Что там, за дверью? Собрание сочинений в 30 книгах. Книга 24

Если кто-то ходил по этажу, подумала Полина, то сейчас он стоит у лестницы и, видимо, боится спуститься, ведь в коридоре темно, хоть глаза выколи. Если сейчас раздастся грохот падения, это будет естественным продолжением, и тогда можно будет выйти и посмотреть, кто пробрался ночью в дом и сломал себе шею, упав с крутой лестницы.

Однако никто с лестницы не падал, ступеньки не скрипели, и значит, если все предшествовавшие звуки не были игрой ее воображения, то некто стоял сейчас у перил и, может быть, пытался нашарить на стене выключатель. Некто мог и не знать, что выключателя в коридоре вообще не было, свет – три бра вдоль стены – включался в каждой из комнат, и еще был выключатель внизу, в холле.

Если в дом проник грабитель, нужно звонить в полицию, но Полина не знала, что в таких случаях говорить, и номер телефона тоже помнила не точно: может, сто или, кажется, сто один. В Москве ноль два, но то в Москве…

Единственным телефонным номером, который сейчас приходил Полине на память, был номер комнаты на первом этаже, где спала Глэдис, и Полина, подняв трубку стоявшего на тумбочке возле кровати большого телефона, выполненного в стиле моделей начала прошлого века, набрала шесть цифр. Тишина прервалась нудным повторящимся зуммером, Полина считала: пять, восемь, одиннадцать… Неужели Глэдис спит так крепко? А может, это она и стоит сейчас у лестницы, имея какое-то тайное намерение?..

– Алло, – сказал в трубке низкий голос, в котором трудно было узнать голос кухарки. – Алло, алло…

– Глэдис, – сказала Полина. – Ой, простите, мисс Баркер, это я… Извините, что разбудила вас, но, вы понимаете…

– Миссис Батурин? – сразу проснулась кухарка и заговорила обычным дневным голосом. – Дорогая, что-нибудь случилось? Вам что-то нужно?

– Мне нужно, – медленно проговорила Полина, – чтобы вы ко мне поднялись. То есть… Сначала посмотрите – нет ли кого-нибудь в коридоре… И у лестницы.

– Да кто там может быть? – удивилась мисс Паркер, но спорить не стала и, сказав коротко: «Сейчас приду», положила трубку.

Минуту спустя Полина услышала торопливые шаги, скрип половиц, а потом быстрый стук в дверь и голос кухарки: «Миссис Батурин, это я!»

Полина плотнее запахнула платок и повернула ключ в двери. Глэдис вошла в спальню, и Полина успела заметить, что в коридоре, конечно же, горит освещение.

– Это вы включили бра? – спросила она.

– Я, – кивнула кухарка.

– Там… никого не было?

– Кто же там мог быть? – сказала мисс Баркер, глядя на Полину взглядом полицейского следователя, поймавшего важного свидетеля на том, что тот пытается повесить лапшу на уши представителя закона.

– Не знаю, – сказала Полина и опустилась на кровать. – Мне показалось…

Кухарка не стала спрашивать, что именно показалось хозяйке, воображаемое ее не интересовало, она поправила сползшее на пол одеяло, забрала со столика поднос с чашкой – Полина перед сном пила молоко – и спросила:

– Вы хорошо себя чувствуете, миссис Батурин?

– Да, – сказала Полина. – А почему вы… Я дважды вас спросила, и вы оба раза ответили вопросом на вопрос.

Мисс Баркер нахмурилась и пробормотала, отступая к двери:

– Не пойму, о чем вы.

– Ну, как же… Я спросила «Есть ли кто-нибудь в коридоре?» А вы не сказали «Нет», вы спросили: «Кто же там мог быть?»

– Но кто же там мог быть? – с недоумением сказала кухарка, не понимая, чего хочет от нее хозяйка в первом часу ночи. – Никого там нет. Вам, наверно, что-то дурное приснилось. Хотите, принесу еще молока? Или согреть чаю?

– Спасибо, не надо. Извините, мисс Баркер, что я вас разбудила…

– Да я не спала еще, – сказала кухарка, – я телевизор смотрела, в наушниках, чтобы тихо, и не слышала, как телефон звонил.

– Что показывали? – программа Полину не интересовала, но нужно было сказать что-нибудь вежливое и не обязательное.

– Передача для полуночников. Болтовня всякая, но если не спится, то в самый раз… Вам действительно ничего не нужно, миссис Батурин?

– Спасибо, мисс Баркер. Идите спать, я вас больше не потревожу.

Когда шаги стихли и голос сверчка опять стал единственным звуком в ночной тишине, Полина встала и подошла к двери. Уходя к себе, Глэдис наверняка выключила свет в коридоре. Приоткрыв дверь, Полина убедилась в том, что снаружи темно, и сразу закрыла дверь. Никого она, конечно, не увидела, только слева в окне можно было разглядеть черные на темном фоне силуэты деревьев.

Она заперла дверь, легла и сразу уснула – крепко и без сновидений.

Кто-то ходил по коридору, доходил до лестницы и возвращался, бормотал себе под нос, а однажды заглянул в спальню, постоял над спавшей Полиной и ушел восвояси.

* * *

Утром позвонил из Москвы Максим и расспрашивал Полину о том, что ей снилось. Полина сидела у окна, пила чай с булочками и смотрела, как над лесом носятся стаи птиц – издалека она не могла определить, были это ласточки или воробьи.

– Макс, – сказала Полина, – я так по тебе скучаю, ты не представляешь!

– Я тоже, – признался муж, но активного желания в его голосе Полина не услышала. Она читала в каком-то журнале, в «Коспополитен» или в «XXL», о проблемах деловых мужчин, но ей раньше казалось, что к ее Максу это не имеет отношения.

А если у него в Москве любовница?

Чепуха, подумала Полина, слушая, как муж объясняет, какая она хорошая, и как он хочет быстрее покончить с делами и приехать к ней на уик-энд. Чепуха, думала она, в Москве Макс бывает не больше времени, чем в Париже, Мадриде, Лондоне или Тель-Авиве. Может, и там у него по любовнице? Чепуха, он так устает от работы, что почти сразу засыпает, его попросту не хватит на другую женщину, и не нужно думать об этом, не нужно на этом зацикливаться…

И конечно, весь день Полина думала только об этом – как ее Макс приезжает по делам в Мадрид, и там его ждет у трапа самолета пышная рыжекудрая Кармен, а в Париже он сразу едет на Елисейские поля к худой, как палка, Жаннетт…

Хватит, говорила себе Полина и начинала с начала. Кто ждет ее мужа в Мадриде, кто в Тель-Авиве, а она тут, в английской глуши, которую сама себе вымечтала…

Вечером удалось чуть-чуть развеяться: заехали Барыкины проездом из Дувра в Лондон, Костя, как обычно, рассказывал анекдоты, а Ира, о которой Полина не знала, приходится ли она Косте женой или очередной секретаршей, только слушала и смотрела огромными влюбленными глазами. Полина предложила гостям переночевать, но Костя не согласился – у них забронирован был номер в «Хилтоне», на двух уровнях, с джакузи, и терять восемь сотен баксов он, конечно, не собирается, так что ты уж прости, Полиночка, мы с Ирочкой поедем, тем более, что шофер наш успел выспаться на своем водительском месте.

– Как? – воскликнула Полина. – Он так и сидит в машине? Пять часов? Не кормленный?

– Такая у него работа, – пожал плечами Костя. – А еда у него с собой. Сухим пайком. Так мы поедем, Иринка?

Полина гостей не задерживала – почему-то ей стало неприятно их присутствие, а ведь Костю Барыкина она знала не один год, старый приятель Максима, вместе начинали многие дела, но ей неожиданно захотелось побыть одной, и чтобы Максим позвонил перед сном, пожелал спокойной ночи и сказал, как скучает, и чтобы голос у него был не такой, как утром. Вечерами у всех мужчин голос меняется, у Максима тоже, вечерний голос предвещает, а утренний отбирает, это разные голоса, но муж так и не позвонил, и в половине одиннадцатого, выпив поданный в спальню чай с хрустящим хлебцом, Полина легла в постель.

Ей показалось, что она заснула сразу. Но почему-то глаза ее сами собой открылись в тот момент, когда стрелки часов соединились друг с другом на числе 12. Полина подумала даже, что спит – иначе как объяснить, что на часах всего одна стрелка, стоящая торчком?

В этот момент в коридоре что-то упало.

* * *

Полная луна светила прямо в торцовое окно, свет был холодным, но таким ярким, что видно было каждую висевшую в воздухе пылинку.

Запахнув халатик, Полина стояла на пороге спальни и смотрела. Она хотела закрыть глаза, но не могла. Хотела захлопнуть дверь, но руки не слушались. Хотела закричать, но в горле случился спазм. Хотела проснуться, но понимала, что проснулась минуту назад, ровно в полночь, услышала в коридоре шум и встала посмотреть, не подумав о том, что это может быть…

Белесый призрак висел сантиметрах в двадцати над полом, будто голографическая проекция. Лунный свет пронизывал изображение, и за фигурой мужчины Полина различала перила в конце коридора, где начиналась ведущая на первый этаж лестница.

На призраке были широкие брюки и рубаха с длинными рукавами. Может, у него была пышная шевелюра, а может, нимб. Призрак выглядел однотонным, блестящим, серебристо-стальным. И полупрозрачным.

Мысль в ее голове была почему-то одна: откуда здесь взяться привидению, если дом построили всего полвека назад?

Призрак поднял руку, и от этого движения что-то всколыхнулось в воздухе, Полина ощутила на щеках холодное дуновение, а призрак опустился, наконец, на пол и пробормотал низким голосом, в котором, однако, было столько высоких обертонов, что казалось – кроме обычных звуков слышен еще и уходящий в высоту скрип:

– П-ш… П-ще-нн…

Сердце колотилось так, как в прошлом году рвалась из рук Полины горлица, влетевшая в их московскую кухню и не нашедшая иного для себя места, кроме крышки холодильника.

– Не надо… – сказала Полина. – Я не хочу…

Привидение шипело, как шкварки на сковородке, смотрело на Полину злобным взглядом, делало руками пассы, будто фокусник на эстраде, и медленно отступало к лестнице.

Полина рванула на себя дверь, захлопнувшуюся с ужасающим грохотом, от которого наверняка должна была проснуться Глэдис в своей комнате на первом этаже. Привалившись к двери, Полина чувствовала спиной холодное дерево, и с каждой секундой спине становилось холоднее, ночная рубашка примерзла к ледяной уже древесине, Полина дрожала так, что зуб не попадал на зуб, и неожиданно поняла, хотя и не могла сама себе объяснить, откуда возникла такая уверенность, что проклятый этот призрак стоит за дверью, а может, приложил к дереву руку, и потому такой холод снаружи, и сейчас прозрачная ладонь схватит Полину за волосы…

– Нет! – закричала она и секунду спустя оказалась в постели под одеялом, в темноте перед глазами расплывались розовые круги, а может, это призрак, проникнув сквозь стену, собирал себя по частям и сейчас возникнет перед ней – злой, шипящий, как змея, и готовый…

К чему?

Мобильник лежал на тумбочке у изголовья, Полина думала, что аппарат не удержится в ее дрожавших руках, но она даже сумела набрать номер и, зарывшись лицом в подушку, слушала долгие гудки, а потом вежливый женский голос сказал, что абонент временно недоступен, и Полину охватило отчаяние: почему недоступен, чем занят Максим в первом… нет, у него в Москве на три часа больше… в четвертом часу ночи? С кем он, если отключил аппарат? Кого привел к себе и что сейчас с ней делает?

Трель из мобильника разорвала плотную тишину, и Полина стала нажимать на все кнопки подряд, а потом затихла, услышав сонный голос мужа, приходила в себя, а голос становился все громче, раздраженней и беспокойней:

– Лина, ну что, почему ты молчишь, ты же позвонила, я спал, ну говори, в конце концов, что ты хочешь сказать?

– Макс, – Полине казалось, что голос у нее скрипит так же, как скрипел в коридоре голос привидения, на самом деле она говорила вполне внятно и даже без признаков недавней паники. – Макс, тут привидение, представляешь, настоящее, я вышла, а он на меня руками…

– Не понял, – резко сказал окончательно проснувшийся Максим. – Кто-то влез в дом? Ты позвонила в полицию? Разбудила Джесса?

– Никто в дом не влез, это привидение, понимаешь, настоящее, в коридоре, сквозь него все видно…

– Стоп, – сказал Максим. – Так это живой человек или нет?

– Нет!

– Ага… Тогда прими снотворное, ложись под одеяло и постарайся уснуть.

– Откуда здесь привидение? Это же не старый дом. Здесь никого не убивали, да, не убивали, правда?

– Никого, – сказал Максим. – Ты можешь успокоиться и заснуть? Тебе приснилось…

– Не приснилось! Я видела.

– Хорошо, – согласился Максим. – Видела. А сейчас спи. И мне дай выспаться, у меня утром важная встреча. Я тебе позвоню, когда ты проснешься, хорошо? В девять часов.

В двенадцать по-московски, сообразила Полина.

– Да, – сказала она, – хорошо, Макс. Не сердись. Я люблю тебя.

– Я тебя тоже люблю, – недовольным голосом сообщил Максим. – Спокойной ночи.

Хорошо, – подумала Полина, – что можно позвонить и услышать голос, и успокоиться, а то с ума сойдешь, это только в романах с привидениями просто общаться, а на самом деле кошмар, и кровь стынет…

– Пожалуйста, – произнес низкий голос, – прошу прощения, я бы все-таки хотел войти. Можно поговорить и так, но вы меня не видите, и это создает некоторые неудобства. Для вас, не для меня.

Мобильник упал на пол. В спальне было темно и душно. Голос звучал. Мама, – думала Полина. Пожалуйста, не надо. Пожалуйста. Очень тебя прошу.

– Так мне можно войти? – с некоторым нетерпением спросил голос. Слышно было так ясно и близко, что у Полины вырвалось:

– Вы же здесь уже! Кто?

– Ах, – произнес голос. – Ну хорошо. Все эти церемонии… Извините.

В воздухе возникло движение, у стены рядом с дверью начало светлеть, блеклое пятно выступило, будто горельеф, а потом отделилось от стены и стало человеком, полупрозрачным, фосфоресцирующим.

Всякий страх имеет свои пределы. Сначала думаешь, что умираешь, а потом становится все равно. Будь что будет.

– Я не подойду ближе, – заявил призрак, остановившись посреди комнаты и оглядываясь, будто искал место, чтобы присесть. Что он мог видеть в темноте?

И холодно, Господи, как же холодно… И душно. Как это возможно, чтобы сразу и холодно, и душно?

– Холодно, – пробормотала Полина, стуча зубами.

– Наверно, – согласился призрак. – Так уж устроено, ничего не могу поделать… Послушайте, мисс, вы можете оказать мне большую услугу, понимаете?

– Нет, – сказала Полина, от холода язык ее способен был выговаривать лишь самые короткие слова, не фразы даже, одно-два слога, и она спросила: – Откуда?

– Откуда? – повторил призрак, и глаза его сверкнули холодным огнем, взгляд пронзил Полину насквозь, так ей, во всяком случае, показалось. – Но это очевидно! Для вас – тот свет. Для меня тоже был, пока я не умер. Тот свет, – повторил призрак, – потусторонний мир, страна мертвых…

– Мама, – пробормотала Полина.

– Я могу присесть? – осведомился призрак, показывая белесой полупрозрачной рукой на край кровати.

– Нет, – быстро отозвалась Полина и тут же поправилась: – Да.

Он примнет одеяло своим весом? – отстраненно подумала она. – Разве призраки имеют вес?

Оказалось, что веса призраки не имеют, и от того, что тень опустилась на край кровати, одеяло не примялось, но, что показалось Полине удивительным, пружины явственно скрипнули в ответ на какую-то приложенную к ним силу.

– Нужно серьезно поговорить, – сказал призрак. Полина видела, как шевелились губы, и удивительным было то, что артикуляция не соответствовала произнесенным словам. Будто в плохо дублированном фильме. Призрак уже и рот закрыл, а последнее слово все еще звучало.

– Господи, – Полина вспомнила о нательном крестике, подаренном когда-то подругой ее Зиной и положенном в шкатулку, а куда делась шкатулка после переезда, Полина не помнила, но крест оказался бы, наверное, к месту – призраки боятся креста. Или креста боится дьявол, а призракам все равно?

– Я не боюсь креста, – вздохнул призрак. – Глупости это. Предрассудки.

– Вы понимаете мысли? – вырвалось у Полины.

– Нет, с чего бы? – сказал призрак. Похоже было, что разговор привел его в благодушное расположение, он даже стал меньше светиться и будто сгустился, сквозь него и виделось теперь хуже, того и гляди он станет обычным человеком. Неужели так и произойдет? – мелькнуло в голове у Полины.

– Послушайте, – сказал призрак, – мы все время сбиваемся с темы. Так вы согласны мне помочь?

– Не понимаю, – сказала Полина. – Помочь? Что вам нужно?

– Вот настоящий разговор, – одобрил призрак. – Мне нужно найти убийцу, и я надеюсь на вашу помощь.

Убийцу. Ну конечно. Чего еще может хотеть нормальное английское привидение? И что он… оно… станет делать со своим убийцей, если найдет? Проткнет бестелесным пальцем? Напугает до смерти, а потом расправится с ним там, у себя, в загробном мире?

– Позвольте мне изложить свое дело, – продолжал призрак, – иначе мы будем ходить до утра вокруг да около.

– До утра? – ухватилась за оговорку Полина. – А потом вы уйдете?

– Вы же прекрасно знаете! – раздраженно сказал призрак. – С первыми петухами. А точнее, как только начнется рассвет в сугубо астрономическом смысле. Увеличение освещенности.

– Вы боитесь только дневного света или…

– Послушайте! – воскликнул призрак. – Так мы никогда не доберемся до сути! Я отвечу на ваши вопросы, но не сейчас. Вы позволите мне, наконец, изложить мою просьбу?

Полина кивнула. Призрак устроился поудобнее, отчего пружины опять скрипнули, сложил на груди руки, вздохнул так, как и положено вздыхать уважающему себя привидению – мрачно, замогильно, с подвыванием и невесть откуда взявшейся струей ледяного воздуха.

– Холодно? – участливо спросил призрак. – Еще раз прошу прощения. Давайте начнем с представления, хорошо? Вас зовут…

– Полина, – пробормотала она. – Полина Батурина.

– Верно. А мое имя Крис Кадарос. Родился я по вашему летосчислению – грегорианскому, я имею в виду – в году от Рождества Христова тысяча семьсот восемьдесят восьмом, а умер в возрасте шестидесяти трех лет.

– Вы… жили в этом доме? – спросила Полина. – Ну… то есть… когда были живы?

– В этом? – удивился призрак. – Нет. Ах, вот что! Призраки являются на то место, где их застала смерть, да? Есть такие, согласен. Смотря какая смерть, кстати. Если насильственная, особенно с применением… Нет, я не жил в этом доме… Прошу прощения, какое у вас образование?

Вопрос показался Полине неуместным, но ведь и присутствие в ее комнате разглагольствующего о насильственных смертях привидения тоже было явлением не вполне совместимым с хорошими манерами и здравым смыслом.

– Высшее, – сказала она. – Английская филология. Московский университет.

– О! – протянул призрак. – Понятно, почему вы так хорошо говорите по-английски. Но в математике вы, как и я, полный нуль. Простите. Это констатация. Поэтому я не смогу вам объяснить, какие законы природы действуют при моем перемещении.

Конечно. Макс так обычно с ней и разговаривал, если не хотел что-то объяснять – ты, мол, гуманитарий, не поймешь, не буду забивать тебе голову… Отговорки.

– Миссис Полина, – сказал призрак, – давайте перейдем к делу. Видите ли, по профессии я сыщик.

– Вы расследовали преступления? – заинтересованно спросила Полина.

– Расследовал? Я сейчас этим занимаюсь!

– Вы хотите сказать…

– Да! Да! – призрак начал проявлять нетерпение. – Сейчас! И здесь я по долгу службы. Вы дадите мне, наконец, досказать до конца?

Полина молча кивнула и плотнее закуталась в одеяло.

– Итак, я расследую преступление. Убийство.

Господи, как все странно… Зеленоватая полупрозрачная фигура сидела в ногах кровати, сквозь нее смутно проступали контуры двери, а разговор шел такой, будто Полину вызвал к себе участковый уполномоченный майор Борисов Егор Константинович, усадил на жесткий стул в маленьком своем закутке и сказал мрачно, как он говорил всегда, будто эстрадный комик, сосредоточенно произносивший со сцены очень смешную репризу: «Буду с вами откровенен. Вчера во дворе убили человека».

Откровенность была лишней – все знали, что вечером была драка, и кто-то пырнул ножом Викентия из третьего подъезда. Полина возвращалась домой от подруги, мимо пробежали двое, фонари светили ярко, но ей и в голову не пришло, что на парней следует обратить внимание. Она заметила только, что один был высоким и сутулился, а второй семенил как-то боком, будто ему что-то мешало или он нес что-то под одеждой, а какой была одежда, Полина не разглядела, о чем уже дважды сообщала: милицейскому оперу, а утром – в отделении, когда подписывала протокол. Ну что еще Борисову нужно?

Тогда, к счастью, тремя неприятными допросами все ограничилось. Убийц то ли поймали, то ли нет, Полина не знала, вспоминать, как с ней говорили в милиции – вежливо, но так, что хотелось бежать на край света, – не любила, но картинка всплыла в памяти сама собой, и Полина не сдержалась:

– Разве его еще не поймали?

– Кого? – переспросил призрак и переместился на полметра ближе к Полине, не сделав для этого никаких видимых усилий: будто куклу пересадили с места на место. – Что вам известно?

– Нет, я… – Полина поняла, что сморозила глупость и дала себе мысленно слово впредь молчать, тем более, что во рту пересохло, язык казался шершавым и огромным, и в голове гудело так, будто рядом работала газонокосилка, мешавшая думать, смотреть, жить.

Полина натянула одеяло на голову, стало темно, уютно, сквозь материю доносилось бормотание, кто-то молился или читал нудный роман на сон грядущий. Нужно заснуть, – думала Полина, – утром окажется, что это был сон, и я его даже помнить не буду.

Бормотание прекратилось, наступившая тишина ударила по нервам, он ушел, конечно, ушел, и слава Богу, нужно спать, спать, не нужно смотреть, не нужно…

Полина рывком откинула одеяло и воскликнула:

– Господи, вы еще тут!

Призрак по имени Крис Кадарос стоял рядом с кроватью, покачиваясь, будто Ванька-встанька.

– До рассвета два с половиной часа, – извиняющимся голосом сообщил призрак. – Я все-таки надеюсь на вашу помощь.

Разбудить Глэдис? Джесс не услышит, даже если громко закричать – окно закрыто, сторожка далеко…

– Послушайте, – сказал призрак. – Я понимаю, что вы не верите ни в Бога, ни в черта, ни в потусторонний мир, ни в мир астральный… В Бога, должен сказать, я и сам не верю, в черта – тем более. Астральный мир если и существует, то мне его видеть не довелось, а что касается потустороннего, то уверяю вас…

Он все равно не сгинет, – подумала Полина. – Пока не пропоют петухи (какие петухи, я не слышала ни одного за все эти дни, может, в деревне и есть какая-то птица, но сюда петушиные вопли не доносятся, и слава Богу, спать не мешают), никуда этот… это… Пусть говорит, хуже было бы, если бы он стоял и молчал, и таращился своими глубокими глазами, или руками размахивал, или завывал, строил дикие рожи и оставлял на полу и стенах кровавые следы…

– Ну, знаете, – с видимым отвращением произнес Крис Кадарос, – это все, конечно, случается, но ведь и в человеческом обществе достаточно особей, которые ведут себя неприлично и способны плюнуть в тарелку соседа.

– Значит, – сказала Полина, – вы все-таки читаете мысли.

– Ваши мысли, – пожал плечами призрак, – написаны у вас на лице. При жизни я много времени уделял физиогномике, и должен сказать, наука эта мне здесь очень пригодилась, тем более при моей профессии.

– Итак, – продолжал Крис Кадарос, – двое суток назад была обнаружена без признаков жизни душа… м-м… имя вам знать не нужно. Перемещение произошло в направлении материального мира. Но поскольку имело место насильственное деяние – душа была умерщвлена с особой жестокостью! – то процесс был неадекватен, и материальное тело оказалось, во-первых, не в том времени, где должно бы, а во-вторых, с идентификацией – то есть, на самом деле, с физическим состоянием – тоже произошло несообразное, и я решительно не знаю, какую фамилию этот человек сейчас носит, какая у него биография и что он, собственно, сам о себе знает. Или воображает, что знает.

Призрак сделал шаг по направлению к изголовью кровати.

– Вот почему мне нужна ваша помощь, молодая леди! – завершил свою речь Крис Кадарос и замер, скрестив на груди руки.

Полина молча глядела, как белесая субстанция, называвшая себя человеческим именем и вполне внятно излагавшая свои желания, приблизилась на расстояние вытянутой руки. «Не надо, – молила она мысленно, – не подходи ближе, иначе я закричу, проснется Глэдис, и тебе придется уйти, и я не смогу сделать то, что ты хочешь, потому что еще не понимаю»…

– Не подходите, – сказала Полина. – От вас… Холод.

– Это не от меня… Моя температура равна температуре воздуха. А холод – вы его ощущаете, а я нет, – связан с потерей энергии при переходе. В физике я не очень… Я ведь сыщик, гуманитарий…

– И по физике у вас в раю были плохие оценки, – сказала Полина, не понимая, почему говорит именно эти слова, возможно, обидные, а, возможно, – и скорее всего, – просто не имевшие смысла: какая, действительно, школа на том свете, в раю или, скорее уж в аду, ведь в раю не могло быть убийств, а в аду это, возможно, обычное дело…

– Рай… – сказал призрак. – Ад… Мне тоже в свое время казалось… Вообще-то при жизни я был католиком. А школу окончил знаете где? Не поверите. В Рио-Гальегос, это Аргентина, край света. Впрочем, это неважно, не так ли? Мое образование, я имею в виду. Так я могу рассчитывать на вашу помощь?

Полина молчала, мыслей у нее тоже не было, запас жизненной энергии, поддерживавший ее, пока призрак вел нескончаемую, как ей теперь казалось, беседу, оказался исчерпанным. Полине стало все равно, что с ней будет, а призрак, не услышав ответа на вопрос, принял молчание за знак согласия и, отойдя на шаг, заговорил медленно, тщательно артикулируя – воображал, наверно, что так будет понятнее или, по крайней мере, внушительнее:

– Человек, которого я ищу, находится в пределах полуторамильной зоны, центр которой здесь, в этом доме. Тут рядом деревня… городок… Впрочем, этот человек может оказаться и в другом месте в пределах зоны. Он может вести себя неадекватно – вполне вероятна амнезия, полная или частичная. Он может затаиться, но должен где-то жить…

– Я понимаю, что это большая работа, – продолжал Крис Кадарос. – И вам будет трудно объяснить свой интерес. Скажем… Вы скучаете, вам не хочется сидеть дома, вы исследуете окрестности, просто любопытства ради. И заодно…

– Уйдите! – вырвалось у Полины.

– Что? – переспросил призрак.

– Я все поняла. Уйдите, прошу вас. Я хочу спать.

Все равно теперь не усну, – подумала она, – но пусть уйдет, я не могу больше, не могу…

– Хорошо, – призрак отступил к двери, взгляд его то ли потух, то ли что-то иное с ним приключилось, но Полина почувствовала, что никого в комнате нет, никто на нее не смотрит, Кадарос еще был здесь, белесая фигура распласталась туманом на фоне двери, и в то же время он уже ушел, как электрон, который мог находиться в двух местах одновременно, не будучи на самом деле ни в одном.

Может, он прошел сквозь дверь, а может, растаял в воздухе – был, и не стало. Упал мрак, такой мрак, какой Полина не могла выдержать, мрак полного отсутствия, в том числе отсутствия себя, собственного «я», собственной сущности.

И тогда Полина закричала.

* * *

– Спасибо, – поблагодарила она кухарку, допив невкусный, но, по словам Глэдис, очень полезный отвар. – Спасибо, я попробую уснуть.

– Я подумала, что в доме грабитель, – хмуро сказала Глэдис, забирая у Полины чашку. – Вы уверены, миссис, что с вами все в порядке?

– Конечно, – кивнула Полина. – Приснилось что-то.

– Оставить ночник?

– Да, спасибо.

Полина отвернулась к стене и закрыла глаза. Шаги мисс Баркер стихли в коридоре. Господи, какая противная бурда, неужели она пьет отвар всякий раз, чтобы лучше спалось? Странные все-таки вкусы у англичан, я бы лучше приняла таблетку. Кажется, она оставила дверь открытой, из коридора дует… А может, не из коридора…

* * *

– Вы хотите, чтобы я поехал с вами, миссис Батурин? – спросил Джесс.

– Я боюсь, что забуду о левостороннем движении, – объяснила Полина, – выеду на правую полосу…

– Да, я понимаю, – садовник снисходительно улыбнулся. Эти европейцы так и не научились ездить правильно – такой была мысль, написанная на его лице.

Утром позвонил Максим, почему-то из Праги, объяснил, что срочно вылетел по делам. Полина спросила, как там Карлов мост, но мужа не интересовали местные красоты. Куцый получился разговор, не обязательный.

Всю дорогу до городка – десять минут, да и то Джесс не очень торопился – Полина размышляла о том, с чего начать. И еще о том, что для сыщика Крис Кадарос вел себя странно. Может, у них в потустороннем мире все поставлено с ног на голову, но, по идее, сыщик должен искать преступника, убийцу, разве нет? Почему же он просил отыскать убитого? Жертву? Ночью Полине не пришло это в голову, и вопросы она задавала глупые, но сейчас, при свете дня, понимала, насколько странной была просьба Кадароса. Допустим, найдет она нового здесь человека, появившегося неизвестно откуда два дня назад. Допустим, она даже с ним познакомится и каким-то образом заставит его признаться в собственном потустороннем происхождении. Чепуха, конечно, если вдуматься. Кто, будучи в здравом уме и твердой памяти, на вопрос «откуда вы, сэр, сюда приехали?» ответит: «Из мира теней, миссис, из самого что ни на есть потустороннего мира»? Чепуха, верно?

Значит, признания – пусть это даже не царица доказательств – ей никогда не добиться. И придется строить версии: тот господин прибыл позавчера и поселился в пансионе, уверяет, что занимается продажей брошек или пилок для ногтей, а на самом деле… Придется искать местного констебля – чепуха, в общем, и чем ближе машина приближалась к Селборну, тем более невыполнимой казалась Полине простенькая вроде бы просьба Кадароса.

Ничего не выйдет.

С таким настроением Полина вышла из машины, попросив Джесса остановиться у двухэтажного дома из красного кирпича с надписью на фасаде: «Пансион «У камина».

Толкнув тяжелую дверь, Полина вошла в холл, уютный, ненавязчиво обставленный, надо бы и у себя сделать такую перестановку. У конторки сидела, положив ноги на подставочку, старушка – божий одуванчик, лет ей было не меньше восьмидесяти, а, может, и все сто, под стать мебели. Старушка, естественно, что-то вязала, и на вошедшую Полину даже не подняла взгляда.

Полина подошла ближе, неслышно ступая по толстому ворсистому ковру, так и не придумав первой фразы, с которой следовало бы начать разговор.

– Добрый день, дорогая! – сказала старушка, не отрываясь от вязания. – Если вас интересует пансион, то вынуждена вам с сожалением отказать, поскольку все комнаты заняты, ближайший выезд ожидается в следующую пятницу, но сразу же номер будет занят мистером Денновером, сделавшим заказ по телефону.

Речь хозяйки тянулась, как нить, которую она ловко пропускала спицами – прервать ее было все равно, что распустить вязание.

– Мое имя миссис Макс Батурин, – сказала Полина, – я живу неподалеку.

– В «Меллори-хауз», – закивала старушка, так и не удосужившись взглянуть на посетительницу. – Конечно. Вы неплохо говорите по-английски, но слишком по-иностранному, если вы понимаете, что я имею в…