Read the book: «Агнесса среди волков в овечьей шкуре»

Выяснение отношений у них протекает в довольно грубой форме, потому что среди волков не принято соблюдать каких-либо дипломатических правил. Они не привыкли к особым тонкостям. Законы у них волчьи, а шкуры дубленые.

Бернард Гржимек "Животные – жизнь моя"

1. Агнесса ввязывается в книжный бизнес

Лев Толстой утверждал, что все счастливые семьи счастливы одинаково, но классик ошибался. Я думаю, что мы с Марком – не самая несчастная супружеская пара на свете (во всяком случае, во втором варианте, когда мы снова стали жить вместе после многих, то есть десяти с половиной, лет разлуки), хотя со стороны это может выглядеть иначе – уж больно бурно мы иногда выясняем отношения и подшучиваем друг над другом довольно зло. Но я свято придерживаюсь того правила, которое, на мой взгляд профессионального психолога, гарантирует прочность брака: я никогда не говорю мужу сакраментальные слова "А что я тебе говорила!", даже когда оказываюсь права не на сто, а на все двести процентов. Зато Марк не стесняется и, как только ему предоставляется случай, со смаком произносит:

– А что я тебе говорил!?! – и в голосе его звучит нескрываемое злорадство.

И когда мои потуги заняться книжным бизнесом привели к тому, что я оказалась замешанной в криминальную историю с убийством, да еще чуть ли не в качестве главной подозреваемой, он с издевкой сказал именно это:

– А что я тебе говорил!?!

Увы, тогда он еще не видел «МК-сплетницу» с заметкой об этом таком неприятном для меня деле. Озаглавлена она была просто изумительно: «Убийство между «М» и «Ж»» (имелось в виду, что труп нашли на площадке между мужским и дамским туалетами). А когда я прочитала про себя: «Согласно нашему источнику в правоохранительных органах, сначала в убийстве подозревали нашедшую труп Агнессу И. (выходя замуж за Марка, я сохранила свою девичью фамилию Ивлева, что звучит гораздо красивее, нежели Крутикова). Теперь подозрения с нее практически сняты: в момент преступления она была так пьяна, что просто не в состоянии была нанести прицельный удар» – я застонала. Марк взял у меня газету и ехидно засмеялся:

– Так, теперь все будут знать, что я женат на алкоголичке! Постой, тут про тебя еще: «По нашим сведениям, Агнесса И. каким-то образом связана с еще одним неопознанным трупом, обнаруженным несколько месяцев назад в помещении, которое снимала фирма «Астарта». Неплохо – оказывается, ты не только пьянь подзаборная, но и серийная убийца к тому же!

Тут уж я не выдержала и запустила в него нетяжелым предметом – кажется, это был уголовный кодекс, который я в тот момент изучала (я взяла себе за правило не швырять в него ничего тяжелее книги среднего формата, дабы не причинить любимому мужу увечье), а он не остался в долгу и довольно больно схватил меня за руки; конечно же, я сопротивлялась, и в конце концов этот эпизод окончился именно так, как должна завершаться любая борьба между мужчиной и женщиной, если они молоды и влюблены… ну, не влюблены – очень трудно сохранить подобную свежесть чувств после почти пятнадцатилетнего и чересчур близкого знакомства – но по-прежнему сексуально привлекательны друг для друга, а вот с этим у нас с Марком проблем никогда не было. Уже потом, когда мы поднимались с ковра (добраться до дивана времени не хватило), Марк, отодвигая опрокинувшееся в пылу схватки кресло, назидательно заявил:

– Мужа всегда надо слушаться! Ибо, как сказано в Книге Бытия, жена да убоится мужа своего…

– А апостол Павел сказал: "Муж оказывай жене должное благорасположение", – огрызнулась я, потирая запястья. – Вот увидишь, синяки останутся.

– Дай Бог, чтобы все ограничилось только синяками… Ты же прекрасно знаешь правила жизни для замужней женщины: Пункт первый. Муж всегда прав. Пункт второй. Если муж не прав, то смотри пункт первый.

Мы порой играем в грозного мужа и послушную жену, при этом оба прекрасно знаем, что я буду делать то, что считаю нужным. Но на этот раз Марк был прав, а я ошибалась. Однако эту свою ошибку – попытку заняться изданием книг – я совершила бы снова, даже если бы знала заранее, чем мне это грозит. Это самостоятельное плавание в мутных волнах российского бизнеса было захватывающей авантюрой, а я не могу жить без авантюр!

Но обо всем по порядку. После того, как мы с Марком снова стали жить вместе, я фактически потеряла работу. До этого я считалась переводчиком на вольных хлебах, а на самом деле работала в фирме "Компик" у своего двоюродного брата Юры референтом, переводчиком и еще Бог знает кем. Впрочем, это "Бог знает кто" можно расшифровать: в последние месяцы своей службы я фактически выполняла функции няньки при одной красавице-алкоголичке, которая, на мое несчастье, была женой богатого делового партнера Юры. После того, как эта дама по имени Виолетта свернула себе шею, а меня чуть не убили, Марк категорически запретил мне иметь дело с фирмой брата – он обвинял его в том, что тот сознательно поставил под угрозу мою жизнь. На самом деле это только предлог, просто Юра невзлюбил моего мужа с самой первой их встречи, а Марк немедленно ответил ему полной взаимностью. Брат был очень рад, когда мы разошлись, а снова увидев меня в объятиях бывшего супруга, не смог сдержать своих эмоций. Я всегда шутила, что Фрейд был бы рад проанализировать отношения нас троих – Марк до сих пор подозревает, что наша с Юрой взаимная привязанность куда крепче, чем ей положено быть между родственниками. Надо сказать, что и брат тоже не слишком настаивал, чтобы я осталась: на самом деле, когда в офисе «Компика» появилась его жена Алла, для меня места там уже не нашлось. Алла, хоть и идеальная женщина, но страдает припадками ревности, впрочем, вполне обоснованной; теперь, когда она восседает в одном кабинете с мужем, он у нее всегда под контролем. Заодно она избавилась и от меня – она всегда подозревала, что я поощряю Юрины похождения на стороне, хотя это и не так. *1)

Марк был бы счастлив видеть меня в роли домохозяйки (он готов даже запереть меня на ключ, но не осмеливается).

– Что тебе еще надо? – вопрошал он меня. – У тебя есть компьютер, сиди и переводи свои любовные романы. Если хочешь, я куплю тебе последнюю модификацию с плазменным монитором и прочими прибамбасами.

– Но издательства ничего не платят. Стыдно работать за такие гроши, даже если и удастся их выцарапать.

– Тогда не работай, а наслаждайся жизнью. Я уж как-нибудь прокормлю нас двоих… Или даже троих, если бы ты соизволила заняться делом, более подходящим женской природе, чем шляться по всяким подвалам и закоулкам, убегая от убийц.

– Пока нас только двое, я должна что-то делать, иначе я сойду с ума и буду регулярно сжигать и обед, и ужин, пока тебе кусок не станет поперек горла, и ты сам будешь умолять меня смилостивиться и выйти на работу в твое детективное агентство.

– И не думай. В "Ксанте" ты не будешь работать никогда! – заявил он, как отрезал. – Женщине, и тем более авантюристке, там делать нечего.

Я уже почти скисла, как подходящее дело мне само подвернулось – на этот раз судьба выступила в образе красивой, образованной и умной дамы, владелицы книгоиздательской фирмы "Астарта".

Я не помню, кто нас познакомил, зато помню где: это произошло несколько лет назад на книжной ярмарке на ВДНХ (одно время она называлась ВВЦ, а сейчас, кажется, снова ВДНХ); кто-то из коллег-переводчиков посоветовал мне обратиться в это издательство – вдруг там подвернется какая-нибудь работа? С Натальей Рукавишниковой, для друзей Натали, мы понравились друг другу с первого взгляда; к тому же у нас оказались одинаковые литературные вкусы, и еще она умела хорошо одеваться и в выгодном свете подавать свои и так незаурядные внешние данные, а я в женщинах это очень ценю. Внутреннему содержанию должна соответствовать внешняя оболочка, и наоборот.

«Астарта» издавала самые разные книги, беллетристику и так называемую «полезную литературу», но специализировалась в основном на женских романах. Хороших остросюжетных женских романах. Когда границы открылись и к нам, кроме всего прочего, хлынул мутный поток так называемых «романов для горничных», которые взахлеб поглощали недолюбленные домохозяйки и тайком читали элегантные дамы бальзаковского возраста, издательство держало класс – оно принципиально не печатало макулатуру.

Мы с Натали быстро и легко сошлись, и очень скоро я знала обо всех проблемах и бедах ее фирмы. Беды были такие же, как почти у всех небольших частных издательств: планов громадье, но для того, чтобы развернуться как следует, хронически не хватало денег. Натали находилась в постоянном поиске потенциальных инвесторов. К тому же у нее разладились отношения с ее бывшим мужем и партнером Сашей Петровым, личностью мне глубоко несимпатичной; он сказал, что уходит из фирмы. Теперь Рукавишниковой нужны были не просто деловые партнеры, а настоящие компаньоны. И тут я призадумалась. Я реально могла достать деньги!

Дело в том, что мой отец умер, когда мне исполнилось шестнадцать, и с тех пор мама, сохранившая свою красоту (мне до нее далеко), жила одна. В прошлом году она поехала в гости к нашим родственникам в Штаты и там вышла замуж за простого американского миллионера; правда, он еще был к тому же и университетским профессором, иначе бы она на него и не взглянула. У меня такое впечатление, что все наши женщины, приезжающие в Америку, выходят замуж за миллионеров – их там пруд пруди. Молодожены недавно приезжали в Москву, чтобы новоявленная миссис Флауэр могла познакомить супруга с его русскими родственниками. Я не знаю, какое впечатление мы с Марком и Юра с Аллой произвели на Годфри, он же на меня не произвел никакого. Так, крепкий коренастый мужичок средних лет, слегка лысоватый и в очках, с типичной американской улыбочкой: "Be happy, don't worry". Ну, если маму он устраивает, то меня тем более. Он упорно приглашал нас с Марком в гости, и когда-нибудь мы туда поедем, а пока некогда, Марк по уши загружен работой в своем агентстве.

Так вот, меня осенила идея: а что если предложить Годфри вложить деньги в такое прибыльное дело, как русский книжный бизнес? Это даст ему не какие-то несчастные три процента годовых, а значительно больше. Впрочем, хватит ему и пять процентов, скажем, не за год, а за месяцев восемь – Натали гарантировала, что за этот срок мы провернем деньги три раза.

Естественно, мне пришлось посоветоваться с Марком, и тут мой муж встал на дыбы – я такого от него не ожидала. Мы даже крупно поссорились – впервые за то время, что снова стали жить вместе. Сначала он был категорически против, но я, как всегда, добилась своего, и он скрепя сердце вынужден был согласиться – правда, поставив мне ряд условий. Для начала он потребовал, чтобы его ознакомили со всей документацией «Астарты». Тут уже встала на дыбы Натали, но, поняв, что иначе ей никак не светят бешеные американские деньги, смирилась.

Если вы представили себе, что мой муж – частный сыщик, который выслеживает неверных жен или мужей, или, тем паче, накачанный тип с мускулами, заменяющими мозги, всегда готовый по сигналу командира на захват понравившегося заказчику предприятия, вы сильно ошибаетесь. В агентстве "Ксант", где в роли вице-президента подвизается его старший брат Сергей, от Марка требуется напряжение главным образом не мышц, а мозгов, поэтому в деловой документации он разбирается не хуже самого дотошного налогового инспектора. Пришлось выучиться.

В один прекрасный для меня и мрачный для него день мы вместе приехали в издательство. Если у него плохое настроение было с самого утра, то уже в офисе он дошел до точки кипения, потому что Натали Рукавишникова опоздала на встречу на сорок минут. Впрочем, это время не пропало даром – Марк успел познакомиться с сотрудниками; как и всякий нормальный мужчина, он в достаточной мере ревнив и считает жену своей хоть и движимой, то все-таки собственностью, и потому он очень придирчиво изучал людей, особенно мужчин, с которыми мне предстояло работать.

Офис "Астарты" располагался в подвале обычного жилого дома. Нельзя сказать, что он был роскошным – процветающие фирмы не арендуют подвалы – но мне там нравилось: там было уютно, и атмосфера, как и во многих частных лавочках, казалась семейной. Тем более что начиналось все как семейное предприятие: Натали когда-то основала фирму вместе со своим бывшим мужем. В данный момент Натали была едина во многих лицах: она была и генеральным директором, и коммерческим, и главным редактором издательства. Вторым редактором была Полина, ближайшая ее подруга еще с детских лет. Это была крупная симпатичная женщина в очках; ей, как и мне, было уже за тридцать, но насколько она продвинулась к сорока, с первого взгляда определить было трудно. Она слегка сутулилась, и ее фигуру скрывал бесформенный темный свитер; по тому, как она держалась, можно было сразу сказать, что ее идеал женской красоты – грациозная маленькая газель, и она стесняется своего роста, широкой кости и полноты.

Реализатором (в книжном мире реализатор – это продавец, торгующий оптовыми партиями книг) в издательстве служил Володя Баранкин, мужчина лет сорока, высокий, худой и с донжуанскими усиками. Баранкин в своей прошлой жизни был милиционером, а в настоящей нашел себя как продавец книг. Наконец, был и бухгалтер, его звали Алик; это был молодой или моложавый – я сразу не разобралась – парень с приятным лицом, который приходил в офис от случая к случаю – он работал еще в нескольких местах.

Были и другие сотрудники: курьер, редактор по макетам – но их в тот момент в офисе не наблюдалось. Зато в большой комнате, где Алик работал на допотопном компьютере, а Полина все время пыталась его прогнать, чтобы найти какой-то необходимый ей позарез файл, расположилась шумная переводчица, пышная невысокая блондинка в оригинальной кожаной шляпке с полями. Все время трезвонил телефон, и Полина стереотипно отвечала:

– Наталья Андреевна будет чуть позже.

Марк вытащил меня в коридор под предлогом перекура (он не курит):

– Аньес, мне тут не нравится!

– Чепуха! Любое хорошее дело начинается в подвале!

– Может быть… Только обстановка здесь не того, несерьезная какая-то. К тому же серьезные люди не опаздывают на деловые встречи.

– То серьезные люди, а то деловые женщины… Не забывай, что Натали – в первую очередь женщина.

– Вот это-то мне и не нравится.

– Кончай ворчать!

Я прекрасно понимала, что не понравилось Марку: офис выглядел несолидно. В просторной комнате, отведенной художникам, было пусто; в ней стоял очень потертый зеленый диван, явно выкинутый кем-то за ненадобностью, и возле конторского стола с изрезанной крышкой примостился дряхлый стул, грозивший вот-вот рассыпаться. В углу были свалены пачки книг. Стены украшали яркие цветастые макеты обложек, в основном какие-то фантастические картины с драконами, а на стеллаже расположились образцы изданных "Астартой" книг. Самого главного художника не было – он накануне уволился, что-то не поделив с начальством.

Я усмехнулась про себя – интересно, что сказал бы Марк, если бы знал, что в подвале очень уютно чувствуют себя крысы? Какие бы изощренные крысоловки на них не ставили, избавиться от них было невозможно. Изредка вылавливали какую-нибудь горемыку, но в целом они были неистребимы. Завели даже кота Ваську, гулену и бабника, который при малейшей возможности сбегал, а потом поджидал, чтобы его впустили и накормили – обычно с исцарапанным носом и голодным, но удовлетворенным видом. При нем крысы вели себя потише, но и только. У меня было подозрение, что Полина, любительница животных, даже их подкармливает.

Наконец в офис ворвалась Натали, стремительная, как вихрь. Извинившись за опоздание (застряла в пробке, мимоходом заметила она, а не позвонила, потому что батарейка села), она открыла своим ключом дверь малюсенького кабинета, и мы вошли и уселись вокруг ее большого стола. Из железного сейфа были извлечены документы, и я почувствовала, как Марк сосредоточился: он весь напрягся, как будто готовился к прыжку – на самом деле он просто боялся пропустить и упустить что-нибудь важное.

Разговор шел непросто; я и не подозревала, насколько мой муж может быть въедлив. Он даже надел очки, что делает крайне редко – не такое уж у него плохое зрение – и не просто изучал бумаги – казалось, он их обнюхивал. Мне стало смешно: в конце концов, кто собирается вступать в дело – он или я? Несколько раз они с Натали чуть не поцапались; сначала его сомнения вызвал бизнес-план. Он попросил подробнее раскрыть каждый из пунктов, на что владелица ответила противным голосом:

– Это коммерческая тайна!

Марк уже начал подниматься со стула, а я тянула его вниз за рукав, когда Натали наконец смекнула, что от будущего компаньона у нее не должно быть никаких тайн, даже коммерческих. Правда, в каких-то цифрах она запуталась, и в кабинет поочередно вызывали бухгалтера, Полину и даже реализатора Баранкина. Наконец, после двухчасовой беседы, Марк был вроде бы удовлетворен.

– Ну все! – выдохнула Натали. – Теперь я предлагаю по этому поводу выпить шампанского!

– Нет, еще не все, – Марк был по-прежнему мрачен и суров. – Завтра мы с Агнессой осмотрим склад и после этого примем решение.

– То есть я приму решение, – поправила его я.

Марк поморщился, но промолчал; Натали поморщилась, но позвала Баранкина, дала ему денег и что-то шепнула на ухо. Через четверть часа бывший мент явился с двумя бутылками шампанского и фруктами, и мы выпили – за успех нашего предприятия.

– Шампанское, кстати, дешевенькое, какое-то ненастоящее, – заметил Марк на обратном пути. – Боюсь, что и бизнес тут какой-то ненастоящий.

– Просто ты придираешься. Из вредности.

Другие условия, поставленные мне Марком, тоже, как мне казалось, проистекали из вредности его характера. Во-первых, он заявил мне, чтобы я не рассчитывала на покровительство процветающего агентства "Ксант" и не заикалась бы о займе. И, конечно, не смела бы вести какие-нибудь деловые разговоры с Сергеем Крутиковым за его спиной. Мне оставалось радоваться тому, что надо мной незримо витало грозное обаяние этого имени – "Ксант", – прославившееся в период самого дикого капитализм, в конце прошлого века, разборками с криминальными структурами.

Во-вторых, Марк попросил меня заключить с ним джентльменское соглашение: не вкладывать в дело те деньги, которые он приносит домой.

– Я вполне могу прокормить наше маленькое семейство, и мне совсем не нужно, чтобы ты тоже зарабатывала. Но содержать милейшую "Астарту" со всем ее начальством и сотрудниками я не в состоянии!

– Почему тебе так не нравится моя затея?

– Я просто не хочу вместе с тобой вылететь в трубу!

На склад, который располагался в бывшем бомбоубежище, мы тоже съездили с ним вместе, несмотря на мои возражения; для этого он даже взял отгул у себя на фирме. Там было неприглядно и к тому же дико холодно, и мы с Натали позорно ретировались, пока Марк вместе с кладовщиком, мужичком алкашеского вида с красным носом, пересчитывал книги, сверяя цифры. Несмотря на то, что на календаре было еще лето, погода вдруг испортилось, ночью были даже заморозки, и солнце, хоть день был и ясный, почти не грело. Свирепствовала какая-то гриппозная инфекция, более характерная для холодного сезона, и заведующий складом Беляк хоть и приехал, но совершенно больной, заявил, шмыгая носом, что он прибыл лишь засвидетельствовать свое почтение, в подвал спускаться не стал, а отправился домой, отлеживаться. Я видела его впервые, и он мне не понравился; это был статный, но сильно хромавший на правую ногу мужчина. У него была смазливая физиономия, из тех, что нравятся домохозяйкам – поклонницам мыльных опер, но глаза были маленькие – и бегали. Верный признак того, что полагаться на него не следует! Все книги оказались в наличии и, к великому огорчению моего мужа, придраться было не к чему. Отогреваясь на усталом сентябрьском солнышке, мы завершили свой разговор на ходу.

– Ну так как, вы согласны? – спросила Натали, хмуро рассматривая моего мужа; ноздри у нее раздувались, как у большой хищной кошки, готовой к прыжку. Марк обычно нравится женщинам, но тут был совсем иной случай: чувствовалось, что она не прочь в него вцепиться.

Я решила вмешаться, но Марк почувствовал мое настроение и сделал отвлекающий маневр:

– Собственно говоря, в дело вступает только Агнесса, а не я. Я здесь только для того, чтобы убедиться, что моя жена не попадет в какую-нибудь неприятную ситуацию.

– Ну и как, убедились? – продолжила наступление Натали; в тоне ее явственно проступала враждебность.

– Я лично давно в этом убеждена, иначе я не стала бы все это затевать, – взяла я на себя инициативу, – но не забудь, Натали, что Марк работает в детективном агентстве, подозрительность у него чисто профессиональная.

Натали вспомнила, что Марк – не только мой муж, но еще и представитель могущественного "Ксанта", и тут же взяла себя в руки:

– Извините за мой выпад, но меня обижает, когда мне не доверяют, – сказала она с улыбкой, озарившей ее тонкое лицо; теперь она вся была сплошное очарование. – В конце концов, мы с Агнессой давно знакомы, и разве я хоть раз ее обманула?

– Нет, конечно, – подтвердила я.

В самом деле, за все, что я делала для "Астарты", я получила деньги сполна – разве только с небольшой задержкой, но что такое опоздание в несколько недель на фоне государственных и частных фирм, которые не платят вообще?

Так что расстались мы на этот раз друзьями. Вечером Марк еще раз, последний, попробовал отговорить меня, но, конечно, тщетно.

– Я не понимаю, чего ты взъелся на Натали… – я пыталась рассуждать спокойно, но он меня прервал:

– Она скорее не женщина, а кошка, так и кажется, что сейчас зафырчит и выгнет спину, – отвечал мне Марк. – Не люблю таких. К тому же она чересчур эмансипирована.

– В романах, которые я перевожу, героиня непременно обозвала бы тебя сексистской свиньей. Но я всего лишь напомню тебе, что пора ужинать, и даже подам тебе ужин собственными руками.

Тем не менее мы до самой ночи дулись друг на друга и спали на этот раз, повернувшись вдруг к другу спиной. Впрочем, уже на следующее утро Марк был почти мил, как обычно (он не может быть слишком приятен по утрам, потому что по натуре он сова и соня).

Но уговорить Марка было еще полдела. Уговорить моего нового американского родича расстаться с деньгами – вот это была задачка! Естественно, я действовала через маму. Моя мама – чудесный человек, но она немножко не от мира сего. Она – представительница того поколения, для которого всякие там маркетинги и консигнации – всего лишь иностранные слова, засоряющие великий русский язык. Я никак не могла ей объяснить, тем более по телефону, для чего мне нужны деньги, почему мне нужно их так много (я просила сто тысяч баксов) и каким образом я их собираюсь возвращать. Гарантии? Я хотела предложить ее разлюбезному Годфри приехать и самому осмотреть наши активы, но вовремя прикусила язык – не хватало еще до смерти заморозить отчима.

Получив первый (но далеко не последний) счет за переговоры с Америкой, я подумала, что Марк в чем-то прав: до вступления в дело еще далеко, но я уже вылетаю в трубу! Впрочем, о чем это я? Все мои ближайшие родственницы, если не по крови, то по натуре, прекрасно умели и вылетать из трубы, и возвращаться обратно по дымоходу, правда, при помощи некого совершенно необходимого инструмента, а именно – помела. Эта мысль меня ободрила и даже вдохновила на своего рода подвиг – за неимением дома метлы я взяла половую щетку и вымыла пол на кухне. Не так-то просто выбить меня из колеи!

Тем не менее через два месяца я получила от отчима тридцать тысяч баксов. Каким образом – это тоже тема для авантюрного романа, но совсем другого, еще не время об этом рассказывать. Я думала, что Натали расстроится, не получив всю необходимую ей сумму, но на самом деле она страшно обрадовалась.

– Лучше тридцать тысяч, чем ничего! Как только мы начнем разворачиваться, то новые инвесторы придут сами.

Мы составили устав нового товарищества, Натали становилась президентом фирмы, а я – генеральным директором. Все основополагающие решения должны были приниматься с нашего обоюдного согласия.

– Главное, чтобы ты не отвечала за чужие долги, – настаивал мой муж. – Ты и сама успеешь их наделать.

– И вовсе не собираюсь. И откуда ты взял, что у "Астарты" есть долги? Ты же сам видел подтверждение, что Натали расплатилась с банком.

– Дорогая моя бизнесвуменша, русский бизнес без долгов не бывает!

Скрепя сердце Марк пожелал мне удачи – на физиономии у него при этом было такое выражение, как будто он хлебнул чистого уксуса. И через несколько дней бухгалтер Алик повез документы новой фирмы – ООО "Астарта+" – на регистрацию.

2. Издательские будни

И потекли будни совершенно новой для меня жизни в качестве совладелицы фирмы, хотя пока еще только номинальной – за внесенные мною баксы Рукавишникова выдала мне долговую расписку. Мне раньше казалось, что я досконально знаю, как работает издательство – в конце концов, мне довелось побывать в шкуре не только переводчика, но и редактора, и рецензента. Но эти ощущения – ощущения Хозяйки – оказались совершенно для меня новыми. Мне, например, казалось, что я неплохо разбираюсь в чисто деловых вопросах – когда я работала у брата, у него не было от меня секретов. Но я чувствовала, что оба мои "верхних" образования: лингвистическое и психологическое – мне тут не помощники. Это совершенно разные вещи: быть наемным работником, пусть даже самым квалифицированным, и принимать решения. В моей новой роли я должна была брать на себя ответственность, причем я отвечала уже не только за себя, но и за других. Собственно говоря, я этого никогда не боялась, но нельзя сказать, что этот груз на меня не давил.

Тем более что обстоятельства, да и сама Натали тоже, отнюдь не облегчали мне задачу. Пока новое издательство не было официально зарегистрировано, я мало что могла сделать: активами с полным правом распоряжались Рукавишникова с Петровым, и печать была в руках (вернее, в дипломате) у бывшего мужа Натали. У нее с Сашей сложились очень странные отношения: Натали бросила его больше года назад, но тем не менее они продолжали выливать друг на друга, когда встречались по делам, всю накопившуюся горечь супружеского разочарования. Саша походил на тяжелоатлета, рано вышедшего на пенсию: высокий, богатый телесами и мордатый, его когда-то мощные мышцы заплыли жирком и производили впечатление не силы, а рыхлости. Судя по всему, в юности он был внешне очень даже ничего, у него были неплохие черты лица с выступающим упрямым подбородком, но теперь, хотя ему еще не было сорока, физиономия его обрюзгла, а животик нависал над поясом. К тому же он был рыж, как Чубайс. Впрочем, Чубайс был мне в чем-то симпатичен, а Петрова я терпеть не могла – ни как мужчину, ни как человека, ни тем паче как бизнесмена. Он отличался исключительно мерзким характером, к тому же считал, что выполняет в этой жизни важнейшую миссию – растит в своем лице достойного представителя класса новых русских, которые и спасут Россию, а потому все обязаны на него работать хорошо, безропотно и, главное, практически бесплатно. Иногда я диву давалась, что Натали в нем нашла, и однажды ее об этом спросила, на что она ответила:

– Он подвернулся в неудачный для меня момент и этим воспользовался.

Самое смешное при этом было то, что меня-то он уважал. Познакомились мы с ним при весьма забавных обстоятельствах. Однажды в прошлой, добизнесовой жизни я пришла в офис "Астарты" за гонораром, который Натали мне обещала выплатить именно в этот день. Но, как это случалось нередко, в данный момент у издательства был кризис с наличностью; Натали долго мялась, объясняя мне это. Как назло, обрывки нашего разговора услышал Петров; топоча, как табун перекормленных зебр (в подвале шаги отдаются особенно гулко), он ворвался к нам в большую редакторскую и налетел на меня, как взбесившийся жеребец-производитель:

– Какое право вы имеете требовать деньги в неурочное время? – вопил он, и на губах у него пузырилась слюна. – Вы разве не знаете, что у нас отведены специальные дни для выплат в конце месяца?

Это была наглая ложь: никаких особых дней выплаты гонорара не было (как, впрочем и зарплаты постоянным сотрудникам), просто надо было поймать тот момент, когда в офисе заводились деньги, и успеть получить их до того, как на на них объявятся другие претенденты. Как я узнала впоследствии, с редакторами и переводчиками Натали и Полина нередко расплачивались из своего собственного кармана. Но меня возмутил на этот раз не смысл его слов, а его тон: я не выношу, когда на меня кричат.

– Молодой человек, – произнесла я ровным и спокойным голосом, медленно поднимаясь на ноги, – я не совсем понимаю, о чем идет речь. – И вообще, я пришла не к вам и не с вами разговариваю, – эти слова я уже не проговорила, а проорала, а чтобы до него яснее дошло, еще затопала ногами (оказывается, топот – это очень заразительно). – Я никому не позволю на себя кричать! Вон отсюда!

И – он действительно выбежал и больше в тот день не появлялся. Смущенная, но довольная Натали извинилась и объяснила мне, кого я выгнала из комнаты: получилось, что я вытурила из офиса его хозяина! Я долго хохотала, но если бы я заранее знала, кто такой был этот Саша Петров, я сделала бы тоже самое, с еще большим душевным удовлетворением.

После этого Петров относился ко мне трепетно и даже не раз спрашивал моего совета: наверное, не так много нашлось на свете людей, которые смогли поставить его на место! Возможно, в своей внутренней табели о рангах он поставил меня где-то на одном уровне с собой. Когда Натали злилась по любому поводу, она всю свою ярость выливала на бывшего супруга, выбранного ею в качестве козла отпущения. Именно эти проявления бурного темперамента отталкивали от нее Марка. К тому же красота Натали, наличие которой он неохотно признавал, оставляла его равнодушным. Марк любит в женщинах округлости, а Натали с помощью всяческих диет, аэробик и шейпингов изгнала из себя последние намеки на выпуклости – ее фигура, с мальчиковыми бедрами, столь удивительными у матери взрослого сына, казалось, принадлежала совсем девчонке. Так что я могла быть в одном отношении совершенно спокойной – частые встречи мужа с моей новой партнершей мне ничем не угрожали. Конечно, Марк никогда не позволил бы себе ухаживать за кем-нибудь на моих глазах, но береженого Бог бережет… Тем более что я не верю в женскую дружбу; у меня много приятельниц, но истинная подруга только одна – Катя, с которой мы вместе с самого нашего детства и которой нравятся совсем не те мужчины, что мне.