Источник красоты

– А почему ты это сделал? Ты же ненавидел Великого Дракона, а Сильворо был его лучшим другом.

– Вот именно! она должна была подобраться ближе к Великому Дракону и все мне рассказывать о его слабостях. А она… Как она могла забыть, что наш дед был императором, слышишь, императором Эрии и отец Великого Дракона его убил. Ты не можешь представить себе, Яндис, кем бы я мог бы сейчас быть по праву рождения, если бы эти скоты оборотни не захватили власть!

– Разве тебе мало власти, Граймс, – хитро прищурившись, заметил Яндис, подливая себе из бутылки еще вина, – Да наш император без твоего совета ни одно решение не принимает. Мы же с тобой, по сути, держим в руках весь остров.

– Нет, ты не можешь меня понять, я хочу, чтобы эти заносчивые гордецы из Фраяны смотрели на меня снизу вверх, заискивали и искали моего расположения, не хочу стоять у кого-то за спиной. Хочу абсолютной власти, – ударил он кулаком по столу так, что вино из кубков расплескалось.

– Ну..эээ… ты хватил. Вряд ли это возможно. Столько могущественных семей устраивает теперешний император. Он как мягкая кукла в руках любого, кто окажется рядом и имеет более твердый характер. Его интересуют только выпивка и женщины, подписывает почти все, что ему подсовывают. А если придешь к власти ты, то многим это не понравится. На людей даже один вид твоих собак нагоняет ужас.

– Лучше уж я буду доверять собакам, чем людям. Эти мерзотные людишки, когда-то не моргнув глазом предали моего деда и приняли сторону Дракона. А мои собаки всегда своим лаем предупредят меня об опасности. Да, Цербер, да Локи, хорошие мальчики, – лаского погладил он яростно скалившихся псин.

– Так ты все же кого-то боишься, Дракона или Эгона? – пристально посмотрел на Граймса Яндис.

– Эх, Яндис, ты же помнишь, каким я был тогда, шесть лет назад, когда на Эрии еще была магия. Ты помнишь, как я мог с легкостью заморозить целое озеро, вместе с рыбами и птицами, да что там озеро, целую деревню мог утопить, целый город, охраняемый обученым войском! Мне тогда не нужна была власть в императорском дворце, все и так трепетали предо мной и боялись одного моего взгляда. А теперь… Магия иссякла. Я начинаю стареть…

– Да, Граймс, у тебя такой талант пропал, ты же был прирожденным повелителем воды! Сколько лет прошло, а вот я все думаю, ты ведь на равных мог бы выдержать схватку с самим Великим Драконом или Эгоном.

– Что, Эгон? Подумаешь, Повелитель молний! Дешовый шут. Все забыли уже, что когда-то он был моим наемником. Да ему просто повезло, что его наделила способностями покойная Хранительница огня. Я тебе скажу.. Я скажу… тебе,– уже совершенно заплетающимся языком громким шепотом, приближаясь вплотную к лицу Яндиса сказал Граймс, – Этот Эгон вообще у меня в руках, слышишь, полностью! Помнишь амулет, которым Великий Дракон отправил его в Гартис?

– Тот который даст возможность его обладателю отдавать Эгону приказы?

– Да, тот самый, в виде солнечного диска. Амулет у меня. Не спрашивай, где я его достал.

– Так ты Эгоном управлять собрался?

– Пока нет. Он слишком опасен. Я решил оставить артефакт себе на всякий случай, мало ли. Ненавижу этого выскочку, Эгона. Но если что, если в Эрии появится магия и Дракон вернется, амулет подстрахует меня от неприятностей, я устрою Дракону достойную встречу. Гляди, вот он.

      Перед оплывшим и красным от выпитого лицом Яндиса теперь словно маятник раскачивался ажурный амулет, тонкой работы в виде солнечного диска, украшенный топазами.

– Прелестная штучка. Вот это вещь, даже если не знать, что с ней связан маг стихий, управляющий молниями, все равно впечатляет, даже можно разбогатеть, сдав его в ломбард.

– Но, но, опять эти твои глупые шутки. Я храню его, чтобы он не достался моим врагам. Особенно Великому Дракону. Я никак не могу понять, куда он делся после последней битвы. Ладно, Сильворо притворился им, надев императорский шлем и доспехи и отвлек своей смертью наше внимание, но ведь целых шесть лет прошло, как Дракон не совершил ни одной ошибки и не выдал себя? Ведь его до сих пор ищут. Император трясется от страха, что Дракон вернется и отберет у него власть, он всех своих лучших ищеек пустил по его следам, но никакого результата. Я тоже не сидел на месте и искал его. Но ведь какая штука! Я знаю, что он как будто бы где-то рядом, как будто смеется надо мной. И у этого скота свои планы. Я знаю, он хочет отомстить. И он отомстит. Я хорошо его знаю, хоть никогда не видел его лица.

– Никто не видел. Я только помню примерно, какого роста он был. Но ведь он всегда ходил в своей маске, впрочем, он оборачивался человеком только в очень редких случаях, которые я могу пересчитать по пальцам. Похоже, ему нравилось менять размеры своего тела, и, надо заметить в драконьем обличье это производило впечатление.

– Если бы я поймал тогда Сильворо и пытал, то смог бы узнать его имя и приметы…, -мечтательно произнес Грамс, глядя в потолок, перед его мысленным взором проносились сцены пыток, на которые он с детства обожал смотреть.

– Что уж сейчас об этом, много глупостей мы тогда совершили. Не смогли воспользоваться ситуацией, но кто же знал, что магия пропадет. – Яндис задумчиво оглядел комнату, ему показалось, что пахнуть здесь стало немного иначе, к крепкому аромату табака примешивался едва уловимый запах жасмина. Его внимание привлек изящный шелковый платок, небрежно брошенный на спинку стула. На нем была видна часть монограммы с буковой «Л».

– Вот это да, Граймс, да ты подружку завел? Непохоже на тебя,обычно ты к себе женщин не приводишь.

– Надоели эти шлюхи из грязных притонов, от них одни проблемы. Наконец-то я встретил интересную женщину. Пожалуй, она даже амбициознее меня. Просто роскошная. А уж, как горяча…

– Кто она, Граймс, я ее знаю?

– Может-быть, может – быть, – противно захихикал Граймс, явно не желая продолжать разговор на эту тему.

А как твоя дочь поживает? Слышал, что она растет писаной красавицей.

– Да уж, не то, что дочь Кристы…, уже заплетающимся языком сказал Граймс. – Я вижу Элоди иногда, но признаться, ненавижу ее даже больше, чем свою сестру. Скажи, как могло у меня родиться такое ничтожное создание! Вся в свою мать, и никаких конечно способностей к магии.Ну хоть красива… Криста дала ей хорошее образование, научила петь и танцевать, чего уж больше. Через несколько лет, я устрою ее брак с каким- нибудь благородным лордом и потом, можно будет объединенными силами занять трон.

– Чудак ты, Граймс, наш император, хотя и пьяница, но пока еще молод и здоров !

– Ну что ж, это пока здоров, а потом, кто знает, что может произойти, – усмехнулся Граймс, допивая бутылку. – Я… еще.. Я еще… отомщу всем… особенно Дракону…, – после этих обрывистых мыслей, неосторожно вырвавшихся у него изо рта, голова Граймса рухнула на руки и он отключился, инкрустированный топазами амулет лежал на столе рядом с ним, только цепочка слегка запуталась в пальцах.

– Ну, я вижу, тебе на сегодня достаточно, впрочем, как и мне…, сказал Яндис с трудом выбираясь из за стола, не всякий стул вмещал в себя его толстый зад. Он уже взглядом облюбовал уютное кресло около камина, которое было гораздо шире и удобнее. Пошатываясь, он встал, с трудом дошел до него и облегченно завалился спать, задрав для удобства ноги вверх и оглашая храпом высокие своды столовой.

В это время в приокрытое витражное окно просунулась голова сороки. Птица лукаво оглядела, представшую перед ней картину почти человеческими глазами. Проворно подлетев к столу, она ловко стала освобождать клювом цепочку амулета из пальцев Граймса и через несколько секунд ей это удалось. Подхватив магический артефакт, птица поскакала по столу, но одним случайным взмахом черно-белого крыла она разбудила Граймса, который теперь осоловело смотрел, на взявшуюся из ниоткуда птицу, медленно осознавая, что происходит. Затем, он как молния метнулся к ней на другой конец стола, но было уже слишком поздно. Сорока выпорхнула в окно, унося свою драгоценную добычу, а Граймс остался оглашать своды замка проклятиями и стонами.

После свадьбы Кристы, которая вопреки ожиданиям окружающих вовсе не была пышной, жизнь в замке медленно стала меняться. Новые родственники постепенно начали узнавать друг друга, Корнель и Элоди старались быть добрыми и дружелюбными, Вольф смотрел на всех исподлобья и часто огрызался, Эдвин посматривал на несколько высокомерно, может потому что был на несколько лет старше братьев с девочками и держался холодно и равнодушно. А вот Сильверина постепенно успокаивалась и приходила в себя. Она вовсе не ожидала, что так легко примириться с ситуацией и уже почти забыла, что всего несколько месяцев назад говорила злые слова матери. Криста внимательно наблюдала за дочерью, ей нравилось, что Сильверина забыла свои обиды. Боэн между тем, выполнил свое обещание и стал учить своих сыновей, а вместе с ними и Сильверину боевым искусствам. Пожалуй, именно в этом была причина ее хорошего настроения. Хотя, по сравнению с Эдвином и Вольфом у нее почти ничего не получалось: ни рукопашный бой, ни стрельба из лука, даже в седле она держалась намного хуже Корнеля, но новые занятия ее увлекли с головой и она поставила перед собой цель превзойти мальчишек, хоть в чем-нибудь. Потому что порой они вели себя очень заносчиво. Особенно, старался Вольф, говоря, что у Силь ничего не получится, потому что тяжелее иголки с ниткой она ничего в руках не держала, а целиться она так плохо, что с трех шагов не попадет в противника. Аркус втайне помогал Сильверине советами: как выкрутить противнику руки, как самой ловко освободиться, если тебя свяжут, как усмирить норовистого коня, как лучше целиться. Силь слушала и старалась запомнить, хотя и недоумевала, откуда он так много знает. Когда же у нее что- нибудь все-таки получалось, Боэн ее хвалил и ставил в пример. Так постепенно Сильверина стала относиться к отчиму все лучше и лучше, а через год она вообще не могла вспомнить, почему была против его брака с матерью. Элоди часто смотрела на тренировки братьев и Силь, всегда сочувствуя, если у нее что-то не получалось. Но больше она приходила, все же для того, чтобы полюбоваться на великолепно держащегося в седле Эдвина, украдкой тайно вздыхая и пряча глаза.

      Сильверина все так же верила в магию источника красоты. Она очень часто убегала в свое тайное убежище вместе с Аркусом днем. Они сидели на траве, саламандр поедал хурму, а девочка пыталась выяснить как бы между делом, когда ей поможет источник.

– Не понимаю, Силь, – жуя угощение, сказал саламандр, – ты уже который раз меня допрашиваешь о магии источника, неужели самая главная мечта твоей жизни стать красивой?

– А что такого? – откинулась на траву Сильверина, прикрывая глаза от солнца руками. Пройдет время, я вырасту. И если вода из Источника красоты подействует, то я стану самой прекрасной девушкой Бельфора.

– И что тогда? Неужели ты будешь более счастливой? Неужели кто-то будет любить тебя больше, чем сейчас? По – моему, гораздо важнее – побольше узнавать от своих учителей, а ты требуешь красоты, как будто в ней все счастье, – фыркнул Аркус.

– Ничего ты не понимаешь! Красавицей быть очень хорошо. Все будут восхищаться мной, я с удовольствием буду носить роскошные платья и любоваться своим отражением в зеркале. Все будут от меня без ума.

– И что ты будешь делать с этим всеобщим восхищением? Еще зазнаешься, тут и придет конец нашей дружбе.

– Нет, Аркус, нет, не придет. Никогда не придет, – серьезно сказала девочка, – Куда я без тебя? Ты столько раз мне помогал! Я просто хочу, чтобы люди лучше относились ко мне, я же имею на это право, как моя сестра Элоди, например.

– Ну, если уж ты так сильно этого хочешь, искупайся еще раз, по-моему, он уже постепенно действовать начинает. У тебя ярче стали глаза и брови с ресницами потемнели в последнее время, – задумчиво сказал Аркус, внимательно поглядев на Сильверину.

– Ты говоришь прямо как моя мама, она всегда говорит, что я красива, хоть это и неправда – сказала Силь, разглядывая себя в зеркале воды. Она уже вошла в водоем около самого источника и, несмотря на прохладу, пыталась окунуться. – Ой, а ты в этот раз действительно правду сказал. Я уже не совсем белая моль, как раньше. И кажется, волосы гуще стали. Это я за последний год так изменилась, потому, что здесь с тобой купаюсь.

– Только прошу тебя, Силь, не ходи сюда ночью. Вернее можно, но только со мной. Я не хочу, чтобы ты здесь натнулась на птицедев и особенно на Эгона.

– Но почему же? Ночью здесь интереснее. Тем более они все равно меня не видят. Я очень хорошо прячусь.

– Так ты все – таки ходила сюда одна, без меня? – встревоженно забегал по берегу Аркус.

– И дальше ходить буду. Не тебе, саламандр, мне запрещать, ты же мой домашний питомец, – Сильверина засмеялась и вдохнув побольше воды, нырнула так глубоко, как только могла, спрятавшись от критики Аркуса под толщей воды. Она и сама понимала, что поступала плохо, приходя иногда на берег ночью, но что-то неумолимо влекло ее сюда.

Она очень хотела узнать как погиб ее отец, что произошло в тот день, куда пропала магия и Великий Дракон. Почему-то ей казалось, что все ответы здесь, около Источника красоты. Нередко она видела Эгона в лодке, который что-то наигрывал, или просто печально смотрел на луну. Почему-то в этот миг ей становилось очень его жалко, ведь она представляла, что лишь один раз в полнолуние он может полюбоваться небом, красивым пейзажем, озером, а потом, должен будет опять отправиться в пекло Гартиса. Несмотря на свою природную смелость Сильверина и подумать не могла подойти к Эгону и распросить его обо всем. Каждый раз она хотела это сделать, но что-то ее останавливало. Ее пугала история этого человека. Но из любопытства она очень часто почти неслышно подплывала сзади к лодке Эгона и слушала грустные мелодии, которые ей очень нравились, но, при малейшем движении мага она беззвучно ныряла и пряталась в толще воды среди кувшинок. «Я наверное дольше всех людей на Эрии могу задерживать дыхание под водой» -думала она. «Если бы я хотя бы один раз увидела, что он разговаривает с кем-нибудь, хоть с теми же оборотнями, я бы решилась расспросить его». А пока она с интересом украдкой рассматривала его черты лица. Они казались очень резкими, в них много было угловатой суровости. Он никогда не улыбался, а в черных глазах застыла подавленная гордость и крах желаний. Было странно смотреть на его изящные руки, которые все были в шрамах и мозолях. Сильверина восхищалась, как быстро бегают его длинные пальцы по струнам лютни, но она так же знала, что когда – то эти руки беспощадно разили врагов мечом.

Прошло еще шесть лет и заветная мечта Сильверины исполнилась. Теперь она была уже взрослой и ни одному человеку на свете не пришло бы в голову назвать ее не только уродиной, но даже просто милой и симпатичной. Потому что каждому, кто теперь глядел на нее приходило на ум лишь одно слово «красавица». Да, никто теперь бы не узнал в ней ту бледную долговязую белобрысую девчонку, какой она была совсем недавно. Но впрочем, для Сильверины эти перемены прошли очень медленно. Она почти не заметила как потемнели ее брови и ресницы, волосы стали густыми и уже не висели сосульками, а великолепным светлым водопадом ниспадали на спину. Она стала еще выше, гордо держала голову и прямо смотрела на собеседников прозрачными как вода в ручье, но яркими кристально- голубыми глазами. Она уже больше не вела себя так же дерзко как в детстве, она научилась подавлять свой гнев и недовольство, только глаза ее временами вспыхивали голубым огнем. Теперь за глаза люди уже называли прекрасной лилией Бельфора. Но, как ни странно, молодые люди, хотя и восхищались ее красотой, но сближаться не спешили, девушка казалась им хотя и очень красивой и приветливой, но какой-то странной. В ней чувствовалась подавляемая резкость и какая-то непонятная сила и властность, которая пугала.

Однажды утром Сильверина прихорашивалась перед зеркалом. Теперь она делала это с большим удовольствием, ведь знала, что становится день ото дня лишь прекрасней. Когда она по утрам расчесывала свои белокурые локоны, Аркус очень любил сидеть рядом с зеркалом и разговаривать с ней.

– Иногда мне кажется, что ты пытаешься, стать самой прекрасной девушкой Эрии, Силь, – сказал он, жмурясь, от яркого солнечного света, падавшего из окна. Сильверина в это время пыталась приладить цветы к своей прическе.

– Просто я очень хочу хорошо выглядеть на празднике, но похоже живые цветы будут мне только мешать. Сегодня день свадьбы мамы и Боэна и он решил организовать турнир. Все самые сильные и ловкие молодые воины к нам приедут. Они будут бороться друг с другом и кто победит,тот получит право объявить свою даму самой прекрасной женщиной Эрии. И у меня есть шанс, правда, Аркус?

– Да, но ведь тебя еще кажется, никто не выбрал дамой сердца, не переживаешь, что не нашла своего рыцаря?

– К сожалению, а было бы здорово, если бы кто-то из участников носил голубую с серебром ленту Бельфора и объявил, что посвящает свои победы мне, – мечтательно сказала она.

– И чему же ты сегодня так хитро улыбаешься? – с подозрением покосился на нее Аркус.

– Да так, придумала новую штуку. Я подговорила Боена разрешить мне участвовать тоже. Я буду состязаться в стрельбе из лука.

– А что будет, если ты выиграешь?

– Секрет-секрет, ты прибегай на турнир, тогда сам увидишь. Боену почему-то в последнее время не здоровится, и выглядит он намного хуже обычного, поэтому он участвовать не будет. Скорее всего, в состязании мечников победит Вольф. Ему сейчас нет равных. Но сегодня, я хоть и немного, но собью с него спесь.

– Не помешало бы. Мне совсем не нравится, как он смотрит на Элоди в последнее время. Знаю я этот взгляд. А Корнель будет участвовать?

– Да, но я боюсь он еще не слишком-то готов. Хотя, четырнадцать лет – отличное время, чтобы начать.

Сильверина, уже одетая в голубое с серебряной оторочкой платье, воткнула изящную шпильку – лилию в волосы, подарок матери, и уже хотела выйти, но в дверь постучали, и в комнату заглянул улыбающийся белокурый подросток.

– А я ведь о тебе только что думала, входи, – сказала приветливо Сильверина, по- матерински оглядывая Корнеля. Он был как раз в том возрасте, когда мальчики стремительно начинают меняться: начинают вытягиваться и ломается голос.

– Твоя ручная ящерица как всегда здесь, и смотрит так, как будто все понимает, – заметил Корнель Аркуса, который как ни в чем не бывало, сидел у Силь на плече. – Ты когда-нибудь с ней расстаешься?

– Сколько раз говорить, не с ней, а с ним. Аркус парень, как ты не можешь понять?

– Да откуда ты знаешь? По ним ведь не понятно.

– Да он сам мне сказал, – и Сильверина рассмеялась вместе с Корнелем. Она давно поняла, что самый легкий способ сохранить секрет это рассказать правду, все равно никто не поверит.

– Ну, раз он такой умный, может он пойдет с тобой на турнир.

– Ты же знаешь, что Аркус, мой секрет, который знаешь только ты и Элоди. А вдруг Вольф захочет его обидеть. Нет, у меня в комнате он будет в полной безопасности. Лучше я пойду с тобой. Ты же сегодня тоже будешь участвовать.

– Буду стараться. Слушай, Силь, я подумал, а что, если я выиграю, то посвящу свою победу тебе.

– Вообще –то я не против, братик, но думаю, что это произойдет по крайней мере лет через пять. Ты все же еще не так силен как Эдвин и Вольф.

– Ты тоже думаешь, что победит Вольф, я так и знал, – надулся Корнель.

– Чудес не бывает, он просто старше, но, зато, ты намного умнее. Просто помни: кто много тренируется и у кого есть талант, тот рано или поздно победит.

– Отец сказал мне по секрету, что ты тоже будешь участвовать.

– Да, и надеюсь выиграть, уверена, что смогу.

Корнель добродушно улыбнулся и вышел из комнаты Сильверины готовиться к состязанию мечников. А Силь заглянула к Элоди.

Но та была не одна. Элоди не очень интересовали турниры, но она не могла проигнорировать праздник, хотя и готовилась к нему с меньшим воодушевлением, чем Сильверина. Странные сны теперь уже редко мучили старшую сестру Силь, и она выглядела этим утром свежей как майская роза когда надевала алое платье и прикрепляла такого же цвета цветок к своим волнистым темным волосам. Но тут в дверь постучали, Элоди нервно оглянулась, догадываясь по стуку, кто это мог быть.

– Войдите, – сказала негромко она.

В возмужавшем гибком и мускулистом черноволосом юноше было уже очень трудно признать того «волчонка» с которым шесть лет назад подралась Сильверина. Вольф вытянулся и окреп, легко превзойдя старшего брата Эдвина силой и ловкостью.

– Ты в такой час, Вольф, – начала Элоди.

– Мне не нужен предлог, чтобы увидеться с тобой. Я хочу, чтобы ты пожелала мне сегодня удачи.

– Я желаю удачи всем участникам одинаково. Ты же знаешь, я не люблю турниры, – нахмурилась она.

– Это неправда, ты хочешь, чтобы победил Эдвин.

– Ты опять за свое. Мне нравится твой брат, я ничего не могу с собой поделать.

– Но он любит только себя. Ты заслуживаешь большего. Прошу, не обращай на него внимания, не выделяй его из всех.

– Почему ты просишь меня об этом? И так настойчиво?

– Элоди, не делай вид, что ты не знаешь, – сказал Вольф, почти вплотную приблизившись к креслу Элоди, он взялся за подлокотники, наклоняясь к девушке.

Дверь скрипнула, и на пороге появилась Сильверина, никак не думавшая застать подобную сцену. Глаза ее слегка округлились.

– А, это ты, бледная ведьма, и как всегда не к стати – развернулся к ней Вольф и в лице его проскользнуло что-то хищное.

– Послушай, оставь мою сестру в покое, она вовсе не рада тебя видеть, сказала Силь нарочито громко. Затем она распахнула настежь дверь в комнату.

– Это мне решать, не встревай в наш разговор, – отрезал Вольф, но все же, вышел из комнаты Элоди, на прощание, одарив Сильверину презрительным взглядом.

– Прости, может я зря вмешалась? – встревоженно спросила у Силь у Элоди.

– Нет-нет, что ты, мне не по себе, когда я общаюсь с ним. Ты знаешь, я уже забываю, что он немного младше меня. День ото дня он становится все сильнее и настойчивей. Пока я стараюсь делать вид, что не понимаю, чего он от меня хочет.

– Может, скажем Боэну, а Элоди, пока не поздно? – беря ее холодные руки в свои, сказала Сильверина.

– Нет, не надо, прошу. Он в последнее время так плох, у него порой случаются говокружения и полный упадок сил. Это его добьет.

– Давай маме скажем?

– Не могу, мне немного стыдно, может, я сама виновата, что он ведет себя так? Разве я давала понять, что он мне нравится?

– Что ты говоришь такое, ты ничего не делала. По-моему, все уже знают, что ты любишь Эдвина.

– Что, правда? Все знают? И Эдвин тоже? – она в отчаянии схватилась за голову и чуть не заплакала.

– Нет, что ты. По-моему, он не догадывается, – осторожно заметила Силь, думая про себя, что Эдвина вряд ли интересуют чьи-то чувства, кроме своих собственных.

– Давай не думать о плохом, Силь, – торопливо убирая растрепавшиеся волосы назад, сказала Элоди,– Сегодня все же праздник, я не хочу никому его портить.

Сильверине оставалось, только молча кивнуть.