– Какой цинизм, какое лицемерие, – Василий недовольно морщился. Всю дорогу по радио он слушал речи про величие страны, нации, европейское будщее. Оксана из последних сил держалась за ручку. На кочах очень трясло и она пару раз чуть не ударилась головой о боковое стекло.
– Помедленнее, прошу тебя, я больше не могу.
– Что, тоже чувствуешь эту величь, европейское будущее? – ещё больше заводился Василий и прибавлял газу. Было слышно как машина периодически цепляет дном остатки асфальта из прошлого столетия. – Помедленне ей… а сына кто искать будет? Пустозвоны эти вон, – кивнул на радио, – или менты которые тебя мягко послали? Время поджимает, а мы только половину преодолели.
Оставалось ещё семь километров. Теперь им предстояло свернуть с раздолбанной дороги на просёлочную, где вообще никогда ни асфальта, ни щебня не было. На удивление, просёлочная оказалась ровнее и Василий прибавил ходу. Спустя пару минут, за кронами кустарников вдоль дороги замелькал свет от окна.
– Ну все, сейчас мы расспросим про все детали и завтра точно найдем Ивасика.
Село было больше похоже на хутор в чистом поле. Вокруг ни дерева, ни холмика. Одна маленькая улочка на 8 дворов. В соседних домах свет не горел, у одних домов просела крыша, у тех что ближе к реке и вовсе завалился дымоход, заборов не было, лишь небольшие валы земли, указывающие на бывшие границы огородов. Все указывало на то что хутор, не считая одного дома, заброшен.
На воротах одного из дворов нависала крупная женщина.
– Вы ко мне? – командным голосом окликнула она незнакомые силуэты возле машины. – О Оксаночка, не ожидала, что вы так скоро. К сожалению мне завтра рано на работу, уже лежала отдыхала, поэтому давайте сегодня долго не рассиживаться. Проходите пока, тапочки под тумбочкой.
Дом был небольшой. Старая мазанка с низкими потолками. Навес перед входом, проходная комната с кухонькой и большая общая комната. Туалет на улице. За чашкой чая Василий и Оксана рассказали о своей беде Любе, и что они ищут сейчас любую зацепку чтобы найти сына. А поскольку оба случая пропажи были идентичны, то они и звонили, чтобы узнать все подробности. Люба была из тех людей кого беспокоит только настоящее и во все детали случившегося тогда не вникала. “Что было, то прошло, а что будет никто не знает” , – часто говорила она. Состояние Тамары, к сожалению, с того времени не улучшилось, но единственный способ что-то узнать это поговорить с ней напрямую.
Они перешли в большую комнату. Визуально, комната была поделена на 2 части, с одной стороны все чисто, опрятно, вся одежда выглажена и аккуратно сложена, широкая идеально застеленная кровать на трех матрасах, шкаф без единой царапинки. С другой стороны комнаты стояла узкая ржавая скрипучая кровать, несколько коробок и кучка одежды. Стол с телевизором стоял посередине, перед телевизором 3 стула, на одном из которых сидела Тамара.
– О какая заботливая сиделка, за собой не успевает так ухаживать как за больной. – подумал Василий, как на широкую кровать с размаху умащивается Люба и с требовательным тоном говорит, – время, время.
Оксана сразу поняла кто в каких условиях живет и восторг перешел в осуждение. Хмурясь, она осторожно присела около Тамары.
– Какая прекрасная сегодня погода, правда? – сказала Оксана, чтобы обратить на себя внимание.
Потом аккуратно взяла руку Тамары. Как только визуальная и тактильная связь была налажена, махнула рукой Василию чтобы тоже садился рядом и слушал.
– Тамара, добрый день. Это я, Оксана.
Вы меня помните?
– Зачем, зачем вы меня оставили с этими варварами. Зачем вы меня бросили. Никто меня не понимает.
Всем абы поиздеваться,– начала встревоженно заводиться Тамара.
– Мне теперь тоже очень не нравится, что вас прикрепили к другому соцработнику и я вас перестала посещать. Я даже не знала, что вы переехали, но теперь я знаю что вы живёте в соседнем селе и я обещаю периодически к вам наведываться или кого-то присылать. – успокоила Тамару Оксана.
– Я официально заявляю вам, что я против, – грубо отрезала Люба, не поднимаясь с кровати. – Не нужны нам посторонние гости. Опять только хлопоты привезут.
У Василия понемногу начало заканчиваться терпение. Не обращая внимания ни на кого, Оксана продолжала.
– Тамара, вы нам сейчас очень нужны, вы можете спасти жизнь моему сыну. Он пропал, точно так же, как когда-то пропали вы. Расскажите пожалуйста про все, в мельчайших подробностях, как вы выстояли духом, особенно как вы спаслись.
Тамара вскочила, включила все лампочки, взяла стул и села в углу под торшером, прячясь за стулом.
– Было темно. Я ничего не видела, ничего не знаю, не трогайте меня. – не прекращая бубнила Тамара.
– Ох-х-х, – вздыхая слазила Люба с кровати. – опять заело. – Она одним резким движением отобрала у Тамары стул. (Хдыщь), Люба дала пощечину, что эхо по комнате прокатилось.
– Говори нормально, соберись, что было то уже прошло. – кричала на испуганную Тамару Люба.
Тамара перестала нервно бубнить, казалось, она окончательно ушла в себя. Василий не выдержал, он понимал, что если Тамара больше ничего не скажет, то зацепок найти сына практически нет, это единственная ниточка.
Он ухватил Любу за воротник и прижал к стене. – Ты что творишь, я не знаю что сейчас с тобой сделаю.
– Василий стой, не делай глупостей. – пыталась успокоить его Оксана.
– Ладно, настоящий мужик женщину не обидит.
– Ну вот. Хорошо. А для вас голубушка, я сделаю все чтобы лишили опекунства.
– Погодите,– перебила конфликт Тамара,– все хорошо, я пытаюсь собраться. – Помолчав еще минуту, она продолжила. – Ночью, когда погас свет и луна спряталась за густым облаком, в кромешней темноте меня что-то схватило и утащило. Только утром я пришла в сознание и увидела что это было.
Тамара опять ненадолго замолчала и затряслась.
– Этого существа нет в учебниках. Семь конечностей и все руки. Как у человека, только длиннее. Туловище как несколько сцепленных грудных клеток. Голова вверх ногами. Впрочем, когда оно висело на дереве головой вниз, то казалось что все так и должно быть.
– Стоп стоп стоп.– перебил Василий. – вы же всем рассказывали, как спасались из ямы где-то там в чистом поле. Так какие к черту деревья?
Глаза Тамары наполнились страхом и она вновь начала бубнить сама с собой. – Деревья. Лес, темно. Я была в лесу. Та кто, вы нет, я никого не видела, ничего не знаю.
– Ох-х-х…. опять заклинило. – Люба сделала шаг, но ее тут же остановил Василий. Тамара продолжала нервно бубнить. (Хдыщь) прокатилось эхо от пощечины.
– Оксана ты что рехнулась? – оторопел Василий.
– А ну не смей бить мою сестру. – возмутилась Люба.
– Сестра? – удивилась Оксана.
– Все хорошо Любась, приляг отдохни пока, – снова пришла в себя Тамара. – Я вам сейчас все с расскажу только не перебивайте. Мне и так тяжело держать себя в руках.
Была ранняя осень, жила я тогда ближе к городу, если помните. Ходили слухи, что на севере области, возле Страхолесья пропадали девушки, в основном молодые и ночью. Тела их никогда не находили. Народ придумывал сказки про чупакабру родом из Чернобыля, а полиция искала маньяка. А так как я без пяти лет была пенсионеркой, то думала бояться мне нечего. Но вот вдруг, внезапно пропал мой сосед, который мне глазки строил. По дому регулярно и безвозмездно помогал, ухаживал всячески. От моего дома до остановки вдоль дороги все цветами высадил. Обещал жениться на старости лет, – всплакнула Тамара. – Я когда это услышала, подумала опять запил. На следующий день нас немного задержали на работе и приехала домой уже ночью. В ту пору и так темнело рано, так еще и переработки постоянные из-за капризов начальства. Мы были оформлены на пол ставки, на пол дня, однако руководителей это не волновало. И знаете, самая мерзость была, когда двое из коллектива не выдержали и пожаловались в гос службу по охране труда. С той службы прямо, что называется, в тупую позвонили в наш цех с вопросом, мол, а правда ли такие-то гражданочки оформлены у вас на пол ставки, а вы их под угрозой увольнения заставляете перерабатывать. И их тут же на следующий день уволили по статье.
– Тамара, не отвлекайся,– перебила Люба.
– А ну да. Пришла с работы и пошла в погреб за овощами. Ни в лампе ни в фонарике не было необходимости. Весь двор освещал уличный фонарь, а в погребе хватало отраженного света. Но как только подошла к двери и взяла замок в руки – он потух. Так темно стало, что я своих рук не видела. Я почувствовала запах серы и вдруг меня что-то схватило, замотало в пленку. Стало очень тяжело дышать и я быстро потеряла сознание. Очнулась в лесу под корнем дерева, росшего на небольшом уступе. Небо прояснилось и светила яркая луна. Рядом лежал мой пропавший сосед, он уже с трудом двигался, но продолжал бороться. Чуть дальше лежал молодой красивый студент. Весь в камуфляже, правда не ясно каких войск. Наверное, что нашел в магазинах то и одел. Он то мне и рассказал все что с нами происходит. Как вчера помню его слова: “Вы только не дергайтесь и говорите тихо. Это существо из Чернобыля, из рыжего леса. Мы его спугнули еще год назад, когда сталкерили. В тот раз подходящей аппаратуры под рукой не оказалось и мы решили вернуться в другой раз пофотографировать. Тогда мы еще не знали насколько тварь опасная. Знали только, что любит темноту, поэтому второй раз пошли в начале октября, чтоб и темно и тепло. Утром мы не досчитались двоих. Но аппаратура, настроенная на движение, всё сняла. Мы как увидели с чем имеем дело, помчались со всех ног и вечером уже просили помощи в селе, ведь нам надо было забрать всю аппаратуру, вещи, разыскать друзей. Два дня лил сильный ливень и лишь на четвертый день мы смогли все забрать. Все это время аппаратура стояла и снимала в инфракрасном. А тварь как специально все делала перед камерой. Из записей мы узнали, что оно ждет три дня, пока кокон не станет тверже и жертва не прекратит двигаться, затем съедает. А если жертва пытается выбраться, то прочнее обволакивает кокон, – и кивнул в сторону моего соседа, на котором была толстенная пленка как линолеум. – Гадкая липкая слизь со временем испаряется и твердеет. Как мы поняли, слизь на жертве ему нужна чтобы защитить стенки желудка. Но если и это не помогает, то перед съедением растворяет жертве все что торчит из кокона. Бороться бессмысленно, конец один. Если и будет шанс выбраться, то не тратьте его зря. – намекнул он что на мне была еще тонкая как стрейч пленка, из которой можно было легко высвободиться.”