«Нет… меня сюда просто так не посадили. Они присматриваются ко мне. И Женя этот, кажется будто он только растениями интересуется, а на самом деле постоянно следит за мной. И Миша, к которому приходят непонятные люди, и который что-то скрывает… Понятно, конечно, почему они так делают – я бы тоже не доверял всем и сразу – но всё равно неприятно».
В соседнем дворе странным образом начали собираться люди: они толпились вдоль дороги, но цепь из военных не давала им подойти ближе. Мне стало интересно узнать, что там такое.
– Я отойду на секунду, – крикнул я и, не дожидаясь ответа, бежал вниз по лестнице.
Я вышел из подъезда и быстрым шагом направился в толпу. Я отвык видеть столько людей. Столько живых людей. Было странно, и даже немного страшно пробираться сквозь них.
В толпе я увидел знакомую макушку – Миша.
– Что здесь происходит? – спросил я.
– А, это ты… – сказал Миша. – Да ничего необычного: забирают больных.
– В смысле? – не понял я.
– Ну, тех, кто заразился.
– Чем? Вирусом?
– Да. Грустно это.
– Стоп, – не понял я. – Как такое возможно? Насколько я знаю, люди заражаются только от укуса.
– Видимо ты знаешь не всё, – тяжело вздохнул Миша. Я не стал его больше расспрашивать, а решил подождать и увидеть сам, что произойдёт.
Люди вокруг взволнованно перешёптывались.
– Расходитесь! Здесь не на что смотреть! – повторяли солдаты, но люди не уходили.
Через минут десять вдалеке что-то загудело, а потом огромные железные ворота отъехали в сторону, и во двор въехал небольшой тёмно-зелёный грузовик. Он ехал медленно, разрезая толпу, будто нос лодки воду. Вся толпа пошла за ним, даже когда тот свернул в другой двор.
Грузовик остановился напротив командного пункта. Из кузова вылезло несколько солдат. Они прошли внутрь здания, и потом нескольких минут всё было тихо. Все ждали того, что будет дальше. Ожидание кончилось тем, что двери открылись и теперь по одному выводили из здания людей. Это были обычные люди, только какие-то измученные, худые, вялые. Солдаты помогали им забраться внутрь.
– Бедняжки, – услышал я женский голос. Некоторые люди не выдерживали и уходили.
– Пустите! – крикнула женщина. Она пыталась пробиться, но солдат удерживал её. – Там мой муж!
Мужчина в колонне ненадолго обернулся, посмотрел на свою жену пустым взглядом, попытался даже улыбнуться, но солдат возле него сразу же отвернул ему голову.
– Петя! – кричала она. – Петя!
– Пожалуйста, не мешайте, – возмущался солдат, удерживая женщину.
Я пытался понять, что происходит. Что-то здесь не вязалось. Инфицированные люди так себя не ведут, да и синих пятен там не было видно.
«Что это за херня?», – думал я, вспоминая Павлова. Вспоминая то, как он мучился, но таким всё равно не был. Не могут все люди быть такими, да и как они заразились? Слишком много вопросов, но ответов не было.
Сколько бы ни смотрел, не видел ни одного синего пятна.
Я пошёл в сторону от толпы.
«Тут какая-то херня творится. Они не больные. Это… это другие люди!», – мне всё это совсем не нравилось.
«Теперь решил поиграть в детектива? А я ведь тебе говорил, что не может быть тут всё хорошо. Но нет: давай пойдём, может там хорошо, не волнуйся… Послушай, это не твоя обязанность спасать других людей. Ты не герой. Беги отсюда, пока не поздно», – говорил Голос.
Мне терять было нечего. Здесь творилось что-то странное, и совесть не давала просто так убежать от всего. Возможно, это был тот единственный раз, когда я мог бы сделать что-то полезное, помочь кому-то, возможно даже спасти…
День 260-262
― Эй, вставай! – кричал Миша, отрывая меня от сна. – Ну чего лежишь? Вставай-вставай!
– Чё надо?.. Что такое?.. – я рукой нашарил часы – «7:11». – Семь утра только… иди нахер, – я отвернулся и накрылся одеялом с головой.
После того, как в очередной раз вылазил ночью на подслушивание патрулей, хотелось поспать. Хотя бы ещё полчаса-час.
– Пошли! – Миша не унимался. Он откинул в сторону одеяло и потянул меня за руку и приподнял, усаживая на кровати. Я уставился на него. – Говорю же тебе: пошли. Давай вставай быстрее!
Миша только отошёл в сторону, как я упал обратно.
– Ты мне можешь объяснить, в чём дело? – тихо проговорил я, едва скрывая раздражение. – У меня сегодня выходной и я очень хочу поспать.
Миша часто будил меня рано или просто отвлекал: то кто-то приезжал, то объявление от военных, то кто-то умирал… К подобным выходкам я уже должен был привыкнуть, но как-то не получалось. А он каждый раз делал это с невозмутимым выражением лица – как будто это нормально.
– Ну? Кому говорю? Я точно знаю, что обрадуешься.
– Сейчас я обрадуюсь только, если ты закроешь дверь снаружи и дашь мне поспать. Я вчера поздно лёг.
– Знаю я, что ты поздно пришёл – Америку не открыл, – Миша подошёл и сел на край кровати. – Так чё, не идёшь? Ладно. Расскажу так…
– Наконец-то, – вставил я, не поднимая лицо с подушки
– Так вот, часа в три ночи сегодня пришёл кое-кто. Новенькая, – улыбнулся он.
«Девушка? Одна? Посреди ночи?» – подумал я.
– А мне-то что?
– Поговаривают, что про тебя спрашивала, – Миша посмотрел в сторону, как будто говорил между делом.
Я тут же встал:
– Как она выглядела?!
– Светлые волосы, высокая. Она с парнем пришла. Их рядом подселили.
– Мы все здесь рядом живём… – в нетерпении проговорил я. – Миша, блять, говори точнее, ну!
– Да, это верно. Это ты точно подметил – «мы все здесь рядом живём»… – он сделал небольшую паузу, как будто хотел ещё сильнее меня позлить. – В общем, ты пока одевайся, а я завтрак разогрею. Я же нормально вчера рис сделал? – Миша встал и уже шёл к выходу.
– Блять, Миша, ответь где это?! Какой нахуй рис?!
– Слушай, будешь так отвечать – не скажу. Ты можешь подождать немного хотя бы? Тут она, отдыхает.
– Да-а, – нервно бросил я. – Было вкусно. Тебе поваром надо.
– Ага, – рассмеялся Миша, – самый лучший повар в Остании. Кафешку уже завтра открывать…
И вышел из комнаты. Я поднял руку к потолку.
«Неужели это она? Конечно, вряд ли… а вдруг?»
Я резко встал с кровати и начал натягивать шорты с майкой.
Через несколько минут мы уже закончили с завтраком. Миша всё это время молчал, лишь изредка поглядывая на меня.
– Чего ты так торопишься? У тебя, хотя бы, кто-то живой есть. Не торопись – она никуда не уйдёт.
– Ты неправильно понял: она мне как сестра, не более. Тем более, должен был уже узнать, что она старше.
– Разве это имеет значение? – продолжал подстёгивать меня Миша.
– Отвали, – огрызнулся я, но без агрессии. – Давай говори уже куда идти.
– В том доме, напротив. Тоже второй подъезд. На третьем этаже. Квартира 36.
– А разве это не закрытый дом был? – удивился я.
– Там давно уже всё отчистили… – Миша уставился в окно, а я молча пошёл к двери, где обул кроссовки и вышел в коридор.
Я быстро спустился по лестнице и оказался на улице. Солнце хоть и не было чем-то прикрыто, но всё же не пекло. Я быстро перебежал двор, где не было ни души, и влетел вверх по лестнице на третий этаж. Нужная мне дверь была единственной деревянной дверью, остальные все были копиями друг друга – чёрные металлические толстые двери. Я постучал в дверь – ничего. Ещё раз – снова ничего. Дёрнул ручку – дверь была открыта.
– Это Костя… я вхожу. Тут дверь открыта, – сказал я, уводя дверь в сторону.
Внутри стоял спёртый, сухой воздух, а пространство окутывал лёгкий сумрак, как будто окна были закрыты. Было тяжело дышать, и я начал кашлять.
– Эй? – крикнул я. – Света?
– Костя? – спросил женский голос откуда-то из дальней комнаты. – Иди сюда! Мы тебя уже заждались…
Это был определённо голос Светы. Я пошёл в его сторону.
– Знаешь, только тебя вспоминали, – сказала Света, когда я прошёл внутрь комнаты. Здесь было светло. Дверь за мной со скрипом захлопнулась. Я обернулся и увидел улыбающуюся девушку. Но что-то в её улыбке было не так. Лёгкая тень сомнения подгрызала моё сознание.
– Привет? – сказал я неуверенно.
– И не одна, – улыбнулась она, указывая рукой в сторону, на широкое чёрное кресло, которое стояло спиной ко мне. Человек в кресле, будто по приказу, встал и, ковыляющей походкой, пошёл к нам. Я ужаснулся и отпрянул назад.
– Костя, ты чего? – спросил Лёша, пытаясь улыбнуться. Вместо правой щеки у него была чёрная дыра – из огромной раны на шее бежала маленькими алыми струйками кровь – а на месте оторванных кусков в теле торчали тёмные рёбра. Вся его одежда была оборвана и заляпана кровью. А тело покрыто синими пятнами. – Не нравится?.. Это ведь… это ведь ты.
Ему было тяжело говорить из-за раны на лице.
– Нет… – ноги подкосились, и я упал на колени. – Неправда. Это несчастный случай…
– Поздно, Костя… поздно, – тихо сказал Лёша. Он достал откуда-то из-за спины небольшой тёмный пистолет и протянул его Свете. – Теперь… и её очередь.
– Нет… – тихо сказал я. Внутри всё сжалось от страха.
– Костя, как ты мог? – разочарованно спросила Света. Она взяла пистолет, проверила обойму, а затем взвела курок. – Мы на тебя рассчитывали… Я рассчитывала… – Света поднесла пистолет к своему виску, пристально посмотрела на меня, улыбаясь.
– Нет! – крикнул я.
Прозвучал выстрел, мёртвое тело свалилось к моим ногам…
* * *
Я резко подскочил в кровати. В комнате было очень душно. Во рту было очень сухо, а тело всё в холодном поту.
«Снова этот сон», – я встал и открыл окно, впуская прохладные утренние потоки воздуха. Они лизнули моё влажное тело.
За окном уже светлело. Тёмная дымка небосвода постепенно светлела, открывая новые горизонты. Птицы уже проснулись и пели вовсю. Новый день. Ещё один.
Я пошёл обратно и сел на кровать, посмотрел на часы – «4:26». Очень рано. Я плюхнулся на влажное одеяло, которое неприятно отдавало влажным холодом.
Вдруг, я почувствовал сильную усталость. Будто весь мир навалился на меня, а тело кое-как поддавалось движениям.
«Спи. Тебе ещё есть чем сегодня заняться», – сказал Голос.
Я послушался совета и отполз к стене, скинув холодное одеяло на пол. Через несколько секунд я провалился в тягучий, словно трясина, сон.
Через несколько часов я проснулся с чувством, будто не спал вовсе – впрочем, как всегда. Каждый день один и тот же сон…
«А чего ты удивляешься? – спросил Голос. – Это ведь правда».
– Замолчи, и без тебя тошно, – огрызнулся я. Голос замолчал.
Часы показывали «8:53». Нужно было вставать. Скоро начнётся моя работа. Опять весь день смотреть на растения, изредка позволяя себе выйти на разогретую крышу, посмотреть на остальной мир.
Недавно подключили кондиционер. Взяли в одной из квартир. Теперь хоть работать стало возможно.
Я лениво перевернулся на другой бок, вздохнул, а затем встал и, натянув шорты, пошёл к открытому окну и просунулся в него. Мы жили на последнем этаже, и отсюда люди были словно муравьи – маленькие, вечно куда-то спешащие. Иногда думал о том, что если бы их засыпать песком, как мы в детстве детали, то она через секунду вылезут и побегут дальше.
– Проснулся уже? – спросил Миша у меня за спиной. Он, как обычно, очень тихо вошёл. Я даже не обернулся и ничего не ответил. Возникла небольшая пауза. – Чё как? Что-то ты совсем кислый.
Я сильно вздохнул.
– Всё нормально, – устало ответил я.
– Ну, это, я всегда рядом, если что, – сказал он. Возникла пауза. Через несколько секунд Миша сам же её и нарушил: – Я пойду пока разогрею вчерашние остатки. Подходи, если хочешь.
– Спасибо, – вздыхая, сказал я. Дверь в комнату закрылась, и теперь я был один.
На улице было всё равно душно, а солнце медленно поднималось по широкому небесному щиту.
«Сегодня или завтра должен пойти сильный ливень. Перед дождём всегда душно», – подумал я.
Я отошёл от окна и накинул сверху майку, а затем вышел из комнаты и пошёл в ванную, еле перебирая ноги. Покрутил кран – слабый водный поток, нехотя, зажурчал, и через секунду тонкая струйка стекала в раковину. Теперь меня уже не удивляла вода из крана, как будто так и должно быть – как же быстро человек привыкает к удобству…
Я обдал лицо холодной водой, освежаясь. С каждым таким действием мир становился ярче, а мысли яснее. В зеркале на меня смотрело уставшее лицо с тёмными мешками под глазами. Тёмные, грязные длинные волосы, словно трава, были направлены в разные стороны. Это было совсем другое лицо – не то, каким я его запомнил тогда, в своей квартире перед выходом.
Я похлопал себя по щёкам, вытер лицо и пошёл на кухню. На входе в нос сразу ударил кисловатый запах. Миша разогрел вчерашнюю тушёную капусту. А ведь я не люблю капусту…
– Ну чё? Получше? – спросил он.
– Да… – начал я, – нормально.
Миша поставил по тарелке и сел рядом. Среди капусты проглядывали мелкие крошки мяса – из последних консервов. Я несколько минут ковырял её вилкой, не решаясь приступить к «трапезе». Но делать было нечего, да и живот просил хоть какой-нибудь еды. Миша быстро покончил со своей порцией, а мне потребовалось минуты три, чтобы осилить маленькую тарелку, но, всё же, сделал это.
– Сегодня снова будет жарко? – спросил Миша. – Смотрю вот, совсем душно стало. Надо будет воду взять с собой.
– Наверное… – ответил я.
Миша вышел из-за стола, налил себе стакан воды и выпил.
– Удачи тебе сегодня, – сказал он, выходя из кухни.
– Спасибо, и тебе, – сказал я ему уже в спину.
На часах было «9:33». Через полчаса я должен был снова идти на работу.
Сначала это даже было интересно, но уже через неделю все хитрости и секреты кончились, и я просто выполнял изо дня в день одну и ту же скучную работу: большую часть времени наблюдал почти за статичными растениями. Но был в этой работе и плюс: никто не следил, да и можно было наблюдать за почти за всем лагерем с одной стороны, а с другой – за остальным миром, который был за стенами домов. А за домом начинался лес: дикий, густой. Конечно, временами появлялись шатающиеся тела восставших, но они либо быстро скрывались в лесной чаще, либо, при достаточной глупости и невезении, подходили прямо к лагерю, где за полчаса его обычно уничтожал проходящий патруль. Быстро и без сожаления. Затем появлялась другая группа, которая относила труп в лес, под защитой нескольких охранников в тёмных комбинезонах. Даже в жаркое время они носили свою спецодежду.
Я вышел из-за стола и тоже выпил воды. Жидкость освежающе растеклась по телу. Туман в голове немного рассеялся.
«На что ты рассчитываешь? Думаешь, он что-нибудь знает?» – спросил Голос, когда я переходил двор.
– О чём ты? – я старался говорить тихо, чтобы никто не заметил. Мой взгляд быстро скользил по сторонам – вроде бы никто ничего не увидел.
«О том парне, который вчера вечером к тебе подошёл».
– У меня ничего больше нет, за столько недель…
«Не думаешь, что это подстава?»
– Узнаем вечером, – я тихо вздохнул.
Ещё на лестнице, когда подходил к крышке с теплицей, я учуял тяжёлый табачный дым – Женя снова курил. Чем больше я проводил с ним времени – тем меньше его понимал. Это был странный нелюдимый парень, который мог неделями не курить, а потом без каких-либо причин начать пыхтеть как паровоз. Ни на одну мою шутку он не отвечал, но несколько раз я ловил его улыбку и слышал лёгкий смешок среди долгой тишины. А понимал я его в этот желании одиночества и наслаждения от него.
– Привет, – я протянул руку.
Женя молча, кое-как, её быстро пожал. За толщей стекла были видны его уставшие глаза, а белки были прошиты сетью красных тонкий линий. Он всегда сутулился и старался держать руки в карманах.
За несколько часов стало невыносимо скучно. Единственное, что хоть как-то спасало положение – это наблюдать за тем как маленькие плоды вырастают в больше: ещё немного, и некоторые уже можно будет собрать. В основном всю работу выполнял Женя. Я лишь изредка, чтобы развеять скуку, увлажнял растения из водяного пистолета.
Наконец, мне всё это надоело.
– Я выйду на крышу. Надо воздухом подышать, – сказал я на выходе. Женя молча кивнул.
После кондиционированной свежести теплицы на крыше чувствовалась сильная жара. Но здесь, хотя бы, было разнообразнее.
На часах было «14:09» – ещё целый час работы… Я решил оставшееся время провести на крыше и понаблюдать за окружающими. Наверное, мог бы и уйти – вряд ли Женя кому-то скажет, но и дома мне было нечего делать.
В левом дворе весело играли дети – вроде как, в прятки. Несколько молодых женщин ходили с колясками туда-сюда и о чём-то оживлённо говорили. Смотря на всё это казалось, что, может, никогда и не было конца света – просто временные трудности, а теперь люди перешагнули это и живут дальше. Иногда даже думаешь: «Может, люди действительно всё осознали и теперь всё будет хорошо?». Но потом где-то раздаётся приглушённый звук выстрела, в голове возникает вереница образов, и ты возвращаешься к реальности: где человек человеку враг – причём самый опасный.
«Почему ты не рассказываешь Мише о своих расследованиях?» – Голос говорил с насмешкой.
– Как будто ты бы рассказал… – ответил я.
«Ты меня хорошо знаешь…»
– Наверное, потому что ты – это я?
«Ладно… А откуда ты знаешь, что тот парень – не ловушка?»
– Слушай, может хватит?.. Зачем ты спрашиваешь несколько раз? Я тебе уже ответил: я ни в чём не уверен. Понятно? Ты ведь сам мне говорил, что быть в чём-то уверенным абсолютно – это ошибка. Но иногда нужно идти на риск. Ты сам видел как, якобы, больных увозили уже столько раз – у них нет симптомов.
«А как же тот, с щекой?»
– Ну да, на одном были синие точечки. Но, всё равно: разве это не странно? Тем более, что у многих другие раны: синяки, ссадины – как будто их били.
«А если другие просто на ранних стадиях?»
– Нет. Да и… блин. Ты сам всё знаешь: такого быть не может. И ссадины туда не вписываются. И болезнь начинается по-другому…
– С кем ты разговариваешь? – прозвучал полушёпот Жени совсем рядом. Он достал из правого кармана белую пачку, а затем вытянул оттуда сигарету и закурил.
– Я? Ни с кем. Это… просто мысли вслух, – соврал я. – Не обращай внимание.
– Понятно, – ответил он и обыденный разговор кончился.
Мы молча стояли, смотря на движение внизу. Облако тяжёлого дыма периодически окутывало его голову, скрывая уставший, устремлённый куда-то вдаль, взгляд тёмных глаз. Через несколько минут он докурил, развернулся и по дороге обратно бросил окурок в сторону леса.
Минуты длились неприлично долго, но даже улитка в итоге приходит в нужное место – на часах было «14:58». Я покинул свой пост наблюдения и пошёл попрощаться с Женей, чтобы потом пойти к выходу. Женя пожал мне руку на прощание, даже не отрываясь от работы. Впрочем, к этому я уже привык.
Уже было за полдень, оставалось ещё пять часов до встречи. Мы договорились встретиться у него дома.
Я вышел на улицу и пошёл во двор с качелями. Не знаю «почему», но меня они всегда привлекали: простые движения, но время уходит быстро. Никого сейчас на площадке не было не было – даже как-то удивительно.
Я медленно подошёл и сел на сухие цветные деревяшки. Качели были на цепи, и под моим весом металл немного лязгнул. Мимо, по дорожке, шли две женщины. У одной из них был заплаканный и уставший вид.
– Не убивайся, пожалуйста – это может быть с каждым… – успокаивала её вторая, придерживая за плечи.
– Но… как? Как он мог заразиться? – чуть ли не кричала первая, но без злобы, а лишь с отчаянием в голосе. – Он же чистый… Лена, как? Мы уже тут пять месяцев. Он за стену не выходил.
– Послушай, Ксюша, ты ведь знаешь как это бывает: у каких-то людей вирус вдруг проявляется после того как долго спал внутри, – говорила вторая. Они медленно дошли до конца дорожки и сели на небольшую облупившуюся лавочку.
– Но… как? Как это возможно?.. Я… я не понимаю! Этого не может быть! Нет! Нет… – разразилась слезами первая.
– Ксюша, тише-тише, – успокаивала вторая. – Это же природа. Что мы можем поделать? Скажи «спасибо», что хоть ты здорова.
«Это не природа. Это люди», – подумал я.
– А какой теперь смысл?.. – спросила первая и ещё больше зарыдала.
Первая женщина плакала очень долго и иногда говорила что-то неразборчивое. Вторая же сидела и, с сочувствующим видом, временами кивала. Примерно через полчаса они ушли.
Тень от дома уже подбиралась к моим ногам. Солнце собиралось уходить на сон. Дневная жара сменялась вечерней прохладой.
Я качался, провожая взглядом десятки проходящих мимо людей. Иногда подходили дети, но родители их быстро уводили – почему-то меня до сих пор некоторые сторонились. Вокруг появлялось всё больше незнакомых лиц. Нам не рассказывалось о том, кто и когда приходил, но и так было видно: община растёт.
Прошёл час… второй… третий… четвёртый. Наконец, на часах было «19:30» – можно было идти.
Я спрыгнул с качели на ходу и даже не сразу смог пойти – ноги замлели, было неудобно идти.
Мне нужно было в третий дом (напротив моего, седьмого), во второй подъезд.
Я неспеша прошёл первый двор. На улицах уже практически не было людей. Несколько солдат патрулировали улицы и разгоняли народ по домам. Я аккуратно обогнул свой дом, чтобы не привлекать к себе внимание. Впереди послышались какие-то голоса.
– Что? – возмущался невысокий мужчина.
– Пройдёмте в командный пункт. Не волнуйтесь, это ненадолго, – сказал один из солдат. Другой стоял позади мужчины.
– Зачем? Что я сделал? Я же… я же просто шёл домой… – мужчина выглядел растерянным.
Я спрятался в кустах и внимательно наблюдал.
– Не волнуйтесь, это стандартная процедура, – максимально успокаивающе говорил первый солдат. Он попытался взять мужчину за руку, но тот вырвался.
– Никуда я с вами не пойду!
– Слушай, – внезапно сказал второй солдат, – надоело мне сюсюкание. Давай я его приложу, и мы по-тихому его приведём.
Я стоял ошарашенный. Мужчина, похоже, был так же удивлён.
– Что?.. – протянул он, оборачиваясь. Он как будто осознавал, что у него нет выбора и не знал что делать чтобы сбежать.
– Тёма, не надо – я сейчас… – попытался остановить его первый солдат, но тяжёлая рука второго уже была оттянута, а через секунду огромный кулак врезался мужчине в живот, складывая его пополам. Тело ещё мгновение стояло по инерции, а потом он свалился, держась за живот.
– О чём я тебе говорил? – сказал первый солдат, обхватывая мужчину за корпус. – Ладно, что с тобой поделаешь…
– Слушай, не нуди. Видел же, что этот баран идти никуда не хотел. Я лишь поспособствовал процессу, так сказать.
– Ага, поспособствовал он, а мне теперь тянуть его. Больше я с тобой в дежурство не пойду – иди ты нахер со своей помощью, – вздыхая, говорил первый охранник.
– Неженка, – только и ответил второй охранник.
«Зачем? Куда они его ведут?» – задавался я вопросами, на которые было непросто ответить. Надо было проследить за ними.
Я, крадучись, перешёл дорогу. Потихоньку небо темнело, а на улицах уже совсем не было видно людей. Двое охранников вели мужчину прямо к командному пункту, особо не стесняясь. Как только их тела скрылись за дверями, я быстрыми перебежками проникнул к стенке здания.
Сердце внутри было готово выпрыгнуть из груди. Воображение рисовало меня героем шпионского фильма – только всё вокруг было реально.
Я внимательно и осторожно подбирался к окнам, пытаясь увидеть хоть что-нибудь, но ни в подвальных помещениях, ни в верхних этажах ничего не было – часть окон вообще была просто наглухо заварена, и лишь по свету с маленьких щелей было ясно, что там что-то происходит.
Я ещё раз аккуратно просмотрел все окна, пытаясь хоть что-нибудь увидеть. Даже в щели пытался заглянуть, но ничего не мог рассмотреть.
– Стоять. Ты кто, бля?.. – прозвучал голос у меня за спиной. Я машинально развернулся, но лишь успел увидеть, как тёмный силуэт в момент приблизился к глазам. От боли сознание мигом отключилось.
Я очнулся от сильного удара по правой щеке.
– Пришёл в себя? Хорошо… хорошо, – сказал знакомый голос.
Я попытался открыть глаза, но в глаза резко ударил яркий свет. Я машинально отвернулся. Правый глаз не хотел никак открываться.
– Уберите… свет, – прохрипел я.
Яркое пятно ушло, и я мог теперь осмотреться. Правый глаз сильно болел.
– Ну что же, поговорим? – хоть это и был вопрос, но звучал с напором. Я понял, что выбора у меня нет.
– Я… я ничего не знаю. Кто вы?.. Где я? – прошипел я. – Что происходит?
Передо мной стоял, оперившись на стол, седой мужчина в форме. Его взгляд был таким острым, что казалось, чуть засмотришься, и можно порезаться. Мы находились в комнате похожей на ту, где я был в мой первый день в этом лагере. Только здесь кроме моего стула и стола ничего не было видно, а единственное окно было наглухо заварено.
– Происходит то, что ты суёшь свой нос туда, куда не нужно это делать. Вынюхиваешь, высматриваешь… – он сделал паузу. – Чего тебе надо? Мы дали тебе кровать, еду, работу. А ты вот так отблагодарил? Шпионить захотел? Нехорошо…
– Я… не…
Сразу после этих слов он чуть повернулся, а затем мне в зубы прилетел его кулак. Руки позади удержали мой стул от падения.
– Ты понимаешь во что ты вляпался? – спросил командир, хватая моё разбитое лицо и направляя на себя. Его прикосновения приносили ноющую боль. Во рту будто что-то разлилось, заполняя всю полость. Я не понимал, что происходит. Было очень страшно.
– Нет… – прохрипел я. Из-за крови было тяжело говорить. – Что… я сделал?
– Что ты успел унюхать? – пропустил командир мои вопросы. Его грозный бас вызывал лишь желание бежать.
– О чём вы?.. – испуганно спросил я. – Я ничего не знаю…
– Не смей играть со мной в игры, пацан, – медленно процедил он сквозь зубы.
– Но я правда ничего не зн… – резкий удар в живот оборвал меня на полуслове.
– Вижу, ты и дальше дебила включаешь? – командир повернулся ко мне спиной. – Поверь, я от этого не испытываю удовольствие, но говно кому-то нужно чистить, а ты вляпался в него по самые уши… Ладно, ты ещё маленький, может тебе просто поездили по ушам. Я даю тебе последний шанс. Назови мне имена, местонахождение вашей базы, цель – что-нибудь. И тогда, может быть, мы договоримся.
Каждый вздох давался с трудом.
– Я не понимаю о чём вы. Я… просто увидел как уводят мужчину и… – я тяжело вздохнул, – не знаю, подумал может помощь нужна…
Мужчина кивнул человеку сзади меня. Я почувствовал как руки отпустили стул. Через секунду я услышал шелест, а затем мне на голову надели пакет и стянули сзади.
– Просто невинная овечка? Какой-то, блять, пацан выживал месяцами один, когда мои люди, сука, умирают постоянно. Взрослые, закалённые мужики! Ты меня за дебила держишь? – командир резко развернулся и уставился на меня. Я пытался втянуть воздух, в глазах начало темнеть. Через несколько секунд мне сняли пакет и я жадно начал дышать. Он продолжил: – Знаешь, сколько здесь было таких как ты?
Я молчал, ожидая продолжения речи. Тело, словно верёвками, сковал страх.
– Но… я и вправду ничего не знаю, – тихо сказал я на одном дыхании.
– Значит, играешь до конца, да? Думаешь, пожалеем, раз пацан?.. Нет. Посмотрим, как запоёшь. А если нет, то сами найдём твоих дружков, – командир слегка повернулся, а потом резко ударил меня в лицо. По лицу разлетелась волна боли, а в глазах потемнело.
Я слышал разговор, но не мог разобрать слова. В голове сильно гудело. Вроде бы послышался скрип двери, а затем кто-то схватил меня за руку, отстегнули от стула наручники. Не мог нормально двигаться. Пронзающая головная боль парализовала всё тело. Через секунду руку пронзила новая давящая боль, настолько сильная, что всё остальное просто померкло. Я кое-как открыл единственный рабочий глаз – из левой руки тоненькими ручейками текла бурая кровь. Ещё через несколько секунд меня кое-как подняли со стула и потащили вон из комнаты. Всё моё тело было огромным клочком боли. Я кое-как пытался передвигать ногами, ничего толком не понимая. На выходе я заметил того самого парня, с которым должен был встретиться. Он отвернулся, делая вид будто не заметил.
Мы вышли в тёмный коридор, а через секунду всё вокруг поплыло, окутываясь туманом. Я мотнул головой, пытаясь оставаться в сознании, но резкая боль тут же напомнила о том, что этого лучше не делать, и сознание ускользнуло.
Очнулся уже в тёмной камере на деревянной лавке. По всему телу расплылась ноющая боль, но особенно болела рука. Я попытался встать, и неожиданно чьи-то руки помогли мне это сделать, удерживая. Руку что-то стягивало – она была перевязана клочками одежды.
– Ты как? – спросил шёпот в темноте.
– Не знаю… – ответил я. – Больно…
– Посиди спокойно, – заботливо говорил незнакомец. – Я руку твою перевязал, как смогл. Ужас, что эти изверги вытворяют… Даже детей им не жалко… Разве можно так с живым человеком? Тебе ещё повезло: незадолго до тебя мужика принесли, так тот вообще еле дышал, лицо полностью разбито, кровища во все стороны – ужас…
Я молча сидел, пытаясь дышать с наименьшей болью.
– Как тебя хоть зовут?
– К-костя, – еле выдавил из себя.
– Ты не бойся. Я тебя не трону. Меня Толиком зовут… хотя, это неважно. Ладно, что-то я разболтался. Ты, наверное, собраться с мыслями хочешь, а я, старый дурак, лезу тут к тебе, – после этого Толик замолчал.
Много времени прошло перед тем, как в голове рассеялся туман, и я кое-как смог собраться с мыслями. Сквозь щели уже пробивался утренний свет. Комната кое-как осветилась, благодаря чему я смог увидеть ещё одного «собрата»: напротив, без сознания, лежал тот самый невысокий мужчина. У него было полностью разбито лицо, где среди засохшей размазанной крови нельзя было что-либо различить. Он всё время тяжело дышал.
– Где мы вообще? – спросил я после долгого молчания.
– В подвалах. Но считай, что в тюрьме, – со вздохом ответил Толик. Как оказалось, это был пожилой мужчина лет за пятьдесят. У него были длинные тёмные волосы, в которых местами проглядывала седина. Сам он выглядел щуплым и невысоким, в оборванной рубашке. Рука у него тоже была небрежно перевязана оторванным куском рукава. На лице был огромный синяк и разбитая губа.
– Надо, – я понизил голос до едва различимого шёпота, – бежать отсюда.
– Отсюда не сбегают. Считай, что уже мёртв.
– Я… так просто… не сдамся.
– А что ты сделаешь? Их там десятки, с оружием. А у нас? Немощный старик, избитый ребёнок и полумёртвый мужик. Совсем неравные силы.
Мне нечего было ответить. Я знал, что он прав, но и смириться со своей участью не хотел. Должен был быть какой-то способ. Должен!
«Оставь надежду всяк сюда входящий», – сказал Голос. Сейчас я не мог ему ответить. Я тяжело вздохнул.
– Должно… быть… что-то, – медленно проговорил я. Слова шли тяжело. В груди царила ноющая боль.
– Не надо. Поживи ещё немного. Те, кто пытался, уже ничего не расскажут, – тихо сказал Толик. – Если жизнь дорога, лучше не показывай клыки, а то только рассердишь их. Если и хочешь чего, то жди подходящий момент, но, в любом случае, сейчас мы ничего не сможем сделать. Ни-че-го.
– И… что же будет?