Мила Хант

3

Я открываю глаза. Жестокий свет сверлит череп.

Я по-прежнему сижу на заднем сиденье полицейской машины. Сколько времени я была без сознания? Голова ужасно тяжёлая. Совершаю сверхчеловеческое усилие, чтобы выпрямиться и оглядеться. Машина стоит во дворе здания без каких-либо опознавательных признаков. Я не понимаю, где я. Место мне незнакомо.

– Что… что вы со мной сделали? – хнычу я, массируя плечо, которое всё ещё болит.

Голос у меня густой и липкий, как тесто.

Вместо ответа полицейские вытаскивают меня из салона и волокут к двери. Мы входим в тускло освещённый коридор. Мне на глаза нацепляют чёрную повязку и толкают вперёд.

Кажется, мы идём бесконечно долго. Я вся вспотела. Сердце бешено стучит. Хочется кричать, но почему-то не получается. Я не должна сломаться. Всё уладится. Жанна, может, слишком увлечена своей ролью модной девчонки в крутом баре, но Нильс быстро заметит моё отсутствие. Стук наших шагов по кафельному полу взрывается у меня в голове как пулемётная очередь.

Нильс, умоляю, брось эту девку, выйди, поговори с вышибалой и копами, которые ещё торчат там, ищи меня. Расспрашивай. Позвони моей матери. Моему отцу. Да, напомни ему о моём существовании. Пусть он задействует свои связи, чтобы вытащить меня из этого кошмара. Он же крупный бизнесмен, которому всё подвластно. Так пусть сгодится мне хоть на что-нибудь. Хоть раз.

Мы идём и идём. Поворачиваем десять раз. Сто раз. Я уже не знаю. Наконец полицейский останавливает меня и развязывает повязку. Она падает на пол в тот момент, когда дверь у меня за спиной захлопывается.

Я оглядываюсь вокруг, протирая глаза. Я одна. В пустой круглой комнате. Яркий белый свет хлещет с потолка. Я слышу своё прерывистое дыхание. Мои кулаки сжаты. Мускулы напряжены. Я как загнанный зверь, готовый прыгнуть в любую секунду. Готовый воспользоваться малейшим шансом, чтобы вырваться на свободу. Дверь открывается. Я бросаюсь туда. Но натыкаюсь на железный кулак. В следующую секунду я уже лежу лицом вниз, с заломленной за спину рукой. С моих губ срывается хриплый стон.

– Пустите…

– Успокойтесь, Мила. Я вас отпущу, если вы не будете рыпаться. Не заставляйте меня причинять вам боль.

Я тут же узнаю этот голос.

– Вы?.. Вы!

Это всё, что я способна произнести. Я даже забываю про боль в заломленной руке. Меня захлёстывает гнев. И столь же сильное недоумение.

– Мы ведь, напротив, хотим вам исключительно добра, – продолжает он.

Кажется, ему искренне жаль, что он сделал мне больно. Он отпускает меня. Но не сразу, а медленно, чтобы проверить, как я поведу себя. Я оседаю на пол и поднимаю глаза.

Он выглядит ещё более взрослым, чем в баре. Лёгкий, изящный силуэт. Благородные манеры. Он уже переоделся. Теперь на нём элегантный чёрный костюм и рубашка с галстуком. И главное – никаких следов пены на губах и судорог.

– Что это значит? Во что вы играете?

– Я всё объясню.

– Нет! Не надо ничего объяснять! Я хочу, чтобы вы просто отвезли меня обратно в «Dutch» или домой! А завтра мой отец спустит на вас всех адвокатов этого мира…

– Мы так не думаем, – произносит новый голос, который, кажется, исходит отовсюду.

Я оборачиваюсь и вижу её. Она меня внимательно разглядывает. Потом делает шаг в мою сторону. Долговязая и почти воздушная, несмотря на свою военную выправку. Её коротко подстриженные волосы до того белы, что отливают фиолетовым. Высокие скулы, угловатость всех черт лица и линий тела. Эта женщина здесь с самого начала? Я снова смотрю на её лицо. Серые глаза, тонкие губы. У неё нет возраста.

– Добро пожаловать, мисс Хант. С доктором С. вы уже познакомились…

Женщина улыбается, и от этой улыбки мне становится жутко.

– Отвезите меня домой, если не хотите неприятностей!

Мой голос срывается на визг.

– Мила, разрешите представить вам леди А., – спокойно говорит С.

– Катитесь к чёрту со своим безумным алфавитом! Где мы? Я думала, меня отвезут в участок… Кто были эти люди? И кто вы такие?

Леди А. хмурит изящные брови, обмениваясь быстрым взглядом с С. И отступает назад. Кажется, от моих воплей её мутит, как от дурного запаха.

– Это действительно были полицейские, – отвечает С. – И вы на самом деле в участке… можно так сказать… в несколько специфическом участке…

Леди А. принимает эстафету.

– Вы находитесь в Федеральной службе разведки. В отделе, который занимается искусственным интеллектом. И попали вы сюда, поскольку, хоть вы и преступница, мы решили дать вам шанс.

Я растерянно смотрю на неё. Потом тщетно пытаюсь прочитать хоть какое-то объяснение на безмятежном лице С.

– Вас зовут Мила Хант, – продолжает она. – Тридцать семь минут назад вас задержали с поличным на месте убийства. Свидетели утверждают, что вы о чём-то спорили с жертвой, между вами произошла ссора. Врачи констатировали у пострадавшего биологическую смерть. Через пару часов у нас на руках будут результаты вскрытия и анализов.

Она сообщает всю эту информацию со скучающим видом.

– Результаты покажут, что в крови у вашей жертвы содержится сильнодействующий яд. А при обыске у вас нашли орудие преступления, – продолжает она, пока С. помахивает перед моим носом пластиковым пакетом со шприцем. – И тут – самый неприятный момент всей этой истории.

Она пристально смотрит на меня.

– Самый неприятный для вас, мисс Хант.

Не веря своим ушам, я перевожу взгляд с одного на другого.

– Какое убийство? Он жив! И смеётся надо мной. Как и вы!

С. приближается ко мне. Вид у него почти смущённый.

– К сожалению, свидетели, врачи и полицейские поддержат не вашу версию, а ту, которую изложила леди А.

– Или это совершенно идиотская шутка, или вы оба слетели с катушек!

Они молча смотрят на меня. Я прихожу в крайнее замешательство.

– Если вы из полиции, вы знаете, что я имею право на телефонный звонок.

– Лучше постарайтесь осознать серьёзность вашего положения, – говорит леди А.

Её голос ещё холоднее, чем раньше. Видимо, она решила положить конец всем моим надеждам.

– Вас обвинят в предумышленном убийстве. Несмотря на ваши семнадцать лет, вы имеете все шансы схлопотать пожизненное.

Она выдерживает паузу, затем продолжает:

– А мы даём вам шанс этого избежать.

Я не отвечаю. Если меня загнали в западню и пытаются повесить убийство, я должна использовать все способы, чтобы спастись. Даже этот. Переступить мой собственный запрет, мой внутренний закон, моё тайное решение. То, что я собираюсь сделать, пугает меня даже больше, чем эти люди. Но другого выбора нет.

Леди А. словно читает мои мысли.

– Не совершайте самую досадную ошибку вашей короткой жизни, мисс Хант, – предупреждает она. – Ваша способность феноменальна. Не используйте её столь неосмотрительно. Мы здесь именно для того, чтобы помочь вам научиться управлять вашим даром. Но если вы направите его против нас, с вами будет покончено.

– О чём вы?!

Леди А. качает головой. Мои слова её раздражают. Или утомляют.

– Неподходящий момент, чтобы ломать комедию, – говорит она. – Мы и так потеряли слишком много времени. А его у нас в обрез. Мы говорим о вашей психической способности, и вы это прекрасно понимаете.

С потолка спускается тонкий прозрачный экран. Леди А. включает его с помощью небольшого пульта.

– Но если вам действительно необходимо освежить это в памяти…

4

На экране появляются картинки. И кровь застывает у меня в жилах.

– Узнаёте эти фотографии? – спрашивает леди А. – Полюбуйтесь, вам всего пять лет, а вы уже в стороне от других детей.

Она берёт меня за подбородок и заставляет посмотреть на экран.

– Это вполне объяснимо, – продолжает леди А. – Все боятся вас. Девочку, которая умеет управлять людьми.

Её пальцы такие же ледяные, как воспоминание, которое поднимается на поверхность.

Моё лицо залито слезами. Остальные девочки играют и смеются. Смеются, потому что им весело. А ещё потому, что они запретили мне играть с ними. И радуются, что я плачу. Они злые. Я спряталась во дворе за деревом и с завистью смотрю на них. Я хочу играть с вами. Позвольте мне играть с вами. Я думаю об этом изо всех сил. Думаю, глядя на них. Какое-то время они ещё продолжают смеяться. Потом та, на которую я смотрю, – самая насмешливая – вдруг перестаёт прыгать через резиночку и приближается ко мне. Она не понимает, почему поступает так. А я знаю. Я уже проделывала это с Диего, нашим псом. Он убегал от меня и не хотел слушаться, тогда я подумала очень сильно, будто была прямо у него в голове. Я – Диего, я возвращаюсь к Миле. И он тут же подбежал ко мне. Я тогда не обратила особого внимания на то, что произошло. Просто я хотела, чтобы Диего вернулся. И это получилось. Вот и всё. А теперь то же самое – с вредной девчонкой и её резиночкой. Она начинает кричать, она ужасно злится. Но при этом берёт меня за руку и ведёт к остальным. Она кричит ещё громче, трясёт головой – и подталкивает меня к резиночке, как если бы кто-то другой двигал ею. Я начинаю прыгать. Я смеюсь сквозь слёзы. А три девчонки вопят, но не могут сдвинуться с места, чтобы меня прогнать. Но потом на шум приходит воспитательница – и всё портит. Сначала она не может понять, что они пытаются ей объяснить:

– Мы не хотели играть с ней, но она…

Воспитательница поворачивается ко мне.

– …она нас заставила!

Воспитательница пытается успокоить девчонок, глядя на меня с каким-то странным выражением. Поэтому я убегаю и снова прячусь за деревом. Но я больше не плачу. Я довольна. Я заставила их поиграть со мной…

– …Дети боятся вас, – кивает леди А. – Уже в этом возрасте. Они жалуются, что им приходится делать что-то, чего они совсем не хотят. Когда вы рядом. И учителя, и родители против того, чтобы вы проводили время с другими детьми. Ни одна девочка никогда не приглашает вас к себе в гости. Как вы думаете, почему?

Я задыхаюсь в этой запертой комнате. Мне нужен воздух, я хочу выйти отсюда.

– Посмотрите на следующее фото, – продолжает она. – Здесь вам тринадцать. Это баскетбольный матч, и вы на скамейке запасных. Хотя вы – лучшая по всем спортивным дисциплинам. Но вас не желает брать ни одна команда… По правде говоря, никто не понял, почему ваша одноклассница стала биться головой о железную дверцу своего шкафчика – помните, в раздевалке, когда вы остались с ней вдвоём.

Я изо всех сил сопротивляюсь нахлынувшим воспоминаниям. И всё же её имя возвращается ко мне, как бумеранг: Джейн. Тут же всплывает и сцена, повторявшаяся каждую перемену. Джейн отдаёт приказ, и остальные девчонки меня бьют. Конечно, я ждала момента, когда окажусь с ней наедине, чтобы взять реванш.

– Никто не любит вас, мисс Хант. Вот почему вы всегда на скамейке запасных. Никто вас не любит.

Каждое её слово, каждый слог словно перемалывает мне кости. Леди А. наносит решающий удар:

– Даже ваша семья.

Я чувствую, что пол уплывает из-под ног. С. пытается поддержать меня, но я отталкиваю его, продолжая сопротивляться:

– Зачем вы делаете это со мной? Что вам нужно?

Леди А. не слушает. Она продолжает, как если бы я была внимательной ученицей на её жестокой лекции.

– Но вот что странно, действительно странно. С четырнадцати лет у нас больше нет фотографий, запечатлевших вас в деле. Но есть другие снимки. Не менее любопытные в своём роде.

Я смотрю на новую картинку, занимающую весь экран. Два подростка смеются взахлёб. Мы смеёмся взахлёб, он и я.

– Нильс, – шепчу я.

– По крайней мере, – снисходительно бросает она, – мы нашли хотя бы одного человека, который вас любит.

– Он не имеет ко всему этому никакого отношения!

Леди А. в очередной раз не обращает внимания на мою реакцию.

– Все эти годы вы вели себя очень осмотрительно, – признаёт она. – Настолько осмотрительно, что до сих пор мы единственные знали обо «всём этом», как вы выражаетесь. Тем не менее, мисс Хант, вы должны признать и принять вашу феноменальную способность. Перестать её стыдиться. Научиться говорить о ней как о даре, об огромном преимуществе.

Я называла это иначе – проклятием. И сделала всё, чтобы похоронить как можно глубже в себе. Леди А. вскрыла мой череп своими режущими словами, выпотрошила самые тёмные уголки памяти, стремясь откопать этот ещё не остывший труп.

– Чего вы от меня ждёте?

– Что вы снова начнёте делать то, что у вас так хорошо получается, – произносит С., немного отступая назад.

– Вы хотите меня заставить… применять мою способность? Рассчитываете воспользоваться мною?

– Какой ограниченный взгляд! – возражает леди А. – Скорее мы предлагаем вам почётную возможность послужить родине. Добавить свой кирпичик в прекрасное здание, которое мы строим.

– Плевать я хотела на ваше здание! Вы мне отвратительны со своим шантажом!

– Конечно, у вас есть право предпочесть суд и тюрьму.

– Да вы блефуете! Вы не сможете доказать, что я кого-то убила!

Я уже готова вцепиться ей в горло, но тут вмешивается С.

– Мила, прошу вас, ведь это и для вашего блага в том числе. Чтобы вы смогли жить – такой, какая вы есть.

– Не трогайте меня! Ненавижу лицемеров! Вы как пёсик у её ног! Мне вас жалко! Я ничего не буду делать для вас!

От крика мне немного легчает. Но в целом ничего не меняется. Пёсик, виновато улыбаясь, отступает назад. И теперь между мной и леди А. нет никакого буфера.

– Уведите её, – приказывает она. – Пусть судья Фарелл подпишет приказ о немедленном задержании. До суда она должна находиться под усиленной охраной. И позаботьтесь о пайке.

Леди А. поворачивается ко мне, продолжая обращаться к С.

– А среди заключённых распространите информацию: мисс Хант – опасная психопатка. Она похитила маленького ребёнка и расчленила его. Живого. И да, позаботьтесь, чтобы она не оказалась в камере одна.

Леди А. уже на пороге, готовая выйти из комнаты. Вдруг она останавливается и ослепительно улыбается, словно ей в голову пришла блестящая идея.

– А завтра проведите обыск у Нильса Стернберга. И пусть у него на кухне, в духовке, найдут обгорелые куски плоти – всё, что осталось от маленькой жертвы.

Она снова улыбается.

– Это превратит его в вашего сообщника, мисс Хант. Очень жаль. Такой милый молодой человек.

Я падаю на колени, у меня кружится голова. Лицо Нильса вертится вокруг с бешеной скоростью. Фотография, где мы смеёмся взахлёб. Тень ложится на его черты. Ледяные белые руки словно растирают меня в порошок.

– Подождите, – выдыхаю я.

Леди А. остаётся стоять спиной ко мне, но в её голосе я слышу удовлетворение.

– Мы не сомневались, что вы проявите патриотизм.

5

Машина бесшумно въезжает в железные ворота. Створки со стуком закрываются. Эхо гуляет по огромному двору, окружённому высокими бетонными стенами. С. только что снял повязку с моих глаз. Свинцовое небо грозит нас раздавить. В глубине двора возвышается шестиэтажное здание с небольшими зарешеченными окнами.

Я вопросительно смотрю на С.

– Это государственная тюрьма. Особо охраняемая часть. Здесь сидят серийные убийцы, люди с тяжёлыми психическими патологиями, опасные для самих себя и, разумеется, для окружающих.

С. обводит взглядом серые стены, похожие на крепостные, и три застеклённые сторожевые вышки.

– Наблюдение осуществляется с помощью камер и датчиков давления, вмонтированных в пол. Сторожевые вышки оснащены системами распознавания движения, которые фиксируют все подвижные элементы в радиусе трёхсот метров. В том числе за стенами, толщина которых двадцать сантиметров. Фиксация происходит днём и ночью. И даже в густом тумане.

Я обхватываю себя руками, пытаясь унять дрожь. То ли от его слов, то ли от холода меня всю трясёт. С. смотрит на часы.

– Через пятьдесят семь секунд все системы безопасности будут отключены.

– Зачем?

– Чтобы дать вам возможность проявить себя… показать, сможете ли вы служить родине.

Я гляжу на него с беспокойством.

– Вы будете меня проверять? Проверять мою способность?

– Через тридцать восемь секунд из здания выйдет человек.

– Нет, пожалуйста…

– Полгода назад он похитил семилетнего мальчика. Неделю продержал в каморке метр на метр, морил голодом и пытал. Потом убил и скормил своим бульдогам. Нашли только часть тела.

Я каменею от его слов. Неимоверным усилием воли подавляю рвоту. И бормочу:

– Я не могу… я не хочу никого убивать…

– Разумеется, он приговорён к смертной казни. А вы, по сути, избавите его от электрического стула. Это даже как-то слишком благородно, нет?

У меня едва хватает сил помотать головой.

– Дверь его камеры разблокирована. И всё устроено так, чтобы он без помех добрался до этого двора.

С. глядит на меня в упор.

– Мила, представьте, что он мог бы похитить вашего маленького брата. И выполните это задание для вашей родины так, как если бы делали его для себя.

С. отступает в тень крыльца. Я оборачиваюсь. Дверь здания открывается, и в проёме возникает высокий силуэт. Костлявый, бритый налысо человек нервно осматривает двор. Он замечает меня и на мгновение застывает. Наши взгляды встречаются на несколько секунд, которые кажутся мне столетием. Потом он видит железную лестницу на угловом строении, примыкающем к ограде тюрьмы, и бросается туда. Поставив ногу на первую ступеньку, человек оглядывается вокруг, словно не веря своей удаче. Снова смотрит на меня. И начинает подниматься.

Я медленно делаю шаг в его сторону. Он карабкается довольно неловко, но уже достиг третьего этажа. Сзади раздаётся шёпот С.:

– Не дайте ему уйти.

Я ускоряю шаг, пересекаю двор. Ветер, мечущийся меж стен, закручивается вокруг меня. Когда я добегаю до лестницы, человек уже исчез из поля зрения. Я тоже начинаю подниматься, дрожащей рукой цепляясь за перила. Сердце выпрыгивает из груди.

На самом верху сильный порыв ветра почти сбивает меня с ног, и я в последний момент хватаюсь за бортик ограждения. До сторожевой вышки всего несколько метров. Вниз я стараюсь не смотреть. Прижавшись спиной к ледяной бетонной стене, оглядываю крышу. Человек бежит пригнувшись. Он уже добрался до угла здания. Бросаю взгляд во двор, на крыльцо. С. исчез. Осторожно смотрю, что находится снаружи, за тюремной оградой. Вдоль всей стены натянута колючая проволока, между рядами которой щетинятся острые железные пики. Я снова прижимаюсь к стене. Закрываю глаза и глубоко дышу, пытаясь избавиться от накатившего головокружения. Начинает накрапывать дождь. Холод пробирает до костей. Когда я вновь открываю глаза, беглец уже остановился. Он стоит лицом ко мне. Мысль о жутком убийстве, которое он совершил, наполняет меня ужасом. В то же время от его беспорядочных движений и обезумевшего вида веет чем-то иррациональным и отчаянным.

«Вы будете послушны, мисс Хант».

Я ловлю взгляд убийцы и проникаю в его мозг.

– Возвращайся.

Я слышу свой собственный голос, звенящий в чужом черепе. Это как оплеуха. Машинально сжимаю голову руками. Впервые за много лет я снова прибегаю к своей силе, и мне хочется отмотать всё назад, не делать ничего.

«Вы будете послушны, мисс Хант».

Заключённый оборачивается. Выпученные глаза на измождённом небритом лице. Он тоже подносит ладонь ко лбу.

– Возвращайся, – повторяю я в его голове.

Он дёргается, шатается, борется. Потом, сдавшись, плетётся обратно. Кажется, каждый шаг причиняет ему боль, но он не сопротивляется моему приказу. Вот он уже в десяти метрах от меня. Его лицо искажено страхом. Он странно извивается, будто борется с собственной курткой.

– Встань на бортик, – бормочу я.

Человек трясёт головой, стонет. Не спуская с меня глаз, он поднимает ногу и взбирается на ограждение. Внизу – пустота. Колени убийцы дрожат, всё тело содрогается от икоты. Он покачивается, пускает слюни и плачет. Прижимает к животу кулак.

Внутри меня всё корчится. Хочется заорать и убежать. Но слишком поздно. Я концентрируюсь и отдаю последний приказ.

И он прыгает.

Тело опрокидывается вниз, как соломенное чучело. Падение кажется невыносимо медленным. Такое чувство, будто оно состоит из миллиона кадров. Нога ударяется о стену, корпус слегка поворачивается. И вот наконец тело натыкается на ограду. Глухой звук удара взрывается в моей голове. Я зажмуриваюсь, не помня себя от ужаса. Хочу вздохнуть – и не могу. Соскальзываю вниз по стене сторожевой вышки, скрючившись как от боли. Задираю голову кверху – и воздух наконец врывается в мои лёгкие. С трудом поднимаюсь, опираясь на бортик, и после секундного колебания перегибаюсь через край.

Ноги моей жертвы запутались в колючей проволоке, железные пики насквозь пронзили грудь. Лицо повёрнуто ко мне, и я не могу отвести от него взгляд. Смотрю и смотрю на кровь, текущую из носа и рта. Какой-то пронзительный звук переполняет меня и выплёскивается наружу, становясь всё громче. Я пытаюсь защититься от него, он рвёт барабанные перепонки, сотрясает тело.

И тут до меня доходит, что это мой собственный крик.