Read the book: «Точка над О»

Маме,

моему первому и верному поклоннику

Фотограф Анна Пинус

Дизайнер обложки Антон Печёный

Дизайнер обложки Ольга Тарасенко

© Ольга Хольман, 2017

© Анна Пинус, фотографии, 2017

© Антон Печёный, дизайн обложки, 2017

© Ольга Тарасенко, дизайн обложки, 2017

ISBN 978-5-4485-1123-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вот она – физически ощутимая и весьма увесистая книга. Лежит в руке, пахнет типографской краской. Она пришла в единственно правильный момент, когда все звёзды сошлись в той самой точке над «О». Я бесконечно благодарна своим друзьям: на протяжении десяти лет они не уставали повторять, что сборник моих стихов должен, нет, обязан увидеть свет.

Отдельное спасибо Анне Пинус, которая свято верит, что однажды эти стихи будут проходить в школе и знает их все едва ли не лучше, чем я сама. Спасибо Антону Печёному за то, что написанные мною слова стали спетыми и вошли в историю – пусть и для узкого круга фанатов группы B my NGL. Спасибо маме, которая, читая новые стихотворения, часто плакала, но всегда смотрела на меня особенным материнским взглядом – после такого хотелось немедленно зарифмовать хоть что-то ещё. Спасибо моей сестре, которая, в общем-то, никогда не была ценителем поэзии, но именно к моему творчеству относилась с особым уважением и трепетом. Спасибо моему любимому мужчине, который принял меня с багажом этих неразгаданных эмоций и уверенно поддержал в решении опубликовать книгу.

Иногда мне бывает жаль, что я не отношусь к той категории поэтов, что думают стихами и пишут про мир вокруг. Моё творчество – нечто из серии душевного эксгибиционизма. Нет, не все стихи написаны обо мне, но все они прожиты мною до последней точки, прочувствованы каждым нервом.

Я не могу найти ответ на вопрос, почему сейчас сочиняю так редко. Порой мне кажется, что все слова уже написаны, все рифмы использованы. Но потом на свет откуда-то появляется новый стих, и я с удивлением его рассматриваю: как же так? Полгода не было, а тут – на тебе! Спустя время мне снова начинает казаться, что вот именно он-то и станет последним, и так ситуация повторяется по спирали. Два раза в год – не лучшая скорость письма; наверное, теперь у меня слишком спокойная, гармоничная и счастливая жизнь. Тем не менее я хотела бы верить, что однажды этот сборник дополнится несколькими десятками новых стихов, и моим читателям ещё долгие годы не случится узнать, каким из написанных строк на самом деле суждено стать последними.

«А стихи всё равно ведь рождаются, даже в усталости…»

 
А стихи всё равно ведь рождаются, даже в усталости,
Даже в этом безумном и полуночном бреду…
 
 
И в болезни, и в здравии – вместе до самой старости,
И в печали, и в радости я за тобою пойду.
Проникаем друг в друга – с чувством и пониманием,
Проникаясь друг другом в клятвах пред алтарём.
 
 
Потому что любовь – это великое Знание,
И его неотрывно мы постигаем вдвоём.
 

Пусть будет так

 
Вот здесь, где мы, берёт начало свет.
Смотри, родной, уже вершится чудо:
Слова опять пришли из ниоткуда
И выстроились в слаженный куплет.
 
 
Пусть будет так, как я скажу сейчас:
Единожды сплетясь – не разделиться.
Мы начались и будем вечно длиться,
Пусть будет так.
Пусть будет так для нас.
 

Ищущий – обрящет

 
Ищи свой путь, ведь ищущий – обрящет,
Но до поры, когда получишь Знак,
Ключи от дома брось в почтовый ящик:
Пусть кто-нибудь другой хранит очаг,
 
 
Пусть кто-нибудь живой и настоящий
Лелеет то, чем прежде ты владел.
 
 
А ищущий – конечно же, обрящет,
Ведь каждый получает, что хотел.
 

Марлен

 
Марлен перед сном обнимает кота,
Ведь больше некого обнимать ей.
Никто не снимает с Марлены платье,
Любуясь линией живота,
Влюбляясь в девичий силуэт,
Целуя ямочки от улыбки…
 
 
Марлен – ничья золотая рыбка —
Решительно выключает свет.
 
 
Ещё чуть-чуть – и постигнет дзен,
Ещё немного – и станет легче.
 
 
Кота к себе прижимает крепче,
И кот мурлычет своей Марлен.
 

«Когда я жила на шестнадцатом этаже…»

И.Г.

 
Когда я жила на шестнадцатом этаже,
Мы были как будто ветвями единого рода.
Но то – не по крови, а по бездонной душе:
Привязка по карме, а не по генному коду.
 
 
Я нынче ищу в отражении ваши штрихи
И именем вашим жажду благословиться!
Как глупо выходит: посмертно пишу вам стихи
И робко прошу – уходя, обещайте мне сниться.
 

Отныне и присно

 
Было сказано:
«Ныне и присно, взаимно дающим
Будут мёдом лечебным воды любовных рек».
 
 
Каждый день я люблю тебя больше, чем в предыдущий, —
А казалось, так не способен любить человек!
 
 
Я тебя уведу в бесконечность новой Вселенной,
Той, где в воздухе властвует музыка правильных слов.
Так предсказано рифмой, а рифма поэта священна,
И любовь наша – тоже.
Отныне,
Во веки веков.
 

Мантра имени

 
Ты мой храм, ты мой дом, ты начало моих начал.
Кольцевая любых дорог на земле или суше,
Вечный светоч покоя. Ты гавань моя и причал,
У которого мне так легко швартовать свою душу!
 
 
Ты – Учитель и друг,
Созидатель Любви и Творец.
Моё сердце извечной мелодией Жизни объято!
 
 
Ты мой дом.
Ты мой храм.
Ты начало всему и конец.
Я дышу твоим именем, верность храня ему свято.
 

Обрыв

 
Эта любовь, что рифмами билась в венах, —
Сильнейшая из любых возможных любовей! —
Как раз созидала жизни в других вселенных,
Когда её оборвали на полуслове.
 
 
Так птицу в полёте снимает охотник меткий,
Так мины коварной под ноги летят осколки…
 
 
Чьи-то миры превратились в закрытые клетки,
И музыка сердца родного навеки умолкла.
 

Женской истерики яд

 
Я стала сегодня колкой.
Такой: «Ни во что не верю!
Ни в будущие рассветы, ни в смысл твоих святынь!»
Я обернулась волком – тем злым одичалым зверем,
Чей взгляд беспощадно-горек, как ведьминская полынь.
 
 
Жестокой бросаясь рифмой, буду кричать и злиться:
Я точно умею устно ранить и убивать.
Полшага – и будет поздно, и будет не возвратиться;
Полжеста – и слово-птица вылетит, не поймать!
 
 
Но в эти фонтаны яда, где каждая буква жжётся
И чёрным мазутом вязким стекает в нутро канав,
Ты без страховки выйдешь смелым канатоходцем
И молча меня обнимешь, крепко к груди прижав.
 

Нежность в пуантах

 
Нежность моя для тебя танцует в пуантах
День изо дня – там, где мысли стихами прольются.
Я бы твои без конца целовала таланты,
Если бы только могла до них дотянуться,
 
 
И душу твою золотую покрыла бы слоем
Своих поцелуев – тёплых, как летний ветер.
 
 
Я так люблю тебя! Я восхищаюсь тобою.
Спасибо тебе за то, что ты есть на свете.
 

Над уровнем моря

 
В мире полно похожих любовных историй,
Но именно эту
Наши запомнят внуки:
Как на восьми километрах над уровнем моря
Я вспоминала губы твои и руки.
 
 
Тысячи жизней прожито было нами
И в тысячной степени наша любовь воспета!
Дай, я продолжу о ней говорить стихами:
Пусть наши внуки благодарят за это.
 

Связь

 
Мы знакомы с тобой со времён первобытной общины,
Мы видали шумеров, кормили с руки райских птиц…
Я всё так же, как прежде, тянусь к твоей колкой щетине
И без боя сдаю оборону личных границ.
 
 
Я хочу засыпать, накрываясь тобою, как пледом,
Обнимать твою душу, телами в узлы заплетясь.
 
 
Век за веком мы ищем друг друга по тайному следу,
И находим, скрепляя в сердцах нерушимую связь.
 

Ближе

 
Вот я: то в словах, то в буквах, то где-то между.
 
 
Ищи меня там, где рифма атласно-нежна,
Где я раздеваюсь, не прикасаясь к одежде,
И остаюсь с изнанки обнажена.
Где я на ладони – хрупкая, словно чижик,
Которого вдруг из клетки сумел достать…
 
 
Ты слишком близок,
Но хочется быть ещё ближе,
Вплотную, —
Насколько вообще можно близкими стать.
 

Ноябристое

 
Потянулись тонких деревьев спицы —
Ввысь, до кромки седьмых небес.
Эта нежная осень так ноябрится,
Что невольно ждёшь от неё чудес.
 
 
Сердцу стылому боязно трепыхаться,
Но,
По рифме души скользя,
Чувства вьются кружевом – не угнаться!
Ведь иначе, знаешь, любить нельзя.
 

Линии нежности

 
В профиле тонком ли, в лёгком движении рук,
Взмахе ресниц, в повороте или наклоне —
Линии нежности неуловимы, как звук,
Их ни один хиромант не найдёт на ладони.
 
 
С силой, которой росток пробивает бетон,
Нежность растёт и как будто сама себя множит.
В этом бою ты давно уже побеждён —
Первым и робким прикосновением к коже.
 
 
Так зарождается лучшая из ночей,
Определяя новое место гнездовья.
Нежность всегда начинается с мелочей,
И покоряет тебя, обернувшись любовью.
 

Без малого – тридцать

 
Без малого – тридцать, а те же девчонки-мальчишки:
Соблазны, кокетство и кошки-мышкины страсти.
Ты слишком родной, и мне страшно от этого «слишком»,
Как страшно бывает от вновь обретённого счастья.
 
 
Нырять в этот омут – не размышляя, не мучась,
Не слушая больше доброжелательных мнений.
 
 
Сомненья лелеять – довольно печальная участь.
Без малого – тридцать!
И хватит просаживать время.
 

Ростовское

 
Где-то у горизонта гремят поезда.
Южная ночь обжигает, как солнце полудня.
Красным домашним вином себя разнуздав,
Я начинаю отсчёт опускных жарких будней.
 
 
Ухает сыч. В чёрном небе ищу звёздный ковш,
Путаясь в блёстках созвездий.
Какая погода!
Жаркие ночи: июль бесподобно хорош
И беспробудна моя молодая свобода!
 

Точка невозврата

 
С этой причёской ты удивительно юн.
С этой улыбкой ты потрясающе светел!
 
 
Каждому нужно сколько-то горьких лун,
Чтобы бессонниц липкие сбросить сети,
Чтобы дышать без боли и без обид
И заново верить – так, как умел когда-то.
 
 
Сердце, конечно, новый запустит бит,
Но маленькой смертью станет черта невозврата.
 

Девушка-сон

 
Струится в бокал нить дешёвенького винца,
Дымится в лицо паутинка твоей сигареты.
Я девушка-сон. Досмотри меня до конца:
Доспи до утра, проживи ахинею сюжета,
Прожуй комья в горле, чтоб плюнулось далеко, —
Наутро, когда остывает клубок одеяла…
 
 
Я девушка-сон.
Со мною совсем не легко,
И лучше б проснуться – пока беспробудно не стало.
 

29

 
Кого-то сомнения гложут:
Мол, свет ли в конце тоннеля?
А я год от года – моложе
И в чем-то даже смелее.
 
 
Вот она, женская сила:
Всё прожитое – шедевры!
Нет, я б ни за что не сменила
Последний в двадцатке – на первый!
 

C кем-то другим

 
Кутаюсь, греюсь в тёплых твоих объятьях —
Словно возможно мёрзнуть под солнцем Крыма!
Ты меня даже ни разу не видел в платье —
Только в купальнике: лето, жара, вестимо.
Мокрые волосы пахнут солёным морем,
Гладкая кожа пахнет загаром южным…
 
 
С кем-то другим быть «в радости или горе»,
Кому-то другому быть бесконечно нужной;
И не тебе сына дарить и дочку,
Не ты окольцуешь пальцы мои и сердце.
 
 
Так отчего же просится чувство в строчках,
И только в твоих руках я могу согреться?
 

Крым

 
А мне б хоть на полчаса оказаться там,
Где море шлифует крымский скалистый берег!
Где нет городской суеты и чужих истерик,
Где голову кружит горная высота
И даже у ветра неповторимый вкус,
А солнце такое, как больше нигде на свете!
 
 
Мой островок на необъятной планете —
Словно жемчужина в нитке дешевых бус,
Словно фонарный лучик в кромешной мгле.
 
 
Время течет, пальцы водой омывая.
Дайте мне полчаса!
Есть филиалы у Рая,
И я побывала в одном из них на Земле.
 

«Хрупкие пальцы её…»

 
Хрупкие пальцы её
Держишь в большой руке.
Время года прольёт
И растворит в реке;
 
 
Плавится, тает лёд
Под нежной улыбкой глаз.
Тонкие пальцы её
Держишь как в первый раз!
 
 
Пусть сердце стучит в груди
Свой нервный, безумный бит.
Она тебе всё простит.
Ты только её люби.
 

В ладошках

 
Любовь устроилась в ладошках:
Горячая – растопит лёд!
На вид ещё такая крошка,
Но, видишь, с каждым днём растёт
И крепнет, набирает силу,
И нежность льется за края.
Она точь-в-точь, как я просила:
Такая настоящая!
 
 
Стою, смущённая немножко,
И на тебя в упор смотрю.
Я принесла любовь в ладошках.
Она твоя, бери! Дарю!