– Как ты догадался обо всём?
– Ты тоже всегда знала? – не сильно удивился Марк, он давно чувствовал, что жене известна правда о личности их благодетеля.
– Знала, но думала, что это должно остаться между вами, поэтому и ждала, когда ты сам догадаешься. Ты его лучший друг, а значит, только ты должен был ему это сказать. Я очень хотела с самого начала поделиться своими предположениями, но когда поняла, как Джейкоб не хочет, чтобы его раскрыли, решила не вмешиваться в ваши отношения. Но я рада, что мы, наконец, поможем ему вернуть то, что он потерял.
Марк ещё сильнее обнял жену и в который раз подумал о том, что действительно живёт, словно с волшебной феей, а не с реальной женщиной из плоти и крови.
– Как ты можешь быть такой мудрой? – тихо прошептал он.
– Я обычная, – Кларинда посмотрела на мужа своим глубоким, проницательным взглядом, – просто росла и видела перед собой удивительных женщин, которые любую, даже самую простую работу, как стирка белья, делали с такой любовью и нежностью, что просто невозможно было не впитать в себя их чудесные качества. Точно таким же примером мы должны быть для наших детей. Это нелегко, – улыбка украсила её миловидное лицо. – Ты думал, родной, что скрывается за моим молчанием? Как тяжело порой безропотно встречать препятствия судьбы и не поддаваться шторму на поверхности, а погружаться в глубокое море, где нет никаких волнений. Поможет только умение хорошо плавать. Мне кажется, я научилась тогда, когда узнала о болезни Криса. Раньше я была более ветреной, не сильно задумывалась о том, какое влияние оказываю на людей вокруг. Но страшное несчастье, обрушившееся на нашу семью, вмиг научило меня быть настоящей, а не показной, быть внутри, а не снаружи, на глубине, а не только на поверхности, где сильные волны. Конечно, иногда нужно откинуть все заботы и только жить. Но когда наступает беда, только собравшись воедино, можно с нею справиться. Мне всегда нравился пример с соломенным веником, – улыбнулась Кларинда.
Марк смотрел на жену, и на мгновение ему показалось, будто он видит её впервые. Настолько новой она предстала перед ним. Да, он знал, что ей было нелегко, понимал, как сложно ей пришлось во время болезни Криса, но так глубоко, как в эту минуту, он никогда не задумывался о её жизни. Какое самообладание она должна была иметь, чтобы ни разу не пожаловаться на судьбу, не плакать навзрыд – а, быть может, она просто не показывала своих слёз – и так стойко стерпеть все невзгоды, выпавшие на их долю? Ведь было время, когда они едва сводили концы с концами, и эти годы как раз пришлись на болезнь сына.
– Прости, родная, я так мало понимал тебя, – в его голосе чувствовалось раскаяние и безграничная любовь.
– Неправда, ты всегда меня понимал, поэтому, несмотря на постоянные поиски денег, переживания, тревожные мысли о Крисе, каждый раз находил минутку обнять, поцеловать или просто сказать доброе слово. Знаешь, если бы не твоя любовь и поддержка, я бы не справилась.
Супруги обнялись ещё крепче, Марк с нежностью посмотрел на жену и произнёс.
– А я бы не справился без тебя. И без Джейкоба, – серьёзно добавил он. – Каково ему было все эти годы, я даже не представляю. У него-то не было такой поддержки, как у меня.
– У него была бесконечная любовь к тебе и Крису, а настоящая любовь творит чудеса. А ещё у него были чудесные книги, – улыбнувшись, добавила она.
– Да, он писатель от Бога, – задумчиво произнёс Марк. – Если бы я тебе не сказал, что их писал не я, ты бы и сама догадалась.
– Догадалась бы, – ласково произнесла Кларинда, – и дело вовсе не в безусловном таланте Джейкоба. Ты тоже можешь хорошо писать, если задашься целью. Мне нравятся твои наброски, пусть они и не так профессионально сложены, но в них много любви и света. Разумеется, современному читателю уже не интересны сказки, но я думаю, что ещё остались люди, которые действительно верят в добро. Я бы отличила любую строчку, написанную не твоей рукой. Хочешь узнать, почему? – игриво улыбнулась она.
Марк удивлённо посмотрел на жену и тихо ответил.
– Конечно.
– В любых написанных или сказанных словах я почувствую, есть ли в них твоя душа или нет. Джейкоб несомненно мастер пера, но лишь ты можешь сказать обо мне так, что, как говорила моя мама, птички на сердце зачирикают.
В комнате на несколько мгновений воцарилась тишина, супруги смотрели друг на друга, не говоря ни слова, а между ними пробегал электрический ток, как при первой встрече.
– Я думаю, сам Бог ещё в детстве отправил тебе такого друга, – улыбнулась Кларинда, словно возвращая их в реальность.
– Да, – серьёзно ответил Марк, – а ещё он отправил мне тебя, – добавил он и погладил жену по волосам.
Их глаза встретились, и каждый прочёл во взглядах друг друга безграничную любовь, верность и что-то особенное, понятное лишь им двоим.
– Но как ты всё-таки догадался? – нарушила молчание Кларинда и лукаво улыбнулась.
– Сейчас узнаешь, – подмигнул Марк, нехотя выпуская жену из объятий.
Он взял её за руку и повёл в свой кабинет.
– Садись, это просто умора, нашему другу не только в писатели, но и в актёры надо, – смеялся он.
Марк достал из выдвижного ящика кассету и вставил её в магнитофон. На экране появилось изображение высокой фигуры Мальковского. Он явно был удивлён увидеть нежданных гостей у дверей своей типографии. Кларинда со смехом наблюдала за талантливой игрой Джейкоба, который лихо подшучивал над журналистами. Но как только дверь в типографию открылась, женщина громко ахнула. Она и представить себе не могла такой сцены. Юный оператор ответственно подошёл к своей работе и каким-то волшебным образом всё же смог снять то, что Мальковский так усердно прятал все эти годы – совершенно пустую комнату, где не было никакого оборудования, которым он так кичился. Последний кадр до сих пор стоял перед мысленным взором Кларинды. Её глаза широко раскрылись, по коже пробежали мурашки, а единственное достояние еле освещённой комнаты – письменный стол, на котором стояла печатная машинка – всё не выходили из головы. Женщина прикрыла глаза и подумала, что если бы её спросили, каким может быть настоящий друг, она бы ответила: «Таким, как Джейкоб».
– Позволь мне поговорить с ним, – наконец, произнесла она, с трудом подбирая слова.
– Ты думаешь? – спросил Марк, обнимая жену за плечи и уткнувшись в её длинные, гладкие, как шёлк, волосы.
– Да, – кивнула Кларинда и погладила мужа по ещё небритой щеке.
Они на мгновение замолчали. Как дороги супругам были эти бесценные минуты близости.
– Хорошо, поедем вместе, – кивнул в ответ Николсон.
Через полчаса, собравшись и дав несколько указаний Марте по распорядку дня детей, миссис Николсон спустилась в кабинет мужа, который его так и не покинул. Уже у машины Кларинда посмотрела на него и произнесла тихим голосом:
– Всё будет хорошо.
– Ты всегда так говоришь, – улыбнулся Марк, – и всегда так бывает.
На спине отрастают крылья
На удивление, Джейкоба дома не было. Не было его и в типографии. Как ни старались, супруги нигде не могли его найти. И когда они уже совсем отчаялись, то увидели знакомую высокую фигуру в пекарне миссис Бэрлингем. Было видно, что Джейкоб о чём-то разговаривает с продавщицей, а та горячо мотает головой.
– Нет, мистер Мальковский, вчерашнего хлеба нет. Сколько можно повторять? – услышали Марк и Кларинда, входя в пекарню.
– Миссис Бэрлингем, – голос еврея был тихим и извиняющимся, – можно я попрошу в долг? Я на днях доделаю один заказ и всё вам верну.
– Нет, не настаивайте, – твердила пожилая женщина низкого роста, немного полноватая в боках. – У меня скоро ревизия. Я уже устала всем всё давать в долг.
Эта картина происходила у всех на глазах, так что стоявшие в очереди горожане недовольно смотрели на Джейкоба, который задерживал всех покупателей. Репутацией еврей и до этого не блистал, но теперь в неё добавились новые, не самые приятные пункты. Но неожиданно раздавшийся в дверях голос изменил ход событий.
– Джейкоб, приятель, – весело воскликнул Марк, подходя к другу и хлопая его по плечу, – неожиданная встреча! Я как раз собирался заехать к тебе сегодня и заплатить за чудесные книги. Никто, кроме тебя, такие не напечатал бы. Спасибо, классная работа, а какая обложка, целых две тысячи экземпляров нового рассказа теперь у меня на столе.
Мальковский ошарашено смотрел на друга, как и остальные покупатели. А миссис Бэрлингем и вовсе выронила монеты из рук, которые со звоном покатились по полу. «Это же самый известный писатель с женой», – читалось в удивлённых взглядах одних. «Если такой уважаемый человек пользуется услугами Мальковского, значит, в типографии не всё так плохо», – качали головой другие. «Сколько он сказал? Две тысячи экземпляров?» – перешёптывались третьи.
– Вот деньги, оставшуюся часть завезу вечером, – подошёл к другу Марк и протянул ему такую стопку купюр, что все присутствующие разом ахнули.
Покупатели пекарни о чём-то сразу зашушукались, а миссис Бэрлингем, пошатнувшись, облокотилась на прилавок с булочками, которые она теперь готова была хоть все сразу отдать Джейкобу.
– Вы, должно быть, что-то перепутали, мистер Николсон, – наконец, придя в себя, медленно проговорил еврей, – я не печатал ваши рассказы, их…
– Не валяй дурака, Джейкоб, ты мой лучший друг, – Марк похлопал Мальковского по плечу, не дав ему договорить, – к кому, как не к тебе, я бы обратился за печатью.
Кларинда, которая всё это время стояла за спиной мужа и наблюдала, поспешила ему на подмогу.
– Марк, он просто не ожидал тебя здесь увидеть, да ещё и с гонораром, – улыбнулась она, – мы же собирались обсудить дела дома за чаем и вкусными булочками, – и добавила, указывая на свежие плюшки.
Николсон подхватил спасательный круг и, усмехнувшись, произнёс.
– Точно, положите нам десять самых свежих булочек, миссис Бэрлингем, а то Джейкоб постоянно их расхваливал, что аж слюнки текли.
– Да, да, конечно, – растерянно проговорила продавщица и поспешила собирать заказ.
Марк улыбнулся и расплатился за покупку.
– Сдачи не надо, в счёт уплаты долга, – с улыбкой сказал он, отказываясь от протянутых денег.
На лице миссис Бэрлингем в эту секунду можно было прочесть целый спектр эмоций от удивления до лёгкой, едва заметной тени жадности.
– Но я ему сейчас ничего не дала в долг, сэр, – с некоторым трудом выдавила из себя владелица пекарни, не ожидавшая такой щедрости, и, протянув несколько шуршащих купюр, пошла на попятную.
– Дорогая миссис Бэрлингем, оставьте их себе. Это чтобы вы больше не сомневались в порядочности честных людей, – сказал Николсон, и, попрощавшись, друзья покинули пекарню, где всё не смолкал тихий шёпот.
Следуя за мужчинами, Кларинда улыбнулась покупателям, которые провожали троицу удивлёнными взглядами, и с грустью подумала о том, что деньги действительно имеют особую власть над людьми.
– Я перед тобой в долгу, – серьёзно сказал Джейкоб, когда они вышли.
– Значит, мы почти квиты, остальная часть моего долга тебя уже ждёт, – также серьёзно ответил Марк, пожимая протянутую руку.
Часто мужскому рукопожатию не уделяют должного внимания. Коллеги и друзья, а также и новые знакомые пожимают друг другу руки в знак вежливости или делового партнёрства. Но для Джейкоба и Марка в эту минуту рукопожатие значило гораздо больше, чем кто-то мог бы себе представить.
И лишь молодая женщина, наблюдая за ними, понимала и чувствовала, какое значение имел для них этот жест. Кларинда замечала, что былая дружба Марка и Джейкоба за последние годы из-за несчастий, постигших их обоих, гасла. Но теперь, в этот самый момент она засияла с новой силой, как яркий огонь. Те поленья, которые ещё мальчишками друзья подкладывали в костёр своей дружбы, разгорелись. Лишь тлевшие раньше, они, наконец, запылали. Теперь костёр этот будет гореть ещё ярче, а свет его осветит пути многих людей, также ищущих нужной дороги.
Кларинда стояла в отдалении, восхищаясь смекалкой мужа, который незамедлительно пришёл на помощь другу. Как же они могли не догадаться, что у Мальковского совсем ничего не осталось из оборудования и сбережений, и что он еле сводил концы с концами. Да, он тщательно это скрывал, но на них всё равно лежал груз ответственности. Знай бы она о таком плачевном положении дел Джейкоба, покрывала бы его долги в пекарне, или дала бы продавщице изрядную сумму денег, чтобы она продавала ему хлеб «якобы в долг». Кларинда искренне восхищалась их верным, о котором можно только мечтать, другом. Джейкоб в самые тёмные времена освещал их жизни. Она всегда знала, что муж не сам писал романы и рассказы, которые стал печатать под своим именем. Марк ничего не скрывал от жены, и в день, когда получил письмо от анонимного благодетеля, обо всём ей поведал. Мудрая женщина тогда посчитала, что если этот добрый человек так хочет им помочь, они не вправе его отталкивать. Единственное, что могли они сделать, это с честью выполнить все его просьбы, вылечить на вырученные деньги сына и помочь другим больным детям. Так они и поступили. Поступили по совести и чести. Кларинда сохраняла все отчёты по затратам на благотворительность, чтобы когда-нибудь показать их доброму благодетелю. Она всегда знала, кем он был. Догадалась уже с того момента, как прочла первую страницу романа «Николсон и сын». Кларинда была в этом абсолютно уверена, потому что никто в целом мире не понимал Криса лучше, чем его родители и Джейкоб. Но если бы она только могла знать, насколько бедственно было его положение, она бы нашла способ раньше хоть как-то ему помочь. Но как? Ведь он такой гордый! С трудом принимал даже блинчики и котлеты, которые она каждый раз упаковывала ему с собой, когда он приходил в гости. Всегда отказывался от денег, которые муж хотел вернуть ему за оборудование. А всё это время еле сводил концы с концами, выслушивая насмешки продавщиц. Голова затуманилась от давящего чувства вины, которое комом подступало к горлу. Джейкоб, бросив на Кларинду быстрый взгляд, словно прочёл её мысли и тихо произнёс.
– Ты не могла знать. Я не хотел, чтобы хоть кто-то узнал.
Женщина кивнула и улыбнулась. Ведь если смотреть в прошлое, к будущему будешь стоять спиной. Единственное, что остаётся – это повернутся вперёд. Да прошлое Джейкоба было очень тяжёлым, но в их силах позаботиться о его настоящем.
Джейкоб пригласил друзей в гости, хотя каждый понимал, как трудно ему было на это решиться, ведь его нынешнее жильё явно отличалось, от того, каким оно было раньше. Путь до дома был недлинным. Оказавшись на пороге квартиры, Кларинда бросила на хозяина быстрый взгляд. Да, она не ошиблась. Мальковский действительно нервничал. Поэтому Женщина ласково улыбнулась ему и еле слышно прошептала.
– Всё хорошо, мы друзья.
Еврей слегка улыбнулся, кивнул и открыл дверь. Гости вошли внутрь. Кларинда ахнула про себя и незаметно обвела глазами комнату, отметив, насколько обеднела гостиная с момента их последнего визита. Она знала, что Джейкаб отдал все деньги на лечение Криса, продав, как утверждал он сам, часть своего оборудования, знала, что именно он присылал для Марка рукописи и подписывал их фамилией мужа, но она не знала, насколько плачевно на самом деле обстояли его дела. Из комнаты исчез большой деревянный сервиз со всей посудой, телевизор, который когда-то радовал хозяев и гостей, и даже большой мягкий диван уже не красовался у окна. Кларинда неслышно вздохнула, но заметная тень сожаления всё же пробежала по её красивому лицу. Да, она понимала, что их добрый друг не хочет быть рассекречен, поэтому все эти годы молчала, не раскрывая тайны Джейкоба. Она хорошо знала – если расскажет всем правду, Мальковский больше не будет писать. А поступить так с талантливым человеком она не могла и не хотела. Но разве это оправдание? Кларинда опустила голову и потупила взгляд. Она должна была что-то сделать? Но как? Она чувствовала, что и сам Джейкоб догадывался о её подозрениях, слишком уж часто он начал избегать разговоров с ней, чего не было никогда раньше. Как только речь заходила о книгах и творчестве, Мальковский всегда отшучивался, говоря, что вообще не понимает, зачем люди пишут. Но Кларинда понимала. Она понимала, почему Джейкоб начал бесперебойно стучать по печатной машинке. Она знала, что делает он это ради Криса. Ведь именно после того, как отца стали печатать, мальчик всерьёз заинтересовался литературой и сам начал писать. Увидев это, Мальковский уже не мог остановиться, создавал своих персонажей в голове, а потом вдыхал в них жизнь на листке бумаги. Так, один за другим, рождались его романы и остроумные рассказы. Так, добрый Джейкоб забывал о голоде и своих нуждах. Ведь когда появляется цель, на спине отрастают крылья.
Слушать своё сердце
Все уехали, миссис Крауберг укладывала младшего брата, а Крис, зашёл в свою комнату и сел на кровать. Солнечные зайчики пытались пробиться в комнату, но непреступная занавеска не позволяла им этого сделать. Мальчик раздвинул лёгкую, струящуюся ткань, впуская их внутрь. Проказники сразу брызнули ему в глаза и затанцевали по комнате. Крис отошёл от окна, чтобы не щуриться, и сел за письменный стол, который был маленькой копией отцовского. Ему нравилось сидеть за ним и представлять себя в роли взрослого писателя. Но зачем представлять? Крис на мгновение опешил, когда к нему в голову пришла эта мысль. Он так много читал, так любил книги, но не думал о том, что может сам их писать. Но действительно, почему бы и нет? Он ведь записывал свои мысли в блокнот, как посоветовала ему мама. Да, они не были связанным текстом. А почему бы не попробовать написать цельную историю? Мальчик даже подпрыгнул от радости в буквальном смысле, радуясь этой идее. «Ведь дядя Джейкоб тоже попробовал, и вон что вышло, – говорил он самому себе, – может, и мне стоит? Вдруг у меня получиться», – решил Крис и достал из выдвижного ящика стола свой блокнот. Пролистав несколько страниц, он нашёл последнюю запись, сделанную несколько дней назад:
«Каким бывает ангел-хранитель? Вы, должно быть, считаете, у него белые крылья? Я тоже так думал, пока не повстречал его. Мой ангел-хранитель имеет одну отличительную черту – серые пальцы, и ставлю серебряный доллар против вашего цента, вы ни за что не догадаетесь – почему.
– Пожалуй, с этого и начну, – вслух произнёс он и взял карандаш.
«Мой ангел-хранитель», – вывел аккуратным почерком название рассказа юный писатель и остановился. Затем, несколько секунд посидел в тишине, глядя в окно, как, вероятнее всего – по мнению мальчика – делают все важные авторы, затем покусал конец карандаша, а когда понял, что так, наверное, они не делают, быстро вытащил его изо рта и продолжил писать.
Мой крёстный не похож на добрую крёстную фею из сказки. У него нет волшебной палочки, он не может сделать из тыквы карету, а из мышей – лошадей. Но он может гораздо большее, ведь у него есть самое главное – доброе сердце. Является ли он святым, ангелом-хранителем или просто человеком «не от мира сего», я не знаю. Но одно я знаю наверняка – такие люди приходят в этот мир, чтобы сделать его лучше. И делают, несмотря ни на какие трудности и испытания. А испытаний было достаточно. И начались они так…»
Время пустилось в пляс вместе с солнечными зайчиками, танцующими по комнате. Крис широко улыбался, наблюдая, как на листе бумаги рождался его первый рассказ. Он деловито держал в руке карандаш, когда ошибался, упорно стирал буквы ластиком и писал заново. То он поглядывал в окно, о чём-то размышляя, то вновь с рвением принимался строчить слово за словом. Когда последнее предложение было дописано, а точка поставлена, Крис, как и подобает любому писателю, вновь пробежался глазами по тексту, исправил опечатки и несколько орфографических ошибок, которые нашёл – остальные, решил он, исправит дядя Джейкоб – и положил исписанные листы в рюкзак. Тихонько, чтобы не услышала мисс Крауберг, он спустился по лестнице, надел сандалии и вышел из дома. Затем вернулся, на цыпочках прошёл на кухню и на листке, который взрослые обычно прикрепляют на холодильник, если хотят сделать себе напоминание о чём-нибудь важном, написал записку для родителей и няни, чтобы они не волновались. «Я буду у дяди Джейкоба», – гласила она. Мгновение подумав, он мелким почерком, чтобы хватило места, добавил: «За меня не переживайте, я уже не маленький. Буду осторожен и скоро вернусь с крёстным. Целую, пока». Перечитав своё послание, он гордо поднял голову, удовлетворившись его содержанием, и направился к выходу.
А тем временем в квартире Джейкоба не прекращались дебаты. После долгого разговора и убедительных доводов он всё же согласился принять типографию. Но вот Марк никак не шёл на встречу и не соглашался на его условие.
– Да как ты не понимаешь, – недовольно пыхтел Мальковский, – любой филолог сразу заметит сходство наших работ, и либо меня обвинят в плагиате, либо тебя. Тем более мне вообще не нравится шумиха. Но мне нравится писать, я не хочу от этого отказываться.
– Да не отказывайся ты, пиши, – стоял на своём Марк, – только сам пиши, пусть люди знают, чьи книги читают.
– Да не нужно им знать, какая разница, чьё имя на переплёте? – кипел Джейкоб. – Мне не нужны ни слава, ни богатство. Но я очень хочу, чтобы мои книги читали люди. Ведь им они нравятся, да?
– Конечно, нравятся, – улыбнулась Кларинда, пытаясь разрядить обстановку, – всем нравятся, и Марку, и мне, а Крису-то как, – добавила она наиболее решающий аргумент.
Николсон молчал, о чём-то напряжённо думая. Минуту спустя он решительно встал со стула и подытожил весь ход своих мыслей:
– Нет, дружище, так не пойдёт. Пиши сам, пусть тебя будут печатать, и меня как раз будешь учить.
– Значит, – тихо, словно ему вынесли приговор, проговорил Мальковский, – ты отказываешь другу?
В комнате наступила тишина, лишь проезжавшие за окном машины создавали какофонию звуков, в которых сливались визг шин и шум моторов. Наконец, Марк проговорил тихим голосом, в котором было слышно такое чувство вины, что над ним сжалилось бы даже самое суровое сердце.
–Я устал быть вором.
Несколько секунд все молчали. Мальковский смотрел на Марка, который поставил руки на стол и обессилено положил на них голову. Ничего не говоря, еврей встал со стула, подошёл к другу и похлопал его по плечу.
– Ты им и не был, – произнёс он, и добрая улыбка озарила его лицо. – Ты был хорошим отцом и другом, который дал возможность моим произведениям жить в сердцах людей, – спокойно сказал Мальковский. – Спасибо, что ты делал это для меня.
В комнате наступила тишина. На обшарпанном от времени деревянном столе стоял чайник с чаем, который хозяин еле нашёл в своих запасах, свежие булочки, только что купленные в пекарне миссис Бэрлингем, и небольшая пиалка, на дне которой можно было соскоблить остатки сахарного песка. Кларинда наблюдала за происходящим со стороны, молча, как и подобает женщине. Она не норовилась вступить в диалог, не высказывала своё мнение, но лишь спокойно наблюдала за происходящим, попивая вкусный чай – зелёный, её любимый. Она чувствовала, что муж пойдёт на попятную, и была с ним согласна. Никто не знал Джейкоба лучше Марка и Кларинды. Женщина с любовью смотрела на мужа, понимая, как ему нелегко было в этот момент. Но она слишком хорошо его знала, чтобы сомневаться в том, найдёт ли он в себе силы принять правильное решение.
Марк смотрел на друга и неожиданно, словно по волшебству, увидел за его спиной лицо сына и вспомнил его слова. «Слушай своё сердце», – говорил Крис. Марк прикрыл глаза и стал слушать.
– Это не ты должен благодарить меня, а я тебя, – наконец, сказал он, и лицо его озарила светлая, наполненная любовью улыбка. – Даже не хочу думать, что с нами было бы, если бы не твои романы.
– И не нужно, дружище, – похлопал его по плечу Джейкоб, – всё уже хорошо.
– Ты, правда, так этого хочешь? – Марк поднял голову, его взгляд посветлел, лицо преобразилось.
– Да, – коротко ответил Мальковский.
Николсон кивнул и протянул ему руку. Джейкоб пожал её и в тот же миг заключил друга в объятия. В комнате раздались радостные возгласы, и каждый чувствовал, как былая стена между ними вмиг растворилась в солнечных лучах, струящихся из окна.
– А что ты думаешь об этом, дорогая? – спросил Марк, беря любимую за руку. – Знаешь, Джейкоб, – обратился он вновь к другу, – моя жена всегда знала, кто именно писал за меня.
Мальковский кивнул, но ничего не ответил, а лишь посмотрел на Кларинду. Да, он чувствовал, что она видит то, чего не видят другие. Он очень подробно раскрыл её характер и душу в предпоследнем романе, и понимал, что его анонимность в какой-то момент рассеется в пыль перед глазами мудрой женщины.
– Я согласна с тобой, муж мой, – проговорила Кларинда, поставив на стол чашку и выпрямившись, так что её длинные волосы коснулись поясницы, – у меня есть к вам деловое предложение. Вы можете стать партнёрами. У Джейкоба будет своя типография, если он так уж не хочет шумихи и славы. А ты, родной, – перевела она взгляд на мужа, – теперь сможешь печатать произведения друга в его типографии. Так у него будет постоянная прибыль от больших тиражей. Но вы можете создать не просто типографию, а целое издательство. Джейкоб будет не только сам писать чудесные книги, но и поможет начинающим авторам встать на ноги. Ты сможешь быть прекрасным редактором, – подмигнула она Мальковскому. – А назвать издательство можно «M&N. Место, где рождаются книги».
– А что, отличное название, – улыбнувшись, поддержал Джейкоб, – неужто мои инициалы впереди?
Все трое рассмеялись, и мужчины пожали друг другу руки. Мальковский подписал бумаги, и праздновать это событие друзья решили в доме Николсона. Но когда они уже собрались и открыли дверь, то увидели поднимающегося по лестнице Криса.
– Привет, сынок, а что ты тут делаешь? – спросил Марк, впуская запыхавшегося мальчика.