Read the book: «Наташа, у которой всё уронили», page 3
Глава 4. Утро добрым не бывает
Мечты выспаться остались мечтами…
– Пааа! Вставай! Пап, у нас там… того!
– Гмммффф, – содержательно ответил Дима на этот зов, в надежде, что его оставят в покое и дадут ещё хоть самую маленькую минуточку.
Ага, ждите!
– Паааап! Там у нас всё опять бамцнулось, а Наташи нет. Пап, слышишь? Там стол того… Его Тимка, Тошка и Аринка держат, но Аринка маленькая, а Тимка и Тошка спорят больше, чем держат, а на столе всякая посуда стоит, а куда убрать, мы не знаем, и скоро всё совсем бабахнется, и всё!
– Кто? Кто бамцнется и бабахнется? – едва-едва разлепив сонные глаза, языком, заплетающимся от не вспавшейся ещё усталости, произнёс Дима.
– Пап! Ну что ты ничего не слышишь, а? Я же сказал! Пап, не засыпай опять, а то у нас посуды вааааще не будет, и стола не будет, а может, и Аринки тоже, потому как она глупая! И всё время стол не держит!
И что-то такое тревожное кольнуло вдруг Диму, что он подхватился с кровати и рванул за обрадованным сыном.
В кухне дела обстояли неважно…
Кухонный обеденный стол приличных размеров и вполне уважительной прочности, почему-то лишился одной ноги и держался на честном слове и вцепившихся в него Тошке и Тимке. Арина, как самое слабое звено, переносила по одной чашке гору посуды, которая почему-то возвышалась на столе.
На глазах потрясённого Димы стол покачнулся и…
– Зовите Романа! Ну, быстро! – скомандовал Дима, ухвативший стол за пострадавший угол.
Он бы сам переставил посуду, но не доставал до разделочного стола, а на пол ставить побоялся – там крутились дети.
– Пааап! Ну, папа! Па-пус-сяяяя! – Арина, посланная за отцом, сначала его толкала, потом звала, потом перелезла на кровать и начала тянуть его за руку, очень стараясь не разбудить маму. – Пап, тебя дядь Дима зовёт!
– Вззззз… – ответил Роман.
– Пааа-ппппааа! Он очень зовёт! Мы там играли, и стол сначала крякнул, а потом крюкнулся! И теперь дядь Дима его держит!
– Ввзззбесился он, что ли? – не открывая глаз, спросил Роман.
– Неее, он просто столик спасает, ну и посуду, и нас… ПАПААААА!
Вопль не был предназначен для мамы, которая допоздна готовила – суп и жаркое на плите были ещё тёплыми, поэтому Арина влезла на папину грудную клетку и завопила ему точечно в ухо, вытянув губы трубочкой – чтобы крик попал только в него, а не в мамины уши.
– Ааааа! – эхо пронзительнейшего Аринкиного вопля, видимо, не вынеся блужданий в романовский голове, вырвалось уже его стоном… – Что ты творишь?
– Пап, я же тебя бужу-бужу, там дядя стол держит, с посудой. А у стола как-то так вышло… ножка убежала! Мы сами, пап, ТАК удивились! Прррледставляешь? – Аринка аж порычала от удовольствия, как хорошо выполнила задание – папа взвился, словно по нему попала та ножка…
– Что здесь, ёлки-палки-моталки, происходит? – ахнул Рома, примчавшись на кухню.
– Самому интересно! – Дима за время ожидания брата немного свыкся с ролью подпорки для стола и даже почти проснулся. – Насколько я понял, дети прятались в кухонных шкафчиках, а для этого сгрузили на стол всю посуду, которая там хранилась…
– А ещё эта ножка у нас крепостью работает… ну, работала… и мы её штурмовали! – гордо добавил рыжий Тимка.
– Да уж я вижу… – с горечью подтвердил Роман, поднимая «заштурмованную» ножку. – Как вам в голову-то пришло?
Нет, они, конечно, поругались бы на детей, но… оба переглянулись и сдержались – как-то живо вспомнилось, как в деревне у бабушки они, заигравшись, снесли теплицу – чисто случайно!
– Ну, нам утром скучно – вы все спите и спите, тёть Наташи нету, вы ж её не вернули! – хмуро уставились на отцов четыре пары глаз.
– Вот мы и играем!
– Вы что, мирных игр не знаете? – возмутился Роман, сообразив, как можно починить стол, и быстро сгружая посуду на разделочные.
– Так это и есть мирные! – оскорбилась насупленная четвёрка. – Мы даже не в толстопузатую мышку играли!
– А есть такая игра? – c некоторой опаской уточнил Дима. – Нет-нет, не показывайте! Мы лучше сейчас стол починим, и…
– И завтрак! – обрадовались дети.
– Ээээ, в половине шестого? – простонал Роман.
– А у нас первый завтрак в шесть часов! – гордо ответил Артём. – Мы тётеньку всегда специально звали! Но её-то нет, а ты, папа, – есть!
Дима затравленно покосился на брата.
Тот ответил таким же взглядом и нервно развёл руками.
Стол они в четыре руки быстро починили, причём на всякий случай укрепили и все остальные ножки – мало ли, вдруг и они станут объектами штурма…
Потом пришлось с помощью активно помогающих детей расставлять обратно всю посуду, потом подметать осколки, возникшие в результате этой помощи, потом кормить, потом…
– Счас пoмрy! Спать хочу-не-могу! – простонал Роман. – Как Натка с этой целеустремлённой стаей жаворонков управлялась?
– Не знаю! Я сейчас тоже просто сяду тут и усну! – обречённо кивнул Дима. – Сил нет совсем.
Они и уснули, усевшись на кухонном диванчике и трогательно привалившись друг к другу, и даже были укрыты заботливым потомством, притащившим для этого здоровенный плед, но сон был недолог – дети решили помыть посуду, а для этого надо было влезть на скамеечку.
Скамеечка внезапно стала страсть какой привлекательной для всего коллектива, и в результате пострадали ещё три тарелки, чашка и Арина, на ногу которой наступил Тошка.
Звон посуды, грохот скамеечки, за обладание которой развернулась недюжинная борьба, рёв наступленной Арины и энергичная возня Тимки и Артёма, воевавших за обладание вожделенным предметом, и медведя в берлоге разбудили бы…
В кухню примчались Настя и Василиса, застав метания пробудившихся и мало ориентирующихся в пространстве и времени мужей и детское «доброе утро, мамочка», произнесённое дружным хором на фоне караула, перевёрнутой скамеечки и осколков битой посуды.
– Без Натуси утро добрым не бывает! – заключила Настя.
– Однозначно! – вздохнула Василиса, засучивая рукава ночной сорочки. – А ведь ценой вопроса был маааленький котёночек!
Обе недружелюбно покосились на встрёпанных мужей, но у тех был такой измученный вид, что запасы соли для посыпания ран были спрятаны назад – в тайные хранилища.
***
Над головой что-то зашуршало и длинно вздохнуло. Потом к щеке прижался чей-то холодный (спасибо, что не мокрый) нос. Наташа мотнула головой и ещё плотнее закрыла глаза.
Знала она расчудесно, что сейчас увидит над собой!
Открыла глаза и…
– Ой! Я совсем забыла! – вместо четырёх знакомых до каждой чёрточки, лохматых со сна головёнок она увидела одну – чёрную и остроухую.
– Шуричек! Ты мой хороший! – Наташа с некоторой опаской протянула руку к котёнку, а тот боднул её ладонь, замурлыкав неожиданно громко для такого миниатюрного существа.
– Ты что-то развалил? – осторожно уточнила Наташа и обвела комнату взглядом.
А потом понимающе рассмеялась – на полу валялась её одежда, накануне аккуратно развешанная на спинке стула.
– Понятно! Видимо, это планида у меня такая! – она подхватила котёнка, поднимаясь с кровати и собирая вещи.
– Ого! Сколько времени! Это я заспалась. Аж восемь часов утра. Интересно, Александр Васильевич уже встал? Мне уместно на кухне пошуршать?
В квартире было тихо. Наташа осторожно выглянула из комнаты – никого, комната хозяина закрыта.
– Ну ладно… он же мне разрешил пользоваться кухней, плитой и холодильником! Интересно, может, ему что-то приготовить?
Наташа быстренько сбегала в туалет, потом умылась, вернулась в комнату, покормила Шуршика, а сама поспешила на кухню – привыкла завтракать с детьми, которые поднимались ни свет ни заря, так что теперь неожиданно сильно хотелось есть.
Котиков проснулся давно и активно занялся гримом, недовольно, хоть и беззвучно ворча:
– И что мне взбрело в голову? А? Ну зачем я в это влез? Вот дожил – в собственном доме в туалет не выйди без парика, грима и перчаток! А! Ещё и рубашку с рукавами надо – чтобы края перчаток были закрыты, хорошо хоть они длинные. Нет, ну не дурак ли я? Что у меня вчера было за помрачение рассудка?
До того как Наташа проснулась, он успел привести свою внешность в соответствие с обликом милейшего, хоть и склонного к опрометчивым приглашениям Александра Васильевича, торопливо прошаркать по нужно-утреннему маршруту, а потом вернуться к себе – хотел почитать данные про объект и марки – предполагалось, что его персонаж ни разу не специалист, просто получил в наследство три старых кляссера со столь же старыми марками. Заодно он повспоминал, что именно ему говорило его руководство:
– Саш, основная масса марок оригиналы – старые, но дешёвые, массовка. Есть несколько крайне ценных, тебе покажут, какие, но они, разумеется, подделка. Правда, подделку такого качества отличить можно только со спецоборудованием. Фирма веников не вяжет… – хмыкнул начальник службы безопасности Хантеров, вводя «пожилого подчинённого» в курс дела. – Так вот… ты изображаешь крайне подозрительного простака, из тех, что боится быть облапошенным, постоянно к месту и не к месту говоришь о том, что ты – человек поживший, опытный, обмишулить себя не дашь. Цену называешь приличную, но значительно меньшую, чем марки такой редкости стоят. Я рассчитываю на то, что объект не выдержит – он увлечённый коллекционер – и полезет в загашник!
– А почему он не может снять со счёта или…
– На счетах у него денег кот наплакал. Дома тоже нет – проверяли. Короче, будет нырять в кладовую.
– А может, у него их несколько?
– Нет, Саш, он по времени не мог такую массу денег развести по нескольким тайникам – вырвался из-под наблюдения совсем ненадолго. Так что тайник один. Да, это неразумно, конечно, но он сам по себе такой… гм… не очень умный, – Хак откровенно полагал, что субъект, решивший что-то украсть у концерна, уже по определению круглый дурак! Ну, сколько народа уже пыталось, и всё с одним и тем же результатом! – С тобой поедут Бошинов и Петровский, вы хорошо вместе работаете. Да, там и местные на подхвате, но они деятеля первый раз уже упустили, так что я на них особо не надеюсь – займусь ими, когда деньги найдём. Сейчас нельзя резких движений делать, чтобы объект не занервничал. Сейчас-то он решил, что ему всё сошло с рук. Материалы на объект я тебе отправил, посмотришь.
Вот именно эти материалы и смотрел Шурик, когда учуял изумительный запах…
– Вот и ещё минус мне в копилку! – вздохнул он. – Она же на кухне толчётся!
Деликатнейший стук в дверь прервал его мрачные рассуждения:
– Александр Васильевич, доброе утро! Простите меня за беспокойство, я там завтрак приготовила… может быть, вы хотите?
– Ещё бы мне не хотеть! Уже чуть слюной не захлебнулся! – подумал Котиков, а вслух ответил, вовремя припомнив, что должен говорить голосом изображаемого персонажа:
– Доброе утро! Да, спасибо, Наташа, я к вам сейчас присоединюсь!
На кухню он прошаркал, старательно изображая походку пожилого человека, который на улице вынужден пользоваться палочкой, а там чуть было себя не выдал, потому что, оказывается, утренняя Наташа, отдохнувшая, выспавшаяся и без следов слёз, была ещё красивее, чем он помнил.
Котик машинально приткнул себя за стол, и перед ним тут же оказалась тарелка с пышнейшим омлетом.
– Сссспасибо, – хриплым голосом произнёс Котик, обнаружив у своего плеча самую красивую девушку изо всех, кого видел.
Нет, наверное, она и близко не прошла бы на конкурс красоты – носик чуть курносый, черты лица не напоминают продукцию эстетической хирургии, ресницы отнюдь не чёрные опахала на пол-лица, а обычные, да ещё и без туши – в этом-то специалист по гриму разбирался преотлично, ненакрашенные губы, да и волосы без укладки – просто прихвачены заколкой на затылке, а глаз не отвести! И опять эта улыбка!
Наташе и в голову не приходило производить впечатление на милейшего Александра Васильевича, который так её выручил! Она просто принесла тарелку с омлетом и поставила, на хозяина квартиры не смотрела – хлеб резала да думала, как бы корректнее задать ему щекотливый вопрос.
– Ну, как сформулировать? А? Я ж не могу напямую спросить! Вчера он пюре и котлеты ел, но я специально постаралась мягкое сделать. Омлет тоже нежный, его особо жевать не надо, а вот на обед хочу рагу сделать… а ну как ему жёстко будет. У него зубы-то вон какие белоснежные, явно протез, а кто его знает, какой? Вон, бабуле пока подобрали хороший, она всё в блендере крутила! Хорошо ещё родители допытались, что ей купить, и прислали этот самый блендер!
Тут она обратила внимание, что Александр Васильевич так и не притронулся к омлету, и забеспокоилась:
– Вы такое не едите? Может, что-то другое приготовить?
– Эээээ, грм… нет-нет, ем. Конечно, ем! – заторопился Александр Васильевич, стараясь стимулировать мыслительный процесс и как-то отвлечься от внешности Наташи.
– Придyрoк! Займись едой! Она ж решит, что попала к какому-то престарелому мaньякy! – скомандовал себе Котик, старательно разрезая нежнейший омлет на кусочки.
– Очень вкусно! Спасибо, Наташа! – старательно выговорил он.
– Александр Васильевич, а можно вопрос? – Наташа решила не мучиться, а спросить напрямик: – А у вас блендер есть?
– Блендер? – ну, очень трудно переключиться от попыток самоконтроля к какому-то блендеру! – Эээ, а зачем нужен блендер?
– Я хотела на обед рагу сделать, но не знаю… достаточно ли оно для вас будет мягким, – пояснила Наташа, мило улыбнувшись на всякий случай – а вдруг Александр Васильевич обиделся…
Бедняга Котик не очень понял связь блендера, мягкости рагу и его самого, а когда до него дошло, он ошалело поднял на Наташу взгляд, хотел что-то сказать, поперхнулся и едва-едва смог отдышаться, и то с Наташиной помощью – ей пришлось бедненького Александра Васильевича по спине постучать, изо всех сил стараясь не сделать ему больно.
– Кхе, кхы… спасибо, Наташенька! Нет, блендера у меня нет, а зубы… зубы вполне хорошие. Я смогу осилить любое рагу! – в рифму сказал Котик, радуясь только тому, что ЭТОГО никто не видит и не слышит с его работы. – только вот, вы же не обязаны мне готовить, да и продукты вы покупали… давайте я вам деньги отдам!
– Нет, что вы! Я же понимаю, что вы мне комнату очень дёшево сдали, да и котёнка разрешили принести. Да мне не трудно совсем, я люблю готовить.
– Вы и дома готовите на всех? – Котик решил во что бы то ни стало увести разговор от его зубов куда подальше.
– Нет, только завтрак детям. Ой, боюсь, что у них там сейчас последний день Помпеи происходит!
И, конечно же, она была права!
Глава 5. Причины
Правда, дети тут были вовсе ни при чём.
Они относительно тихо и абсолютно мирно помогали мамам сгружать посуду обратно в шкафы… Зато отцам было обеспечено дивное «развлечение».
– Нет! Не-не-не… только не сегодня! – простонал Дима, покосившись на экран смартфона. – Мама звонит!
– Попали! – согласился Рома. – Бери, что уж там!
– Димочка, как вы там? Всё хорошо? Как Наташа? Как Рома? Как дети и девочки?
– Ээээ, да всё прекрасно, ма! – очень-преочень честно доложил Дима, тыча пальцем в смартфон брата и вопросительно поднимая брови.
Рома, который пытался достучаться до Наташи, покачал головой и показал экран с перепиской: «Натусь, у тебя всё в порядке? Ты где? Почему ты не берёшь трубку?»
«Всё в порядке, где – не скажу! И не звоните мне постоянно! Я от вас устала, обиделась и не собираюсь возвращаться без котёнка», – категоричный ответ ничего нового не принёс – примерно то же самое недавно получил на свой смартфон и Дима.
Дима, который разливался соловьём, рассказывая маме, как у них всё замечательно и хорошо, нервно вытер лоб.
– Так… я всё поняла, – прервала его их мама. – Что у вас там произошло? Дима, не ври мне! Я ж чую…
Вот про чутьё матери близнецы знали всё… Да, для врача подобная интуиция была очень ценна, для её пациентов – особенно, но для детей это было кошмарным ужасом!
Нет, представьте сами: стоит только-только чуть похулиганить, как названивает им мать и говорит, что она точно знает – что-то стряслось! И им лучше рассказать всё честно, а то хуже будет.
Расстояния этому ничуточки не мешали, напротив – мама ещё внимательнее прислушивалась к собственным ощущениям и подрывалась при каждом тревожном их проявлении.
Нет, иногда это было полезно – например, когда Наташка, сдавая первую сессию, из-за волнения и радости после последнего экзамена просмотрела ступеньку, слетела с лестницы и подвернула ногу, грохнувшись в аккурат на сумку со смартфоном.
Братья до сих пор помнят, как мама вызвала их с работ и потребовала НЕМЕДЛЕННО найти Наташу, потому как с ней что-то случилось – она чувствует!
Наташку они отыскали у входа в институт – выйти-то она смогла, а как быть дальше, не знала. По очереди несли её на руках до такси, которое почему-то не могло подъехать ближе, ругались на стеснительную глупынду, которая не могла решиться попросить у незнакомых студентов смартфон, чтобы кому-то из братьев позвонить, а потом хватались за голову, когда выяснилось, что она и номера-то их не помнит наизусть – только мамин, но ей она как раз звонить не собиралась – чтобы не волновать.
Короче, мамина интуиция была проверена неоднократно и фигушки можно было её обмануть!
– Димааа! – напомнила о себе их матушка. – Так что у вас стряслось?
– Гм… ну, вообще-то ничего такого страшного… – начал Дима.
– Да я и не говорю, что страшное, но волнительное и… непонятное! – сформулировала мама. – Причём явно с вами тремя!
– Ээээ…
– Так, Рому я слышала – позови к телефону Наташеньку.
– А… Наташу… не могу! Её дома нет! – честно доложил Дима.
– А где она? Дети дома – слышу смеются с девочками, – мама ещё и завидным слухом обладала, беспроблемно расслышав и расшифровав отдалённый кухонно-радостный шум. – У неё сегодня занятий нет!
– Эээ… ну…
– Дима! – мамин голос стал меняться как барометр, нервно предсказывающий дурную погоду. – Где твоя сестра?
– Мам, ты позвони ей и спроси! – выкрутился Дима.
– Я позвоню, но хочу знать от тебя, что случилось!
– Ну, мы поссорились, и она ушла из дома! – признался Дима с таким выражением лица, с каким обычно в прорубь прыгают.
– И из-за чего вы поссорились? – обманчиво спокойно спросила мама.
– Мам, ты помнишь Хромку? – это Рома не выдержал страданий и так измученного брата и забрал смартфон. – Привет, кстати!
– Привет! Хромку? А при чём тут он?
– Наталка приволокла крошечного чёрного котёнка и заявила, что он будет жить у нас, – вздохнул Рома. – Она-то маленькая совсем была, все подробности не помнит… а мы… мы сглупили – надо было объяснить, почему мы были против того, чтобы она сейчас котёнка брала, особенно чёрного, а она психанула и ушла вместе с ним и теперь с нами не разговаривает, только переписываемся.
– Да куда сейчас в ваш муравейник котёнка? – ахнула мама, – его же раздавят, как бедного Хромушку!
И она, и близнецы прекрасно помнили, как приехали к бабушке в деревню, а там прибился к дому крошечный чёрный котик. Славный, доверчивый и ласковый.
Тогда его звали Барсиком… и через пару дней после их приезда его прижал дверью их дядя. Да, в тёмном коридоре и абсолютно случайно, но Барсику от этого было не легче. Раздался полузадушенный отчаянный писк, который прервался очень быстро, они спросонья повыскакивали из комнат, включили свет и увидели…
Роман и Дима – оба уже взрослые мужчины – до сих пор нервно ёжились от того, что было той ночью – они прекрасно помнили, как мама подхватила котика, который корчился на полу, силясь вздохнуть, и кинулась в кухню, как она всю ночь пыталась его спасти и только под утро стало понятно, что котёнок будет жить! Как переживал дядька, вовсе не увидевший, каким образом ему под ноги подкатился комок пуха и доверчивого характера. Он шёл себе в туалет, привычно сильно потянув за собой дверь коридора…
– Хорошо, не перебило позвоночник и не повредило внутренние органы! – радовалась мама, наглаживая Хромушку.
Хромкой он стал именно после того случая – мама говорила, что, видимо, были повреждены нервные окончания в передней лапе, так что он заметно припадал при ходьбе. К счастью, ему это не сильно мешало – он и не рвался куда-то особенно прыгать, предпочитая перемещаться на руках – так-то оно надёжнее.
Наташе тогда было года два, она испугалась, разревелась, но самого Хрому не видела – Дима не дал ей выйти, увёл и успокоил, что, мол, всё хорошо и надо спать.
Дальше ей про этот случай и не рассказывали – Хрома стал крайне осторожно относиться к дверям, а вспоминать про тот ужас как-то не хотелось…
– Дима! Так вы что, допустили, чтобы девочка ушла неизвестно куда? Одна? – мама, чуть отвлёкшаяся на воспоминания, стремительно вернулась в реальность и возмутилась, ожидаемо вцепившись в Диму, забравшего у брата обратно своё средство связи. – И где она сейчас? Вы знаете, к какой подруге она ушла? Какая там семья?
– Мам, – досадливо вздохнул Дима. – Я понятия не имею, кто её подруги! Я большей частью прихожу в начале первого ночи! Ромка раньше, конечно, но он и уходит раньше. Вчера мы в честь пятницы пришли неприлично рано, а тут сестра любимая с котёнком.
– А что девочки говорят? – девочками Алла Сергеевна называла невесток.
– Да ничего такого – бывали у неё две девчонки – одна со школы, но она уже замуж вышла и куда-то уехала, а другая из института, но контакты свои нам, конечно же, не давала.
– А сама Наташа что пишет?
– Пишет, что мы ей надоели, она от нас устала и без котёнка назад не вернётся!
– Погоди… а как вы обходиться без неё собираетесь?
– Не знаю пока. Ну, на понедельник Настя взяла отгул, благо у неё их полно, а потом…
– Да вернётся она! – уверенно произнёс всё ещё оптимистичный Рома, снова изымая трубку из слегка ослабевшей руки брата. – Правда, мам… может, можно всё-таки сказать Натке про квартиру – ну, уже же немного осталось! Полгода, может, максимум месяцев восемь, и всё тут будет её! Заведёт кого хочет, да даже можно этого чёрного – сейчас на время пристроить его к Серёге, а потом забрать. Давай скажем, а? Она же неглупая…
– Рома! Ну, в кого ты такой беспечный! У нас отдыхающие все как один или покупают квартиры на себя, чтобы детей при разводе не обманули, или ипотеку на себя оформляют! А кто так не делал – вот уже четыре случая знаю за последние полгода – судятся да делят недвижимость. Конечно, Наташа неглупая. Ровно так же, как дети всех остальных… только тех-то родители подстраховывают!
– Ма, ну вот нам-то вы всё подарили.
– Ром, я же вижу, с кем вы! Девочки… девочки – умнички! Если бы рядом с ней был порядочный парень, я бы и не сомневалась, но у нас Наташа доверчивая, ласковая, порядочная. Она и людей по себе меряет.
– Мам, да какой там парень? Она же постоянно с нашими…
– Рома, я училась в медицинском, работала санитаркой, ночные дежурства брала, а потом снова бежала на лекции. И тем не менее, отца вашего встретила! – с непоколебимой уверенностью ответила Алла Сергеевна. – Наташа своё не упустит, главное, чтобы лишнее не прибилось, зная, что девочка мало того что красивая, по характеру золотая, так ещё и вполне состоятельная! Вот приеду я, сама всё объясню, а вы пока молчите! Понятно? Мы с папой запрещаем вам говорить.
Рома только головой покрутил, понимая, что родители изо всех сил стараются им помочь – переехали в старую, ещё глинобитную сараюшку, обложенную шифером, стоящую в саду, там и живут, сдавая комнаты в доме приезжим. Оба работают: мама – врач, отец – инженер-электрик. Вспомнилось, как они с братом, когда по очереди ездили к морю, до моря-то дошли только в первый-второй день, а остальное время спешно делали ремонт в доме, силясь хоть немного дать передохнуть родителям.
– Мам, я всё понимаю, ты хочешь как лучше, но она уже взрослая, – сделал он последнюю попытку.
– Рома, ну какая она взрослая – двадцать всего! Девочка! – упёрлась мама, тут же припомнив, а почему, она, собственно, названивает. – И мою девочку вы, два оболтуса, отпустили одну! Почему вы её не ищете?
– Отпустили в ночь, в тайгу! – подхватил её тон Рома. – Мам, она ВЗРОСЛАЯ! Как мы можем её искать? Звонили ей всё утро – сбрасывает. Сейчас хоть написала – ответила. Но возвращаться не собирается.
– Так, всё с вами ясно, бараны вы винторогие! – поставила мама «диагноз». – Я сама ей позвоню!
Звонок раздался, когда Наташа помыла посуду и расставляла её в сушку.
Александр Васильевич неспешно пил чай, играя с Шуршиком, кухня была ярко освещена солнцем, словно и не осень уже, а вовсе даже весна, и тут зазвонил телефон…
– Доброе утро, мамочка! – лучезарно откликнулась Наташа на паническое мамино:
– Наташа! Доченька, где ты? Где?
– Мам, всё в порядке… – терпеливо ответила Наташа, покосившись на хозяина квартиры: при нём говорить с мамой было неловко – что человеку голову морочить семейными неурядицами, поэтому она извиняюще улыбнулась, вопросительно кивнула на Шуршика, мол, забрать, мешает?
Но Александр Васильевич покачал головой, продолжая забавляться с котёнком. А Наташа заторопилась к себе, слушая по дороге мамин голос:
– В порядке? Ты ушла из дома! Наташа! Немедленно возвращайся! Слышишь? У какой ты подруги? Она хорошая девочка, какая там семья? Какой адрес? За тобой приедут братья!
Наташа оглянулась в дверях на улыбающегося Александра Васильевича и вздохнула…
– Мам… я не собираюсь сейчас возвращаться. Я очень люблю их всех, но устала отчаянно! Очень устала. Да, я знаю, что ты в моём возрасте гораздо больше работала, да и училась сложнее, но я, получается, слабее тебя, понимаешь? Мне хоть день выходных надо!
– Наташа, возвращайся домой и спокойно обсуди это с братьями!
– Нет. Я не знаю, в курсе ли ты, но я подобрала котёнка, они мне запретили! Нет, ты слышишь? Запретили его оставлять! Мам… у меня есть комната, почему это я не имею право сама решать, кого и где я оставляю! Я, конечно, помогу с детьми, но жить там не буду!
– У тебя… да у тебя не комната есть, а вся квартира! – в сердцах выпалила Алла Сергеевна свой страшно секретный секрет. – Братья тебе свои доли передают максимум через восемь месяцев!
– Не поняла… – опешила Наташа, – Мам, ты сейчас о чём? Ты сейчас что сказала?
– Эээээ… ну да… сказала! А вот взяла и так решила! – моментально поменяла своё мнение о семейных тайнах Алла Сергеевна. – Мы помогаем твоим братьям, а они дарят тебе свои доли. Это полностью твоя квартира. Слышишь?
– Да… мам, спасибо! Спасибо огромное!
– Только котёнка сейчас там заводить нельзя! – вздохнула мама. – Погоди, выслушай… Рома и Димка, конечно же, и не подумали тебе всё объяснить – все в отца!
Наташа против воли улыбнулась – все отрицательные качества близнецов с детства традиционно относились к категории «все в отца». Правда, улыбка тут же исчезла, и она упрямо сдвинула брови – не собиралась она отказываться от Шурика! В смысле Шуршика…
Правда, после рассказа мамы о Хромке испугалась и призадумалась. По всему выходило, что братья-то, конечно, неправы, что не объяснили, но это и правда опасно! Двери в их сталинке тяжёлые – если такая попадёт по малышу или на него кто-то наступит в темноте, то будет беда.
– Наташенька, ну ты ж понимаешь, что его сейчас нельзя оставлять, да? Если устала – почему ты не сказала братьям?
– Да я вроде говорила…
– Наташа! Ну ты же знаешь, КАК надо им говорить, чтобы они услышали? Настойчиво, громко и отчётливо! Я, когда уставала, просто отказывалась от тех дежурств, которые не тянула на тот момент. Но да… как правило, мужчины привычные вещи считают как нечто само собой разумеющееся. Они привыкли, расслабились, а ты… «я-вроде-говорила»… Ну кто ж так говорит? Надо ГРОМКО! Я УСТАЛА!
Озабоченный голос Наташиного отца, Виктора Николаевича Турова, прозвучал совсем близко.
– Аллуш, так иди отдохни, я сам у отдыхающих все комнаты доприберу…
– Туров, скройся с глаз моих! – велела Алла.
– Так, мам… а что у вас отдыхающие до сих пор делают?
– Ээээ… ну, живут. Наташа, это неважно!
– Аллуш, а ты двери в сарае нашем закрыла? Если туда налетят мухи, мы опять изведёмся! – Наташа услышала издалека голос отца и связала отсутствие фотографий родительского дома внутри и кого-то в нём.
– Мам, а где вы с отцом сейчас живёте? А? В той глинобитной сараюшке? Ты поэтому не хотела, чтобы я со всеми детьми приехала?
– Наташа! Ты невыносима! Просто… Рома и Дима помогали ремонт делать в доме – у нас на втором этаже потекла ванная, такое было – отдыхающих не пригласить, а отец днём работает, он в одиночку не справлялся… И вообще, какая разница? Вот выплатим всё – уже немножко осталось, и максимум через восемь месяцев избавимся от всех отдыхающих! Никого из чужих больше на порог не пущу! Ты к нам приедешь и всё лето тут будешь! Я так соскучилась, я так тебя люблю!
– Я тебя тоже очень! – Наташа невольно улыбнулась.
– Но с котёночком пока рано… там ребята предлагают его на время устроить к их Сергею…
– Нет, мам. Никуда я не буду его устраивать! Вы все имели какие-то свои секреты, сами решали, как вам жить, теперь и я решила – я его не отдам.
– Наташа! Ну я же тебе всё объяснила! Его нельзя пока там оставлять.
– Нет, мамочка, я его и не собираюсь там оставлять! Я сняла квартиру, жить буду тут. Помогать нашим, конечно, буду – иначе им тяжко придётся, да и я по малышне уже соскучилась, но теперь у меня будет как минимум один выходной, и ночевать я уходить буду сюда!
– Наташа! Ты что? Как квартиру сняла? У кого? У знакомых?
– Нет…
– Как у незнакомых? Это хоть женщина?
– Очень пожилой человек. Мам, хватит! Я тоже умею решать, как мне жить!
– Наташенька, ну что ты там можешь решить! – ахнула мама. – Какой-то старик… а может, он мошенник. Какой адрес?! Сейчас приедут твои братья и поговорят с этим дедком…
– Нет! Адрес я не скажу, котёнка не отдам, помогать буду, но с выходными. Всё!
В это «всё» потрясённая Алла Сергеевна внезапно упёрлась как пресловутый баран в новые ворота. Кажется, даже запах свежего дерева учуяла. Её маленькая, доверчивая, светлая и добрая девочка оказалась в какой-то чужой квартире, с каким-то мужиком…
– Сколько ему лет? – слабым голосом спросила она.
– Под восемьдесят. С палочкой ходит. Да и вообще, завтра уезжает.
Это немного утешило Аллу Сергеевну.
Ещё некоторое время попытавшись пробить круговую оборону неожиданно твёрдоуверенной дочери, она попрощалась с ней. А потом утешилась, перезвонив сыновьям и обвинив их в чёрствости, ненаблюдательности, моральной слепоте и, чтобы уж добить, в болтливости.
– Мам, да где мы болтали? – братья перехватывали друг у друга гаджет, подпирая плечами один другого – чтоб полегче было.
– А меня кто спровоцировал сказать Наташе про квартиру? – грозно уточнила родительница. – Эх… и зачем я замуж за Турова вышла, а? Ну, натуральное же упёртое турьё выросло! Три штуки!
Ни Наташа, ни, тем более, её матушка и не подозревали, что их разговор внимательно слушали двое – почтенный старец Александр Васильевич и гораздо менее почтенный, зато крайне обаятельный Шуршик.
