Недалеко послышались стремительные шаги – глава деревни приближался, чтобы разобраться со случившейся неприятностью. Одним резким движением он отбросил в сторону рыжеволосую и схватил обугленное запястье наставника обеими руками. В глазах главы вдруг возникло беспокойство – такого в группах подростков раньше никогда не случалось. Он посмотрел в сторону отброшенной им девушки – та уже с трудом вставала всячески испачканная в земле и сухой траве, в одежде, такой же как выдавали всем, кто достигал 15 летнего возраста: темно-серая рубаха с завязками на рукавах и на талии, с небольшим треугольным вырезом, темно-серые, немного свободные, брюки с такими же завязками около стоп, как на рукавах, и в грубо сшитых кожаных сапогах, уже износившихся за 4 года до ужасного состояния. Трава под ногами девушки вдруг начала тлеть, а разъяренный взгляд устремился, в этот раз, на вмешавшегося главу деревни.
– Серталис1… – сорвалось с губ главы деревни и тот недолго думая вскочил, не дав девушке как-то действовать, приложил указательный и средний пальцы ко лбу рыжеволосой. Резко опустив руки, она сразу же потеряла сознание и осела на не успевшую загореться траву.
***
Открыв глаза, девушка поняла, что находится в их госпитале, предназначенном для лидеров деревни. Оказалось, что она лежит на мягкой белоснежной постели в окружении вышитых подушек. Волосы были сострижены и доставали теперь разве что до плеч. Постаравшись вспомнить, как она попала в этот госпиталь, она вспомнила весь свой конфликт с наставником и порез на правом глазу резко заболел, как бы подтверждая, что этой ей не приснилось. Злость снова нахлынула, но ее быстро сменило смятение. Каким образом ее поместили именно сюда? Или это подарок перед казнью? Никого из групп ее возраста сюда просто так поместить не могли. Тогда зачем она им? Почему оставили в живых? Вопросы стали быстро заполнять голову рыжеволосой девушки.
"Он сказал: "Серталис"…" – подумала она и решила: “Тогда я буду называть себя так. Мне нравится. Это будет моим именем".
Иметь имя запрещалось, но теперь ее это не беспокоило.
Вскочив с постели, Серталис осознала, что и одежда на ней изменилась: весь тот грязный наряд подростковых отрядов заменили на белые свободные ткани, однако кроем эти одежды были все же похожи. Ей еще год оставался до двадцати лет, а такую одежду получали только молодые люди, достигнувшие этого возраста.
Все, кто проходит обучение – для лидеров деревни все равно, что вещи, так что никто не постеснялся ее переодеть. Да и в конце концов – это госпиталь.
Сориентировавшись, девушка двинулась в сторону выхода и заметила на резной скамейке, возле дверного проема, сложенный, немного пыльный, не то коричневого, не то некоего рыже-бурого цвета плащ. Расправив его Серталис с удивлением обнаружила, что по всем контурам он вышит золотыми нитями, изящно извивающимися растительным узором. Недолго думая, она накинула его на себя и наконец-то вышла на улицу.
– А ты самоуверенна, раз решила, что ты можешь носить этот плащ. – холодный и глубокий мужской голос, который рыжеволосая не могла ни с чем перепутать, принадлежал главе их странной деревни. Одетый в свободную одежду бледно серого цвета, он стоял, прижавшись спиной к стене госпиталя и будто бы поджидал девушку у входа. Темные волосы его, как и всегда, были собраны в длинный хвост.
Серталис остановилась, развернулась к нему, не думая ничего говорить и уж тем более снимать свою находку.
– Ты здесь ненадолго. Лишь до того момента, пока мы поймем, что делать с твоей… силой. А этот плащ… мы его сняли с одного из наших врагов, когда они пытались пересечь нашу реку. Этот плащ – все, что осталось. Если ты будешь носить его, то все живущие бок о бок с тобой, увидят только насмешку над нами. – мужчина надменно посмотрел на девушку и с ухмылкой добавил: – Впрочем, можешь оставить. Тебе же не привыкать к роли отброса?