Владик решился:
– Ещё будешь?
Маша осторожно кивнула.
Мальчик наскоро почистил ещё два апельсина, один порезал сестре сразу на тарелке, а второй стал осторожно делить на дольки, немедленно отправляя их в рот. В этот раз Маша справилась быстрее. Прожевав, она подняла глаза на брата.
– Всё, – категорично ответил тот на немой вопрос. – Если не наелась, могу каши сварить.
Сестра помотала головой.
Он ещё доедал, когда Маша указала пальцем на кучку белых волокон, которые Владик снимал с долек и складывал на столешнице рядом с цедрой:
– А дай это!
– Пожалуйста, – с набитым ртом сделал мальчик замечание.
– Пожалуйста, дай это. – Маша сегодня была само послушание. Владик смахнул вату в ладонь и пересыпал ей на тарелку.
Коробка с апельсинами заманчиво подмигивала из угла кухни, но нужно было остановиться. Если они будут есть по чуть-чуть, может, бабушка даже согласится испечь апельсиновый торт..
Мальчик помыл тарелки, радуясь, что не пришлось оттирать слизкую овсянку, протёр стол и, мысленно вздохнув, понял, что пришло время уборки.
Маша уже лезла на подоконник доставать клей и обложки от старых тетрадок брата. Всю неделю она клеила из бумажных полосок ёлочную гирлянду. Готовая гирлянда висела на батарее, чтобы не запутаться, и мешала бабушке развешивать для сушки носки и варежки. Она была уже метров 5, наверное. Но Маша уверяла, что нужно ещё больше, ведь на Новый год папа принесёт самую большую ёлку.
Наблюдая за сестрой, Владик заметил на подоконнике кастрюлю и заглянул под крышку. Внутри оказались теплые картофелины, две морковки и несколько яиц – судя по всему, бабушка сварила их с утра для салатов.
Мальчик прошагал круг по кухне, размышляя, привлечь ли сестру к уборке или позволить ей заниматься своими делами. После всё-таки остановил Машин творческий пыл и отвел в комнату. Там Владик вручил сестрёнке тряпку для пыли, отправив к книжным полкам, а сам принялся убирать постели. Обычно они лишь застилали разложенные кресла и родительский диван покрывалами, но сегодня намечалось праздничное застолье, поэтому следовало сложить кровати полностью.
С уборкой справились быстро. Убрав постели, Владик пропылесосил, переставил два горшка с цветами на подоконник со стола-книжки, переложил с него же на телевизор кособокую стопку каких-то книг и журналов – вечером мама с бабушкой перетащат стол к дивану и разложат его. Ведро для ёлки он поставил сбоку от телевизора так, чтобы гирлянда достала до розетки. Пока Маша ещё обмусоливала тряпкой книжки, отвлекаясь на игры со стоявшими на полках керамическими статуэтками, мальчик разобрал обувную полку в прихожей, помыл две пары грязных сапог, подмёл на кухне и в коридоре, и напоследок прошёлся по линолеуму мокрой тряпкой. Бабушкину комнату Владик не тронул – она запрещала туда заходить, а уборку всегда делала сама.
Обедать было ещё рано. Но после фруктового завтрака и активного утра есть хотелось.
– Маша, хочешь апельсин?
Девочка как раз раскладывала на обеденном столе своё рукоделие.
– Ага!
Владик почистил два апельсина, пересадил сестру на другой табурет, чтобы не убирать со стола резанную бумагу, и они позавтракали второй раз.
Оставив девочку за работой, Владик достал с антресолей коробку с ёлочными игрушками, протёр от пыли и оттащил её в комнату. Нашёл и проверил электрическую гирлянду. Та работала.
Мальчик снова вернулся на кухню, немного потоптался у плиты, вернулся в комнату.
Апельсиновый запах наполнял всю квартиру, не давая Владику думать о чём-то ещё.