Мужчина и женщина: бесконечные трансформации. Книга третья

Тётке хотелось всё смягчить (пошлость?!), всё так хорошо завершилось, смогла уехать, получила престижное образование, сделала карьеру, занимает хороший пост во Всемирном банке, следует простить отца, он так её любит, что он мог сделать, такое было время, но племянница не выдерживает даже ультразвуков фальши, они с тёткой уже никогда не смогут договориться.

Она вслух вспоминает, как после всего случившегося семидесятилетний плачущий старик вдруг отвёл руку от своего лица, посмотрел на девочку красными, налитыми кровью глазами, её бросило в дрожь, и с того момента она дрожит вот уже тридцать пять лет.

И ещё призналась сорокадевятилетняя женщина, у неё никогда не было любовника, она всё придумала. Всякий раз, когда мужчина подходит к ней близко или смотрит на неё как на женщину, ей становится противно до омерзения. Ей хочется, чтобы этот мужчина умер, хочется убить его. Стив, канадец который работал с ней во Всемирном банке, никак не мог понять, почему она не соглашается выйти за него замуж, ведь их многое связывает, она не могла ему всё рассказать, а он решил, что она просто ледышка. Поэтому она не притворяется перед тёткой, кузинами, сёстрами, она прекрасно понимает, что у них масса проблем, сложностей, разочарований, но у них есть семья, дети, родственники, страна, и она, успешная сорокадевятилетняя женщина, им всем откровенно завидует.

…подведём итоги

Возможно, В. Льоса и не согласился бы со мной, но я прочитываю «Праздник козла» как патологию мужчины, мужского, которая неизбежно разрушает всё вокруг.

Что означает патология мужчины, патология мужского? Если одним словом, формульно, то власть, абсолютную власть.

А для чего нужна власть? Вновь, если формульно, то для владения всеми деньгами и всеми женщинами.

В этом смысле, если использовать фразу самого романа, настоящий самец тот, у кого честолюбие сочится из всех пор.

А диктатором должен стать тот, кто способен победить настоящих самцов в безжалостном соперничестве. И когда он победит всех подобных самцов, то он просто обязан унижать их, в том числе, забавляясь тем, чтобы заставлять этих самцов выбривать себе ноги и краситься, как старые потаскухи.

Чем не достойное занятие для настоящего тирана.

Оставляю читателям, как мужчинам, так и женщинам, судить насколько это нормально или патологично для человеческой культуры.

Каковы и как долго могут сохраняться последствия этой патологии.

И насколько через эту норму и эту патологию проходят остальные проблемы общества, политические, экономические, социальные, прочие.

И ещё самим судить о том, насколько в той или иной автократии,

…никаких патологий, нельзя же в наши дни считать патологией пару десятков политических заключённых и финансовые злоупотребления…

спрятан «трухильо».

мужчина и женщина, бесконечно близкие, бесконечно далёкие…

Теперь о двух фильмах, которые из «другой культурной галактики». Договоримся, что «культурная галактика» в некотором роде эвфемизм, чтобы абстрагироваться от стран и народов. Мы живём в мире, в котором сосуществуют разные времена. Включая разные «культурные галактики».

Первый фильм «Одинокий мужчина». Первый фильм знаменитого дизайнера Тома Форда, не удивительно, что фильм очень стильный.

Не буду подробно говорить о фильме в целом, только об одном эпизоде. Одновременно щемяще – печальном и эпически спокойным. Таков этот мир, и изменить его невозможно.

Одинокий мужчина. Одинокий после того, как в катастрофе умирает его любовник.

Не находит себе места. Решает пойти к женщине. Она его давно ждёт, он знает, что давно ждёт, но только сейчас решил пойти. Раньше ему было не до неё.

Женщина одинока. Был муж, были дети. Отодвинула их в сторону, видно сама она из той категории людей, что не терпят ультразвуков фальши. Осталось в памяти только короткое время, когда она была с этим мужчиной.

Когда-то любила этого мужчину. Расстались. Возможно по той причине, что мужчина оказался геем.

Несмотря ни на что, она ждёт именно его. Никто другой ей не нужен.

Она давно его ждёт. Наконец, дождалась, он пришёл.

Она приготовила ужин, нашла нужную музыку.

Вначале им было легко друг с другом. Не удивительно, близкие люди. Танцевали, чуть подшучивали друг над другом.

Между ними возникла душевная близость, но женщина её переоценила. Осмелилась сказать, то, что было у него с тем мужчиной, который погиб, это же не настоящее, это же искусственное.

Мужчина возмутился, взорвался. Как ты можешь. Ничего ты не понимаешь. Все вы ничего не понимаете. Я счастливо прожил с ним 16 лет. И сейчас мы были бы вместе, будь он жив.

Женщина осеклась. Извинилась. Призналась, что просто завидует. Мужчина успокоился.

Потом они сидели, почти обнявшись. Мужчина и женщина.

Мужчина понимал эту женщину, испытывал к ней огромную нежность, и за прошлое, и за настоящее, хотя прекрасно понимал, что не способен дать ей то, на что она долгие годы надеялась.

Женщина, невзирая ни на что, любила этого мужчину. И в эту минуту у неё уже не было иллюзий, он больше к ней не придёт. У неё нет ничего, что она могла бы дать этому мужчине.

Дух третьего витал над ними и оба они, и мужчина, и женщина, ничего с этим поделать не могли.

Два блестящих актёра, Колин Фёрт^[33] и Джулианна Мур^[34], почти без слов передают эту щемящую печаль двух бесконечно близких и столь же далёких людей, мужчины и женщины.

А мне остаётся сказать, что цивилизованное человечество должно научиться бороться с любыми формами тирании, любыми формами социального зла. А дальше…

А дальше новые горизонты жизни человека, я бы назвал их экзистенциалами человеческого существования. Среди них, боль, тоска, печаль, потеря близких, с которой невозможно смириться, разрыв с любимым человеком, с которым, казалось, не устанешь и за несколько жизней. И это неискоренимо, как это ни горько, как ни трудно с этим смириться.

Рай нам только снится.

…фильм «Девушка из Дании»: «Бог сделал меня женщиной, а природа – мужчиной»

Второй фильм, «Девушка из Дании».

Такой же стильный, как и первый.

Прекрасный режиссёр Томас (Том) Хупер, прекрасные актёры, Эдди Редмэйн^[35] и Алисия Викандер^[36]. После этого фильма часто повторяю, что молодая А. Викандер, на мой вкус, самая красивая актриса современного кино.

Но обо всём этом в следующий раз, которого, скорее всего не будет.

Почему фильм попал в мой «Дневник»? Почему показался почти обличающим атмосферу «Праздника козла»?

Фильм «Девушка из Дании» посвящен реальной истории первого в мире официально прооперированного транссексуала.

Герои фильма, муж и жена, художники, жили нормальной жизнью до тех пор, пока однажды, случайно, не смогла прийти натурщица, и женщина попросила мужчину позировать ей в женском одеянии.

Муж согласился, переоделся, и почувствовал, что ему удобно в этом одеянии, в нём он чувствует себя естественно, и не хотел бы с ним расставаться.

Женщина сначала сопротивлялась, считала это блажью, хотела вернуть прежнего мужа, но потом, когда поняла, что это не блажь, согласилась помочь мужу со сменой пола, и оставаться рядом с ним, чтобы не случилось.

Меня поразила одна фраза из фильма.

Мужчина говорит женщине, она должна понять, бог сделал его женщиной, а природа мужчиной. Возможно, после этих слов, женщина встала на сторону мужа.

После операции стало ясно, шансов на выживание нет, но мужчина, который захотел стать женщиной, ни о чём не жалеет. В последний день он рассказывает, что видел во сне, что стал женщиной и даже родил (родила) ребёнка. Этот сон сделал его умиротворённым и совершенно спокойным.

В фильме есть и третий, друг мужа, которого тянет к женщине, но он очень тактичен, понимает, какую драму переживают муж и жена, и не следует её отягощать чем-то грубым, внешним.

Такой вот странный треугольник, то ли Он, Она, Он, то ли Она, Он, Она.

Только не будем считать, что этот треугольник пикантен, в нём есть нежность к человеку, которого не замуровать в пол.

А я продолжаю думать

…и часто рассказываю, что со мной случается, когда что-то меня сильно заденет, рассказываю, ищу поддержки у других…

над фразой «Бог сделал меня женщиной, а природа мужчиной». Ведь это означает, что божественные проявления возможны только в тонких материях этого мира, а не в грубых, которые как привычное клише постоянно слышатся вокруг: «даст Бог», «Бог в помощь», и т. д., и т. п.

Невольно вспомнилась фраза одного мудрого теолога:

Бог говорит «Да» в тот момент, когда сама жизнь и все вокруг говорят «Нет». Естественно, что в молодости не понимал, что «Ночи Кабирии»^[37] фильм религиозный, но с каждым годом религиозность этого фильма ощущаю всё глубже и глубже.

…может быть права, неизвестная мне Татьяна Шереметева^[38] из Нью-Йорка, которая написала, «учёные утверждают, что в 2014 году произошёл некий таинственный квантовый переход человечества, когда плотноматериальная природа Земли и людей поменялась на тонкоматериальную». Ничего не знаю про этот переход, ничего не мог почувствовать в 2014 году, самым страшным во всей моей жизни, но насколько понимаю, на протяжении всей моей жизни «плотноматериальное» борется во мне с «тонкоматериальным»…

Возможно, когда-нибудь (смешно, когда?) и фильм «Девушка из Дании» покажется мне религиозным, а Трухильо не только патологией мужского, мужчины, но и патологией антирелигиозного.

Сам я вряд ли уже стану религиозным человеком, тем более, в конфессиональном смысле, но так комфортно отнести к Богу всё трепетно-нежное в этом мире.

…итог без итога

«Праздник козла» с одной стороны, «Одинокий мужчина» и «Девушка из Дании», с другой.

Что здесь можно добавить?

Я за демократию, если демократия это как можно меньше политики, как можно больше высвобождения человеческого в человеке.

Я за демократию, даже понимая, что высвобождение человеческого в человеке, принесёт ему много боли.

То, что произошло с Уранией непостижимо, есть красная черта, которую один человек не должен переступать, а другой человек не должен ему это прощать. В этом смысле родные Урании виноваты не меньше самого диктатора.

А с одиночеством «одинокого человека», и с разрывом между Богом и Природой, придётся смириться.

В конце концов, оставим этот выбор за человеком.

И смирение, и восстание.

2015 октябрь

…«Дао физики» или как преодолеть противопоставление мужского и женского

Фритьоф Капра^[39], физик и философ, написал книгу, название которой почти оксюморон, «Дао физики», ведь с точки зрения традиционных представлений «физику» и «дао»^[40] невозможно совместить.

Ф. Капра написал книгу о важнейших физических открытиях XX века в области ядерной физики и квантовой механики. Он обращает внимание на неразрешимую пока, парадоксальную природу открытых физикой явлений, и обнаруживает их близость с духовными практиками Древнего Востока.

Не касаясь различных аспектов этой книги, скажу только, что в концептуальном смысле речь идёт о снятии любых жёстких разграничений, в том числе разграничений между «мужским» и «женским».

Приведу один небольшой отрывок из книги Ф. Капры, и этим ограничусь.

«Так же, как в случае с добром и злом или с жизнью и смертью, это противопоставление не даёт нам покоя, и в результате мы стремимся к тому, чтобы преобладала та или иная сторона нашего собственного характера из важнейших жизненных противопоставлений мужской и женской человеческой природы. На Западе общество всегда ценило в большей мере те качества и свойства, которые характерны для мужчин, чем для женщин. Вместо того чтобы признать, что личность каждого человека есть результат чередования мужских и женских элементов, наши предки пришли к выводу о мужественности всех мужчин и женственности всех женщин, что сразу же отдало все общественные привилегии и ведущие роли мужчинам. Такой подход – чрезмерное преклонение перед мужскими аспектами природы человека (аспектами Янь): перед деятельностью, рациональным мышлением, соперничеством, агрессивностью и т. д. В нашем обществе с мужской ориентацией постоянно подавляли женские состояния сознания (состояния Инь^[41]), которые можно описать при помощи слов интуитивное, религиозное, мистическое, оккультное или психическое».

Приятно думать, что снятие противопоставления между «мужским» и «женским», составная часть изменений, которые сегодня (последние 100 лет) происходят во всех сферах науки и культуры.

Мирабо: «да здравствует маленькая разница…»

Всегда жалел, что мало знаю об Оноре Габриэле Мирабо^[42]. Ярчайшая жизнь, схватка с отцом, который тоже был не простым человеком и добивался того, что сына постоянно прятали в тюрьмах, авторство «Декларации прав человека и гражданина»^[43], которая освободила человека настолько, насколько официальный документ способен освободить реального человека, способность увлечь за собой женщин, за всем этим стоит такой мощный инстинкт свободы, который не часто встречается между людьми.

Одна фраза Мирабо настолько меня поразила, что решил включить её в «Дневник».

Оноре Габриэль Мирабо говорил:

«Да здравствует маленькая разница между мужчиной и женщиной».

Не знаю, когда он сказал эту фразу,

…возможно, сказал устно, ведь он был прекрасный оратор, или вообще не сказал, случается со мной и такое, ошибочно записал, а потом закрепилось, но кто-то ведь сказал, не я придумал…

по какому поводу, но мне она кажется глубокой и красивой. Большая разница, предполагает противоречия как в гегелевской диалектике, потом отрицание, отрицание отрицания, и прочее. В маленькую разницу можно «играть», оставаясь лёгким, раскрепощённым, избегая мрачной серьёзности.

Как и во многих иных случаях, не исключаю, что Оноре Мирабо имел в виду совсем другое. Но точно также как во всех иных случаях, для настоящей книги это не имеет значение. Важен отзвук во мне, а не то, что стояло за этим «отзвуком».

Вспомнил о Мирабо, когда узнал, что в Германии больше не будут определять пол новорождённого, чтобы не связывать его полом на всю жизнь.

Вспомнил Мирабо, когда узнал, что Канада разрешила заявителям указывать в иммиграционных документах не только мужской и женский, но и третий пол. Таким образом, Канада решила проблему лиц, которые по паспортам относятся к третьему полу, и у которых ранее были трудности с въездом в страну, поскольку автоматизированная система не пропускала их заявки.

Сначала обрадовался по многим причинам, главная причина в том, о чём говорилось чуть выше, в допущении (гипотезе? убеждении?) что Бог присутствует в тонкоматериальной, а не плотноматериальной природе Земли. А потом возникло опасение, ведь тонкоматериальное это когда избегаешь крайностей, так вот, возникло опасение, чтобы это не переросло в нивелирование «мужского и женского начала».

Всё-таки «да здравствует маленькая разница между мужчиной и женщиной», чтобы не стали мы усреднёнными и безликими.

Альберт Камю, «Неверная жена»: абсурд человеческого существования или нежность вопреки всему…

…тектонический перелом

Порой задумываюсь над тем, что за годы работы над настоящей книгой (почти 5 лет), всё время натыкаюсь (можно сказать, спотыкаюсь) на одну и ту же модель взаимоотношений мужчины и женщины.

Понятно, что разнообразие жизни невозможно вместить в одну и ту же модель. Остаётся допустить одно из двух.

Или меня заклинило, подобие тихого помешательства, упёрся лбом и не вижу ничего вокруг.

Или действительно происходит (или произошёл) тектонический перелом в нравах людей, его зафиксировали сначала писатели, потом феминисты, вот он и бросается в глаза тем, кто способен видеть.

Так или иначе, случайно (случайно?!) взял с полки книгу выяснилось, что Камю^[44], случайно (случайно?!) выбрал рассказ «Неверная жена», по мере чтения вспоминал, когда-то читал, но открыл для себя нечто новое, можно сказать модель взаимоотношений мужчины и женщины, о которой пишу уже почти 5 лет.

…смерть, которая последовала за «Изгнанием»

Как пишут исследователи, сборник «Изгнание и царство», в который помещён рассказ «Неверная жена», написан почти одновременно с повестью «Падение», и вместе они составляют последний виток блужданий Камю кругами собственного ада. Сначала был «Абсурд», потом «Бунт», потом, «Изгнание». И, наконец, смерть в результате автомобильной катастрофы. Почти драматургический финал, который придумали древнегреческие мойры, которые управляют судьбой человека.

Камю хочется не только читать и перечитывать, но и думать над прочитанным, разговаривать с другими, чтобы с кем-то делиться своими мыслями. И когда читал, когда думал, когда делился с другими, не покидала мысль, что Камю и мир, в котором он оказался, не совпали в чём-то очень существенном.

…не совпадение с миром

Камю называют моралистом, но не в обыденном значении этого слова. Он никому не читает мораль, просто через него, как ни одного другого, писателя или мыслителя, особенно отчётливо видно, что XX век, в котором он жил, самый умный, самый проницательный из всех предыдущих веков, поэтому самый горький, самый скорбный, XX век оказался после всего, после того, как Бог, последнее утешение, последнее упование, умер, остались мы лицом к лицу с абсурдом человеческого существования.

Камю говорит, «абсурд не в человеке и не в мире, но в их совместном присутствии», «абсурдно, что мы рождаемся и абсурдно, что мы умираем», «великий вопрос жизни, как жить среди людей», одним словом, «всё не так», и это то ли приговор, то ли просто горькая усмешка, ничего не поделаешь, надо жить, всё равно не из мира, не из самого себя, не выскочишь.

Но Камю не скептик, не нигилист, тем более, не циник, он моралист, который не читает морали, поэтому он может сказать: «существует на свете нечто, к чему надо стремиться всегда и что иногда даётся в руки, и это нечто – человеческая нежность».

Нежность вопреки всему, вопреки самому миру, вопреки самому человеку в этом мире.

…Он и Она в рассказе Камю: бесконечно близкие – бесконечно далёкие

Он и Она, сколько было в литературе подобных сюжетов, сколько ещё будет, и каждый раз не покидает ощущение, недосказанности, недовыговоренности. Дело в бессилии самих слов, они в состоянии только растормошить, что-то разбудить, не более того.

В очередной раз Он и Она в рассказе Камю.

Он, когда-то студент права, теперь продавец тканями, которые всё труднее и труднее продавать.

Она просто жена. Когда-то лёгкая, подвижная, занималась гимнастикой, теперь грузная, передвигающаяся с трудом, с постоянной одышкой.

Он меньше её ростом, её раздражает его резкий, жадный смех и чёрные глаза навыкате, во всём остальном не на что жаловаться. Она знает его всем сердцем, нуждается в нём, в его силе, даже в его маленьких причудах, к тому же у них не было детей, он стал её ребёнком, слабым и беззащитным ребёнком, которому Она так нужна, вот и сейчас, большая, грузная, в бедной гостинице в оазисе, среди пустыни, Она крепче прижалась к нему, положила руку ему на грудь, так как делала всегда, все эти двадцать лет, согретая его теплом, каждую ночь, везде вместе, даже больная, даже в поездке, как вот сейчас, и Она мысленно назвала его тем ласковым, интимным именем, которое когда-то дала ему в минуты любви.

Знала, что не проснётся, не услышит.

Она не хотела ехать с ним в эту поездку, просто физически ей это было тяжело, не говоря уже обо всём остальном, но Он настаивал, и Она не захотела ему отказывать.

Было уже близко к вечеру, когда Она потащила его на террасу форта, Он устал, день был тяжёлый, ткани продавались плохо, Он устал, хотелось немножко поспать перед обедом, но Он не захотел ей отказывать. Они поднимались по глинобитной лестнице, холод становился резким и покалывал щёки, по мере восхождения всё шире распахивалось перед нами пространство, и чем выше они поднимались, тем холоднее и резче становился свет, отчётливее и чище становились звуки, доносившиеся из оазиса. Когда они добрались до террасы, их взору открылась пальмовая роща, а за ней – необъятный горизонт, ей почудилось, будто всё небо звенит на одной пронзительной и короткой ноте, и эхо постепенно заполняет всё пространство над головой. Но внезапно всё смолкло, и притихшая женщина осталась лицом к лицу с бескрайним простором…

Над пустыней стояла безграничная, как эти просторы, тишина. Она словно онемела, не могла оторваться от пустоты, открывшейся перед нею. Он беспокойно топтался, ему было холодно, он хотел спуститься, да и на что тут было смотреть. Но Она не могла отвести глаз от горизонта, ей внезапно почудилось, будто далеко-далеко на юге, в том самом месте, где небо и земля, смыкаясь, образуют чёткую чистую линию, там, вдалеке, её что-то ждёт, что-то, чего ей всегда не хватало, хоть она и не подозревала об этом до сегодняшнего дня…

Ночью Она вновь вышла из гостиницы, уже одна, без него. Она бежала в кромешной тьме, почти вслепую, поднималась по тем же лестницам, ледяной воздух больно обжигал лёгкие, но Она не могла остановиться. Бег не согрел её, Она дрожала всем телом, но холодный воздух, который Она вдыхала глотками, равномерно растекался по жилам, рождал слабое тепло, постепенно одолевавшее дрожь.

Её глазам открылись, наконец, ночные просторы…

Прижавшись животом к парапету, вся подавшись вперёд к бегущему небу, Она ждала, чтобы успокоилось её потрясённое сердце, и воцарилась в ней тишина. Воды мрака медленно и с невыносимой нежностью захлестнули её, вытеснили холод, стали постепенно подниматься из тёмных глубин её существа и неудержимым потоком хлынули через край, сорвавшись с её губ долгим стоном. Мгновение спустя небо распростёрлось над ней, упавшей на холодную землю…

Ранним утром, ещё окончательно не проснувшись, Он решил взять в постель бутылку минеральной воды, и с удивлением уставился на жену.

Она безудержно рыдала, не в силах унять слёз.

– Ничего, дорогой, – сказа Она, – это так, ничего.

…невозможно сказать, лучше молчать

Что она могла сказать, что она знала сама, куда она бежала, что искала, что собиралась найти? Вряд ли она могла бы сказать.

Один из умнейших мужчин XX века, сказал: «о чём невозможно говорить, о том следует молчать»^[45]. Он был уверен, что логика языка идентична онтологической структуре мира, скажешь чётко, это будет способствовать тому, чем является сам мир, не сумеешь сказать, получишь искажение. Это был апофеоз мужского взгляда на мир, торжество мужской логики.

Этот умнейший из мужчин, понимал логика логикой, но есть в мире что-то ещё, что лежит вне логики, за логикой, поэтому оставил за миром и за человеком в этом мире то, о чём следует молчать.

Он был умнейшим человеком, поэтому не делал окончательных выводов, мог сомневаться в том, на чём сам же настаивал. Вот он и попытался найти новую логику, которая распространялась бы и на то, о чём «следует молчать». Найти такую логику ему не удалось, но это был тот самый случай, когда «не удалось» имеет не меньшее значение, чем «удалось».

…как высказать то, о чём следует молчать

Камю был писателем, был художником, он не ставил логических вопросов и не искал логических ответов. Но оказалось, что и для него, для его мыслечувств, главное было то, что невыразимо словами, то, о чём следует молчать.

Камю был человеком XX века, он знал, что такое бунт, знал, что такое изгнание, ещё раньше он прозрел, что такое абсурд но он был моралист и был гуманист. Он должен был бунтовать, не против тиранов, и буржуазных кукол, а против самих богов. Или вообще не бунтовать, даже против самих богов, ведь как не крути бунт такое мужское слово, такой мужской поступок, окончательно погружающий человека в мир, против которого он бунтует.

Камю нашёл другое чувство, другое смятение, другой поступок.

Просто пойти навстречу ночи, пойти навстречу водам мрака, на время успокоить свою смятенную душу, чтобы хватило сил, завтра продолжать свою жизнь, пусть будничную, пусть постылую, завтра вновь помогать тому, кто в тебе нуждается.

А на это, говорит Камю то ли нам, то ли самому себе, способна только женщина.