Read the book: «Sensus»

Глава 1

Что скрывается за человеческим чувствованием? Желание обладания. Власти над другим. Монополия на каждый миллиметр кожи и души. Желание, сопряженное страхом. Страхом признаться в зависимости от другого человека, в зависимости физической и мысленной. Мысли о возможности обладания возбуждают значительнее самого акта обладания. Пересмотр сценария властвования, обдумывание каждой детали приносит неистовое удовлетворение и хочется закрыть глаза, чтобы растворить реальность и перенести ее в плоскость параллельного мира мечтаний. Кто знает, что скрывает мимо прохожий, с виду приличный, какими запретными плодами он питает свои мысли.

Звук ее грубых ботинок каждый день тревожил спокойную гладь асфальта. Вся пропитанная искренним желанием она шла туда, где было мерзко и извращенно, но вместе с тем приносило ей неистовое удовлетворение и свободу. Впрочем, она пользовалась своим абсолютно уникальным качеством – призрачность. Она была призраком для окружающих, но таким весьма особенным: она будоражила воздух и заставляла оборачиваться, но кроме пошевелившегося листика на дереве или резкого звука птицы, прохожие не замечали ничего. Он все время говорил ей о ее сверхспособности быть энергетически притягательной. Она, небрежно посмеиваясь над его совершенно глупыми словами, смотрела на него со всей стремительностью своей натуры. По-другому у нее как будто бы и не получалось, она просто не знала как по-другому, если не со всем темпераментом и силой.

Еще в детстве, в то радостное для многих и печальное для нее время, она со всей ясностью и твердостью поняла, что мир людей – это не ее мир, ее всегда как будто нарочно не замечали, не играли, не видели, не помнили. И даже для собственной матери она была лишь каждодневной обязанностью, которую в свободные минуты можно с чистой совестью не замечать. Она рано это поняла и совершенно легко приняла. Школа была ей абсолютно ненавистна, но там она научилась главному: маскироваться. Она придумала себе много масок, которые перерастали в полноценные роли, которые она с достоинством отыгрывала каждый день. Призраку всегда легко играть роли, за маской нет ничего, что помешало бы с филигранным и, по-видимому, врожденным мастерством придумывать героинь.

Так продолжалось достаточно долгое время. Она стала виртуозом масок, жонглировала ими, идя по тонкому канату, как по лезвию. Единственным условием ее игры было отсутствие любых чувств и эмоций, игра – это гармоничный союз азарта и расчётливости, если к этому добавить хоть каплю спонтанности и безрассудства, что содержатся в чувствах, канатоходец сорвется с лезвия и на него полетят все ножи, которыми он жонглировал. Ей было легко следовать этому установленному ею же правилу игры.

Чувства и эмоции других – вот что было наградой за победу в ее игре. Она собирала свою коллекцию страха, отчаянья, ужаса, страсти, вожделения, похоти и все того, что многие люди боялись показать, ей не интересны были счастье, радость, спокойствие, умиротворение и эта любовь. Больше всего она ненавидела любовь, поэтому старалась сторониться тех мест, где ее концентрат сбивал с ног.

Будучи живым призраком, она не оставляла следов и малейшую надежду остаться в памяти хоть какого-то человека физическим воплощением. Она была скорее для всех чувственной памятью. То, о чем не могут сказать и обрывают фразу с вдохновленным жестом руки: «Ну как тебе сказать…». Она была экстрактом, эссенцией и если вдохнуть из этого маленького флакончика, то голова закружиться от резкого и сбивающего с ног запаха, но на вопрос: «А что за аромат?» ответа так и не последует. Она была всем и ничем одновременно. Она любила эту свою способность и удивлялась, что сполна пользоваться может ей только она. Может это награда такая, что она получила еще при рождении, а может, наоборот, наказание. Но ей неинтересно было рассуждать на эту тему, слишком уж она была возбуждена, жонглируя своими ролями.