толком, но коли вычленить из слов моих сумеешь нужное – супротив не пойду. А на счёт друга твоего… Знавал я таких. Говно на лопате привозят, бутылки бьют, а чего получше выглядит, так себе присваивают.
– Не спорю, могло быть такое. Но это же свалка. Из неё, по сути, и не воруют. Если вещь намеренно выбросили, она становится бесхозной.
– Это у людей так считается. А людского тут ничё и нет больше, всё другому принадлежит.
– Почему же тебя тогда не трогает?
– Потому что я, Арсений, еду беру токмо, да прямо тут и ем, никуда не ношу. Такое не воспрещается.
– Игнат Борисыч, ты извиняй, но я загадки с детства не мастак разгадывать. Ты про кого говоришь? Хозяин местный какой-то нашёлся?
– Можно и так сказать, – уклончиво ответил старик и скосил глаза на свалку.
Арс проследил за его взглядом и вздрогнул. На секунду показалось, что гора зашевелилась: приподнялись жестяные банки, вздулась коробка из-под молока, съехал вниз колченогий табурет.
«Это игра сознания, не ведись», – приказал себе Арс, доставая сигареты, и сунул одну меж губ. Вторую протянул старику.
– Будешь?
– Раз угощаешь, противиться нет толку.
Они помолчали немного, наслаждаясь вкусом табака. Арс пытался найти способ разговорить старика, но в голове, как назло, мелькали только образы двигающихся предметов. От злости на расшалившуюся фантазию он швырнул бычок под ноги. Старик чересчур проворно для своего возраста нагнулся и подобрал окурок.
– Ты того не делай больше. Не любит, когда сор повсюду кидают. Только рядышком ложить надобно. – В доказательство слов Игнат аккуратно разместил свой и Арса окурки поверх банановой кожуры.
Арс стиснул челюсти. Он был готов поклясться: бычки, секунду назад лежащие на виду, втянулись внутрь горы. И почти сразу в самых недрах свалки что-то задребезжало, словно довольно заурчала исполинских размеров кошка.
«Чертовщина. Кам бы увидел – сказал, что шайтаны путают».
Игнат Борисыч заметил, как изменилось выражение лица Арса, и усмехнулся в усы:
– Не трясись. Благодарит так.
– Кто? Кто, отец?
– Неведомо мне, – Игнат вздохнул и запахнул полы пальто. – Но забавы ради зла не причинит, вот те крест! Не надобно дразнить токмо и правила нарушать.
– Что он делает с теми, кого считает… ворами?
– Наказывает, что ж ещё. Как ведь на самом деле – живи по чести, бога почитай и заповеди его, и не видать тогда печалей. Но все мы грешники, а истину прячем за личинами. За то и страдаем. Надо бы закрыть тут всё, чтоб не случилось беды – тем боле, что новое место есть, дальше по дороге, во-о-он там, – Игнат неопределённо махнул рукой в сторону, – и по уму устроено. Так что помяни друга, свечку поставь за упокой да живи дальше.
Арсений не мог признаться, что им движет не горе или жажда мести. Всё, чего он хотел – переспорить собственные убеждения о невозможности существования иных измерений. Увидеть вживую нечто, выходящее за границы страниц мистического журнала, выпускаемого тиражом в пять тысяч экземпляров. Нечто, дарующее славу и деньги. Позволяющее остаться в памяти людей не как неудачник, проигравший гонку за успехом, а как человек, запустивший новый виток изучения мира.
Ради этого Арсений был готов на всё. Даже на игру со смертью.
Наблюдая, как старик радуется найденному сгнившему яблоку, Арс отошёл в сторону и набрал номер Камиля.
Друг ответил после первого же гудка и сразу перешёл к делу:
– Ну что, как там со статьёй? Готова?
– Собираю её как пазл. Короче, тут местный бомж рассказывает небылицы. У меня идейка есть одна, но надо, чтоб ты пообещал кое-что.
По воцарившейся тишине Арсений понял, что Кам потерял дар речи.
– Ты тут?
– Я-то тут, а вот ты какого хрена попёрся туда?! Я просил статью, Арс, а не шкурой своей рисковать!
– Вымой рот с мылом, грешник, – Арс подмигнул прислушивающемуся к разговору старику – тот уже доел фрукт и теперь ощупывал колесо велосипеда. – Давай так: если я через час не объявлюсь, значит, поезжай на свалку и ищи мой телефон. Там будет покруче, чем статья.
– Ты себя слышишь вообще? Нечего не трогай и вали как можно скоре…
Арсений сбросил вызов, не дослушав предостережение друга. Тому не понять, каково это – биться в закрытые двери лбом, раз за разом наблюдая, как сбываются чужие мечты.
Он выдохнул раз-другой, прикурил, чтобы успокоиться и собраться с силами, включил видеосъёмку и засунул телефон в нагрудный карман, оставив так, чтобы на виду осталась только линза камеры. Не сомневаясь больше, приглядел подходящую вещь – им оказался треснутый посередине стол – и потянул на себя. Гора завибрировала, застонала, с неохотой отдавая свою часть.
А затем приподнялась над землёй. Сначала Арс решил, что ему померещилось, но тут на глаза попались изогнутые под острым углом столбики из банок и опоясывающих их металлических прутьев. Гора медленно передвигала ими, и от грохота дрожала почва. Эхо разлеталось высоко в небо, ударялось о стволы могучих сосен и словно молотом стучало по голове. То, что выглядело как сваленный в кучу мусор, оказалась неведомой тварью, неподвластной ни одному закону природы и не упомянутой ни в одном мифе. Чем-то особенным, чего Арс так хотел увидеть, а теперь молился, чтобы забыть.
«Лапы, Господи, это чьи-то… лапы. И их… – Взгляд метался от одного столбика к другому. – Одна, две… Восемь. Восемь лап. Как у паука. Паук… Тела герметично завёрнуты в пакет… Господи, спаси и помилуй».
Арс пошатнулся. От увиденного скрутило живот, а на лбу выступила холодная испарина. Единственное, в чём он нуждался в этот момент – сделать шаг. Один шаг, который отделял его от реальности. Сейчас жизнь виделась великим даром, а слава, достижения, деньги – мусором, который стоило утилизировать при помощи экологичной технологии на свалке, расположенной дальше по дороге.
Гора окончательно развернулась, перебирая лапами, и от движения вниз летели осколки бутылок и шифера. На Арса уставились хаотично разбросанные по морде глаза – чёрные, как бездонные бочки. Ещё одна дыра пониже разверзлась и Арс попытался перебороть тошноту: внутри исполинской пасти бесформенным комом слиплись отходы, скреплённые между собой липкой субстанцией.
– Отец… – Арсений понимал, как жалобно звучит его голос, но сделать ничего не мог. Тело стало ватным, а из ослабевшей руки выпала сигарета.
Он понимал, что Игнат Борисыч тоже видит тварь. Но тот сидел, не предпринимая попыток помочь. Лишь тяжело вздохнул и начал выпрямлять колесо, искоса бросая взгляды.
Тварь воспользовалась тем, что Арс отвлёкся на старика. Двинувшись вперёд, она с размаху придавила его одной из лап. Арс раскрыл рот в немом крике, чувствуя, как из лёгких выходит весь воздух. Затрещали сломанные рёбра. Ногам стало горячо – Арс не разобрал, кровь ли это или моча. Паук клацнул челюстями перед его лицом, продолжая прижимать к земле. В бугристом брюхе, от смрада которого плыло сознание, приоткрылась щель, расширявшаяся с каждым мгновением. Оттуда закапала жижа – попадая на кожу, она моментально твердела.
Последнее, что Арс увидел – как тварь села, полностью поглощая его отверстием.
* * *
– Тише, тише, не шуми. Закончилось всё, обидчик не потревожит. – Игнат погладил банки морщинистой рукой и тварь задрожала от удовольствия. На сплющенное в пакете тело, лежащее неподалёку, он старался не смотреть.
Хлопнула дверь машины. Размеренным шагом, отмахнувшись от сигнальной ленты, как от назойливой мухи, на территорию вошёл владелец новой частной свалки. Игнат до этого видел его два раза. Первый – давно. Второй – месяц назад, и тогда владелец приехал не один, а с существом, отдалённо похожим на паука. Пояснив ошарашенному Игнату, что оно должно сделать так, чтобы больше никто не пользовался этим местом, мужчина попросил приглядывать за выполнением задания, и подкрепил просьбу обещанием забрать обоих, когда цель будет достигнута.
Завидев, как владелец оглядывается, словно что-то ищет, старик залебезил:
– Чужак тут был, не из постоянных. Он сам полез, специально. Я мешать не стал – ты ж, господин, говорил, что моё дело махонькое – за чудом следить да подкармливать порой тем, что из урн в городе наберу. Я привожу, не сомневайся! – Игнат продемонстрировал лежащий у велосипеда мешок.
– Не тараторь, Борисыч. Я тебя и не виню.
– Мож и не важное это, но тут у него выпало, когда… – Игнат, не договорив, протянул трясущейся рукой мобильный. – Мне чужого не надобно, да и пользоваться я им не умею. Там чего-то кружок красный мигает.
Мужчина забрал телефон и задумчиво покрутил в руке.
– Запись идёт, что ли? – он нажал на кнопку и съёмка прекратилась. – Ну, не соврал – и правда круче. Пресса оценит.
– Господин…
– Прекращай меня звать так, а. Нечего расшаркиваться.
– Прости старого. По привычке к тем, кто положением выше, так обращаюсь. Я узнать хотел кой-чего. Маюсь, что ещё в тот раз не спросил… Врать не буду – прикипел душой, а что такое – не разберу, как зовут – не ведаю. – Игнат снова погладил тварь. – Плохо без имени жить, не по-божески.
Мужчина хохотнул:
– Чудак ты. Как хочешь, так и назови.
– Пусть будет Крошечкой тогда. У меня так собачку звали – махонькую, с два кулака размером. Подохла бедолага – клещ укусил…
– Чудак, – повторил владелец, добродушно усмехнувшись. – А по поводу «что такое»… Я без понятия. Нашёл в квартире одной умершей бабки. Та столько хлама накопила – Плюшкин позавидовал бы количеству, и всё это гнило годами. Я стал разбирать завалы – а они визжать начали. Пригляделся: у завалов, оказывается, и глаза есть, и рот имеется. Видимо, за годы бардак в живое существо переродился, или плесень разум обрела. А может, дух вселился, или шайтан дитя своё в человеческий мир скинул. Я там оставить её не мог – да и, чего таить, испугался: один из моих случайно лапу надломил – так… – он запнулся. – …Крошечка наполовину его в себя засунула, а выпустила уже в пакете. Пришлось заплатить остальным, чтоб не болтали и помогли целиком в машину загрузить. А потом уже понял, что она подобно хамелеону существует. Мимикрирует под окружение. Когда надо – мусором прикидывается, а в момент опасности – зверюга настоящая. Ещё и растёт, собирая себя из остатков, – я-то привозил сюда раза в три меньше размером. И те же отходы переваривает в жидкую массу – на выходе на ощупь словно пакет полиэтиленовый, а на деле – бетону не уступит в крепости, как застынет. Впору хоть тяжести перевозить, хоть дома строить. Кто знает, какие она ещё сюрпризы в себе хранит, и во что в итоге обратиться может…