Read the book: «Безжалостные клятвы»

Font:

Посвящается всем, кто мечтает попасть в другой мир через волшебный шкаф;
всем, кто написал письмо и ждет ответа;
и всем, кто жаждет писать свои истории

Он вдаль скользит – в молчание, в забвенье
И за рекою падает в траву
Среди лесных прогалин, —
Что было это – сон иль наважденье?
Проснулся я – иль грежу наяву?
Джон Китс. «Ода соловью»

Jacket illustration © Kelly McMorris / Shannon Associates

В оформлении макета использованы материалы по лицензии © shutterstock.com

Пролог

Энва

Даже после всех этих припорошенных пылью лет, проведенных в царстве смертных, Энва не сомневалась, что однажды Дакр придет за ней. Она знала, что ее музыке не удержать его надолго в могиле. И несмотря на все принесенные ею жертвы, те извращенные чары, которые она наложила на него песней, рано или поздно ослабеют.

Она пела колыбельную целый год: с весны до лета, когда над землей проносились серые грозы, делая мир зеленым и мягким. Потом с лета до осени, когда деревья оделись в золото и умбру, а иней посеребрил увядающую траву. С осени до зимы, когда горы отращивали ледяные когти, а воздух делался студеным, а потом снова пела весной.

Этого оказалось достаточно, чтобы удержать ее бывшего возлюбленного под землей на века по исчислению смертных, и Энва заверила в этом короля людей. Что же до других богов… Она не волновалась, что Альва, Мир и Луз однажды пробудятся.

Но все хорошее когда-нибудь заканчивается, а у каждой песни есть последние строки.

Дакр проснется, и она будет его ждать.

Энва сжала руку в кулак. Опухшие пальцы болели. Она знала, что однажды чары рассеются, вот только не предполагала, какой ценой дастся ей дополнительная сила.

Потерявшись в воспоминаниях, она стояла в тени на Брод-стрит и наблюдала за людьми, которые торопились по своим делам. Как обычно, никто не обращал на нее внимания, и в этом было ее преимущество. Она могла раствориться в толпе смертных, словно родилась среди них – во плоти, обреченной на увядание, и с духом, подобным мерцающему пламени свечи, ярко пылающему во тьме.

Еще несколько минут она ждала, когда сядет солнце. Только тогда, в сумерках, она перешла улицу, не отрывая взгляда от одного кафе. Она почти не сомневалась, что когда-то уже была здесь, давным-давно, еще до того, как на пересечениях мостовых вырос город. До того, как из высоких стальных каркасов построили здания.

Она бы вспомнила это место, если бы позволила памяти вернуться в прошлое. Если бы осмелилась вновь пережить времена, которые провела с Дакром под землей. Когда, просыпаясь в его постели, тонула в сиротливых тенях, тоскуя по небу.

Он посадил ее в золотую клетку, но она выскользнула из его цепкой хватки.

Энва подошла к кафе. Оно было закрыто на ночь, но запертые двери никогда ее не останавливали. Она вошла и осмотрелась. Да, когда-то она уже бывала здесь, но теперь все тут выглядело совершенно иначе. Ее охватило странное чувство: все вокруг менялось и развивалось, подобно тому, как времена года перетекают одно в другое. Но сама она оставалась прежней – такой же, как и столетия назад, рожденная древними ветрами и холодными звездами.

Но она пришла сюда не для того, чтобы предаваться воспоминаниям.

Приглядевшись, Энва шагнула вперед в поисках двери.

Часть первая
Магия никуда не делась

1
Неприятная встреча

В Оут наконец-то пришла весна, но даже теплые солнечные лучи не смогли растопить лед, сковавший Айрис Уинноу. Она шла по оживленной Брод-стрит через трамвайные пути и по истертой булыжной мостовой, чувствуя, что кто-то следует за ней по пятам. Поборов искушение оглянуться, она спрятала руки в карманы плаща и перешагнула сорняки, пробивавшиеся из трещин на тротуаре.

Плащ она купила всего три дня назад, и он все еще пах магазинчиком – легкий аромат розовых духов, бесплатный черный чай и начищенные кожаные ботинки. Погода стояла теплая, и ходить на работу и домой в верхней одежде уже не было необходимости, но ей нравилось носить подпоясанный плащ, словно броню.

Поежившись, девушка пробралась сквозь толпу людей у дверей пекарни. Она надеялась, что преследователь потеряет ее из виду среди желающих купить утренние булочки. Может, за ней шел Форест? От этой мысли на душе потеплело, но Айрис сразу помрачнела. Однажды он уже следил за ней в Авалон-Блаффе. Тогда он наблюдал за ней много дней, выжидая подходящей минуты, и ей до сих пор было неприятно вспоминать об этом.

Наконец она не выдержала и оглянулась. Ветер бросил ей в лицо пряди волос.

Старшего брата не было видно. Впрочем, он уже не был тем жизнерадостным и приветливым человеком, как раньше, до того, как записался в войско Энвы. Война оставила на нем отметины, научила передвигаться по окопам, стрелять и пробираться на территорию врага через мертвую зону. Война нанесла ему глубокие раны. И если Форест сейчас следил за сестрой, это означало, что он по-прежнему не доверял ей.

Все еще думал, что она сбежит из Оута, не сказав ни слова на прощание.

«Я хочу, чтобы ты доверял мне, Форест».

Айрис сглотнула и поспешила дальше. Прошла мимо здания, приютившего на пятом этаже редакцию «Вестника Оута», где она познакомилась с Романом, которого считала высокомерным снобом из богатой семьи. В этой газете она написала свои первые статьи и влюбилась в репортерское дело.

Поглаживая кольцо на безымянном пальце, Айрис прошла мимо тяжелых стеклянных дверей. Свернула в тихий переулок и прислушалась к шагам за спиной, однако звон трамваев и крики лоточников заглушали все звуки. Она решила срезать путь по переулку.

Мощеная улочка показалась странной и кривой. Автомобиль тут вряд ли сможет проехать, не лишившись боковых зеркал. Здесь все еще ощущалась магия, если переступать через определенные пороги, смотреть на сияющие окна или проходить сквозь тень, которая не исчезала даже в самые яркие солнечные часы.

Айрис замерла, увидев надпись алой краской на белой кирпичной стене:

Богам место в могиле

Подобные фразы попадались ей не впервые. На прошлой неделе она заметила их на стене собора и дверях библиотеки. Написано всегда было алой краской, яркой как кровь, а рядом часто значилось единственное имя: «Энва».

Уже много недель никто не видел богиню. Она больше не пела и не вдохновляла людей идти на войну. Иногда Айрис спрашивала себя, а была ли Энва вообще в городе, хотя некоторые уверяли, что видели ее время от времени. Что же до тех, кто писал эти зловещие слова… Айрис могла лишь догадываться, но, наверное, это были люди, которые не желали, чтобы боги жили в Камбрии. И Дакр в том числе.

Вздрогнув, девушка пошла дальше. Почти добравшись до «Печатной трибуны», она решилась оглянуться в последний раз.

Поодаль и правда кто-то маячил. Однако преследователь резко развернулся и проскользнул в дверь, скрытую тенью, и Айрис не разглядела даже фигуры, не говоря уже о лице.

Она вздохнула и потерла руки, покрывшиеся мурашками. До работы она дошла, а если за ней следовал Форест, она потом поговорит с ним дома. Разговор назревал уже неделю, но ни она, ни брат не решались завести его.

Айрис проскользнула в деревянную дверь, и ее ботинки застучали по черно-белой плитке на полу вестибюля. Когда она начала спускаться по лестнице, температура резко упала, а над головой тихо жужжали лампочки. Вот еще одна причина носить плащ круглый год.

Редакция «Печатной трибуны» располагалась в подвале старинного здания, где будто царила вечная осень. Дубовые столы, заваленные кипами бумаг; по потолку словно лозы ползут медные трубы; в щели в голых кирпичных стенах задувает ветер, а вокруг латунных настольных ламп колышется ореол сигаретного дыма; поблескивают клавиши печатных машинок. Не слишком светло, но уютно. Тихо выдохнув, Айрис вошла в редакцию.

Этти уже сидела за столом, который они делили на двоих, и рассеянно смотрела на пишущую машинку. Она сжимала кружку с чаем в изящных смуглых пальцах и хмурилась, о чем-то глубоко задумавшись.

Айрис сняла плащ и повесила на спинку стула. Плотно зашнурованные ботинки, выданные ей, когда она отправилась на передовую, оказались удобнее, чем туфли на каблуках, в которых она ходила на работу в «Вестнике». Обувь не гармонировала с клетчатой юбкой и белой блузкой, но Хелене Хаммонд, похоже, было все равно, во что одета Айрис, лишь бы она писала хорошие статьи для газеты.

– Доброе утро, – поприветствовала Этти.

– Доброе утро, – отозвалась Айрис, садясь за стол. – Погода сегодня хорошая.

– Значит, к концу рабочего дня будет хлестать ливень, – иронично заметила Этти и, отпив чай, уже мягче спросила шепотом: – Есть какие-нибудь вести?

Айрис сразу поняла, о чем она. Этти спрашивала о Романе – вдруг Айрис как-то узнала, где он и что с ним?

– Нет, – ответила она, и к горлу подкатил комок.

Вернувшись в Оут, она без всякой надежды на успех отправила бесчисленное множество телеграмм на железнодорожные станции, которые все еще работали, хоть и находились вблизи от линии фронта.

ПРОПАЛ ЧЕЛОВЕК ТЧК РОМАН К КИТТ ТЧК ЧЕРНЫЕ ВОЛОСЫ ГОЛУБЫЕ ГЛАЗА ВОЕННЫЙ КОРРЕСПОНДЕНТ ТЧК ПОСЛЕДНИЙ РАЗ ВИДЕЛИ В АВАЛОН-БЛАФФЕ ТЧК СВЯЗАТЬСЯ С А УИННОУ ЧЕРЕЗ ТЕЛЕГРАФНУЮ СТАНЦИЮ ОУТА ТЧК

Ответов Айрис пока не получила, но чего она ожидала? За последнее время пропало без вести столько солдат и мирных жителей. Чтобы отвлечься, она решила подготовить печатную машинку. Не ее машинку, а ту, что предоставила «Трибуна». Аппарат был старый: пробел разболтался от бесчисленных нажатий, некоторые клавиши заедало, из-за чего постоянно выходили опечатки. Айрис пыталась привыкнуть к ней, скучая по волшебной пишущей машинке, подаренной бабушкой и связавшей Айрис с Романом. По «Третьей Алуэтте».

Айрис заправила в валик чистый лист бумаги, но мысли об «Алуэтте» не отпускали. Где она сейчас? В последний раз девушка видела ее в своей комнате в гостинице Марисоль. Гостиница чудом уцелела во время бомбардировки, однако никто не знал, что Дакр и его войска сделали с городом, когда захватили его. Возможно, «Третья Алуэтта» все так же стояла на столе в комнате, невредимая и покрытая пеплом. А может, ее украл кто-то из солдат Дакра, чтобы печатать отвратительные послания. Или она лежит где-то на улице, разбитая вдребезги.

– Ты как, милая? – голос Хелены Хаммонд нарушил тишину, и Айрис подняла взгляд на подошедшую начальницу. – Ты какая-то бледная.

– Все хорошо, просто… задумалась, – слабо улыбнулась Айрис. – Простите.

– Не стоит извиняться. Не хотела прерывать твои размышления, но у меня для тебя письмо. – Суровое лицо Хелены озарила улыбка, и она вынула из кармана брюк помятый конверт. – Думаю, весточка от этого человека тебя обрадует.

Айрис, не в силах скрыть нетерпения, выхватила письмо из рук Хелены. Наверняка это новости о Романе. Внутри все сжалось; ее охватили надежда и вместе с тем ужас. Она вскрыла конверт и удивилась, какое письмо длинное – явно не телеграмма. Судорожно вздохнув, она прочитала:

Дорогая Айрис!
Не описать, как я обрадовалась (и до сих пор радуюсь!), когда узнала, что ты благополучно вернулась в Оут! Этти наверняка уже рассказала тебе, что произошло в Авалон-Блаффе в тот ужасный день. Мы ждали вас с Романом у грузовика сколько могли. У меня сердце сжималось, когда мы уезжали без вас. Мне оставалось лишь молиться, что с вами ничего не случилось и что однажды мы все встретимся вновь.
Я получила письмо от Хелены. Она сообщила, что Романа до сих пор не нашли. Мне так жаль, дорогая подруга. Как бы мне хотелось утешить тебя. Знай, что тебе всегда рады в доме моей сестры в Ривер-Дауне. Мы всего в одном дне пути от Оута. Если вы с Этти захотите навестить нас, для вас всегда будет готова комната.
А до тех пор сердцем я с тобой. Скучаю по тебе!
Твоя подруга
Марисоль

Смахнув слезы, Айрис положила письмо обратно в конверт. Прошло всего две недели с тех пор, как она виделась с Марисоль. С тех пор, как они все вместе жили в гостинице и она вышла замуж за Романа К. Китта на огороде.

Две недели – срок совсем небольшой; на руках и ногах Айрис еще не сошли синяки и не зажили царапины после того, как она пробиралась через завалы и облака газа. В ушах еще стоял грохот взрывов, и она ощущала, как содрогается земля под ногами. Все еще чувствовала на волосах дыхание Романа, который обнимал ее так, словно ничто не могло их разлучить.

Две недели пролетели как один миг – словно трагедия произошла только вчера, судя по тому, как остры ее душевные раны. И тем не менее она сейчас в Оуте, где жизнь идет своим чередом, будто на западе не бушует война… Оттого дни, которые она провела в Авалон-Блаффе, казались лихорадочным сном. Это словно произошло много лет назад, и Айрис так часто прокручивала воспоминания в своей голове, что они пожелтели от времени, как старая фотография.

– Как я поняла, у Марисоль все хорошо? – спросила Хелена.

Айрис кивнула и засунула конверт под книгу на столе.

– Да. Она пригласила нас с Этти навестить их с сестрой.

– Надо съездить к ним поскорее, – сказала Этти.

«Разумеется», – подумала Айрис. Этти уже была в Ривер-Дауне. Она отвезла туда Марисоль (и жалобно мяукающую кошку по кличке Сирень), выполняя обещание, которое дала Киган. О Киган, капитане войска Энвы, Айрис тоже волновалась. Она не знала, пережила ли та битву за Авалон-Блафф.

Айрис собиралась ответить, но вдруг в редакции повисла тишина. Одна из ламп замигала, словно предостерегая. Мерный стук клавиш постепенно стих, как будто сердце «Трибуны» перестало биться. Нахмурившись, Хелена обернулась к двери, и Айрис проследила за ее взглядом. Под кирпичной притолокой стоял высокий и худощавый мужчина в темно-синем костюме-тройке. Из нагрудного кармана у него торчал красный платок. Его возраст невозможно было определить, но бледное лицо избороздили морщины. Над поджатыми губами повисли усы, а маленькие глаза блестели, словно обсидиан, в тусклом свете. Седеющие волосы под шляпой-котелком были напомажены и зачесаны назад.

Поначалу Айрис его не узнала. Не он ли следил за ней сегодня? Но нет, она вдруг разглядела позади него в коридоре двух охранников. Они стояли, сцепив крепкие руки за спиной.

– Канцлер Верлис, – настороженно произнесла Хелена. – Что вас привело в «Печатную трибуну»?

– Личное дело, – ответил канцлер. – Могу я с вами поговорить?

– Да. Сюда, пожалуйста. – Хелена прошла мимо столов к своему кабинету.

Верлис проследовал за ней, оглядывая редакторов и колумнистов. Казалось, он смотрел сквозь них или даже искал кого-то, и когда нашел взглядом Айрис, сердце у девушки сжалось.

Долгое мгновение он смотрел ей в глаза, а потом перевел непроницаемый взгляд на Этти. К тому времени он дошел до кабинета Хелены, и ему пришлось отвернуться и переступить порог. Хелена закрыла за ним дверь; охранники, словно часовые, остались стоять в коридоре, не позволяя никому ни выйти, ни войти.

Мало-помалу работа возобновилась. Редакторы принялись править кипы бумаг перьевыми ручками с красными чернилами; колумнисты застучали по клавишам, а помощники начали бегать от буфетов и телефонов к столам, разнося дымящиеся чашки чая и нацарапанные карандашом сообщения.

– Как думаешь, что это значит? – прошептала Этти, покосившись на кабинет Хелены.

Подавив дрожь, Айрис снова надела плащ и туго затянула пояс.

– Не знаю, – прошептала она. – Но вряд ли что-то хорошее.

Спустя десять минут дверь кабинета распахнулась.

Айрис сосредоточилась на бумаге и словах, которые печатала, на ритме пишущей машинки, однако краем глаза следила за канцлером. Он шел неторопливо, и она снова ощутила на себе его пристальный взгляд, словно он оценивал ее и Этти.

Стиснув зубы, она опустила голову, чтобы волосы волнами упали на лицо и, словно щит, заслонили от взгляда канцлера.

Наконец Верлис и его охранники поднялись наверх и скрылись из виду, но терпкий запах его одеколона висел в воздухе, будто туман. Айрис хотела встать и налить себе чаю, надеясь запить неприятный привкус во рту, но увидела, что Хелена машет ей рукой.

– Айрис, Этти, мне нужно поговорить с вами.

Этти тут же прекратила печатать и беспрекословно поднялась со стула, словно только и ждала этого. Однако она прикусила губу, и Айрис поняла, что подруга взволнована не меньше нее. Видимо, канцлер приходил из-за них. Айрис прошла за Этти в кабинет Хелены.

– Присаживайтесь, – пригласила Хелена и села за стол.

Айрис закрыла дверь и села рядом с Этти на потертый кожаный диван. Подавив желание хрустнуть пальцами, она ждала, когда Хелена заговорит.

– Как вы думаете, зачем приходил канцлер? – спросила Хелена на удивление спокойным и холодным тоном. Как вода под толщей льда.

Этти искоса посмотрела на Айрис. По ее взгляду Айрис поняла, что подруга пришла к такому же заключению. В ее глазах читались досада, беспокойство, поблескивал гнев.

– Ему не понравились наши статьи, – сказала Айрис. – Только что опубликованные, в которых мы рассказываем, как эвакуировали жителей Кловер-Хилла и Авалон-Блаффа и сбрасывали на города бомбы и канистры с газом.

Хелена потянулась за сигаретой, но потом вздохнула и отшвырнула ее на кипу бумаг.

– Не понравились. Я знала, что так и будет, но все равно пропустила их в печать.

– Они и не должны ему нравиться, так? – спросила Этти, раздраженно вскидывая руку. – Ведь мы с Айрис написали правду.

– Только он так не считает. – Каштановые волосы упали Хелене на лоб. Под глазами у нее залегли светло-фиолетовые круги, словно она не спала всю ночь. Веснушки и шрам ярко выделялись на бледной коже.

– Тогда как же он считает? – спросила Айрис, повертев обручальное кольцо на пальце.

– Он считает, что это пропаганда и нагнетание страха. И что такими заголовками я хочу поднять продажи газет.

– Что за чушь! – воскликнула Этти. – Мы с Айрис собственными глазами видели нападение на город. Мы просто делали свою работу. Если канцлеру это не по душе, значит, он на стороне Дакра.

– Знаю, – мягко произнесла Хелена. – Я все прекрасно понимаю, малыш. Вы написали правду. Написали то, что видели сами. Со всей отвагой и искренностью, как я и просила. И да, похоже, канцлер как-то связан с Дакром и готов плясать под его дудку. Верлис считает, что я пытаюсь посеять панику и озлобить народ. Он обвиняет нас, что надписи «Богам место в могиле» – наших рук дело. Кстати, сегодня утром кто-то написал это большими жирными буквами на подъездной дорожке к его дому.

Айрис согнула и разогнула руку. Утром она сама видела эти смелые слова.

– У людей есть право иметь собственное мнение о богах, поклоняются они им или нет. Мы не можем ими управлять.

– То же самое я сказала Верлису, – отозвалась Хелена. – Но он не согласился.

– Что же нам делать? Прекратить писать о войне? Делать вид, что богов не существует?

– Разумеется, нет, – фыркнула Хелена, но уверенность сразу пропала из ее голоса, когда она продолжила: – Мне не хочется просить вас… Вы столько пережили, что страшно представить. Вы только что вернулись. Но если Дакр решительно движется на восток… мы должны знать это наверняка, особенно если наш добрый канцлер заодно с ним. Мы должны знать, сколько у нас времени до того, как Дакр подойдет к Оуту, и как нам подготовиться.

Сердце у Айрис учащенно забилось. После возвращения в Оут она ощущала опустошение. Она спала, но не видела снов. Ела, но не чувствовала вкуса. Писала по три предложения и вычеркивала два, словно не знала, что делать дальше.

– Вы хотите, чтобы мы вернулись на фронт. – У нее перехватило дыхание.

Хелена нахмурилась.

– Да, Айрис, но не как в первый раз, ведь Марисоль больше не живет в Авалон-Блаффе.

– А как тогда? – спросила Этти.

– Я пока обдумываю детали и не могу сказать. – Хелена провела ладонью по волосам, еще сильнее взъерошив их. – Ответа от вас прямо сейчас я не жду. Я хочу, чтобы вы остаток дня отдохнули. Хочу, чтобы вы хорошенько подумали над всем этим, о том, что это значит для вас, и не просто дали ответ, который, как вы считаете, я желаю услышать. Вам понятно?

Айрис кивнула и сразу подумала о Форесте. Брат не хотел, чтобы она уезжала. Она представила, как ему об этом сообщит, и к горлу подступил страх.

Она посмотрела на Этти. А что скажет подруга?

Ведь у Этти пятеро младших братьев и сестер, а еще любящие родители. Она училась в университете Оута на престижном факультете. С городом ее связывало немало нитей, а Айрис – всего одна. Но Этти к тому же была скрипачкой, которая прятала скрипку в подвале. Она нарушила закон канцлера и не отдала свой струнный инструмент. Она оплатила подписку на «Печатную трибуну» своему старому профессору, поскольку тот сказал, что публицист из нее никакой.

Этти никогда не позволяла людям, подобным канцлеру Верлису и ее узколобому профессору, оставлять последнее слово за собой.

И, как быстро поняла Айрис, сама она была такой же.

* * *

Когда Айрис добралась до парка у реки, небо заволокло темными тучами. Она попрощалась с Этти в кафе на углу, где они вместе съели поздний завтрак и обсудили совет Хелены. Этти хотела зайти во двор университета, прежде чем пойти домой к родителям, а Айрис решила прогуляться по парку, в котором они часто бывали с Форестом в детстве.

Айрис остановилась на замшелом камне, держа футляр с пишущей машинкой, и стала смотреть, как стремительно бежит вода на мелководье.

Вдоль извилистого берега росли кривые березы и ивы; во влажном воздухе стоял сладковатый аромат. Казалось, что парк далеко от города – звон трамваев, шум автомобилей и гул голосов были едва слышны. На мгновение Айрис представила, что она далеко за городом, в безмятежной сельской местности. Она наклонилась, чтобы подобрать речные камешки, и холодная вода обожгла пальцы.

Много лет назад Форест нашел среди камней улитку и подарил Айрис. Она назвала ее Морги и гордо принесла домой как своего питомца.

Она улыбнулась, но воспоминание было таким острым, что резало легкие как стекло.

«Если будешь видеть меня слишком часто, тебе осточертеют мои грустные рассказы про улитку», – написала она однажды Роману.

«Это невозможно», – написал он в ответ.

Айрис выронила камешки, и те плюхнулись в воду. В небе прогрохотал гром, ветер зашелестел в листве. Первые капли дождя упали Айрин на плечи и покатились по плащу как слезы.

Она заспешила домой, а дождь полил как из ведра. До дома она добралась с мокрыми волосами. К счастью, футляр пишущей машинки был непромокаемым. Обычно девушка не брала машинку с собой после работы, но обнаружила, что без нее неуютно. Вдруг посреди ночи на нее снизойдет вдохновение?

Айрис взбежала по внешней лестнице на второй этаж, стуча ботинками по стальным ступенькам, но резко замерла, увидев, что дверь ее квартиры приоткрыта. Когда утром она уходила из дома, Форест сидел на диване и чистил свои старые ботинки. Ему не хотелось выходить из квартиры. Возможно, брат боялся, что кто-нибудь узнает его и подумает, что он дезертировал. На самом деле все было куда сложнее, но многие жители Оута просто не понимали, что творилось на фронте.

– Форест? – позвала Айрис, подойдя к двери. Она приоткрыла ее шире, прислушиваясь к скрипу петель. – Форест, ты там?

Ответа не последовало, но в квартире теплым тусклым светом горела лампа. Кто-то был в ее комнате. У нее по спине пробежал холодок.

– Форест? – снова позвала она брата, но ответа не последовало и на этот раз.

Раздался звук чьих-то шагов, и струйкой потянулся пряный дым.

Айрис переступила порог.

В гостиной стоял высокий пожилой мужчина в темном костюме и кожаном пальто. Она никогда не видела его прежде, но, встретившись с ним взглядом, сразу же поняла, кто он. Кровь застыла у нее в жилах.

Мужчина затянулся сигарой, будто готовился к бою, и вынул ее изо рта. Кончик сигары светился.

– Здравствуйте, мисс Уинноу, – низким голосом произнес мужчина. – Где мой сын?