Лилии для Эйвери

ЛИЛИАН
Январь, 2018 год

Я сижу на полу и пытаюсь построить из кубиков высокую башню. Не получается поставить друг на друга больше пяти кубиков и это злит.

Мне четыре, и, кроме этих самых кубиков и пары потрёпанных мягких игрушек, у меня нет ничего. Когда я начинаю просить маму купить мне куклу, она злится, а меня это пугает. Поэтому я больше не прошу.

Сверху раздаётся громкий раздражающий крик, и у меня начинает болеть голова. Трудно понять, что происходит.

– Ради всего Святого, замолчи, наконец, – раздаётся крик мамы, но тот звук так и не прекращается.

Я медленно поднимаюсь наверх и заглядываю в мамину спальню. Её здесь нет, но на кровати я замечаю какой-то свёрток. Оттуда и идёт этот страшный крик. Что это? Мне страшно, и голова сейчас словно лопнет.

Я подхожу ближе, осматриваясь по сторонам, чтобы убедиться в отсутствии мамы, и пытаюсь рассмотреть свёрток. Это всего лишь ребёнок. Я уже видела таких на детских площадках, когда гуляла с бабушкой.

От мысли о бабушке мне становится грустно. Уже несколько месяцев она не приходит, а мама сказала, что бабушка не придёт больше никогда, и что нужно о ней забыть. Это трудно.

Я сажусь на край кровати и хочу взять ребёнка на руки, но тут слышу голос матери.

– Разве я тебе не говорила, что нельзя сюда заходить? Оставь её в покое, иначе она никогда не замолчит! – кричит мама и я вся сжимаюсь от страха.

– Она такая красивая, – раздаётся мой шёпот, мать на пару секунд улыбается. – Может, она голодная?

– Ладно, – отвечает мать и подходит ближе. Она берёт ребёнка на руки и смотрит на меня. – Я её покормлю, а ты спускайся вниз и не пытайся больше брать её на руки. Она тяжёлая и ты можешь её уронить. Хорошо?

Я лишь утвердительно киваю, а когда уже почти выхожу из комнаты, останавливаюсь.

– А как её зовут?

– Глория, – только и отвечает моя мать.

Я выхожу из комнаты, хочу спуститься вниз, но спотыкаюсь на лестнице и качусь вниз. Но прежде, чем коснуться всем телом последней ступеньки, просыпаюсь.

– Боже, – шепчу я, садясь в постели.

Этот сон так похож на то, что я помню о своём детстве, что мне становится не по себе.

Годами меня убеждали, что я придумала себе сестру, что её не существовало на самом деле. Но верить в то, что я просто сошла с ума, не хотелось. Да, мне было всего четыре, но как можно придумать такое?

Я встаю с постели и иду в душ. Сегодня воскресенье и мой брат, наконец-то, согласился позавтракать со мной. Такой шанс нельзя упускать.

Джейсон слишком много работает и одно совместное утро не повредит нам обоим. Последние годы мне было страшно потерять брата, ведь, кроме него, терять было больше некого.

Надеваю обычные джинсы и толстовку, радуясь, что на встречу с братом не нужно наряжаться. Можно быть собой и не бояться не понравиться.

Закусочная всего в квартале от моего дома, и я иду, как всегда, пешком. На улице довольно холодно, но мне нравится, как мороз щиплет щёки. Такое банальное напоминание, что в этом мире ещё остались чувства.

Машина Джейсона стоит у закусочной, и я думаю, что опоздала, но, когда вижу, как брат снимает пальто, успокаиваюсь. Он только что пришёл.

– Ты, как всегда, пунктуальна, – улыбается брат, когда видит меня.

Я сажусь за столик и даже не смотрю в меню. Завтрак интересует меня меньше всего сейчас. Но Джейсон тут же бросается выбирать блюдо. Он привык торопиться и не терять ни секунды времени. Таким сделала его жизнь, винить некого.

– Ты не будешь есть? – спрашивает он, замечая, что я ничего не выбираю.

– На твой вкус, – улыбаюсь я в ответ.

Джейсон заказывает кофе и две яичницы, с беконом и без, мне на самом деле всё равно. Больше всего мне хочется рассказать брату о своём сне. Но после моего рассказа Джейсон лишь грустно улыбается.

– Снова не веришь мне? – спрашиваю я с обидой. Парень пожимает плечами.

– Мне кажется, на тебя повлияли последние события, только и всего, – отвечает он, но с этим трудно согласиться.

– Её зовут Глория. Столько лет я пыталась вспомнить, и вот сегодня… Глория. Разве не прекрасное имя?

– Лилиан, – только и произносит Джейсон. Он молчит и подбирает слова. Не хочет меня обидеть, но и не верит. Знаю. – Это всего лишь сон. Как можно верить в такое?

– Я знаю, что она была. Понимаешь, она была. Больше не могу отрицать этот факт. Я просто знаю! – быстро произношу я и не замечаю, как впиваюсь ногтями в сумочку.

Официантка ставит на стол две чашки кофе, и я немного прихожу в себя. Этот запах сразу успокаивает меня. Я делаю несколько глотков прежде, чем продолжить. Джейсон всё это время молчит.

– Прекрати считать меня сумасшедшей, – прошу я брата. – Просто помоги мне найти её.

– Хорошо, – соглашается Джейсон, даже не притронувшись к кофе. Он напряжён, знаю, что переживает за меня. Чувствую свою вину. – Допустим, это правда. Она твоя сестра, её зовут Глория. Ей около двадцати. Но как ты хочешь найти её? Велика вероятность того, что её забрали в приёмную семью, как и тебя, дали ей другую фамилию, а может, и имя изменили. Это тайна, и мы никогда не сможем её найти.

– А вдруг её не удочерили? Вдруг не меняли фамилию? Сколько девушек по имени Глория Бэйли может проживать в Линкольне?

– Думаю, немного, – отвечает брат.

Нам, наконец-то, приносят яичницу, но я не притрагиваюсь к ней. Джейсон же, наоборот, сразу принимается есть и, кажется, больше не хочет говорить о несуществующей, по его мнению, девушке.

Полностью в его духе: пытаться переубедить меня в том, во что он сам не верит. Хотя, несмотря ни на что, брат всегда поддерживал меня, в любой ситуации. В любой, кроме этой.

– Что же мне делать? – с отчаянием спрашиваю я. Это чувство переполняет меня до краёв. И ничего в этом хорошего нет. – Я так не могу. Не могу делать вид, что у меня никого нет, когда в этом городе живут две мои сестры.

– Может, тебе сначала разобраться с Эйвери? – предлагает Джейсон, отрываясь от еды. Он откладывает вилку в сторону и вытирает рот салфеткой. – Ты знаешь о ней намного больше.

– Хант ни за что не позволит мне её увидеть. Не знаю, что нужно сделать, чтобы он поменял своё мнение.

– Не дави на него, – советует брат. – Ему нужно время и уверенность. В конце концов, девочка ещё маленькая. Как ты думаешь, не навредит ли ей встреча с тобой? Как ты объяснишь, что вы сёстры? Почему никогда не виделись? Почему у вас разные отцы?

– Перестань задавать так много вопросов, – я понимаю, что злюсь.

– Ты к ним не готова, а значит, не готова и к встрече, – констатирует Джейсон, пожимая плечами, и снова принимается за еду. Я лишь делаю очередной глоток кофе. – Она задаст тебе в пять раз больше вопросов. И ты не будешь знать, что отвечать. Так зачем ты чего-то требуешь?

– И что же, по твоему мнению, делать? – с вызовом спрашиваю я. Никогда так не злилась на брата, как сейчас.

– Думаю, время нужно не только Ханту, но и тебе, – произносит брат, и я понимаю, что он, к сожалению, прав.

Остаток завтрака мы проводим за разговорами о работе Джейсона, потому что мне больше нечего сказать об этой ситуации. Брат рассказывает о своих новых обязанностях, о предстоящей командировке в Нью-Йорк, и я стараюсь думать только о его словах.

Когда мы выходим на улицу, на часах уже около двенадцати. Несмотря на все споры, я рада встрече с братом и мне становится немного легче от мысли, что у меня всё ещё есть кто-то родной.

На улице словно ещё больше похолодало и пошёл снег. Крупные хлопья падают на волосы и мне становится неуютно.

– Тебе нужно носить шапку, – говорит брат и смахивает снег с моих волос. – Ты простудишься.

– Тут недалеко, – только и отвечаю я.

Джейсон достаёт из кармана ключи от машины и долго сомневается прежде, чем предложить то, что хочет. Я вижу это по его лицу.

– Может, подвезти тебя?

– Спасибо, но я лучше прогуляюсь, – уклончиво отвечаю я, но брат отрицательно качает головой.

– Ты не сможешь избегать автомобилей вечно, – грустно произносит Джейсон. Я вздрагиваю.

– Уже много лет мне это успешно удаётся.

– Давай я тебя провожу? – предлагает брат.

– Я сама. Нужно подумать.

Джейсон соглашается. Он обнимает меня на прощание и уходит. Я смотрю, как он садится в машину, выезжает с парковки и скрывается из виду. Меня трясёт. Никогда не избавлюсь от этого страха. Порой воспоминания не стираются ни временем, ни слезами.

Я захожу в квартиру и дрожу не то от холода, не то от бессилия. Волосы мокрые от снега, но это не волнует меня совершенно.

В квартире тихо, как и всегда. Пахнет отчаянием и одиночеством. Кроме Ивлина, здесь никого не бывает. Да и едва ли присутствие Ивлина может что-то изменить.

Дело не в том, что у меня не было шанса завести отношения и жить счастливо. Просто я никогда этого не хотела. Впустить кого-то в свою жизнь, значит, довериться ему, привыкнуть. А люди слишком часто и слишком неожиданно уходят из моей жизни. Переживать одно и то же постоянно просто не хватит сил.

Так спокойнее и безопаснее. Смогу ли я прожить таким образом всю жизнь? Пожалуй.

Но теперь, когда в моей жизни появилась Эйвери, я не хочу сидеть сложа руки. Нужно действовать, что-то предпринимать, но я понятия не имею, что. Знать, что моя сестра совсем рядом, но её нельзя увидеть, – невыносимо. Чувство, будто я разлагаюсь изнутри, просто засело во мне.

Эйвери недоступна, в существование Глории не верит даже мой брат. Что нужно делать мне? Не знаю. Но точно не сидеть здесь и не жалеть себя.

Я решительно набираю номер Шерил. Будь что будет, эта женщина совершила слишком много странных поступков за свою жизнь. Один мой звонок она выдержит.

– Да? – слышу я в трубке голос родной матери и в очередной раз отмечаю, что ничего к ней не чувствую.

– Это Лилиан, – произношу я, мать нервно смеётся.

– Соскучилась, сладкая? – спрашивает она, меня начинает подташнивать. Как можно быть такой отвратительной?

– Её звали Глория? – спрашиваю я без предисловий. Мать перестаёт смеяться и сразу же становится серьёзной.

– Не понимаю, о чём ты говоришь, – отвечает она резко, и тут же становится очевидно, что она всё прекрасно понимает.

– Её звали Глория? – повторяю я свой вопрос.

– Зря ты говоришь о ней в прошедшем времени. Не думаю, что она умерла, – холодно произносит Шерил. – Какое тебе дело?

– Где она? – спрашиваю я снова и замечаю, что от волнения накручиваю волосы на палец.

– Даже если бы знала, вряд ли сказала тебе. Ничего не знаю о ней и не стремлюсь, – с той же отстранённостью отвечает мне мать.

– Но со мной ты всё же увиделась, – начинаю я, но Шерил меня перебивает.

– Уже осознала, что это была большая ошибка. Не нужно названивать мне и задавать глупые вопросы о Глории или ещё о ком-то, – она чуть повышает голос, меня начинает бить дрожь. Неосознанно я возвращаюсь в прошлое, где крик был постоянной составляющей моей жизни.

– Ты невероятно отвратительна! – зря я срываюсь, зря.

– Не стоит делать из меня монстра, – мать усмехается, я слышу это в трубке. – Если б ты как следует смотрела за ней, возможно, я бы и не отдала её на удочерение.

– Ты отдала её? – вскрикиваю я. – Кому?

– Это не твоё дело, – отвечает мать и бросает трубку.

Я больше не звоню ей, ведь знаю, что это бесполезно.

Что ж, главная новость – я не сумасшедшая. У меня есть две сестры. Одну из них запрещает мне увидеть её отец, вторая живёт в чужой семье, под чужой фамилией, и мне никогда не удастся её отыскать.

Я чувствую, что задыхаюсь. С трудом дохожу до дивана и начинаю плакать. Руки тянутся к телефону, чтобы позвонить Ивлину, но я тут же передумываю. Никакой секс не избавит меня от этой пустоты.

А значит, мне нужно взять себя в руки и начать что-то делать. Через пол часа, когда слёзы высыхают, я набираю номер Этана Ханта. Прости, Этан, но я не имею права сдаваться.

ЭТАН
Январь, 2018 год

Я несколько раз стучу в дверь квартиры Лилиан и проклинаю себя за то, что вообще нахожусь здесь. Как можно было поддаться на эти глупые уговоры? Хотя едва ли это можно назвать уговорами.

Она позвонила мне, когда мы с Эйвери делали аппликацию из цветной бумаги. Дочка смеялась, когда вместо слона у нас получилось нечто, непохожее ни на что.

Телефонный звонок не сразу отвлёк меня от дочери, но в конце концов, пришлось взять трубку.

– Этан, – услышал я уже такой знакомый голос, – здравствуй.

– Привет, Лилиан, – ответил я и вышел из гостиной на кухню, чтобы Эйвери не слышала этого разговора. – Зачем снова этот звонок?

– Хотела поговорить, – произнесла она уверенно, но её голос хрипел, словно она недавно плакала. Правда ли это? На секунду мне стало даже жаль её.

Но слёзы Лилиан не в счёт по сравнению со слезами Эйвери.

– Что из слов «Я никогда не разрешу тебе её увидеть» ты не поняла? – спросил я, повышая голос. Нельзя было срываться, но держать себя в руках было сложно.

– Разговор пойдёт не об Эйвери, а о моей матери. И это, действительно, важно, – настойчиво сказала она, и мне захотелось ей поверить.

– Только при одном условии – после ты оставишь меня в покое, – предложил я, и Лилиан долго сомневалась.

– Давай просто поговорим, – в конце концов предложила она.

До сих пор не понимаю, как я мог согласиться встретиться с ней, да ещё и у неё дома, а не на нейтральной территории. Но отступать поздно, потому что после моего стука Лилиан открывает дверь почти моментально. Мне требуется не меньше минуты, чтобы перестать смотреть на неё. Уверен, что со стороны я выгляжу жалко.

Чего не скажешь о Лилиан. На ней бирюзовое платье без рукавов, которое выгодно подчёркивает её фигуру, но не выглядит слишком открытым. Длина до колена и совершенно неглубокое декольте придают ей официальности, и я думаю, что она специально пытается произвести такое впечатление. Во все предыдущие встречи волосы Лилиан были завязаны в хвост, но сегодня она их распустила, я полагаю, намеренно, ведь ей чертовски идёт.

– Прекрасно выглядишь, – произношу я, понимая, что молчать так долго – неприлично.

Лилиан улыбается, и заметно, что вполне искренне. Улыбка идёт ей, делает её лицо ещё светлее.

– Проходи, – приглашает она, и я понимаю, что всё ещё стою на пороге. Как глупо.

Прохожу в квартиру и сразу же осматриваюсь, только чтобы больше не любоваться самой Лилиан. Эти мысли в моей голове мне совсем не нравятся.

Квартира Лилиан немного больше моей и обставлена со вкусом, пусть и небогато. Но на такую квартиру всё равно нужны немалые деньги, интересно, откуда они у неё?

– У тебя уютно, – произношу я, останавливаясь посреди комнаты.

Лилиан идёт на кухню и уже на ходу приглашает меня присесть. Сажусь на диван, отмечая, что он совсем новый. Либо Лилиан просто умеет следить за вещами лучше, чем я.

Да и вся квартира выглядит чистой и действительно уютной, как я и сказал. Я словно наяву вижу, как Лилиан сидит на этом диване по вечерам и читает. Как пьёт чай, сидя у подоконника. Как… Вовремя останавливаюсь.

Я не знаю об этой девушке ничего. Читает ли она вообще книги? Пьёт ли чай? Что любит и чего боится? Знаю только то, что она дочь моей жены, и что очень любит цветы. Можно ли делать о человеке какие-то выводы, располагая этой информацией? Так почему я всё решил так скоро?

Лилиан возвращается из кухни с открытой бутылкой вина и двумя бокалами. Она ставит всё это на журнальный столик и улыбается.

– Не знаю, любишь ли ты такое вино, но другого у меня нет, – произносит она и наполняет один из бокалов. Потом хочет сделать то же самое и со вторым, но я быстро останавливаю её, прикрыв бокал рукой.

– Я не пью, – возражаю ей, а она лишь непонимающе смотрит на меня.

– Ты за рулём? – спрашивает она и ставит бутылку на стол.

– Да, но отказываюсь не поэтому, – отвечаю ей и прислоняюсь к спинке дивана. – Я вообще не пью.

– Редкое качество для современного мужчины, – усмехается Лилиан, но мне не обидно. – А я, с твоего позволения, выпью.

Она берёт бокал со столика и делает несколько глотков. После облизывает губы, как уже делала это в кафе. Я снова улыбаюсь, как и тогда. Что такого в этом жесте? Когда подобное делает Шерил, меня это только раздражает.

– О чём же ты хотела поговорить? – спрашиваю я, решая перейти к сути. Нет смысла сидеть здесь вечность за бессмысленными беседами.

– О матери, тебе это известно, – говорит Лилиан и делает ещё один глоток вина. Видимо, она снова сильно волнуется.

– Что хочешь узнать? – произношу слова как можно легче, словно они не даются мне с трудом.

– За столько лет она действительно ни разу не упоминала, что Эйвери не единственный её ребёнок? – Лилиан делает очередной глоток и опустошает бокал. Мне перестаёт это нравиться. Не хватало ещё, чтобы она напилась.

– Мы женаты не так уж и много лет, – возражаю я и тут же ловлю себя на мысли, что зря сказал эти слова.

– Как минимум – шесть лет, – смеётся Лилиан. Её щёки краснеют от вина, от этого она становится лишь милее. – Разве это мало?

На самом деле мы женаты всего четыре года, из которых реально жили вместе не больше полутора лет, но Лилиан необязательно знать это. Как и то, что Эйвери на самом деле мне не родная.

– В числовом значении – не так уж и много, – уклончиво отвечаю я, переминая пальцы.

Лилиан тихо посмеивается.

– Я и забыла, что ты математик.

Мне хочется спросить, откуда ей это известно, но ответ слишком очевиден. Мэдлин. Чёрт, моя сестра совсем не умеет держать язык за зубами.

– Отвечая на твой вопрос – нет, она никогда не говорила о тебе, – произношу я, избегая смотреть на Лилиан, хотя это сложно сделать. Она действительно красивая. – Мне жаль, что так.

– И мне, – едва слышно шепчет Лилиан, но я всё равно слышу. Она опускает глаза и долго рассматривает пол.

– То есть тебе было девять, когда Шерил тебя бросила? – спрашиваю я и тут же ругаю себя. Ей и так нелегко, зачем напоминать об этом вновь?

Но, к моему удивлению, Лилиан лишь улыбается. Она долго смотрит на меня, и я уже не могу избежать взгляда в её глаза. Голубые. Такие же яркие, как и это чёртово соблазнительное платье. Мне становится душно.

– Шерил не бросила меня, – наконец говорит Лилиан. – Хотя я бы предпочла, чтобы она оставила меня ещё младенцем. В девять лет меня забрала социальная служба.

– Приёмная семья? – спрашиваю я тихо, Лилиан закусывает губу. И сразу понятно, что это не способ заигрывания. Она волнуется.

– Много приёмных семей, довольно много, – поясняет Лилиан, и мне становится так жаль её.

Хочется обнять её и пожалеть, словно она маленькая девочка, хотя это уже давно не так. Несмотря ни на что, сама Лилиан старается выглядеть сильной и всем своим видом показывает, что ни одно сегодняшнее слово её не задевает. К сожалению, я знаю, что это не так.

– Старый дом моей матери давно продан, не так ли? – спрашивает она вдруг. Я поджимаю губы.

– Ещё до нашей с ней встречи. Кажется, Шерил он был совсем не по карману, – поясняю я, а потом начинаю злиться. – Ты ездила туда, чтобы найти Эйвери? Пыталась пойти против меня?

– Не говори ерунды, – нервно отвечает Лилиан и тянется к бутылке с вином, чтобы налить себе ещё. Я наклоняюсь вперёд и перехватываю её руку.

– Может, ты не будешь так много пить? – с вызовом спрашиваю я.

– Тебе-то какое дело? – Лилиан заметно нервничает и больше не пытается это скрыть.

Она резко выдёргивает свою руку из моей и брызги вина попадают на ковёр. Но она, кажется, этого не замечает.

Я тяжело вздыхаю и иду на кухню за полотенцем. Здесь всё так же красиво и чисто, за исключением нескольких коробок из-под готовой еды. Я беру со стола полотенце и возвращаюсь обратно в гостиную.

Лилиан не сдвинулась с места, но так и не налила себе вина. Она разглядывает свой маникюр, а щёки её пылают. Я опускаюсь на ковёр у её ног и пытаюсь оттереть капли вина.

– К чёрту это, Этан, – говорит она резко. – Ты пытаешься быть хорошим?

– Кажется, это ты пытаешься, но у тебя ничего не получается, – произношу я и смотрю на неё снизу вверх.

– Ты не имеешь права меня судить, – произносит Лилиан нервно. Она встаёт из кресла и пересаживается на диван.

– Тогда и ты перестань, – спокойно отвечаю я. Встаю, кладу полотенце на столик и сажусь в кресло, где ещё минуту назад сидела Лилиан.

– Зачем ты это делаешь? – спрашивает она жалобно. – Зачем мучаешь меня?

– Я защищаю свою дочь. Какое мне до тебя дело? – отвечаю я и чувствую, что снова злюсь.

– Она – моя сестра, – кричит Лилиан и вскакивает с места. – Пойми это, наконец! Ты не можешь спрятать её ото всех.

– Не ото всех, а только от тех, кто может причинить ей боль, – поясняю я и тоже встаю.

– Но так ты делаешь больно мне, Этан! Разве ты этого не понимаешь?

– Не вижу ни единого повода, по которому меня это должно было бы волновать, – как можно равнодушнее произношу я, хотя знаю, что это ложь.

– Ты просто невыносимый! – кричит Лилиан. Она мерит шагами комнату и потирает пальцами виски. – Пойми ты, наконец, что я не хочу обижать Эйвери. Я хочу стать частью её семьи. Неужели ей не нужен ещё один родной человек в этом мире?

– У неё есть я. Разве недостаточно? – спрашиваю я, Лилиан вскидывает руки.

– Господи, ты что – такой незаменимый? Как можно быть настолько эгоистичным? Ты хочешь запереть её в клетке, но спроси себя, что она скажет через пять, десять лет, когда узнает о существовании сестры, с которой ты запретил ей видеться? Простит ли она тебя за то, что ты лишил её родного человека?

Слова Лилиан болью отзываются в моём сердце. Какой-то частью души я понимаю, что она права. Но также знаю, что поступаю правильно.

– Я расскажу ей тогда, когда она будет в состоянии сама решать. И она меня поймёт, – уверенно произношу я, хотя на самом деле почти не верю в эти слова.

– Боже, Этан, покажи мне хотя бы её фото, – вскрикивает Лилиан. – Я просто схожу с ума. Какую выгоду я могу преследовать, желая встретиться с шестилетним ребёнком? Я – не Шерил. Мне не нужны от Эйвери ни деньги, ни какие-то льготы, ничего! Я просто хочу иметь возможность видеть, как она растёт, быть частью её жизни.

Слова Лилиан почти заставляют меня согласиться, но я вовремя останавливаюсь. Нельзя вестись на эти провокации. Шерил отлично меня этому научила. Крики и слёзы ничего не значат для женщин. Это способ манипулировать, не более.

– Успокойся, Лилиан, – говорю я с вызовом и подхожу к ней ближе. – Я просил у тебя время, но ты только давишь на меня.

– Время? Я готова была дать тебе время, пока ты не пришёл в мой магазин и не разбил мне сердце, Этан, – говорит она, повышая голос в очередной раз, и я готов признать свою вину. Так всё и было. Чувствую себя подлецом. – О каком времени мы говорим?

На глазах у Лилиан выступают слёзы, но она изо всех сил старается не заплакать. Нужно отдать ей должное – она не хочет быть настолько слабой передо мной. Её голубые глаза блестят от слёз и выпитого вина, и мне кажется, что в таких глазах можно утонуть. Я усмехаюсь. Забавная защитная реакция.

– Ты могла бы просто оставить меня в покое, Лилиан, – произношу я, проклиная себя за всё, что собираюсь сказать. – Но что сделала ты? Ты вырядилась, как шлюха, пыталась споить и соблазнить меня? Надеялась, что я просто отдам тебе Эйвери в обмен на секс?

Лилиан замирает на месте и, кажется, открывает рот в удивлении. Зачем я так сказал? Это не то, что я думаю на самом деле. Мне хочется сказать, что я идиот, а она самая прекрасная девушка, которую я только видел, но не говорю этого.

– Знаешь, что, Хант, – говорит она, и голос её дрожит. – Пошёл ты к чёрту!

Я хватаю пальто с дивана и иду к двери. Лилиан оборачивается и в её глазах я вижу невероятную злость.

– Я подам на тебя в суд и всё равно заберу Эйвери себе, раз ты не хочешь по-хорошему, – произносит она и открывает дверь.

– Ты никогда её не заберёшь! – со злостью отвечаю я.

Вдруг у двери я вижу молодого парня, скорее всего, ровесника Лилиан. Мои зрачки сужаются, а тело начинает бить дрожь.

– Так вот кто, по твоему мнению, должен воспитывать мою дочь? – выкрикиваю я.

Лилиан смотрит на парня, а на её лице появляется тень обречённости. Должно быть, она не ждала его.

– Кто угодно, только не такой неуравновешенный психопат, как ты, – бросает мне в лицо Лилиан.

– Знаешь, – начинаю я, но девушка вскидывает руку, останавливая меня.

– Убирайся прочь, Этан, – только и произносит она.

Я больше ничего не отвечаю и молча выхожу из квартиры. Почему-то надеюсь, что она прогонит и этого парня, но, когда за ним закрывается дверь, я чувствую разочарование и невероятную злость.

Я надеваю пальто и выбегаю на улицу, чувствую, как холодный воздух приводит меня в себя. И только потом я замечаю на пальто белый волос Лилиан, который почему-то совсем не хочу убирать.